Квантунская рапсодия

— Нет, лазарет подождет. Наложи повязку и хватит, потом швы наложишь — вяло бубнил Семенов, но фельдшер вновь не согласился и погнал санитара за инструментами.

Оказавшись единственным старшим офицером на флагмане, Владимир Иванович лихорадочно решал вопрос, что делать дальше. Поднять сигнал о передаче командования на 'Пересвет' Ухтомскому или продолжить вести эскадру, не внося в сердца моряков неуверенность и страх.

Будучи старшим офицером, трех кораблей артурской эскадры, Владимир Иванович хорошо знал все опасные особенности человеческой души здешних моряков. Совершая геройские поступки, они могли легко сломаться от жизненной неудачи, в одно мгновение стать нерешительными людьми.

Известие о ранении Макарова, могло стать тем катализатором, который в одночасье мог разрушить все, чего адмирал с таким трудом достиг за полгода. Поэтому, Семенов решил не поднимать сигнал о передаче командования. Но тогда возникал, что делать дальше, каким дальнейшим курсом вести эскадру. Решение нужно было принимать немедленно, так как в наступавших сумерках корабли могли не разобрать сигнал с флагмана и отбиться от общего строя.

— Куда? Куда вести эскадру? — напряженно думал Семенов, пока фельдшер обрабатывал его рану йодом, готовясь накладывать швы. На последнем собрании, как возможный вариант после боя, адмирал Макаров рассматривал возможность захода эскадры в нейтральный порт на берегу Желтого моря и на самый крайний случай в Шанхай.

— Придется идти в порт, чтобы привести себя в порядок и обсудить план дальнейших действий, но вот только куда, в Чифу, Циндао, Шанхай — размышлял офицер в промежутке между приступами боли. Эскулап шил, что называется 'на живую'. — Чифу, несомненно, ближе всех, но это китайский порт и японцы могут напасть на эскадру, не сильно церемонясь с мнением Пекина. Циндао дальше, но там немцы, которые не потерпят вмешательство японцев на территории своей колонии, хотя ещё неизвестно как там нас встретят. Те ещё союзнички, несмотря на то, что кайзер Вильгельм приходиться двоюродным братом царю Николаю. До Шанхая ещё дальше и неизвестно как себя поведут американцы, ведь с самого начала войны они открыто выражали свои симпатии японцам. И куда прикажите идти?

— Готово, ваше благородие! Через месяц плясать сможете — заверил Семенова фельдшер, туго забинтовав его рану.

— Спасибо, братец — коротко поблагодарил офицер медика и жестом подозвал к себе сигнальщика — передать сигнал по эскадре. 'Следовать в Циндао'.

Медленно и устало бороздила темные воды Желтого моря эскадра адмирала Макарова. Вновь выдержав тяжелейшее испытание она шла в неведомое, покрыв свои Андреевские флаги победной славой. Был сделан очень важный шаг, на очень длинном пути войны. Впереди у русских моряков была Цусима, горечь от поражений и утрат, радость и утешение от одержанных побед. Война была ещё в самом разгаре.

Часть вторая.

Глава VIII. Выбор пути.

На массивном теле Шаньдунского полуострова, что могучим рогом пронзает просторы Желтого моря с юга на север, есть много мест пригодных для стоянки военных и торговых кораблей. Однако самым лучшим из них является порт Циндао, расположенный у южного основания полуострова.

Теплый климат, наличие пресной воды хорошего качества, а так же дающий приют и защиту от непогоды любому числу кораблям уютный залив, делал Циндао лакомым кусочком для заморских хищников, претендовавших на приморские владения китайской империи. Их было много; в Макао хозяйничали португальцы, в Гонконге англичане, в Фучжоу французы, а в Шанхае американцы.

На Циндао же нацелился грозный германский орел Гогенцоллернов, совсем недавно образовавших Второй рейх. Цепкими когтями вцепился он в прекрасную бухту, видя в ней удобное место стоянки для своей восточно-азиатской эскадры, главной задачей которой была защита священных интересов кайзера на Тихом океане.

Используя слабость пекинских властителей и неожиданное убийство китайцами двух христианских священников в 1897 году, Берлин заставил династию Цинь отдать ему порт Циндао сроком на 99 лет с правом продления аренды.

Получив свой кусок китайского пирога, немцы принялись энергично осваивать новое пополнение колониальных территорий германского императора. За короткие сроки они обустроили земли залива, построив портовые сооружения и мастерские, возведя крепостные укрепления и городские постройки. Предприимчивые посланники далекого рейха степенно и основательно обосновывались на новых имперских землях.

На разбитых по проектам берлинских архитекторов улицах Циндао выросли дома, в которых поселились привезенные по приказу кайзера многочисленные немецкие колонисты. За короткое время появились ратуша, кирха, дворец губернатора, возникли рестораны, больницы и даже публичный дом. Все было продуманно с немецкой педантичностью.

Не была забыта даже традиционная для сынов севера нужда в ячменном напитке. С этой целью в Циндао был построен пивной завод, являвшийся особой гордостью горожан.

