Куда я - туда и ты

— Ир? — похоже, Никита решил разыскать свою пропавшую жену. — Вещи куда нести?

— Ненавижу, — едва слышно, сквозь зубы, процедил Игорь и обреченно закрыл глаза, ощутив, как холодит ветер кожу там, где только что лежали ее ладони.

Он точно знал, если бы не Ник...

Ира отступила, стоило скрипнуть петлям и снова замерла, обхватив себя руками, немного утопая в его свитере.

Однако она не повернулась на окрик мужа, наоборот, вдруг резко распрямила спину и посмотрела в сторону машины.

— Не надо их нести, — неожиданно твердо проговорила она. — Дай мне ключи, я уезжаю.

Игорь нахмурился.

Никите, похоже, такая идея, так же не пришлась по вкусу.

— Куда ты поедешь ночью? — немного удивленно спросил он, спустившись с крыльца. — Ты же говорила, что не хочешь машину водить, не уверена, что будешь достаточно внимательной. Давай, ляжешь, поспишь, а утром посмотрим.

— Нет, — Ира на удивление резко покачала головой, и резко обернувшись, протянула руку к Никите, делая вид, что не видит Игоря, твердо посмотрела на мужа. — Отдай ключи. Мне сейчас уехать надо.

— Зачем? — Игорь скрипнул зубами, видя, что несмотря на свое непонимание, Ник все же не спорит больше и послушно отдает Ире ключи. Он что, идиот?

— Мне в магазин надо, — немного неразборчиво пробормотала она, уже отвернувшись от них.

А Игорь и Никита пораженно уставились ей в спину, решив, что не поняли. Во всяком случае, до него — так не сразу дошло.

— Куда?! — это слово они выкрикнули одновременно. Только Игорь его почти проревел, а вот Ник просто удивленно переспросил жену.

И так же удивленно посмотрел на друга, видимо не находя причин для такой бурной реакции.

— Уже же закрыто все, — заметил Ник, когда Ира спокойно повторила.

— Значит, завтра с самого утра поеду, тем более в городе должна быть, — пожав плечами она быстро пошла к своей машине, больше не оборачиваясь.

— Ты что-то понимаешь? — Никита посмотрел на него.

Игорь медленно покачал головой, не собираясь делиться с Ником догадкой, которая заставила его еще сильнее сжать пальцы. А потом обернулся, и почему-то посмотрел на бабушку, все еще сидящую на лавочке под навесом.

Бабушка Люба ему улыбнулась. Пожалуй впервые за эти месяцы, пусть и не особо весело или уверенно, но и так было неплохо для начала.

Глава 15 ( очень прошу помнить, что Ира тогда не была адекватна)

Ира недовольно закусила губу и открыла глаза, проснувшись от того, что стопу свело судорогой из-за резкого движения во сне. Попытавшись расслабить пальцы, она глубже зарылась в подушки и в руки Игоря, которые обнимали ее, несмотря на то, что брат крепко спал. На часах была половина второго ночи.

Немного поворочавшись, Ира подумала, что больше ни за что не согласиться на совместные походы по магазинам с Игорем. Эта мысль вызвала улыбку.

Серьезно, она с детства знала, что ему там делать нечего. Игорь придирался к чему угодно, и не специально, а просто искренне не понимая, как можно носить ту, или иную вещь, казавшиеся ему бесполезными и уродливыми тряпками даже на манекене.

Доводы сестры о том, что она же никогда не покупала ни ему, ни себе такого, особого значения не имели, как и ее предложение, чтобы он посидел в кафе, пока она закончит.

Игорь каждый раз обещал, что больше не будет, но в другом отделе все начиналось по-новой.

На самом деле это даже веселило Иру.

Она прекрасно понимала, что в нем говорит непривычка так проводить время и нелюбовь к магазинам. Однако Игорь отчаянно старался подавить это, чтобы подольше побыть с ней. И Ира ценила то, что он так поступал.

