Было страшно, и Мак сам себя подбадривал. Забираясь на постель, он отрезал себе путь назад. Вдыхая аромат своего альфы, омега забыл обо всём и полностью растворился в нём. Этот аромат гасил страхи, пробуждал доселе неизведанное желание, стремление слиться с этим смуглым альфой в единое целое. Когда их губы вновь слились в поцелуе — Мак знал, что не умеет целоваться — сердце забилось ещё сильнее. Почувствовав ответное движение, омега поплыл. Помня, что Аарон не сможет много сделать из-за переломанной ноги, Мак решительно взялся за дело сам. И был снова потрясён, когда дрожащие горячие руки альфы обвили его, прижимая к груди. Аарон неотрывно смотрел ему в глаза, и от этого взгляда внутри всё таяло. Омега словно горел и плавился, ощущая на себе неторопливые бережные касания. Это было так непохоже на боль, пережитую во время изнасилования, и домогательств в училище... Так вот почему на Френсисе не видели ни одного синяка! Иво Милосердный, неужели альфа способен быть настолько бережным и ласковым?.. Когда Аарон, притянув его к себе, приник губами к груди, Мак не сдержал тихого стона. Он уже тёк вовсю, к анусу жарко приливала кровь, порождая знакомый зуд, но впервые это уже не было противным или страшным. Мак знал, как остановить это, и был готов. Он хотел этого сам. Давно уже хотел.
Оседлав бёдра альфы, Мак неуверенно коснулся отвердевшего члена Аарона, на котором уже начал набухать узел — Мак ясно ощущал его под кожей — потом собственных ягодиц и, набрав на пальцы сочащейся смазки, начал готовиться к самому ответственному моменту в своей жизни — впервые он примет в себя альфу добровольно. Привстав — Аарон подхватил его, придерживая, чтобы было удобнее — он направил член в своё трепещущее тело. В распухшее пульсирующее отверстие, которого уже больше пяти лет не касался член ни альфы ни беты. Долго тянуть Мак не стал, хоть и знал, что не стоит спешить — нетерпение было слишком острым. Он просто в три толчка опустился до самого узла, не сдержав тихого вскрика. Было больно, но недолго — запах Аарона быстро расслабил его снова. Всё-таки Природа мудро поступила с омегами, дав им возможность быстро приспосабливаться к размерам альф и бет во время случки или спаривания, а затем при родах. Привыкнув к чужому присутствию внутри себя, Мак начал осторожно привставать и опускаться. Зуд, ставший невыносимым, отступил, сменившись голодом, член альфы то и дело задевал простату, вызывая ощущение острого удовольствия, да и сам Аарон ни на секунду не забывал о нём — то и дело останавливал, привлекал к себе, целовал всюду, куда мог достать, ласкал и оглаживал его дрожащее тело. Если Аарон дарил такое же блаженство Френсису, то этот омега умер счастливым... От дикого желания сводило всё, Мак почти терял рассудок, и, когда на самом пике в него вошёл распухший узел альфы, доставляя просто неописуемое удовольствие, он с громким стоном выгнулся, запрокидывая голову назад и вцепившись в руки любовника, придерживающие его. Из его собственного окрепшего члена брызнули одна за другой капли безжизненного семени, скопившегося за последние полторы луны. Аарон прижал его к себе, толкнулся в последний раз, и внутрь начала выплёскиваться тёплая сперма. Они сцепились практически намертво и провалились в забытие, заполненное туманом, волнами мелких оргазмов и ощущением изливающихся внутрь новых порций семени.
