Четыре грани 3.1

Муж, как всегда, оказался предусмотрительным, обязав ее и племянника развлекать друг друга.

У самого Аслана из-за всей этой суматохи с приездом родичей, ожидаемого визита столичных гостей и трагической гибели купца, дел оказалось невпроворот. Наверное, напрасно он не распорядился отправить в город купеческий обоз, перешедший к наследнику, находящемуся сейчас в беспамятстве в лазарете Замка-крепости. Уж там-то Гильдии пришлось бы как-то решить этот вопрос.

Но Дерек подал хорошую идею насчет жены Мартина. Заодно можно было проверить и слова Улиты о том, что она разбирается в делах подобного рода. Все равно девка мается целыми днями бездельем, пытаясь привыкнуть к новой жизни без слуг и подходящего ее социальному положению общества.

Как впоследствии оказалось, дочка купца и впрямь знала о роде занятий своего отца не понаслышке. Сначала она слишком недоверчиво отнеслась к предложению лаэра помочь, если это в ее силах.

Надо сказать, что девушка до сих пор чувствовала себя изгоем в этой пограничной крепости, что, в общем-то, было и неудивительно, учитывая тот факт, каким образом она оказалась замужем за одним из бойцов элитной лаэрской сотни. Отношения с новой семьей даже прохладными можно было бы назвать с большой натяжкой. Они просто терпели ее присутствие в их жизни. И Улите было по-настоящему обидно и горько. Первый шок от всего произошедшего уже прошел. И она по-новому пыталась оценить доставшегося ей мужчину. Молодой, сильный, здоровый, к тому же довольно привлекательной наружности парень. Несколько раз, ненадолго покидая стены выделенного молодой семье жилища, она видела его издалека возле казармы в компании других бойцов. Они о чем-то переговаривались, шутливо подначивая друг друга, не подозревая о ее присутствии неподалеку, и Мартин смеялся. Ему очень шла открытая улыбка, до неузнаваемости преображающая хмурое лицо, его обычную маску при встречах с ней. Да и на ежедневных тренировках в спарринге с другими бойцами, сын коменданта смотрелся довольно выигрышно. Пожалуй, она могла бы в этого парня влюбиться по-настоящему. Жаль, что обстоятельства их знакомства оказались такими мерзкими. Муж практически не обращал на нее внимания, демонстративно переселившись в казарму. Спасибо, что хоть изредка удостаивал ее своим визитом, не заходя в их комнату дальше порога, чтобы спросить, все ли у нее в порядке.

Иногда хотелось кинуться к нему на шею и, заревев в голос, высказать все, что накопилось. Но чаще возникало желание швырнуть в парня чем-нибудь достаточно тяжелым, чтобы не видеть эти брезгливо кривящиеся губы и равнодушный взгляд человека, женой которого она считалась. Правда, девушка очень быстро усвоила, что лишних предметов интерьера у нее тут не так уж и много. К тому же убирать осколки разбившегося придется ей самой. И поэтому сдержанно благодарила за 'заботу', кусая губы, чтобы он не смог понять, какие страсти действительно бушуют в ее груди.

Улита корила себя за свое высокомерие и презрение к низшему, по ее разумению, сословию в первые дни пребывания здесь. И этого тоже никогда не простит ей гордый, самолюбивый мальчишка, уязвленный ее коварным обманом...

А год отсрочки, который милостиво согласился подарить ей Мартин под своим покровительством, прежде чем снова сходить в Храм, признать их брак неудачным и потребовать развода, только начался... Как и на какие средства она будет жить дальше, Улита не представляла, и все глубже погружалась в депрессию, с тоской понимая, что даже если и заслужила такое отношение к себе, все равно это было бы слишком несправедливым наказанием Всевидящих. В сущности, она лишь подчинилась воле своего отца, решившего за нее ее судьбу.

