Бегущая по мирам

Грузовик вдруг сильно тряхнуло, Я ощутила, что мы остановились, в мое плечо уткнулось что-то круглое. Это была голова Очкарика. Его борода слиплась от засохшей крови, лица не было — один сплошной черный кровоподтек, на котором нельзя было различить ни глаз, ни носа. Он тихо застонал, из провала рта вместе с темной струйкой выползло слабое:

-Пи-ить...

— Потерпи, скоро все будет хорошо...

Из-за борта кузова я различила темные кроны деревьев. Ночной ветер мягко ласкал их волосы и из шороха листьев рождался тихий шепот: вс-с-сее-о... вс-с-сее-о...вс-ссс-се-о-о...

Что ж, это хорошее место для успокоения.

Но я ошиблась: шакалы вылезли из машины и я слышала как они возбужденно спорили между собой. Я приподнялась.

— Да это... следы, мать вашу! — убеждал один. — Глянь: прямо цепочкой идут...

— Ты уже неделю на бровях, кретин, — тут же по колено! Кто б тебе так наследил? — ответил кто-то и остальные подняли его на смех.

Тот, первый, все кипятился и продолжал доказывать свою правоту, а потом другой голос произнес:

— .....! Главное, что из-за этих ямин здесь не проехать — придется в объезд или в другое место...

— Ага! — зло ответили ему, — Тут везде хаки до черта, а мы будем рассекать с этой падалью...

Я обессилила и уронила голову на днище кузова. Надо мной сверкали звезды. Их свет, плывущий из немыслимой дали, словно говорил мне: скоро и ты будешь с нами — смерть это лучшее, что когда-либо дарит Господь человеку... И я чувствовала, что растворяюсь, и уплываю вместе с этим холодным неземным светом...

Ночную тишину внезапно расколол далекий трубный рев." Наверное, это уже трубят архангелы...", — по простоте душевной решила я и подползла поближе к борту грузовика, чтобы посмотреть. От деревьев отделилась исполинская тень — верхушки самых высоких из них были ниже, чем это стремительно надвигавшееся на нас пятно. Послышались испуганные крики, и я вдруг разглядела, что это — огромный слон. Шакалы бросились врассыпную — чудовище нагоняло их и давило своими ножищами, а потом оно повернуло к грузовику и поддело его огромными бивнями. Ночь перевернулась, я увидела небо и звезды далеко внизу, а потом что-то сдавило мне ребра — так, что я почти задыхалась, — и порождение мрака бесшумно заскользило по опустевшей дороге.

* * *

На поляне в лесу горел костер. Вокруг него сидели люди. Их лица сливались с ночной темнотой и я не могла сначала понять: почему это так, а потом поняла — они все были темнокожие. Огромный негр отделился от остальных и подошел к нам. Джем зашевелился и поднял голову, а Очкарик был без сознания. Эти люди даже не стали нас связывать — просто бросили на траву, влажную от ночной росы.

— Этой ночью вы умрете... — без всякого выражения сказал негр.

Нашел, чем удивить...

— Почему? — я и правда хотела это знать: ко мне вдруг вернулся интерес к жизни — слабенький такой, как еле тлеющий уголек.

— Дух Джалла искал своих убийц — и он нашел вас. Теперь он будет отомщен и успокоится... Твоя смерть, женщина, будет легкой, и одного из них тоже. Бивни обагрит кровь того, кто нанес смертельный удар... Молитесь! — и он отошел обратно к костру.

Послышалось протяжное заунывное пение...

...Так невольничий караван бредет по пыльной дороге под безжалостно палящим солнцем и звенят кандалы на истертых до крови ногах и нет спасения от разрезающих воздух бичей и слезы стекают в пыль... О, Африка!...

..Львы и гиены лениво идут вслед за людским отчаяньем и пожирают павших и тайные тропы отмечены обглоданными костями и мутные реки встречают несчастных блеском голодных, почуявших добычу, глаз, и зеленая вода не раз окрасится розовой пеной и захлебнется крик утаскиваемого на дно... О, Африка!...

