Наречённый решил не возвращаться на путь Смерти. Он женился на своей возлюбленной и осел в Лидене — небольшом городе в центре Свободных Княжеств, где не было Обителей Смерти. Устроился вышибалой в придорожную корчму. Потом стал подрабатывать в охране караванов. Купил семье домик на вырученные за одну жаркую поездку деньги. В общем, жизнь налаживалась. Вот только детишек они завести никак не могли. Трижды жена его рождала мёртвых младенцев, а в последний раз и сама умерла. Жизнь в одночасье потеряла смысл.
И Брен винил в этом "всю растреклятую лавочку Смерти", как он её называл. А подвох был в том, что посвящение делало Воинов опасными для обычных женщин. При Обителях Смерти всегда были дома утех, где мужчин обслуживали такие же посвящённые Отступницы Похоти. Так что у бойцов никогда не бывало дефицита в женской ласке. И хотя для Наречённых, которые лишь одной ногой вступили на этот путь, был свой отдельный ранг таких же полу-Отступниц, считалось, что все они ещё могут вернуться к обычной жизни, не неся смерть любимым. Только, как видно, это оказалось неправдой!
Поэтому бывший Наречённый Смерти весьма охотно согласился передавать свои знания тем, кто, как он рассчитывал, однажды сойдётся в серьёзной битве с виновниками его беды, и, если всё сделать правильно, "расхреначит эту проклятую кодлу вдребезги".
Однако поначалу нарты совершенно не стремились в ученики к чужаку. Аина же сразу ухватилась за эту возможность. Здешние учителя были для неё уже мелковаты, а от Брена шло ощущение, вызывающее оторопь, чем-то схожее с Альвейд — то, чему девочка жаждала научиться.
Наречённый отнёсся к её энтузиазму скептически. Пришлось показать, на что она способна. Это был самый трудный бой до сих пор в её жизни, хотя тренированный взрослый мужик заметно сдерживался, опасаясь её покалечить. Пришлось разозлить его, пару раз хлёстко достав по лицу. Брен не то, чтобы вспылил, но наконец решил, что пора пресечь "девчачью дерзость" и пошёл на захват. Девушка увернулась, вывернув ему руку так, что тот загремел на спину. Озадаченное выражение лица было таким забавным, что Аина прыснула со смеху.
— Ну ладно, — сел Брен на земле. — А повторить сможешь?
— Не уверена, — честно ответила Аина. — Иначе я не просилась бы в ученицы. Мне очень надо научиться пугать. А то удивлять пожалуйста, но ты ведь не забоялся?
— Хм, — мужчина поднялся на ноги. — Ну что ж, попробуем. Просто все наши методы... точно не для девочек. Если что-то будет чересчур жёстко, говори, не молчи. Научить надо так, чтобы не сломать. Я гляжу, у тебя какая-то своя система, в которой сила, похоже, не требуется? — Аина кивнула. — Вот и корректируй мои задания с учётом этого. Покажешь?
Брен приподнял левую бровь, приобретая озорной вид, и неожиданно словно помолодел лет на десять. Вообще ему было около тридцати, но суровое выражение лица и затаённая боль в глазах делали его старше. Аина кивнула, хотя совсем не была уверена в своём праве передавать кому-то постороннему такие знания.
Искусство валькирий, как и следовало ожидать, воин не воспринял — слишком иначе были заточены его годами отработанные движения. Хотя общая точка неожиданно нашлась. Кинжалы Смерти учили: "Схватил — потерял, отступил — победил". Но воплощалось это скорее на уровне тактики: лучше уклониться от атаки, чем встретить её на блок, никогда не держать захват, если не удалось сразу обездвижить врага, и всё в таком духе. Объяснить, как уступать физически прямо в контакте, контролируя при этом противника, Аина так и не смогла. За этим стояла многолетняя переделка рефлексов, заниматься которой сложившемуся бойцу смысла не было. И Брен удовольствовался тем, что запомнил: её лучше вообще не хватать, чтобы не давать рычаг.
