— Откуда в дореволюционной деревне цемент...
— Сейчас расскажу. Началось с простых кружек и тарелок. Потом, был рукомойник... А потом, он насмерть поразил общественность идеей теплого туалета. С классическим унитазом и смывным бачком. Причем, всё необходимое изготовил собственноручно, из глины, накопанной в ближайшем яру. И так же собственноручно покрыл самодельной эмалью из отмученного песка с известью и древесной золой.
— Для такой работы простой оснастки — мало. Обжиговая печь нужна... И не простая...
— Точно так, с горячим дутьем. Самодельный кирпич, дед мастерил и раньше. Какая-то приспособа для этой цели у него была. Австриец — её решительно развалил и сложил по новой, с двумя каналами (для прохода дымовых газов) и возможности реверса потока горячего воздуха через топку. По современным меркам — элементарно. Для изобильной дровами Сибири, в начале ХХ века — дивное диво. А главным чудом оказалась спокойная уверенность пришельца, что любую "покупную" вещь можно починить! Разобрать её на части, понять неисправность и принцип действия. Если очень надо — сделать подобную.
— Тут согласен. После Великой Отечественной мы от пленных немцев много нахватались.
— Короче, случилось страшное... Через общение с Иштваном — деду с семейством вдруг открылся огромный удивительный мир, где круглая Земля вертится вокруг Солнца и возможно решительно всё. Надо только знать, как. Или — узнать. Например, прочитать в книжке... Прямой контакт Европы и России на примере такой вот бытовой драмы. Две цивилизации, нос к носу, столкнулись в жопе мира... Что особенно интересно — мирно, уважительно и со взаимной пользой.
— Вы считаете этого австрийца анархистом... — надула губы филологиня, — А почему?
— Может быть, он и сам себя им не считал, — самокритично признался Ахинеев, — Вот только в разговорах (когда более-менее научился говорить по-русски) регулярно повторял, что всякое разделение труда и товарный обмен — это способ порабощения людей. А свободен только тот, кто может всё ему необходимое сделать сам. Ни у кого не спрашивая разрешения. Из того, что легко взять даром.
— По моему, — резюмировала Ленка, — он и Маркса не читал. Что-то очень стихийное...
— Очень может быть, что сам додумался, — пожал плечами главный идеолог, — Россия — это такое место... Кто бы в 1914 году сказал Ярославу Гашеку, что всего через четыре года он будет военным комендантом Бугульмы? Каждый человек, оказавшись в критической ситуации, посильно изменяет мир. Иштвану выпала своя судьба и он повел себя исключительно прилично. Если хорошенько подумать, то почти всю мою родню спас, во время коллективизации...
— ???
— По мере изучения возможностей "отсталых технологий" — австриец постоянно ругался на отсутствие в деревне книг. Учебников, справочников, просто художественных. Выезжать за пределы места заточения ему было нельзя. Народ вокруг, в лучшем случае, кое-как умел читать. Ради интереса дед записался в городскую библиотеку и по запросам "постояльца" стал привозить из города книги. По меркам эпохи — тоже шок. Книги — у попа, у судьи, у барина... Зачем книги простому мужику? А ведь там, оказывается — куча пользы.
— Хорошо сказано! — признала внучка секретного академика, — У деда работал мастер, заставший "безграмотное время". В зрелом возрасте. Помнивший, как любую "науку" в России удавалось получить только ценой многолетних унижений в "учениках" и "подмастельях". А самый цимус, всё равно передавался "от отца к сыну", а то и "от деда к внуку". Тряслись над каждой мелочью. И тут — книги.
— Причем, дешевые и честные. Можно купить и не пожалеть. Короче, понеслось. Ставку решили делать на цемент. Очень уж он хорошо пошел... К сожалению, эксперименты по отработке самого элементарного (типа оптимального состава шихты, для самодельного клинкера) отняли много времени. А скоро, в начале 1918 года — началась эвакуация пленных австро-венгров через Владивосток. Во время очередного выезда, на базар в Омск, вновь переодевшегося в отстиранный мундир Иштвана — повезли на встречу с земляками и далекой родиной. Времена пришли уже довольно голодные, отчего, трезво оценив коньюктуру рынка — австриец сделал семье деда прощальный подарок. Уболтал и лично помог, за восемь мешков муки, сменять у оголодавших омских интеллигентов полный энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона. Как я понимаю, "культурный европеец" этак ненавязчиво ткнул "дикий рюсски-мюжик" носом в источник систематизированных научных знаний. Более чем достаточный (!), для получения бесплатного самообразования, почти в университетском объеме... и для самостоятельного поиска "ответов на любые вопросы". По современным меркам оно было, как бесплатное подключение к сети Интернет. Огромное ему за это человеческое спасибо. Пусть хорошему дядьке на том свете икнется...
— Австриец уехал, а унитаз остался... — не то спросил, не то подвел итог Плотников.
