Нет, не так всё просто было со здешним пантеоном. Существовали разные, у местных небожителей в их окрасе полутона и не была их цветовая гамма категорически чёрно-белой. И ещё, воспринимать местных богов существами невообразимо всемогущественными и непознаваемыми, как родной земной Бог он не мог. Чего-то местным сущностям не хватало для внушительности. Недоделанные они какие-то были. Хотя их могущество, непонятно только чьё, ему было явлено.
Несколько раз он чувствовал на себе чей-то невыносимо тяжелый и буквально пригибающий к земле тяжелый взгляд. Взгляд малопонятный, без чётко выраженного отношения к нему. И вроде бы и не безучастный и тут же одновременно совершенно не заинтересованный. Пустой, но неравнодушный. Так мог бы смотреть безумный слепец с мясницким топором в руках, ощутивший рядом присутствие незнакомого человека и ещё не решивший — 'ударить или нет'? Страшновато.
А морок каменной стены на одной из улиц города? Он вдруг оказался в тупике, нагло присутствующим на одной из центральных аллей Покинутого города. Недоумевая, он посмотрел на монолитную стену, пожал плечами и решив не заморачиваться развернулся, направляясь обратно — мало ли какие тараканы жили в голове у местных архитекторов? Только сделал шаг назад, как грохот рушащегося здания за спиной заставил его мгновенно обернуться. Когда облако пыли развеялось, стены впереди не было, а перед ним возвышалась груда обломков обрушившейся стены толстостенного здания наглухо перекрывающая улицу. Сам тупик исчез.
Он подумал тогда, что если бы не этот мираж, то из-под завала ему пришлось бы выбираться минимум дня три. И вряд ли обошлось бы без существенных повреждений скелета. Не из стали же у него кости.
Вопрос о том, кто же создал мираж и таким образом не пустил его под обвал, остался открытым.
А находка в подвале затопленного дома? Вот кто бы в здравом уме и без особой в этом необходимости стал нырять в мутную и грязную воду? В воду, с неприятным желтоватым оттенком? Лезть туда, не зная точно, что под водой скрывается дверь в подвал. Добровольно нырять в зарождающееся болото с обваливающимися целыми земляными пластами краями, рискуя при своём немалом весе оказаться по верхушку черепа в тине? Ни чем иным, как влиянием неведомой сверхсилы нельзя объяснить его опрометчивый поступок.
Он, влекомый тогда странным и неясным зовом, осторожно приблизился к наполненной водой яме. Остановился на самом краю. Окинул профессиональным взглядом покосившееся здание рядом с котлованом. Вроде бы крепко стоит, трещин по низу кладки нет, концы стропил не выпучены из стен. Внимательно осмотрев соседний переулок на случай присутствия Костяных Псов, не торопясь прошелся по вдоль ямы. Поскидывал ногой комья земли и камни в воду, ещё раз осмотрел здание. Не увидел ничего стоящего его внимания и решил уйти. Но ноги не послушались, а настойчивый зов ещё более усилился. Словно магнитом потянуло его в воду. Можно было бы воспротивиться, но тут возникли другие веские причины для вынужденного ныряния. И пришлось срочно валиться в грязную воду прямо в доспехе. Камнем уйдя на дно, в непроглядной мути кое-как восстанавливать равновесие. Натужно вытаскивать ноги из раскисшей лакши на дне, нащупывать стенку фундамента, проём двери, затем пригибаясь лезть в подвал. Потом сидеть на найденном в подвале ларе или сундуке — совершенно не разобрать, что под ним — где-то часов пять, про себя ухмыляясь мысли, что Жак-Ив Кусто и все его потуги с аквалангами, против его способности не дышать — жалкое посмешище. Насидевшись, он полез обратно.
Когда же он выбрался из подвального помещения с добычей в руках и высунул голову над водой, то зло выругался от бессильной злости.
Причины, что заставили его нырнуть в это миниболто, количеством ровно три, сидели у края ямы и невозмутимо ожидали его возвращения. Никуда не ушли, сволочи, хотя он столько часов специально просидел под водой. Упрямые и терпеливые твари, ну совсем, как и он. Одно слово — нежить.