Первой мыслью Улиты по приходу Аслана с Мартином, после озвучивания предложения господина, было то, что мужчины насмехаются над ней. Но Мартин равнодушно кивнул, давая разрешение, а лаэр выжидательно сверлил ее серьезным взглядом. И девушка нерешительно кивнула, подтверждая, что согласна попробовать.

Поняв, что хозяин Замка наказывать в случае неудачи, не собирается, Улита с радостью и понятным волнением из-за столь ответственного задания, развила кипучую деятельность. Почему-то очень хотелось доказать всем и каждому, и в особенности собственному мужу и его матери, что она тоже хоть чего-то стоит. Очень воодушевляло то обстоятельство, что никто ее не одергивает, дескать, не бабье это дело — торговля, не лезет с советами и поучениями. К тому же Аслан выделил ей в помощь пару крепких парней вместо грузчиков товара, а все остальное — инвентаризацию, учет и заполнение необходимых бумаг и описей, она сделала сама. Причем со стороны, не занимавшимся торговым делом обитателям крепости было удивительно видеть ее в таком качестве. Казалось, что девчонка досконально знает свое дело, чем, безусловно, заслуживает уважения, которого, честно говоря, к ней практически никто не испытывал, сочувствуя Мартину в большей степени из-за их скоропалительной свадьбы, чем ей.

Основной товар в обозе погибшего купца оказался не скоропортящимся, но специфическим. Очень дорогой ароматизированный синий воск, обладающий своими качествами всего четыре месяца, становясь затем обыкновенным, коричневато-бежевого оттенка. И вот, пока он сохранял свои свойства, используемые в гадании на суженых, естественно, пользовался огромным спросом у незамужних девиц разных сословий перед зимними праздниками, начинающимися с самой длинной ночи в году, до которой оставалось чуть больше недели.

И на следующий год его уже невозможно оказалось бы продать по выгодной цене.

С остальным товаром можно было и повременить, дожидаясь, пока купеческий сын придет в себя и сам распорядится оставшимся от отца наследством. Но вот воск следовало реализовать незамедлительно. О чем Улита и поспешила сообщить лаэру.

Аслан выругался, понимая, что, в сущности, ему нет дела до того, какой барыш получит бедолага в конечном итоге, но по-человечески было жаль людей, чью семью постигло такое горе, как потеря кормильца. Еще неизвестно было, как скоро сможет поправиться сын. А сама жена погибшего и малолетние дочери ничего в торговом деле не смыслили.

— Возьмешься? — без особой надежды спросил лаэр Улиту. — Я могу дать временное разрешение на торговлю за своей печатью, раз в Гильдии никак не раскачаются на решение этого вопроса.

— Я попробую, — не слишком уверенно ответила девушка. — Вы позволите забрать моих помощников с собой в город?

— Естественно, — кивнул лаэр. — Еще четверых дам в сопровождение. Ребята толковые, подскажут, где остановиться в городе и куда обратиться в первую очередь. Вдова вряд ли сейчас в состоянии тебе посодействовать. Если не получится открыть семейную лавку, ну там траур, поминки и все такое... — сморщился Аслан, — лучше не лезь. Мало ли что у них на складе за товары остались. Чтобы не было претензий, если вдруг в суматохе что-то потеряется или нечаянно расколотите. Думаю, проще будет оптом сдать в какую-нибудь другую лавку. Парни подскажут пару-тройку адресов торговцев, поставляющих товары в крепость. В общем, там решишь по обстановке. Не подведи!

— Я постараюсь, — серьезно ответила Улита, испытывая помимо волнения какой-то необыкновенный душевный подъем. Она примерно представляла весь процесс в отличие от обитателей гарнизона, в жизни которого ей все казалось чуждым. Но торговля и связанные с этим хлопоты, было именно тем, что она хорошо знала, помогая в свое время отцу. Жаль, что здесь, в чужой местности, у нее нет ни надежных связей, ни рекомендаций, но, тем не менее, усложнение поставленной задачи только подстегивало азарт и здоровые амбиции девушки справиться с этим поручением как можно лучше.

