— У вас... — продолжала допытываться матриарх.
— Тоже есть ощущение приближающейся беды, Бенезия. Война с такими вот машинами. Кровь, боль, смерть. Эта война... я чувствую это сейчас очень остро, начнётся очень скоро и будет... тяжёлой и длительной. Результат этой войны сейчас предсказать... Я бы не взялась.
— В этой войне не будет пленных, Карин, — прошептала матриарх.
— Да. Если там будет использоваться индоктринация... пленных действительно не будет. — согласилась я. — Выбор будет: или — враг, или — друг. Чего-нибудь среднего вроде военнопленных или гражданских узников — уже не будет. Нет ощущения сохранения перспективы изменения разумным органиком своего положения, возврата к прежнему положению-статусу. — немного витиевато выразилась я.
— Тогда... как и почему я и он, — взгляд в сторону кровати Сарена, закрытой ширмой, — вернулись в нормальное состояние?
— Как — на этот вопрос я вряд ли смогу точно и полно вам ответить, Бенезия, — сказала я. — А почему... Пока не началась война в Галактике, а в том, что это будет именно галактическая война, у меня лично никаких сомнений почти что и не осталось сейчас, к этому моменту, мы, разумные органики, ныне живущие, ещё можем выбирать. А потом, когда война с Жнецами, вот с такими вот кораблями начнётся... тогда будет выбор только "или — или". Или — мы победим Жнецов, или — Жнецы победят нас.
— Вы, правы, Карин, — помолчав, ответила матриарх. — Я, азари, как вы, люди, часто говорите, пожилая, но... плохо знаю человеческую расу. Мы — долгоживущая раса, вы — короткоживущая. Между нами слишком много, по нашему общему расовому мнению, различий. Но сейчас, вероятнее всего, наступает время, когда эти различия придётся преодолевать.
— Именно так, Бенезия. — я не стала кивать головой, но азари отчётливо поняла, что собеседница действительно согласна с высказанным мнением.
— Удивительно, — азари прислушалась к своим ощущениям. — Я чувствую себя... помолодевшей.
— Вполне возможно, Бенезия, — сказала Чаквас.
— Мне... очень приятно, что первая, кого я увидела, после возвращения в нормальное... состояние, были вы, земная женщина. Я не знаю, как бы я отреагировала, если бы первым увидела, к примеру, вернувшегося "оттуда" Сарена.
— У нас, землян, принято, чтобы врачом в большинстве случаев была женщина. По многим причинам. Чувствительность, эмоциональность, нежность, способность сопереживать и прочее, — тихо сказала я. — Потому и на военных кораблях большинство медиков — женщины. В то время как большинство воинов, конечно же, мужчины.
— А тот, кто вынес меня из Жнеца на себе... Вы можете мне рассказать о нём подробнее, Карин?
— Могу. — я коротко рассказала азари о Шепарде.
Матриарх слушала внимательно, в знак согласия часто ненадолго прикрывала глаза, наслаждаясь покоем и тем, что она теперь полностью владеет собой, владеет единолично и своим телом и своим разумом.
— Вот такой он с моей точки зрения, Бенезия. Коммандер спецназа десанта ВКС Альянса Систем Джон Шепард, — завершила свой рассказ о старпоме Чаквас.
— Я понимаю, что вроде как являюсь тяжёлой пациенткой, но нельзя ли мне посмотреть ещё раз его портрет?
— Почему же нельзя? — я повернула к азари один из медицинских экранов. — Смотрите, — она набрала код на своём инструментроне и передала Бенезии небольшой пульт. — Управление экраном, — пояснила врач.
— Да... Мне это привычно. Надо... разрабатывать пальцы, — негромко сказала матриарх.
я кивнула, отходя от кровати — почувствовала, что азари хочет побыть в одиночестве.
Чем-то её Шепард заинтересовал и я вдруг поняла, что матриарх... влюбилась, а точнее — полюбила этого человека. Вполне обычное дело после того, как разумный органик, рискуя собой, спас другому разумному органику и жизнь, и тело, и душу.