Но купить что-то с ним было просто нереально. Он нещадно критиковал все платья, которые она мерила и показывала ему. И искренне удивлялся, спрашивая: "тебе, и правда, это нравится?".

Ира каждый раз едва сдерживалась, чтобы не рассмеяться.

Самым забавным ей казалось понимание, что примеряй она это одна, и купи приглянувшееся — Игорь бы дома все одобрил. За столько лет это было проверено неоднократно. В тот же момент Ира просто послушно кивала, соглашаясь с мнением об отвратном качестве материи, и прятала улыбку. С огромным трудом они сошлись на двух платьях, голубого и нежно-розового цвета, которые Игорь признал "приемлемыми", но все равно, недостаточно хорошими для нее.

И то неплохо, как считала Ира. А все остальное она и одна купит во время следующего посещения торгового центра.

Хотя было и много забавного в этом походе по магазину. Такого, что заставило Иру напрочь забыть о тоске и слезах прошлого.

Больше всего ее рассмешило искреннее недоумение и удивление любимого, когда он заметил пристальное внимание к его персоне продавцов едва ли не в каждом отделе, куда они заходили.

Честно, она не сдержалась, начала хихикать, когда вытащив ее в коридор, брат спросил что с ним не так, и почему эти все консультанты на него пялятся. И ладно девчонки, а и парни же!

Серьезно, это было так смешно.

Ире пришлось долго успокаиваться, прежде чем удалось разборчиво говорить. И она попыталась объяснить хмурящемуся Игорю, что людей разбирает профессиональное любопытство. Все они помогали ей "одевать" его на протяжении многих лет. И впервые имели возможность видеть свою постоянную клиентку с мужем, вот и "пялятся". Присматриваются, чтобы лучше потом подсказывать Ире и еще больше продать им вещей.

Не то чтобы Игоря это успокоило, но все же брат вроде бы перестал так хмуриться.

И даже стоически вытерпел знакомство с Максом, владельцем одного из самых модных бутиков в этом торговом центре.

Хотя сначала Игорь, кажется, серьезно рассердился, когда завидев Иру, Макс тут же бросился обнимать ее и целовать в щеки. Причем разозлился любимый настолько, что не сразу обратил внимание на очевидный факт — Ира интересовала того только как очень хороший покупатель и друг. И только когда до Игоря дошло, что сам он представляет куда больше интереса для этого, фонтанирующего энергией, невысокого парня, брат немного ослабил тиски своих рук на ней. Но не позволял сестре отойти от себя и на шаг, похоже, всерьез заволновавшись уже о своей участи.

Ира, давясь смехом, заверила Игоря на ухо, что никому его не отдаст, скорее убьет посягнувшего на ее собственность мужчину ли, женщину.

Нельзя сказать, что брат после этого сильно расслабился, особенно на фоне заинтересованного взгляда Макса, бегающего по магазину и заваливающего их горой новых мужских джинсов и свитеров, "самых-самых модных" из только возможных супер стильных коллекций.

Игорь едва ли не силой вытащил Иру оттуда, не заметив прощального подмигивания Макса и воздушного поцелуя, который Ира послала тому.

Брат аргументировал поспешный уход тем, что у него на сегодня уже достаточно обновок. И совершенно серьезно поинтересовался уверена ли она, что ему стоит хоть что-то носить из купленного здесь ранее?

Ира постаралась успокоить любимого, заверив, что он не стал " не таким", только от того, что она покупала ему качественную и красивую одежду здесь. А сама подумала, что Игорь куда как благосклонней отнесся бы к Максу, знай, что именно тот когда-то сыграл весомую роль в их отношениях.

Но Ира не стала пока рассказывать о том, как когда-то рыдала на плечах у почти незнакомого мужчины, признавшись в том, что всегда любила и любит двоюродного брата. И встретила не осуждение, а сочувствие и понимание, поскольку и сам Макс слишком часто терпел презрение и непонимание у людей в своих сердечных предпочтениях.