...И будут волны качать корабль и в душных трюмах из пересохших от жажды ртов родится стон — и Он придет!.. Огромный как гора, как белоснежное облако... Его бивни порвут небосвод, его хобот потушит солнце — оно не любило своих детей! — и они предадут ему свои души и он заберет их в далекий мир, где нет тех, кто меняет их кровь на золото...

Они пели, и из ладоней, тянувшихся к огню, поднимался к звездам дым, но ветер не рассеивал его, а собирал клубами, и из бесформенных очертаний вылеплялись черные гиганты... Пение оборвалось, нас подтащили к костру.

Двое схватили Джема под руки и повели туда, где колыхалось черное стадо. Завидев идущих, животные заволновались. Под ногами исполинов с треском ломались и рушились на землю вековые деревья. Сверкающие глазки элефантов стали рубиновыми, то одно то другое чудовище задирало хобот и небо содрогалось от жутких звуков. Им было тесно здесь, на этой вытоптанной поляне, среди жалких смертных, и они сшибались бивнями и в темноту летели синеватые искры...

Джем вдруг закричал:

— Это не я!!! Это он ударил Джалла лопатой! Он разбил ему череп!.. Это он — убийца! Я только хотел с ним поговорить...

Тогда они остановились и вперед выступил самый огромный из слонов. Он медленно подошел к лежащему на траве Очкарику — тот к несчастью пришел в себя — и, проткнув его бивнем, поднял вверх.

Наступила тишина. Животное помахивало ушами и покачивало головой. Я, забыв обо всем, подбежала к чудовищу — это все неправда, это все сон! Плохой сон... Но он кончится — и все будут живы... Очкарик еще шевелился. Он увидел меня и прошептал:

— Меня зовут... — но вместо имени из его рта пошла кровь.

Проклятье! Ну, почему я всегда теряю тех, кто... Мною овладело такое жгучее отчаянье, такая безысходность — и в голове точно что-то взорвалось. Перед глазами сверкнула ослепительно белая вспышка, я невольно закрыла их руками и вскрикнула, сгибаясь в комок от боли...

... Побелевшие пальцы сжимали ребристый край крыши, и тени облаков скользили по далекой земле, и был теплый весенний день — и такое же отчаяние, рвущее сердце, и эта боль...

* * *

...Когда я открыла глаза — Очкарик исчез. Ночной кошмар продолжался: был костер, был бивень, испачканный кровью, были эти люди, но его — не было. Эти повелители теней что-то пронзительно и возбужденно кричали — радовались, поди, что скормили своим клыкастым демонам христианскую душу... Потом они схватили меня, я услышала, как заорал Джем — видно, и до него добрались, — и они бросили нас под ноги своим огромным тварям. Надо мной зависло круглое, диаметром с автомобиль, копыто и не спеша стало опускаться. Оно уже коснулось моей головы мягкой ноздреватой поверхностью, как вдруг Джем крикнул:

— Я понял, что вы искали! Я — отдам, только не убивайте!..

* * *

Навстречу неслись ночные улицы — магазины, площади, перекрестки, но я была как оглушенная, все происходящее проплывало мимо моего сознания. Джем сидел на переднем сидение, за рулем — тот негр, что советовал нам молиться, а по бокам от меня, точно эбонитовые изваяния, возвышались еще двое.

Мы выехали куда-то к реке — помню только, что там был мост — один из восьми городских мостов; спустились вниз и Джем, раздевшись, вошел в воду. Он доплыл до опоры моста, стоящей в воде, и взобрался наверх. С ним был и один из "любителей дикой природы".

Когда они вернулись на берег, в руках у них был ящик. Они стали возиться с ним, и наконец крышка открылась. Они все склонились над его барахлом, а я смотрела на черную воду, на отражающиеся в воде огни, и чувствовала себя совсем опустошенной.