Очнувшись после первой сцепки, Мак не сразу понял, что лежит на груди Аарона, а сам альфа с полубезумным и блаженным одновременно лицом гладит его по голове и что-то бормочет. С неверием и безумной радостью омега разобрал своё имя. Но не успел он опомниться, как был опрокинут на спину, а альфа бросился целовать его. Он будто окончательно обезумел, забыв про больную ногу. Мак пытался его остановить, но это было всё равно, что остановить танк... под которым хотелось оказаться. Ему хотелось подчиниться. Омега снова начал таять под градом ласки, выгибаясь и подставляясь. Начало нового захода он пропустил, и когда Аарон, перевернув своего омегу на спину, с тихим рычанием впился зубами в его шею, только вздрогнул, вдыхая аромат своего альфы. Когда Аарон снова вошёл в него, Мак не сдержал сладостного выкрика. Страх ушёл с концами, как и возможная боль. Он подавался навстречу, цеплялся за руку, подхватившую его под живот, молча плакал, чувствуя мощные размашистые толчки. Когда новая порция семени начала заполнять его, Мак всхлипнул и услышал, как Аарон тихо шепчет ему на ухо: "Не плачь, мой милый, не надо... Всё хорошо... Всё хорошо..." Снова забытие сцепки... и новый круг блаженства.
Пробуждение было расслабленным и ленивым. Уже чувствовалась ватная усталость, ведь он так ничего и не ел с самого начала течки, обходясь чаем послаще и покрепче, а сил ночью было потрачено немало. Аарон крепко спал, обнимая его и прижимая к своей груди. Вставать не хотелось, хотелось нежиться в объятиях своего альфы... Да, своего альфы — на шее ощутимо побаливала свежепоставленная метка. Омега осторожно коснулся её, нащупывая корочку запёкшейся крови, глубокий след от зубов Аарона, и улыбнулся. Даже если это блаженство только на период течки — пусть будет. Эти дни останутся в его памяти на всю жизнь. А когда "волчонок", который то и дело приходил к нему во сне все последние недели, подрастёт, то Мак расскажет сыну о той сказочной ночи, когда он был зачат. Расскажет об отце. Покажет метку и будет учить тому, что есть ещё в этом жестоком мире вещи, ради которых стоит мучиться и терпеть.
Мак неохотно, но решительно выбрался из объятий альфы, который так и не проснулся, и поплёлся мыться и готовить завтрак. Когда Аарон проснётся, надо проверить, что у него там с ногой.
— Мак...
Омега обернулся и смущённо потупился.
— Д-да?
— Я... не сделал тебе больно?
Мак, краснея, снова коснулся метки, которую то и дело поглаживал.
— Нет, что ты. Мне было очень хорошо. Только, боюсь, ноге твоей стало хуже. Давай-ка посмотрим, не сместились ли кости?
Аарон привстал на локтях, вглядываясь в Мака, и сразу углядел на его шее свою метку. На ладном крепком теле омеги не было ни одного синяка, и альфа выдохнул с облегчением. Кажется, обошлось... Но почему он так плохо помнит, что у них было?
Мак осторожно и сосредоточенно ощупал сперва бедро, потом голень. Воспаление, кажется, пошло на спад — у альф от природы была прекрасная регенерация при условии достаточного питания и отдыха — но шина всё ещё была нужна, чтобы кости срослись, как им полагается.
— Кажется, всё в порядке... Сейчас заново наложу шину, посмотрю, что с другими травмами, и будем обедать. И надо бы тебя обтереть — ночью ты был на редкость активен... — И омега снова густо покраснел.
— Мак, я...
— Не говори ничего.
— Но ты же теперь...
— Перестань. Я сам так решил. Лежи и отдыхай.
— А ты? Ты же уже начинаешь выматываться. Ты себя видел? Поешь хоть немного и полежи. Силы тебе понадобятся — до деревни далеко.
— Зато по поводу очистки уже дёргаться не надо, — попытался пошутить омега. — И течка станет полегче...
— Сколько до новой вспышки осталось?
— Часа четыре. Плюс-минус.
— Ты... будешь со мной? — В тихом голосе альфы ясно слышалась надежда.
— Да, если ты пообещаешь, что будешь осторожен. Не хватало ещё, чтоб ты без ноги остался. Мне-то плевать, а вот тебе инвалидность ни к чему. Ты же альфа.
Омега сноровисто наложил шину, перетянул... Когда он обтирал Аарона, альфа поймал его за руку и поцеловал пальцы, держащие полотенце.
— Аарон... — ахнул омега чуть слышно, видя, какими восхищёнными глазами на него тот смотрит.