Девушке же, в свою очередь, было сложно делать многие силовые вещи — в самом деле, нартские мастера-женщины учили совершенно иначе, без прорывов, на плавном увеличении нагрузки. К счастью, Брен был достаточно открыт, и вместе они находили подходящую форму для того, чтобы выработать тот или иной навык, либо же вовсе решали отказаться, поскольку в арсенале Аины уже было что-то, заменявшее его. Иная логика движений подразумевала иные приёмы, и зачастую девушка просто не оказалась бы в той ситуации, где нужно действие, которому хотел её обучить Наречённый Смерти. Однако творческая работа по адаптации его стиля к своему Аину очень воодушевляла.
Пару недель спустя к тренировкам присоединилась Морена. Не похоже было, чтобы она всерьёз собиралась осваивать навыки Воинов Смерти, просто хотела привлечь к обучению других нартов. И это сработало. Первым подтянулся Арто, который в перерывах между ссорами ходил за Мореной хвостиком, за ним — его дружки, ну а потом пошло-поехало. Потому что оказалось интересно. Одно только понятие о плоскости удара открыло массу новых тонкостей для освоения. А были ещё броски и искусство падений!
В конце концов, народу набилось столько, что Морена, пользуясь своим привилегированным положением, запросила частные уроки. И Аина затесалась вместе с ней. Однако вскоре предводительница стала часто пропускать тренировки, ссылаясь на занятость по делам Орды, и девочка получила, считай, личного учителя. Она подозревала, что Морена не всегда говорит правду о причине пропусков, а ведёт с Наречённым какую-то свою игру наподобие той, что годами держала при ней Арто, то приближая, то отдаляя. Впрочем, Брен пока не поддавался. Вроде бы. Смысла всех этих ухмылок, поз и язвительных замечаний Аина постичь не могла. Но на выгоду лично для себя жаловаться было грех.
В чём занятия с Бреном однозначно пошли девушке на пользу, так это в управлении собственной злостью. Она была от природы довольно вспыльчивой. Обычных сверстников её вспышки гнева иногда даже пугали, некоторые обзывали её "бешеной" и предпочитали не связываться. С одной стороны, Аина хотела, чтобы её боялись, но такой испуг, когда она сама собой не управляла, не давал ощущения власти над ситуацией.
Для Морены же любое возмущение служило поводом поиздеваться и довести до белого каления. Её искусство в этом деле не знало ни равных, ни пощады. Так что, став её помощницей, Аина довольно быстро научилась держать свои реакции при себе. Только потом частенько приходилось выпускать пар, лупя беззащитные деревья на горных склонах. А вот к необходимости контролировать себя с другими девушка пришла совсем по другой причине в одной, казалось бы, заурядной ситуации.
Заигрывания между мальчиками и девочками начинались ещё задолго до возраста взросления. Сначала первые дёргали вторых за одежду или за волосы — у кого они были. Аина всегда стриглась коротко, по обычаю воительниц. Зачем давать лишнюю возможность причинить себе боль? А захват за одежду можно использовать и к своей выгоде.
Потом, когда формы девчонок округлились, подросшие мальчишки стали позволять себе более неприличные действия, подсмотренные у взрослых: то по заднице шлёпнут, то за талию обнимут, то вообще ухватят за грудь. На последнее их особенно соблазнял выдающийся по местным меркам бюст Аины, который однажды принялся расти, как на дрожжах.
Налившиеся перси поначалу изрядно стесняли девушку. И даже не грубым прозвищем "Сиськи!", которое частенько неслось ей вслед. Столько внимания от мальчиков она никогда не получала, так что справедливо сочла пышную грудь скорее достоинством, чем недостатком. К сожалению, на тренировках это достоинство серьёзно мешало, болтаясь туда-сюда.