Я знала теперь из-за чего закрутилась вся эта история, но что от этого? Главный виновник, вернее, один из них, — мертв, и умер он не только без покаяния, но избежав справедливого возмездия. Имена других известны: Итальянец, доктор Редж, Головастик, но это все — мелкие сошки, наверняка, кто-то покрупнее остался в тени, а заговорят ли на суде их подручные — это еще вопрос...

Можно установить и личности "заказчиков" — тех, кто кормил дракона, сидящего внутри, за счет других, но меня ужасало, что этих людей оказалось так много! — и большинство из них выглядит и живет вполне порядочно: воспитывают детей, сажают деревья, восторгаются прекрасным и осуждают пороки — но ведь дракон просто спит! Спит, пока не проголодается...

Наши темнокожие спутники вдруг бухнулись на колени, вздымая руки к небесам, и заголосили. Я обернулась. Джем держал в руках небольшую статуэтку, изображавшую скульптурную группу: белый слон с непомерно длинными бивнями, облепленный маленькими черными фигурками; лоб слона украшали сверкающие при свете луны камни.

Они отошли в сторону и, бережно поставили вновь обретенный фетиш на песок. Тотчас рядом само собой вспыхнуло пламя. Они встали кругом, обняв друг друга за плечи, и тихо запели.

— Что это такое? — спросила я.

— Я привез это лет десять назад из путешествия — купил эту вещь у одного... дельца. Это было в Южной Америке, поэтому мне и в голову не пришло поначалу, что это как-то связано... Я видел только, что она, должно быть, дорого стоит, — гораздо больше, чем я заплатил, ну и держал на черный день... Я мечтал, что со временем у меня будет своя коллекция, — не весь же век других ублажать...

Джем приврал — совсем немного. Человек, которому принадлежала эта вещь до того, как попала к нему в руки, получил от него не деньги, а пулю в лоб. Но случилось это действительно в Южной Америке, и он в самом деле догадался, что нужно этим черномазым, лишь когда Редж заявил, что принц Джалла не имеет к их преступному синдикату никакого отношения. Он догадался бы и раньше, но его сбило с толку то, что исчезновение дяди и преследование со стороны религиозных фанатиков почти совпали по времени, а потом еще и эта чокнутая сообщила, что, оказывается, так называется лекарство, — и почему дядюшка нарек свою синтетическую дрянь так романтично?

Его размышления прервал звук подъезжающих машин. К речному обрыву подлетело несколько машин и оттуда по людям, стоявшим у воды, ударили автоматные очереди.

Я упала на песок, Джем рухнул рядом. Стрелявшие выбрались наружу и, продолжая палить, стали спускаться. Они изрешетили тех, что пели у костра, и бросили их тела в огонь.

— А этих?.. — спросил кто-то.

Ну, прямо вторая серия! Только я вот все время почему-то оказываюсь в роли главной героини-страдалицы, а мне это уже надоело...

Джема перевернули вверх лицом.

— Аль Ами?! — не удержавшись, воскликнул он.

Джем был удивлен, потому что не помнил истории с игрушечным человечком.

— Ты еще жив, собака? — холодно ответил тот. — Ты должен был умереть, а вместо того отдал священный талисман нашим врагам!..

— А ты должен был быть в Штатах и сидеть за партой... — огрызнулся Джем.

Очередные "близкие друзья" — поняла я. И почему бы ему не водить знакомство с кем-нибудь попроще, с теми, например, у кого нет привычки охотиться по ночам за людьми?

— Я бы содрал с тебя кожу, — плотоядно сказал этот самый Аль Ами, — но так уж и быть — сделаю тебе одолжение: я тебя просто застрелю — ведь ты убил Джалла, а он был моим главным врагом...

Ну, что ты будешь делать: опять мы влипли, как любят писать газетчики, в сферу интересов противоборствующих группировок!

В отдалении приглушенно взвыли сирены.

— Уходим! — приказал Аль Ами — Этого — в машину... и девку тоже...

* * *

На реке на какое-то время стало тихо — только далекий вой сирен и тихий печальный плеск воды у самого берега.