— Причем — рабочий! — с воодушевлением продолжил главный идеолог, — Насквозь свой, понятный и привычный. Остались записки Иштвана (он все свои опыты записывал), остался центробежный ручной насос, которым он качал воду в бадью на чердаке, от которой работали умывальник с унитазом. Много чего после него осталось. Но самое главное книги. И умение работать с текстовой информацией.
— Представляю...
— Не представляете. Когда стало понятно, какое сокровище ему досталось, дед принял радикальные меры по его сохранению. На парадном месте в главной избе он поставил окованный железом сундук. Там хранилась библиотека. В первую очередь — "Брокгауз и Ефрон", но и другая "техническая" литература тоже. Молитвенник, для сравнения, лежал под лампадкой в углу и никто его не открывал... Каждый том был обернут в пергаментную бумагу, поверх него — в мешковину с обозначением букв, а всё содержимое сундука обильно пересыпалось махоркой. Как выражался дед — "от мышей, моли и сволочи"...
— Ох и ржали, небось, за эту дурь над ним соседи...
— Не без того... Однако, когда вернулись с войны старшие сыновья (мои дядьки) — из книг начала проистекать самая разнообразная польза. Стало хорошим тоном (видимо, под впечатлением от посещений дедом городской библиотеки), по вечерам, при свете хорошей керосиновой лампы — читать книги. Просто сидеть и читать... Когда попадалось непонятное слово — дед торжественно извлекал из сундука соответствующий букве том "Брокгауза и Ефрона" и торжественно выдавал его алчущему знаний.
— Вы про пользу объясните...
— Скажем так... К середине 20-х годов, в дедовой коммуне уже были водопровод, своя механическая мельница-крупорушка с приводом от керосинового двигателя, трактор "Фордзон" с полным набором прицепных орудий и грузовым прицепом, ветряк-водокачка, механическая мастерская с приводом от двигателя токарного и фрезерного станков и разумеется — теплые сортиры в каждой жилой избе. Что при сибирских морозах, особенно доставляло. До электрического освещения — коммунары не дотянулись, но планы строили. Зная деда — и самолет бы завели... Главным же принципом, оставалась максимальная автономность от окружающего мира. Как можно меньше покупать, как можно меньше продавать, а если не получается — продавать высококвалифицированный труд или продукцию "высокого передела". Вот такой прикладной коммунизм. Точно по заветам Паршева... Почти за сто лет до него...
— Землю они, получается не обрабатывали вообще... — высказала предположение Ленка.
— Обрабатывали. За деньги, трактором. Но, не свою... "Изверги" — членами общины не являлись и своей земли у них не было! Ни до революции, ни после, когда землю делили. Так, огороды. В чем и состоял один из приколов ситуации. По социальному статусу безземельные коммунары оказались уже не крестьянами, а пролетариатом! Хотя и деревенским. Жили они с мастерства и механизированного труда. Для середины 20-х годов — вызывающе благополучно. Прижать их "продналогом" или как-то ещё — не выходило. Не торговали, не давали денег или зерна "в рост", не участвовали в местных разборках.
— Причем, соседи — продолжали жить, как раньше... — догадливо продолжил Плотников.
— Совершенно в дырочку! — уже без энтузиазма откликнулся Ахинеев, — Смеяться — они перестали, но злобу копили. За всё сразу... За то, что "сильно умные". За то, что в коммуну брали только хорошо проверенных людей, пускай и "иногородних", а родню и знакомых — не принимали вообще. За то, что никого не нанимали. За "гордость". За "богачество на пустом месте"... Если бы коммунары кого-то гнобили-угнетали — селюкам бы было понятно. А вот так, одними машинами и знаниями, да "из ничего" — "обидно и несправедливо". Ну и, разумеется, самодельные унитазы, с "водяным затвором", в теплых туалетах, как вишенка на торте. Больше никто ничего подобного не завел. Все делали вид, что им оно не надо, но при этом завидовали до пара из ушей. Так что, беды и проблемы египетских жрецов во времена раннего христианства — я понимаю. С одной стороны — ты и твои знания, с другой — охлос и государство... Причем, словами — ничего никому доказать было нельзя. И личным примером — тоже...
— Раскулачили?
— Как бог свят! В первую очередь, первыми в районе, после первой же отмашки сверху.
— Так вроде не за что было. Даже формально... Никого не эксплуатировали, жили "на свои" и собственным трудом. Сами говорите — коммунары даже пахотной земли в собственности не имели?
— Это — с современной точки зрения. А с точки зрения безграмотного селюка или тоже безграмотного "Ванька из Пердуновки", делавшего в 20-х административную или партийную карьеру, так очень даже было за что. Может быть, кто-то помнит позднесоветскую "борьбу с нетрудовыми доходами"?
— Она-то здесь причем?
— Полная идеологическая преемственность! Честный труд — это когда ты копаешь землю лопатой и носишь воду ведром. А раз завел электрический насос, мотоблок, теплицу с автоматикой или не к ночи будет сказано, трактор, то уже преступник! Приобретатель "нетрудовых доходов". И враг... А базируется этот принцип на давнем постановлении СНК СССР от мая 1929 года: "О признаках кулацких хозяйств". Буквально — пунктах "б" и "в". Конкретно — за "использование в хозяйстве механических, ветряных и водяных двигателей" и "сдачу в наем сложной техники с механическими двигателями". Если точно — за то, что коммунары на своем тракторе возили грузы и обрабатывали поля, принадлежащие не им. То есть, занимались тем же самым, что уже после них, на том же тракторе, государственная МТС...