Она зевнула сквозь улыбку этим воспоминаниям и повернулась в объятиях крепко спящего Игоря так, чтобы уткнуться лицом брату в грудь. И все равно хихикнула, опять вспомнив, как он шарахался от Макса. Мужчины такие предсказуемые в этом вопросе.

А ей Макс казался душкой. Очень часто она ходила в магазин только для того, чтобы поболтать с ним. Причем, они никогда не поднимали вопрос ее личной жизни после того, самого первого знакомства. Просто иногда он между делом, помогая Ире подобрать что-то для Игоря, мог невзначай бросить: " и как вы?". А она отвечала — лучше, гораздо лучше, чем когда-то. Макс довольно улыбался, больше ничего не спрашивая, и они возвращались к покупкам.

Несмотря на все веселье, по коже пробежал мороз при воспоминаниях о том, что именно Ира ощущала в тот день, когда познакомилась с этим экстравагантным, но таким милым человеком. И еще сильнее прижалась к Игорю.

Не просыпаясь, брат крепче обнял ее, и положил голову Ире на макушку.

Пригревшись у Игоря на груди, Ира снова начала засыпать, стараясь не думать о плохом.

... Она неслась по трассе, все еще не в силах прийти в себя.

Ира старалась сосредоточиться на дороге, пыталась следить за машинами, окружающими ее автомобиль, но мысли вертелись только вокруг одного факта, ужасающего для ее сознания в данный момент — на свитере Игоря была дыра!

Ира не поверила себе, когда отскочив от брата, нащупала огромную дыру на локте.

Это ввергло ее разум в состояние шока и впервые выдернуло из вязкого серого марева опустошения и апатичного смирения, в котором она плавала последние месяцы.

О ее Игоре никто не заботился!

Ире казалось, что если она немедленно не уберется как можно дальше от поселка — то вернется в дом и просто наорет на Юльку. А может и ударит. Как смела эта ... эта...

Она заставила себя сосредоточиться на дороге.

Как смела Сименко допустить такое?!

Почему Игорь приехал без куртки? Ведь на улице уже четвертый день не больше десяти градусов тепла, и дожди...

Нога против воли сильнее надавила на газ от злости.

Ира не для того давала ему свободу от себя. Не для того отказалась от любимого. Игорь заслуживал заботы, имел право на то, чтобы получать самое лучшее. Его надо было любить!

"Господи! Как, вообще, можно не любить Игоря?! Как можно допустить такое?!"

Она была зла на Юльку, на Бога. На весь мир.

— Почему?! — Ира обиженно, гневно выкрикивала этот вопрос в пустом салоне машины, и не находила ответа.

Может виноваты таблетки, которых все больше выписывал ей Никита? Может это они не давали Ире понять логичность и правильность этой нелепой жизни?!

Почему никто не заботится о ее Игоре, если уж ей не позволяли его лелеять и любить?!

Злой сигнал клаксона автомобиля, который Ира только что подрезала, не вызвал ее интереса.

Глупо ехать с такой скоростью ночью, да еще и на мокрой дороге, но она не смогла бы сидеть на месте. В ней неожиданно оказалось столько гнева, что даже руки тряслись, а все тело била дрожь.

Наверное, это был весь гнев, на себя, на жизнь, на людей, вынудивших ее отказаться от единственного, что имело смысл для Иры. На него — и за то, что послушал ее и ушел тогда, и за то, что теперь не прекращает попыток все вернуть.

И хоть она тут же одергивала себя, прекрасно отдавая отчет, что Игорь-то как раз не виновен ни в чем, Ира не могла взять себя в руки, не могла призвать разум к холодной отстраненности.

Депрессия, с которой все это время пытался справиться Никита против воли самой Иры в один миг сменилась такой злобой, что, казалось, тело не выдержит, сгорит от этого.