Звал Владимир Анатольевич дожидающихся его появления существ Костяными Псами. С больших букв. Неизвестно, как обзывали подобную кошмарную смесь нескольких скелетов умерших собак местные жители, он же поименовал эту немёртвую жуть именно так.
Монстры, очень массивные в кости, с тяжелым клиновидным черепом. Тварюги с виду медлительные, пока не начинали двигаться. Кости их, помимо массивности, невероятно крепкие, а их зубы рвали металл как бумагу.
При первой встрече с этими порождениями извращенной нежизни Опалин мгновенно лишился наголенника левой ноги, просто и незатейливо откушенного одним из этих немёртвых чудовищ. Владимир Анатольевич, взбешенный потерей части доспеха и несколько напуганный неожиданным нападением костяного пса, решил повторить успех с Маллодским вепрем и расколоть хребет четвероногого мертвяка. Получилось у него только со второго раза. Слишком вёртким оказался монстр. Тем временем из-за угла соседнего дома приковыляли еще две немертвые собаки. Покачали — помотали неодобрительно массивными головами, поклацали челюстями и стремительно напали. Тогда-то и выяснилась их неприятная особенность охотиться на чужаков тройками, неимоверная сила челюстей неживых собак и сверхпрочность их костей. Можно сказать, что он даже "запыхался" уворачиваясь от стремительных наскоков собачьей нежити и 'устал' многочисленными ударами переламывать их кости. В итоге странной беззвучной битвы он лишился еще и правого наруча, а на 'перьях' шестопера остались глубокие борозды от клыков одного из монстров.
Агрессивное поведение немёртвых псов очень удивило Владимира Анатольевича и заставило его передвигаться дальше по руинам города с оглядкой и очень осторожно. Ранее он шагал по улицам словно на прогулке, совершенно не беспокоясь о собственной безопасности. Можно было. До стычки с костяной собакой, все встреченные им скелеты послушно замирали на месте в полной готовности выполнить любое его приказание. Как это становилось ему ясным, ему и самому было не до конца понятно, но ощущение беспредельной власти над костяками было приятным. Самолюбие здорово тешило — так сказать, триумфальное шествие Повелителя мёртвых. Соответственно, он и расслабился. За что тут же был наказан нападением псов.
Скорее всего, в этих псах-скелетах что-то осталось от живых тварей и вполне возможно, что они каким-то образом чуяли, что он не совсем истинный немертвый скелет и нападали без раздумий, стремясь уничтожить чужака.
Вот и сейчас псы угрожающе сдвинулись к самому краю ямы. Крепко уперлись лапами в землю. Все-таки вода их отпугивала и в сам котлован они не лезли. В глубине черепов псов быстро вспыхивали и гасли зловещие зеленные огни. Если бы они были живыми, то сейчас их шерсть стояла бы дыбом, из горла неслось бы глухое и угрожающее рычание, а с оскаленных клыков капала пена.
Самое обидное при схватках с ними было то, что не существовало никакой возможности развоплотить их, как он развоплощал костяных коней или обычных скелетов. Не цеплялись их нити. Бледного цвета нити, что соединяли кости скелетов собак, нитями Опалина не брались, как он ни старался. Наоборот, тонкие щупальца зеленой паутины, что оплетали костяк псов, сами старались впиться в его основу и жадно выпить всю энергию. Выбрасывались они при этом довольно таки далеко. Их противные, какие-то склизкие по ощущениям прикосновения, были похожи на укусы назойливой мошкары. Владимиру Анатольевичу при первой схватке с неживыми псами с трудом удалось отцепить впившиеся в него тысячами мелких присосок их липкие щупальца.
Тогда он потерял, почти половину своей энергии. Положение было бы катастрофичным, если бы не сотни бесхозно бродящих по городу костяных батареек, с радостью отдающих ему свою энергию. Правда, неприятным моментом при такой "подзарядке" являлся гнилостный, затхлый вкус поглощаемого и его скудность. Но, приносить в жертву людей ради получения энергии Опалин более не собирался.