Сперва она приматывала природное богатство к телу по рецепту одной из взрослых мастериц. Но, при существенно превосходящих советчицу объёмах, это было довольно некрасиво, крайне неудобно и, к тому же, неприятно. Во-первых, фигура стала похожа на бочонок, во-вторых, ткань толком не держалась, а в-третьих, тело в складках кожи прело.
Вскоре Аина нашла в одной восточной книге из "библиотеки" Морены поддерживающую конструкцию из наряда женщин лёгкого поведения и соорудила некое подобие в качестве исподнего, сшив между собой несколько полос ткани. Стало намного удобнее и красивее, но и внимания больше привлекало.
Это девушку не слишком беспокоило, поскольку обычно она вполне успешно уворачивалась от загребущих рук подрастающих юнцов. Но однажды недоглядела, и некий рыжий нарт ухватил её за самую мягкую часть тела. Аина так разозлилась, что бежала за шутником полстойбища, а когда он огибал угол загона, почти нагнала и зарядила ногой в голову. К счастью, парень в этот момент поскользнулся на траве и чуть не упал, так что удар немного не достиг цели. Он удержался за жердь и побежал дальше, а девушка остановилась от осознания, что чуть не натворила. На виске у обидчика вспухла смачная полоса от её чувяка: ещё буквально полвершка — и шалость могла стоить ему жизни...
С тех пор Аина серьёзно озадачилась вопросом самоконтроля. Многие упражнения из тех, что давала ей Ху, глубоко умиротворяли. Но для этого нужно было надолго уединиться в тихом месте. А такая возможность была не всегда. И это спокойствие, ради которого девочка отчасти так любила уходить в горы, не держалось при взаимодействии с другими. Если уж её кто-то задевал, то всю уравновешенность как ураганом сносило.
Зато более грубые приёмы Брена действовали быстрее, хоть и были также основаны на дыхании. Но если Ху советовала погружаться в себя, плавно замедляя ритм, то Брен предлагал глубокий сильный вдох, задержку, такой же мощный выдох и опять задержку, которые усмиряли бурю внутри уже буквально через пять повторений.
А ещё он учил в поединке представлять, что на лице сплошная маска из тех, что носили южные шаманы. Девочка видела рисунки в книгах, так что долго объяснять не пришлось. Смысл был в том, чтобы скрыть от противника свои реакции, не давая воспользоваться ими. Оказалось, что при этом чувства тоже как бы застывали. То есть внешняя невозмутимость помогала добиться внутренней.
С другой стороны, оказалось, что именно приручённая злость пугает людей так, как хотела Аина. Без заряда данного чувства сложно кого-то впечатлить. Но для этого им нужно полностью овладеть. Запереть внизу живота, не давая подняться в сердце и в голову. А при необходимости вложить в волевой посыл из солнечного сплетения. Можно облечь его в словесную форму, а можно и просто посмотреть. Главное при этом представлять, что вот сейчас убьёшь противника, и как именно. Непреложно веря, что ещё один неверный жест с его стороны, и ты это сделаешь. И надо быть готовым угрозу воплотить. Именно тогда у других возникает страх.
Сам Брен признавал, что это умение — не выпускать злость из живота и направлять её из "солнышка" — пришло к нему после Наречения. Он не знал, насколько человек непосвящённый способен освоить этот навык, но описал, как мог, свои ощущения и не видел существенных преград к тому, чтобы, при должной тренировке так не мог бы сделать любой.
Овладеть раздражением Аине оказалось довольно трудно, но бывалый воин считал, что не стоит беспокоиться: у молодых кровь всегда бурлит, а с возрастом — и хотел бы вернуть прежний напор чувств, да не дано уже.