Ей хотелось..., хотелось...

Ира сама не знала, чего хотела, кроме того, чтобы резко выкрутить руль, развернув машину и на полной скорости вернуться.

Не к родным, а к нему.

Послать к черту всех — и родителей, и знакомых, и людские законы, и просто упасть перед Игорем на колени, умоляя простить ее и опять обнять.

Только Ира не избавилась от ужаса, посеянного словами и упреками матери.

Она каждую ночь просыпалась с криком, пугая Никиту, спящего в соседней комнате. Каждый раз говорила, что ничего не помнит, а сама отворачивалась к стене и боялась закрыть глаза, чтобы не увидеть знакомые с детства картинки ночного кошмара, в которых искореженное тело вынимали из разбитой, старой машины. Она смутно помнила, что это их машина, ее родителей, на которой и разбился отец. Точно такие же сны, как и те, что мучили ее все детство.

Вот только теперь во сне у мертвеца было лицо не ее отца, а Игоря.

И Ира не могла избавиться от мысли, что эти сны — предупреждение.

Какая-то, очень маленькая часть ее разума, еще сохранившая зерно рационализма, пыталась убедить Иру, что абсурдно верить снам. Они продукт переработки подсознанием ее страхов. Но другая, большая, вдруг ставшая суеверной часть сознания Иры приводила один единственный, но убийственный аргумент — "а если нет?".

Потому она не смела даже смотреть в его сторону, когда вдруг оказывалась рядом с Игорем. Хотя и в стороне остаться не могла. Все равно приезжала, пусть и молилась всю дорогу, клялась Богу, что и слова не скажет брату, только посмотрит на него, когда Игорь не будет видеть.

Бывали такие дни, когда Ира не сомневалась, она уже сошла с ума, и ее мозг просто бредит. И это случалось все чаще.

Дорога расплывалась перед глазами.

Включив поворотник Ира резко свернула на обочину и затормозила. Отстегнув ремень безопасности, она вцепилась в руль и вдруг уронила лицо на руки, пытаясь не разреветься. Не справилась, и уткнулась в ладони, плача над тем, что не имела права вернуть.

Не приносили эффект горсти антидепрессантов и транквилизаторов, которые Ира пила каждое утро. Не действовало снотворное. Не помогал ей и психоаналитик, к которому Никита записывал Иру каждую среду.

На его приемах Ира просто молча разглядывала стену, не желая говорить, что именно ее угнетает. А врач все обещал Никите, что она еще просто не готова открыться для контакта.

ДА, ИРА НИКОГДА НЕ БУДЕТ ГОТОВА!

И никогда никому не сможет рассказать то, что рвет душу.

Она лучше умрет сама, но не будет рисковать любимым и ставить под угрозу его жизнь так, как поставила под угрозу жизнь их ребенка.

Игорь всегда был важнее всего для нее.

Но это не значит, что Ира готова была позволить кому-то пренебрежительно относиться к нему.

Вытянув платок она попыталась успокоиться. Проклятая дыра на локте свитера, который все еще был на ней, не давала Ире покоя.

В тяжелую голову лезли сомнения и страхи. Теперь она не могла сидеть или думать спокойно без конца обдумывая, что он ел все это время? Вспоминал ли об этом? Во сколько уходил с работы?

Ира царапала ногтями кожаный чехол руля, не находя покоя.

То, что сама она почти не питалась в последние недели — не имело значения.

Ее жизнь, вообще, мало стоила.

Чем дальше, тем больше Ира убеждалась в мысли, что она зря появилась на свет. Всем, кого Ира любила, она приносила только проблемы и горе. Всех, кого она боготворила — у нее забирали. Быть может, не родись она, и у Игорь все сложилось бы иначе. Он не был бы вынужден о ней заботиться. Имел бы сейчас семью, нормальную, полноценную, которую признавала бы вся родня...