Присаживаясь в своё рабочее кресло и включая инструментрон, я уже понимала: да, Бенезия полюбила Шепарда. Женщина всегда может ощутить, что другая женщина полюбила мужчину. Так захотела природа, так повелела эволюция. Да, в своём рассказе я особо обратила внимание Бенезии на то, что Шепард любит девушку по имени Дэйна и скорее всего в перспективе станет её мужем и главным другом. Но разве это смогло бы остановить матриарха азари?
Шепард — молод, но он — далеко не юн. Он обладает большим жизненным опытом и, если его полюбила матриарх азари, значит, он действительно необычен, ценен и важен не только для Дэйны, но и для многих других разумных органиков. Джон рискнул своей сутью и своей жизнью, вытаскивая из почти что небытия азари и турианца, потому нет ничего удивительного в том, что Бенезия хочет вернуть долг своему спасителю. Знать бы мне, врачу фрегата, как отреагирует на роль Шепарда в своей судьбе Сарен Артериус...
Да, Карин помнила о том, что Бенезия замужем за Этитой, но... для азари, как также понимала врач, такие формальности никогда не имели определяющей роли.
Этита, Мятежный Матриарх, была поглощена общественной деятельностью, потому она теперь редко и недолго бывала рядом с Бенезией, Лиара вот, пятьдесят лет не общается с матерью, а про отца твёрдо и точно знает, пожалуй, только то, что он — азари. Об остальном Бенезия по одной ей ведомым точно и полно причинам предпочитает умалчивать даже в общении с родной дочерью.
Так что если матриарх Бенезия Т'Сони полюбила Шепарда, то выбирать, как дальше жить, могут только они вдвоём. Взрослые разумные, сами разберутся и решат. — подумала я, углубляясь в чтение сведённых в таблицы и схемы показателей мониторинга пациентов.
Пульты и консоли над рабочим столом врача однозначно свидетельствовали, что оба пациента Медотсека выздоравливают. Пока я заполняла медицинские "форматки", то успела подумать о том, что для экипажа и команды фрегата "Нормандия" противостояние со Жнецами, знаменующее собой окончание очередного Цикла, уже началось, уже переместилось из области перспективы в область реальности. Возможно, многие нормандовцы уже полагали, что мирное время закончилось и теперь пришёл черёд военного времени. Условности восприятия и понимания...
Да, удалось остановить похищение Жнецом очередного протеанского Маяка, теперь этот Маяк может быть реально передан Совету Цитадели. Я не одобряла политику Советников во многих вопросах, но признавала, что ради добрососедства можно пойти и на то, чтобы передать такой ценный артефакт в руки Совета. А там уже, конечно, им займутся специалисты, исследователи, учёные. Хотя я со свойственным медикам цинизмом предполагала также, что Маяк может быть и заперт в каком-нибудь хранилище, позднее — просто забыт. Надолго забыт.
На фоне столкновения земного корабля-прототипа с Жнецом такая перспектива уже не представлялась недопустимой или невозможной: вряд ли у разумных органиков, населивших исследованную часть галактики, теперь, в предвоенный период, найдётся предостаточно кредитов и иных ресурсов, чтобы покопаться как следует в недрах этого артефакта, который, между тем, многие знающие разумные органики называли одним из венцов протеанских технологий.
Если азари спокойно или, точнее сказать, более-менее спокойно относилась к тому, что под покрывалом, наброшенным на лёгкий проволочный каркас, она пребывает в полностью обнажённом виде, то от внимательного взгляда Чаквас не укрылось смущение и стеснение турианца. Эти птицемордые костлявые создания хорошо разбирались в вопросах половой принадлежности и имели укоренённые представления о допустимом и недопустимом в этой области. Чаквас увидела, как напрягся Сарен. Ему, вероятнее всего, даже перед врачом было неудобно лежать голым. Мужчина, пусть и инопланетянин.