Ах, как приятно было для немецкого колониста пройтись по прямой как линейка улице, попить сидя на открытой террасе баварского пива и посмотреть на гарнизонных солдат, ровным строем марширующих из казармы в баню. И пусть вокруг тебя непрерывно снуют раскосые китайцы, постоянно дергающие тебя за рукав и при этом безбожно перевирая великий тевтонский язык. Пусть над головой у тебя палит нестерпимое солнце, а со стороны океана в любой момент может налететь проливной дождь с ураганом. Пусть здесь нет привычных закатов и рассветов, а всю ночь за окном кричат неизвестные птицы и отвратительные шакалы. Все равно, здесь присутствует дух далекого фатерланда и главным доказательством того, были корабли Кайзерлихмарин с германским флагом.

Канонерки, крейсера и миноносцы под командованием контр-адмирала Отто Дидерикса, верно несли свою службу на далеких берегах новой империи. С ними считались, их боялись и остерегались трогать, как китайские пираты, так и свои белые братья, европейские цивилизаторы.

Грозным ночным дозором обходили германские миноносцы внешние подступы к входу в залив, а крепостные дозорные зорко вглядывались в широкие просторы Желтого моря в поисках кораблей возможного противника.

Педантичное несение караульной службы было в крови у подданных кайзера Вильгельма, а с того момента как рядом началась война, это превратилось в священную обязанность для крепостного гарнизона. Вот уже целых полгода немецкие военные ждали появления у своих границ незваных гостей, и однажды это случилось.

Рано утром двадцать пятого июня, когда солнце ещё не показалось из-за горизонта, дежурный офицер обер-лейтенант Кнох, стал получать тревожные сообщения от постов дальнего наблюдения. Они сообщали о приближении к крепости большого количества неизвестных кораблей, идущих двумя кильватерными колоннами.

Осторожно и неторопливо приблизились они к внешней границе германских владений, но не спешили пересечь её, двигаясь строго в нейтральных водах. От лихорадочного пересчета ходовых огней неожиданных гостей, у немецких наблюдателей похолодело в желудке. К Циндао подошла грозная сила, сражаться с которой, стоявшая в порту германская эскадра не могла.

Однако все страхи и тревожные ожидания дозорных быстро развеялись, когда один из неизвестных кораблей покинул общий строй и приблизился к внешнему рейду. На его мачте развивался Андреевский флаг, а сам корабль был идентифицирован крепостными дозорными как русский крейсер 'Аскольд'.

Украшенный контр-адмиральским вымпелом, он подошел к крепости и, связавшись с берегом по семафору, получил разрешение встать на якорь на внешнем рейде. Вслед за этим, на берег сошел контр-адмирал Рейценштейн. От имени командующего эскадрой, адмирала Макарова, он попросил у коменданта Циндао разрешение на стоянку и ремонт русских кораблей в порту.

Возможность захода русских кораблей в германские владения в Китае уже обсуждалась в переписке между двумя венценосными кузенами, и Вильгельм дал свое полное согласие Николаю. Комендант крепости располагал тайными инструкциями на этот счет и Циндао широко распахнул свои дружеские объятья перед неожиданными гостями.

Первыми к пристани Циндао под погрузку и ремонт подошли крейсера, тогда как главные броненосные силы русской эскадры, остались на внешнем рейде под охраной отряда миноносцев. Вырвавшись из стальных тисков вражеской блокады, русские моряки ни на мгновение не теряли бдительность и были готовы к возможному нападению неприятеля.

Дозорные с кораблей непрестанно вели наблюдение за горизонт, но он все время оставался девственно чистым. Столкнувшись с яростным сопротивлением русской эскадры, японцы отошли в Сасебо, где стали торопливо зализывать полученные в бою раны. В противоборстве двух флотов возникла тактическая пауза.

Перед тем как русские корабли подошли к Циндао, в просторной адмиральской каюте на борту 'Цесаревич' состоялось совещание старших офицеров, оставшихся в живых после недавнего боя. Каждый из них имел ранение, но не позволил себе уйти в сторону, и под благовидным предлогом сославшись на болезнь, переложить всю тяжесть ответственности на плечи товарищей.

Сидевший за письменным столом адмирал Макаров страдал от нестерпимых головных болей. Едва оправившийся от сотрясения полученного от удара о воду, он получил новую контузию от взрыва японского снаряда в самом конце сражения. Уперевшись забинтованной головой в спинку кресла, Степан Осипович пытался совладать с тысячью маленьких молоточков, непрерывно стучавших под сводом его черепа.

Ничуть не лучше чувствовали себя двое других офицеров приглашенных Макаровым на это совещание. Начальник штаба эскадры контр-адмирал Матусевич прибыл прямо из лазарета, где ему была оказана хирургическая помощь по удалению осколка снаряда из мягких тканей плеча. С трудом, отходя от вколотой ему врачом дозы морфия, он больше предпочитал слушать, чем говорить.