Однако, тренируясь как-то в лесу направлять свою злость на муравьёв, Аина вдруг поняла одну вещь, которая значительно охладила её желание стать страшной. Не было оснований полагать, что у Альвейд это работало как-то иначе. А значит, Ходячая Смерть постоянно желала убить всех окружающих. Даже если такое состояние было результатом стремления обезопасить себя, как и у самой Аины... Девушке расхотелось превращаться в подобие этой холодной злючки. Пусть сейчас ей никто достаточно не нравился, но она помнила милую сердцу с детства историю о замке Малфир и в глубине души мечтала однажды познать такую же глубокую любовь. Альвейд теперь уже вряд ли на такое способна, даже если изначально была. Да и кто в своём уме к ней подойдёт? Все боятся. И не зря. Вспомнить только бедную Ташу! Её убийство было таким беспричинным и бесчувственным, что поневоле усомнишься, человек ли ещё эта смертоносная северная красавица.
Тренировку чувств Аина продолжила, но уже с меньшим пылом. И, как ни странно, стало лучше получаться. Поразмыслив, она решила, что необязательно создавать именно пугающий образ. Стоило попробовать окружить себя ореолом нетерпимости ко всяким вольностям: вместо атакующего тарана выстроить несокрушимую крепость. Чтобы никаким шутникам не хотелось даже протягивать к ней руки — для начала.
А если вспомнить о планах однажды покинуть нартов и попытаться проникнуть в среду знати, там неприступность для женщины будет намного уместнее умения вызывать страх.
Так что Аина стала вкладывать чувства в намерение облить горящим маслом тех, кто слишком назойливо лезет ближе, чем ей хотелось бы — не только мальчишек, но и подхалимов, желающих через неё угодить Морене. Главное ведь непреложно верить, что можешь, а не мочь на самом деле — такие выводы напрашиваются из слов Брена. Когда не хватало веры, она представляла, как отрывает мужское достоинство наглеца или выкалывает глаза нахалке. И вроде бы даже начало что-то получаться, хоть иногда.
Единственным человеком, на котором Аина инстинктивно никогда не пыталась применять этот приём, была Морена. Казалось, та и сама одним взглядом может человека ранить, раздеть или унизить. Девушка даже решила, что стоит поучиться у "подруги". Ведь скорее всего, природа её власти над людьми была схожей — сильные чувства. Вот только каким-то образом она ими всегда владела, с самого детства. Ощущалось в этом нечто сверхъестественное.
А ещё загадочней стало, когда Морена понимающе улыбнулась Аине, решившей поизучать её методы воздействия за деловым разговором с кем-то из ахсартагов. Как будто поняла, что делает хедивег, и дала "добро"! После этого у Аины в голове внезапно сложился узор мозаики из отдельных камешков, которые накопились за недолгую жизнь, и у неё появилось, над чем призадуматься.
Получалось что всякое чувство в какой-то мере вещественно и обладает силой. При помощи внимания эту силу можно использовать для себя, а можно направить на другого. Этот другой, при должных умениях, может считать твой посыл, понять его, отразить и бог весть что ещё. Перед девушкой открылся целый невидимый мир. Точнее, новое видение уже известного. Она стала по-другому воспринимать взгляды, чувства, жесты, фразы, которые могли быть заряжены или нет. Причём, у обычных людей чаще нет, а вот у Барамы и Морены — почти всегда.
Но ведь Ху не раз говорила, что воля направляет силу, а сила превращается в движение — и только при такой последовательности получится совершать невозможное. Не это ли она имела ввиду? Аина начала переучивать все её упражнения с новым пониманием, и как-то раз поваленный одним вдохновенным ударом руки ствол молодой сосны стал подтверждением, что она постигла ещё один слой искусства валькирий.
Конечно, повторить такое свершение по желанию ещё раз у неё не вышло. Равно как и редко получалось намеренно кого-то оттолкнуть одной только силой своих чувств. Но лиха беда начало! Теперь Аина точно знала, каких чудес могла добиться, развиваясь дальше, и с воодушевлением продолжала переосмысливать наследие Ху, вспоминая даже те уроки, которым в своё время не уделила достаточно внимания, сочтя их скучными и непонятными.