Вдруг в одном месте — там, где матовая поверхность реки была совсем черной — появилась рябь: что-то быстро двигалось к берегу... Вот из воды показались два тонких светлых острия, приближаясь, они утолщались и высовывались все больше, между ними появился кончик мягкой подвижной трубы, вслед за тем — гигантский конусовидный череп, два огромных опахала... могучие плечи... — и вот уже на песке стоял Он. Белоснежный, огромный, прекрасный...

Мягкий сильный хобот бережно и нежно поднял с песка развороченные автоматными очередями обугленные тела своих детей — не разбудить бы! — и положил их на широкую спину. Оторвавшись от сырого песка, белое облако взмыло ввысь и растаяло в ночном небе, чуть левее луны...

* * *

Полицейские гнались за нами по пятам. Мы неслись на бешеной скорости — огни за окнами машины сливались в одну сплошную разноцветную полосу, редкие встречные машины с ужасом шарахались в сторону — нам повезло, что был комендантский час, иначе мы давно уже в кого-нибудь врезались. Вой сирен разрывал барабанные перепонки. Вдруг заднее стекло машины рассыпалось на кусочки, я почувствовала, что в волосах застряли мелкие осколки, а по шее что-то потекло. В ответ Аль Ами высунул ствол ручного пулемета и ударил по преследовавшим нас машинам с желтыми полосами. Я видела, как одна из них перевернулась, высоко подлетев в воздух, упала и загорелась. Ее корпус перегородил дорогу и мы ушли вперед — но ненадолго: тут же сбоку вывернулась еще одна и понеслась бок о бок с нами, вереща и завывая. Голос, усиленный мощью громкоговорителя, приказывал остановиться, а потом они шарахнули по нам ракетой. Смуглый парень, сидевший за рулем, резко подал в сторону, и ракета угодила в витрину большого супермаркета и взорвалась там. В небо взметнулись сотни разноцветных огней, куски стекла, пластика и железа.

Наши похитители снова свернули к реке, только это уже было другое место, милях в двадцати выше по течению. Я поняла, что они хотят вырваться из города.

Аль Ами крикнул:

— Вышвырните их в воду!..

Я закричала, когда они выпихивали меня из машины. В лицо мне ударил ветер, перед глазами промелькнули какие-то огни, пролеты моста, и я ударилась об воду и ушла в глубь. Я не видела, как в это же время ночной воздух пронзил дымный бело-желтый след, а затем раздался взрыв и машина, где я только что сидела, перестала существовать.

Удар оглушил меня, вода попала в легкие — я едва не захлебнулась, но тут же вынырнула, подчиняясь инстинкту, и бешено заколотила по воде руками и ногами. Кашель разрывал внутренности — я чуть не утонула, но сумела совладать с собой. Было холодно, но терпимо.

Меня сносило течением. Я избавилась от обуви, перевернулась на спину, — плыть у меня не было сил, и вручила свою судьбу реке.

* * *

К рассвету меня вынесло к берегу — река в этом месте образовывала излучину. На четвереньках я выползла из воды и рухнула лицом в песок...

Очнулась я от того, что кто-то осторожно трогал меня за плечо.

Повернула голову — в лицо ударило яркое солнце, не по-осеннему жаркое. Около меня сидел на корточках какой-то мальчишка, заметив, что я пошевелилась, он радостно завопил кому-то:

— Она — не утоплая, живая!..

Поодаль стояла низенькая хибарка. Там жила большая семья — беженцы из южных провинций. Лихолетье отняло у них все — родной дом, землю, нажитое добро, кого-то из родных, но не смогло отнять тепла души. Они приютили меня на несколько дней, кормили, отрывая от себя крохи, дали одежду и документы своей погибшей родственницы. Я сказала им, что меня ограбили, избили и бросили в реку. В принципе, так оно и было, зачем же отягощать этих славных людей излишними откровениями? — им хватало и своего горя...

Выяснилось, что меня вынесло далеко за город и, разобравшись с их помощью, где нахожусь, я решила вернуться на заброшенную ферму: это было хоть какое-то убежище . Отдышусь, а дальше видно будет...