"Ну, или это будут напрочь отмороженные душегубы, достойные самой мучительной смерти" лукавил он сам с собой внимательно осматривая окрестности возле Покинутого города. Вдалеке, раза три-четыре не более, за почти целых тридцать дней мелькали плотно прижимающиеся к земле и с оглядкой крадущиеся мешковато одетые фигурки местных мародеров. С разумной опаской они пробирались к.... ну, пусть будет к развалинам домов города. Мгновенно исчезали в дырах стен и тёмных дверных проемах зданий при появлении рядом с ними бессмысленно бродящей нежити.
Самих, шатающихся по улицам города бессмысленно и бесцельно, скелетов было необычайно много. Создавалось устойчивое впечатление, что бывшие местные жители, абсолютно никто, ни один человек, не успели покинуть во время непостижимого катаклизма город и теперь вечно склоняются по улицам, площадям, аллеям, переулкам. Слишком много их было, просто невероятное количество. Будто бы покойники со всех окрестных кладбищ сюда на жительство перебрались. Только вот кладбище возле города было лишь одно. Маленькое и с совершенно не тронутыми могилами. Не поднимался никто из-под земли и не выбирался из-под мраморных плит. Откуда же взялась в таком количестве бродящая по улицам нежить, было неясно.
В сами, то ли недостроенные, то или частично разрушенные дома, немертвые не заходили. Предпочитали оставаться на широких улицах или сбиваться в плотные толпы на просторных площадях и перекрестках. Замирали надолго в неподвижности. Заносились по ступни разнообразным мусором, что наносил ветер. Потом вдруг, совершенно неожиданно, распадались на хаотично движущиеся одинокие костяки, что бы через пару часов, вновь собраться на другой площади или перекрестке.
Абсолютно нелогичное даже для немертвых поведение напрягало. Владимир Анатольевич попытался осознать смысл их перемещений, потерял дня два на бесплодные размышления и слежку за костяками. В итоге просто махнул рукой на очередную загадку этого мира. Вновь применяя принцип невмешательства в здешнее мироустройство. Тем более что все эти хаотичные передвижения скелетов, давящие равнодушной силой взгляды, миражи стен и пугающий своей мощью зов, который привёл его к сундуку с доспехом, в общей сумме не способствовали душевному спокойствию. Ещё и эта безрезультатная слежка. На фиг! Кроме взрослых мертвяков, тут ещё и мелкая нежить нервы треплет.
Всё же очень здорово нервировали Владимира Анатольевича маленькие скелеты детей, что умерли или погибли в возрасте лет шести — девяти и обратились в 'дикую' нежить. Они, мелкие поганцы, бродили обязательно с истлевшими тряпичными куклами и рассыпающимися от времени медвежато — зайцами в костяных руках. И обожали, в отличие от более "взрослых" скелетов, неподвижно стоять в глубокой тени зданий, арок и переходов, прячась от солнца. Пугали своим неожиданным появлением из темноты. А один из маленьких скелетов вверг Владимира Анатольевича в долгий ступор, когда зажал между ног деревянную палку и попытался проскакать по улице, на ходу размахивая ржавым мечом. Сухие кости маленьких ног заплелись, и малолетняя нежить рухнула на брусчатку улицы. Меч проскрежетал по тонким ребрам, нырнул в грудную клетку, сразу же проклюнувшись зазубренным жалом в районе поясницы. Полежав пару минут на земле, скелетик поднялся, чуть-чуть пошатался, обретая равновесие. Не обращая внимания на дзинькающую по костям железяку, куда-то побрел, сгорбив плечи и уныло опустив череп. На ходу он пару раз провел в районе отсутствующего носа желтой кистью маленькой руки. То ещё было зрелище.