— Мой. Теперь ты мой.
— Нет, я не твой, — посуровел Мак. — Я свой собственный. Да, ты меня пометил, но это ещё ничего не значит.
— А я и не говорю, что хочу быть твоим хозяином. Я хочу просто быть с тобой. Я никогда не буду тебя ни к чему принуждать. Мы будем равными...
— Не спеши строить планы, Аарон. Не время.
— А когда ещё, если не сейчас? Когда мы вернёмся на базу...
— Вот именно. Вернёмся на базу. И всё будет, как раньше.
— Я не хочу, чтобы было как раньше. — Аарон кое-как сел прямо, притянул Мака к себе и прижал к своей груди, в которой сильно билось мощное здоровое сердце. Руки альфы снова ласкали дрожащее тело. И от этого было диво как хорошо. Совсем как ночью. — Я хочу, чтобы всё было, как сейчас. Чтобы ты был рядом со мной. Я люблю тебя, Мак. Именно тебя я искал всю свою жизнь.
— А как же Френсис? — Мак отстранился, отчаянно борясь с желанием сдаться и ответить.
— Френсис стал предтечей, предвестником твоего появления. Да, я всегда буду тосковать по нему, винить себя в его гибели, но это не значит, что надо застрять в прошлом. Иначе получится, что он погиб зря.
— А Диего?
— Диего просто мой друг и часть моей новой семьи. Он никогда не был для меня омегой, которого можно драть в своё удовольствие. Как и Френсис.
— Но с Френсисом ты спал. И даже хотел жениться.
— Френсис — это отдельный разговор, и я не хотел бы говорить о нём сейчас, когда до твоей новой вспышки осталось так мало времени... — Аарон попытался коснуться омеги снова, но тот решительно отвёл его руку.
— Аарон, ты не знаешь, о чём говоришь. Ты крепко получил по голове. Потерял весь свой отряд. Провалил задание. Остался один. Это остаточное. Ты забудешь про всё это, когда мы вернёмся на базу.
— Но ведь ты теперь носишь... — заволновался альфа, продолжая попытки сблизиться. Он отказывался принимать тот факт, что омега продолжать развивать отношения не собирается.
— Это ничего не значит. Ты ничего мне не должен. Ни ты ни твоя семья. За меня и малыша не переживай — мы проживём сами. Прошу, не порти наши последние дни вместе. Оставь мне как можно больше хороших воспоминаний.
— О чём ты?.. — растерялся Аарон.
— Как только мы вернёмся, я провожу тебя в госпиталь, а потом напишу рапорт на увольнение. Как только станет известно, что я забеременел, на базе меня никто держать не будет. Лучше я уйду сам. Вернусь, наверно, домой... Отчим будет крепко недоволен, ну да пёс с ним. Подожду, пока малыш подрастёт, потом поселюсь в каком-нибудь городе, устроюсь... У меня всё-таки диплом с квалификацией есть, а набрать форму после родов ничего не будет стоить — я часто тренировался самостоятельно и ничего не забыл до сих пор.
Омега поднялся с края кровати и собирался уже вернуться к плите, как был решительно пойман за руку.
— Никуда ты не уедешь! Ты хочешь бросить меня? После всего того, что мы вместе пережили?
— Я не хочу, чтобы ты меня бросил. Зачем я тебе, Аарон? Ты можешь найти себе послушного омежку, который по первому же требованию будет рожать тебе детей без возражений. Не такого альфаобразного, как я, а милого мальчика. Поверь, у меня непростой характер, я очень независим и терпеть не могу, когда мной пытаются командовать и что-то навязывать на личном поле. Тебе это быстро надоест.
— Мне не нужен тихий послушный мальчишка! Мне нужен ты, Мак! Только ты!..