— Так это же глупость...
— Не-а... Так понимают справедливость "социализированные макаки". Сила — всегда от кого-то полученная, заемная. От людей, от власти, от бога, от дьявольщины. Сам её брать — не смей! Или, хочешь себя показать умнее других?! Страшное, непереносимое оскорбление. Виновного надо убить!
— Ограбили?
— До нитки... По правилам, при раскулачивании, каждому члену семьи разрешалось на себя надеть, сколько сможет и взять с собою добра, сколько донесет до ворот. Ну и еды на дорогу... Деду не разрешили взять ничего! Это кузнецу-то... Последний раз выходя из родного дома, он опустил в одно голенище сапога маленький топор, а в другое — кузнечные клещи. И вышел с пустыми руками. Но зато, смеха ради, "комбедовцы" сами вынесли из дома и сами погрузили в телегу со спецпереселенцами сундук с книгами... Типа — нам этого говна не надо. Читайте, пока не сдохнете. Что деду, с семьей, судьба именно сдохнуть — всем было совершенно ясно. И всем селом сбежались посмотреть на это дело, как на светлый праздник. Сильно подозреваю, что когда религиозные фанатики громили Александрийскую библиотеку — "простой народ" тоже искренне ликовал. Вера сменилась, а человеческая природа — нет...
— Так ведь не сдохли...
— Спасли две вещи... Во-первых, их раскулачили самыми первыми и вышвырнули в тайгу тоже первыми. Ранней осенью 1929 года... Хотя бы построить себе "землянки" и "балаганы" из веток, ну и насобирать шишек — до снега они успели. Кого высылали последними в сезоне — погибли почти все.
— Про корни камыша вы говорили...
— Камыш был уже потом, когда начался голод. От полного отчаяния... А во-вторых, из книг (в первую очередь энциклопедии Брокгауза и Ефрона) постоянно удавалось извлечь хоть какую-то, пускай неожиданную, но помощь в любой жизненной ситуации. От "как лечить", до "где добыть железную руду и что с нею потом делать"... Ситуация, сама по себе, удивительная, до невероятной. Так выжили и построили свою коммуну ещё раз. Заново на пустом месте. Что интересно — место, само по себе было неплохое... Более того! Когда их выгружали, на краю болота — там уже стоял свежевкопанный столб. С номером! То есть, переселение "раскулаченных" — лишь небольшая часть какого-то грандиозного плана.
— Это уже общее место... — надула губы филологиня, — Переселением, "раскулаченных" главным образом спасали от "самосуда". Люди склонны убивать тех, кто их честно предупреждал, а они не хотели верить. Второй момент, изгоняемых следовало сильно обидеть, силами "своих", что бы после раскулачивания — они не пытались вернуться самостоятельно. Окрепшее государство избавлялось от тех кто только что снес государство предыдущее. И тех, кто вообще не нуждался в государстве. Грамотно, деловито, цинично. Уши спецов команды Бехтерева из истории Коллективизации торчат буквально везде. Коммунизм, как повседневная жизненная практика свободных людей — любой власти стоит поперек горла. А попутно, силами изгоев — осваивались новые территории. Поэтому, выселяли с детьми и стариками...
— Наверное так, — не стал спорить главный идеолог, — Интересен конечный результат. Когда всё заваривалось, селюкам (от имени государства!) обещали "молочные реки в кисельных берегах.
— Странно, если бы не...
— По итогу... Асфальтированную дорогу, в ту деревню провели к середине 60-х годов. Электричество — в 70-х, телефон — в 1985-м, к сорокалетию Победы, уже почти при Перестройке. Газа, водопровода и простой канализации — там нет до сих пор. Но, зато — имеется фирменная фишка, резко выделяющая упомянутый населенный пункт на фоне окружающего захолустья. Во всех уличных туалетах, как рудимент исчезнувшей цивилизации — вместо обычной дырки в дощатом полу стоят покупные унитазы. С пробитым днищем. И аборигены — туда гадят. Это вам не бомбардировщики из травы и веток. Культура!
— Предсказуемо...
— Мы туда ездили, в конце 80-х годов. Старики, перед смертью, захотели посмотреть на родные места... Приехали большой группой, на нескольких машинах. Лучше бы мы этого не делали...
— ???
— Никто ничего не забыл и не простил. После "коллективизации" — всё имущество деда и других коммунаров, включая трактор и станочное оборудование мастерских, увезли в соседний район, для нужд организуемой там МТС. Остались — только дома и теплые туалеты в них. Которые, к тому же, довольно быстро испортились... "Двадцатипятитысячник", руководивший безобразием — быстро смылся... А потом — были серия голодовок, та же самая нужда и классическое колхозное рабство. За "палочки"...
— Вы-то тут причем?