Местные сталкеры-мародеры, таких скелетиков и места большого скопления малолетней нежити обходили далеко за пару кварталов. Гонялись за ними скелетики упрямо и настойчиво. Один раз поймали двух неудачников и убивали долго, мучительно. Сил мало, зубов почти нет, отщипывали по кусочку и всё. Проходящий мимо взрослый костяк добил одного мародёра, урвал кусок человечьего мяса и отталкиваемый мелкими говнюками удалился от трупа без сопротивления. Владимиру Анатольевичу тоже перепало — успел перехватить вырвавшуюся из растерзанных оболочек энергию. Чувствовал он себя при этом премерзко, так и казалось, что вокруг шеи нарастает перьевой ошейник падальщика — грифа.
Хотя, если проанализировать поведение 'взрослых' костяков, то грабителями руин они не очень-то и интересовались. Реагировали, это да. Шли за ними. Но преследование сразу бросали, стоило замеченному ими мародеру скрыться из вида. Ни разу Владимир Анатольевич не заметил безостановочной погони обнаруживших живых костяков и стекающихся со всех сторон к этому месту немертвых, как описывается в многочисленных книгах фентези, фильмах про зомби и ужастиках Стивена Кинга. Отсутствовали сплочённость и коллективизм в немёртвых рядах. Царствовал индивидуализм.
Сам Опалин местными сталкерами нисколько не интересовался и внимания на них не обращал. Каждый зарабатывает, как может.
К тому же, в безумной смелости или же в полной глупости этим людям не откажешь. Для того, что бы сунуться на свой страх и риск в кишащий мертвецами, как склизкими белыми червями труп покойника Покинутый город, необходимо быть храбрым до безумия или обыкновенным адреналиновым наркоманом. Что почти одно и тоже.
Сходить двойкой-тройкой напарников в гости к персонажам страшных сказок, прогуляться в область действительно реальной опасности. Лезть за пыльными и истлевшими, наполовину вросшими в залежи более чем столетнего хлама сокровищами. Входить в остовы зданий, стены которых были готовы в любую минуту обвалиться от небольшого толчка. Лазить по тёмным и грязным подвалам. Что-то добыть, найти и вновь играть в рулетку со смертью, возвращаясь с добычей и рискуя попасть в засаду "лесных людей" или нарваться на разъезд егерей герцогства. А затем быть без суда и следствия повешенным на ближайшем дереве или с перерезанной глоткой сброшенным в овраг. Тут или полное отсутствие страха в человеке, либо полное отсутствие мозгов в нем же.
Пусть бродят, глупцы или храбрецы, Всеблагие им судья. Ему лично до них никакого дела нет. Если только люди сами, не вынудят его обратить на себя внимание. Некоторые из мародёров, наиболее продвинутые, были со слабо мерцающими 'узорами' заклятий в амулетах-артефактах. Ещё один подарок от нового существования — он мог определять наличие магии в предметах, но не более. Что именно за заклятия были заключены в амулетах, оставалось только гадать. А у одной тройки он увидел неприятно для него светящуюся сеть для ловли нежити. Этих деятелей он обошел стороной.
Была мысль попробовать навести на них бродячих скелетов и отобрать опасное для него снаряжение, но что-то глубоко внутри, позволявшее все еще ощущать себя человеком, остановило от подобных действий. Что-то неправильное было в этом поступке. Мысль, о натравливании мертвых на живых, вызывала в душе стойкое отвращение. Хотя вот местные жители, в подобных случаях излишне не рефлексировали. Но это из разряда африканского людоедства. Там это является традицией и естественным поведением, но разве кто-то считает людоедов полноценными людьми?
Ладно, будет еще время на философствование, а сейчас нужно решать серьезную проблему с этими четырёхногими ублюдками из мира мёртвых. Уж очень в невыгодном положении для боя он находился. А Костяные Псы, после стычек с ними в городе, заставили себя уважать стойкостью в схватках — ни один не убежал, все бились до последнего. Рывками, загребая передними лапами, волочились к нему с перебитой шестопером спиной с единственным желанием — убить. Клацали злобно своими, больше похожими на медвежьи капканы, массивными челюстями. Достойные противники.