Старший офицер флагманского броненосца капитан второго ранга Семенов заменивший погибшего командира 'Цесаревича' капитана Васильева, из-за осколочного ранения ноги, мог с большим трудом передвигаться, опираясь на трость. Все остальные офицеры адмиральского штаба были либо убиты, либо тяжело ранены и не имели возможностей покинуть корабельный лазарет.

— Хочу выразить свое полное одобрение всеми вашими действиями, Владимир Иванович. Вы поступили абсолютно верно, отдав приказ эскадре следовать в Циндао. Будь я в этот момент в строю, то поступил точно так же — обратился Макаров к Семенову, едва гости разместились перед ним, как им было удобно. Бледный как полотно, он с трудом держал гудящую голову, медленно произнося каждое слово.

— Я всего лишь исполнил свой долг, Степан Осипович — коротко ответил моряк, решительно и бесповоротно оставляя за скобками все то, что недосказал его собеседник. Только решимость Семенова, взявшего на себя командование эскадрой в самый критический момент боя, позволила русским кораблям продолжить свой прорыв во Владивосток.

— Благодарю, вас, Владимир Иванович. Рад, что не ошибся, — сдержанно молвил адмирал, устало, прикрыв глаза. Положа руку на сердце, он не был уверен, что младший флагман эскадры князь Ухтомский, смог бы завершить удачно завершить сражение, получив командование, как того требовал морской устав. Достаточно было одного неправильного решения в управлении эскадрой, и все усилия русских моряков пошли бы прахом. Единый строй эскадры развалился бы, каждый корабль действовал бы сам по себе и лавры победителей, достались бы японцам.

В каюте воцарилась напряженная тишина, которую прервал рапорт командира 'Цесаревича'.

— Согласно полученным донесениям от командиров кораблей, ни один из них не имеет серьезных повреждений, которые бы помешали бы продолжить плавание во Владивосток. Все имеющиеся серьезные повреждения, могут быть устранены в Циндао в трехдневный срок.

— Если ли потери среди кораблей эскадры? — с напряжением в голосе спросил Макаров.

— В численном составе отрядов крейсеров и миноносцев потерь нет, — успокоил адмирала Семенов. — Только среди броненосцев не хватает 'Севастополя'. Зная характер Эссена, можно предположить, что его броненосец получил серьезное повреждение, не позволившее 'Севастополю' продолжить поход.

— Да, Николай Оттович непременно бы продолжил прорыв, если бы к этому была бы хоть единственная возможность — поддержал Семенова Матусевич, непрерывно 'баюкая' висевшую на перевязи раненую руку. Действие наркоза кончалось, и боль начинала брать свое.

— Значит, наш боевой потенциал уменьшился на одну единицу, даже если Эссен благополучно добрался до Артура — с досадой констатировал Макаров. — Каковы потери противника?

— Согласно рапортам командиров, ими были отмечены многочисленные попадания в броненосцы и крейсера неприятеля, а так же выход некоторых из них из боевого строя. Однако достоверными данными о гибели кораблей противника я не располагаю.

— Жаль. Известие об уничтожение даже одного корабля противника, лучше бы всего подняло дух наших моряков перед грядущим сражением. Владимир Иванович, что, по вашему мнению, смогут противопоставить японцы во время нашего прорыва через Цусиму?

— В лучшем случае для нас, у японцев не будет 'Микасы'. Наши дальномерщики отметили серьезные проблемы хода флагмана Того и большие разрушения на нем. В худшем случае, ряды противника пополнит 'Сикисима' и крейсера Камимуры — высказал предположение Семенов.

— Не думаю, что адмирал Того решиться тронуть столь ключевую фигуру японской стратегии как отряд Камимуры — не согласился с ним Матусевич. — На данный момент главная задача его крейсеров заключается в нейтрализации корабли отряда адмирала Иессена, чей прорыв сможет серьезно повлиять на соотношение сил в предстоящем сражении.

— Очень может быть, что вы правы, Николай Александрович — согласился с ним адмирал — но я совершенно не исключаю, что наш друг Того может поступить вопреки привычной логике вещей и задействует против нас крейсера Камимуры. Ведь при Цусиме может решиться судьба всего нашего противостояния с японцами на море.

От общения с офицерами лоб Макарова покрылся мелкими бусинками потной испариной. Он вновь закрыл глаза, и собеседники деликатно замолчали, давая адмиралу возможность восстановить свои силы. Прошло некоторое время, прежде чем Семенов решился продолжить разговор.

— Каковы ваши планы и намерения относительно предстоявшего сражения с японцами, Степан Осипович? — осторожно спросил он адмирала.

— Маршрут наш остается прежним, через Цусиму, где скорей всего и будут ждать нас японцы. Что касается расстановки сил то, несмотря на потерю 'Севастополя', наша эскадра может на равных сражаться с японцами и продолжить наш прорыв во Владивосток. Иначе бы я никогда не взялся за это дело, — твердо заявил Макаров и, немного помолчав, добавил: — Однако в предстоящем бою, я бы не отказался от помощи одного капризного союзника, чья помощь была бы нам сегодня как нельзя кстати.

— Вы имеете в виду госпожу удачу, Степан Осипович? — хмуро уточнил Матусевич.