— В тебе говорит посттравматический синдром, Аарон. — Мак снова вырвал свою руку из его ладони. — Я достаточно читал о подобных вещах у военных. Ты потерял всех своих бойцов, остался только я. Ты чувствуешь свою вину, а тут ещё и моя течка. Не путай тёплое с мягким, Аарон, нет ничего хуже разочарования. Надо быть реалистами. Меня так отчим воспитывал. Я никогда ничего сверхъестественного не ждал, стремился к реальным целям. Только поэтому я сумел получить высокую аттестацию и попасть в "дикие псы". И сейчас я не хочу тешить себя напрасной надеждой. Мне вполне хватает знания, что не все альфы сволочи и эгоисты. В нашей роте я встретил приличных парней, которые не сразу, но признали меня как товарища. Я искренне скорблю об их гибели. И я служил под командованием замечательного ответственного альфы, от которого мне останется самая лучшая память — мой ребёнок. Я всей моей душой благодарен тебе за всё это и потому прошу — не порть наши последние дни вместе. Я хочу потом вспоминать только хорошее. Чтобы было о чём рассказать сыну. Чтобы и он гордился.
— Тогда почему бы нам не рассказывать ему это вместе? — Аарон снова осторожно вцепился в Фроста, норовя обнять. От альфы так пахло, что перебарывать искушение было всё труднее. — Если ты хочешь оставить службу, то ладно, дело твоё, но зачем тебе исчезать в неизвестном направлении? Я тоже хочу принимать участие в воспитании нашего сына! Не только давать деньги на его содержание и обучение, но гулять в парке, играть... учить его быть альфой, но не таким, как другие. Такими, как Монтгомери — дети побочной ветви нашей семьи. Ты слышал о них? Я всегда старался быть такими, как они. Позволь мне хотя бы видеться с вами, и со временем я тебе докажу...
— Нет, Аарон, мне будет слишком тяжело видеть тебя каждый раз. — Мак собрал остатки воли в кулак, высвободился и отпрянул к окну. — Ты мне нравишься. Очень нравишься. На фоне других альф ты великолепно пахнешь, но у нас слишком много общих черт. Две сильные личности просто не уживутся под одной крышей. Даже при подчёркнутой вежливости всё, что накопится за время совместной жизни, рано или поздно прорвёт эту плотину. Такое я тоже видел. И не хочу так же. Не хочу портить хорошие воспоминания.
Альфа яростно выругался, поняв, что уговоры тут бессильны.
— Почему ты такой?!!
— Потому что я реалист. Меня таким воспитали. Мы не герои омежьего романа, Аарон. Мы живые люди.
— Ты боишься поверить после того, как твоего папу сперва бросил твой отец, а потом тебя изнасиловали в пятнадцать лет?
Мак вздрогнул и испуганно сжался, отвернувшись. Пальцы вцепились в оконную раму.
— Откуда ты... знаешь про?.. Об этом не записано в моей карте...
— Диего догадался. Когда ты заполнял форму на отгул после нападения, он заметил, что у тебя руки трясутся. Потом посмотрел твою карту, нашёл сведения о том, как ты тогда в больницу попал, и сложил два и два. Сколько их было, Мак?
— Это не...
— Сколько? — В голосе альфы прорезалась властность, противостоять которой Мак не смог.
— Восемнадцать, — выдохнул он, ссутулясь. Он устал спорить, но менять решение не собирался. — Все старшеклассники из закрытой школы.
— Но ведь ты сам пришёл ко мне. — Голос альфы снова смягчился, стал добрым и ласковым. Резко стало легче. — И ты сказал, что тебе было хорошо со мной. Разве ты не хочешь, чтоб так было всегда?
— Хотел бы... но тогда я не захочу, чтобы это кончилось. А оно рано или поздно закончится. Я не хочу это переживать. Если я для тебя действительно что-то значу, то лучше вовремя расстаться, чтобы ничего не испортить.
— Лучше я подожду возвращения на базу. Тебе тоже нелегко пришлось в этом сучьем рейде. И ты устал, Мак. Ты сейчас подвержен сильному влиянию гормонов и не вполне способен адекватно оценивать некоторые вещи. Мы поговорим, когда вернёмся домой. У меня на квартире, при Диего, спокойно и взвешенно. Тогда ты и примешь окончательное решение. Договорились?
— Не буду ничего обещать. Никогда не обещаю, если не уверен, что смогу это самое обещание выполнить.