Стеснение, обозначенное турианцем, едва пришедшим в себя, побудило Чаквас подумать о скорейшем решении проблемы одежды для пациентов медотсека. Бельё, лёгкая одежда, комбинезоны.
Обращаться к местным жителям Иден-Прайма я не хотела: обстановка, складывавшаяся вокруг лежащего неподалёку от фрегата Жнеца, была слишком напряжённой и неясной, потому такой запрос вызвал бы скорее непонимание, чем желание и стремление реально помочь.
Включив второй ноутбук, Чаквас вызвала на экран список членов экипажа, которые могли бы осуществить пошив минимальных комплектов одежды для неожиданных пациентов Медотсека фрегат-крейсера — в традициях разведфлота Альянса было стремление к самообеспечению в большинстве случаев.
Конечно, можно было спорить, насколько полным было такое самообеспечение по сравнению с аналогичным стремлением, свойственным, к примеру, тем же имперцам-россиянам, но всё же такую возможность не следовало игнорировать.
ВИ корабля не подвёл: через секунду перед врачом фрегата был подробный список. Поколдовав над ним, я оставила на экране только пять строчек и каждому из этих членов экипажа и команды направила подготовленный загодя пакет файлов с запросом-просьбой.
Турианец и азари крепко спали, диагностический комплекс не отмечал никаких признаков ухудшения их состояния, потому вполне можно было спокойно подождать ответа.
Я привыкла подолгу оставаться в одиночестве в своём Медотсеке. В какой-то мере я соглашалась с тем, что очень многие нормандовцы считают меня "затворницей Медотсека", но при этом я чувствовала и понимала: все обитатели фрегата-прототипа знают: Медотсек — особая территория, это — не место для праздных разговоров или — для не мотивированного необходимостью пребывания.
Как большинство нормальных более-менее здоровых людей, члены экипажа и команды корабля не испытывали особого желания становиться пациентами или даже посетителями Медотсека — я привыкла к тому, что мне приходится едва ли не силой снова и снова заставлять нормандовцев проходить регулярные медосмотры и медконтроли, сдавать контрольные анализы и пробы и выполнять десятки медицинских рекомендаций.
Да, вроде бы "Нормандия" и военный корабль, но он одновременно — разведывательный корабль, а в среде разведчиков не уважают солдафонство, шагистику и чинопочитание сверх минимально необходимых пределов. Проще говоря, я, конечно, могла "построить" в силу своего звания и должности, любого нормандовца, но редко пользовалась такой возможностью — предпочитала уговаривать и убеждать, что она могла и хотела делать только очень результативно.
Ей не хотелось нарушать тишину своего Медотсека, поэтому она не воспользовалась ни аудио, ни видеоканалами, обошлась пересылкой файлов и коротким текстовым письмом-пояснением.
Возможно, за несколько дней полёта не все нормандовцы привыкли к такому способу общения с главврачом Медотсека, но появление Шепарда, атака на Жнеца и то, что "Нормандия" до сих пор находится на Иден-Прайме и это её пребывание по многим параметрам напрочь выбивается за пределы большинства шаблонов, дали нормандовцам основания несколько по-иному взглянуть и на ситуацию в целом и на её составные части.
Мало кто из обитателей фрегата проигнорировал известие о появлении на борту разведфрегата разумных инопланетян, попавших в сложное положение и потому помещённых в Медотсек. Почти все члены экипажа и команды понимали: в такой ситуации очень велика вероятность того, что одежда и бельё, обувь, головные уборы после всех манипуляций, обычных при поступлении разумного органика в медицинское учреждение, тем более если этот органик поступил туда "по "скорой"", окажутся непригодны для дальнейшего использования.
Потому надо было как можно скорее решать вопрос об осуществлении замены повреждённого гардероба на что-нибудь минимально-приемлемое, желательно — новое, ни разу не использованное.
Я знала, что далеко не все нормандовцы спокойно и доброжелательно относятся к тому, что им теперь приходится терпеть на борту земного корабля присутствие, кроме турианца Найлуса Крайка, ещё двоих инопланетян. Хоть и прошло уже три десятка лет, но это раньше, когда земляне в своём большинстве жили не больше семидесяти-восьмидесяти лет считалось большим и даже огромным сроком, а сейчас, когда средняя продолжительность жизни человека достигла ста пятидесяти лет — в том числе и благодаря достижениям медицины — этот срок считался очень небольшим. Тем более, что далеко не всегда каждый человек точно и чётко знал о своей ксенофобии и её масштабах. Чаще всего для её проявления требовалось столкновение с инопланетянами многих рас — простая мирная встреча или... или бой. Инерционность мышления и деятельности людей никуда не пропадала. Думая об этом, я не сомневалась: постоянным обитателям фрегата теперь придётся привыкать к присутствию инопланетян на борту и Найлус Крайк, а также Сарен Артериус с БенезиейТ'Сони — только первые инорасовые разумные, которые могут получить постоянную прописку на "Нормандии".
В том, что такую постоянную прописку получит Бенезия, я сомневалась: азари была насквозь гражданской. А вот Сарен Артериус — дело другое. Он — хищник, он — воин, он — Спектр и он — наставник Найлуса Крайка. Да, пришлось жёстко напомнить Крайку о том, кто он есть на борту, но теперь им займётся выздоравливающий и крепнущий Сарен Артериус, который прямо обязан тому же Шепарду своей жизнью и личностной целостностью. У турианцев принято ценить и даже любить таких разумных — далеко не каждый органик получал возможность реально спасти жизнь турианцу.
* * *
Каролин Гренадо — инженер-наладчик всплеснула руками, когда на экране ноутбука появился текст письма от Карин. Жест не остался незамеченным и вокруг рабочего стола тотчас же образовалось кольцо — женщины, конечно, знали, насколько эмоциональной может быть Каролин, но такая реакция их явно заинтересовала.
Несколько пар глаз прочитали недлинное послание. Каролина отправила текст письма и приложения к нему на инструментроны подруг, те раскрыли экраны и, рассевшись по креслам и койкам, приступили к внимательному чтению. Присланные Чаквас письма и дополнения не отправились в архивы инструментронов: дамы занялись изучением их содержимого.
— Надо помочь им. — сказала Моника Хегулеско — техник по электронному оборудованию. — Я помню, что у интенданта что-то было среди его запасов...
— Ты права. — подняв взгляд от экрана, ответила сержант Амина Ваабери — единственная женщина-военнослужащая из состава полицейского контингента. — мы имели дело с турианцами, помогали им подгонять форму под наши земные человеческие стандарты. — пальцы женщины пробежались по клавиатуре инструментрона. — Материалы у меня сохранились. Пересылаю копии вам всем. Давайте думать.
— Надо не только думать, надо действовать. — задумчиво произнесла Мандира Рахман, оператор систем обеспечения двигательной установки корабля. — Я понимаю, мы все, в том числе и подсознательно, вцепились в возможность помочь обрядиться турианцу. Он — мужчина, для нас, женщин, что ни говори, привлекателен, но ведь и об азари нельзя забывать.
— Турианцы живут примерно столько же, сколько и мы, люди, — возразила Елена М'Лави, — поэтому нам, землянам, легко с ними общаться, несмотря на острую и, что там уж скрывать-то особо, горькую память о конфликте Первого Контакта. А вот с азари, да ещё матриархом... членом Матриархата. Я весьма осторожно отношусь к политикам, а как ни крути, Бенезия — политик. Значит, она может быть очень неискренней. Не люблю политиков, а особенно — неискренних! Потому, вполне вероятно, я сконцентрируюсь на помощи турианцу. А азари... Нет, я пока что ещё не могу преодолеть своё укоренившееся негативное отношение к таким инопланетянам, как она.