Почти все утро у Улиты ушло на то, чтобы вскрыть, пересчитать и сделать опись товара, затем снова запаковать и отправиться с ним в город. Как лаэр и предполагал, вдове купца, на которую свалились похоронные и поминальные хлопоты, было вовсе не до участия в реализации. Да и в собственную лавку женщина побоялась пускать посторонних, надеясь, что сын вскоре вернется домой, чтобы принять управление семейным бизнесом в свои руки. Она лишь безмерно удивилась тому, что какая-то девчонка с бумагами от самого лаэра пообещала все устроить.

Выразив сочувствие горю и заручившись благодарственными напутствиями от безутешной женщины, Улита с помощниками, которыми она довольно умело распоряжалась, словно с собственными приказчиками, к вечеру сумела определить весь воск. Правда по оптовым ценам, но и это была большая удача для ее первого самостоятельного раза по реализации, тем более для столь специфического товара. Просто повезло, что он сейчас действительно пользовался просто бешеным спросом, несмотря на дороговизну, а предложений было не так уж много. Возможно, будь у нее чуть больше опыта в общении с ушлыми коллегами-купцами, или же предоставь она им рекомендательные письма какой-нибудь из многочисленных купеческих Гильдий Энейлиса, удалось бы остаться с большей выгодой, но это маловероятно. Скорее всего, результат был бы тот же. Мужчины, привыкшие иметь дело с большими деньгами, слишком ревностно относились к тому, что в эту сферу совались женщины. А тем более, такие пигалицы, как Улита. Подумаешь, купцова дочка! Тут не каждый из сыновей в таком юном возрасте способен вести дела, чтобы не разорить семейный бизнес. К счастью, огромным подспорьем в непростой миссии оказалась грамота с печатью и подписью лаэра Аслана, которая не вызывала сомнений в своей подлинности, а, значит, и в заочном поручительстве хозяина здешних земель за эту непонятно откуда взявшуюся конкурентку.

Тщательно запаковав полученные кошели — выручку за проданный воск, жена Мартина все-таки не решилась еще раз беспокоить вдову погибшего купца, чтобы та позволила ей оставить на складе лавки несколько тюков с его товарами. Придется возвращать их обратно в крепость, но то, что осталось, вполне могло подождать возвращения настоящего хозяина, все еще валявшегося в горячечном бреду в Замковом лазарете. Или, если на то будет воля лаэра, вернуться к этой проблеме позже. Когда женщина, потерявшая мужа, немного придет в себя или созреет до того, чтобы позволить выложить оставшийся товар в собственной лавке.

В принципе, Улита успела переговорить с приказчиком, который теперь и не знал, что ему делать, внезапно оставшись без определенного будущего в связи со смертью хозяина. Расторопный смышленый парнишка готов был продолжать исполнять свои обязанности, как только лавка откроется вновь. Но тут уж все зависело от вдовы, опасающейся, что ее неосведомленность в вопросах торговли принесет больше убытка, чем дохода, если она пусть и временно, но доверит управление делами в лавке кому-то постороннему.

Наскоро перекусив с бойцами в трактире, Улита удобно устроилась в возке, закутавшись в теплую шубу, и проспала практически весь обратный путь к Замку. Слишком эмоциональный на события выдался нынешний день. Как ни странно, неразговорчивые поначалу парни, демонстративно исполняющие ее приказы, так как это соответствовало распоряжению Аслана, под конец дня даже соизволили перекинуться с ней несколькими отвлеченными фразами. Сердце девушки грело и то, что они заботливо отобрали и носили за ней сумку с деньгами и расписками за товар, вернув ее только когда она устроилась в возке. И даже галантно поухаживали за ней в трактире, передавая блюда с выставленной подавальщицей едой.

Лаэр Аслан, к которому Улита явилась с отчетом и деньгами сразу по приезду в крепость, остался доволен тем, что ей удалось справиться. Похоже, он не слишком уповал на скорую удачу. Да и свекровь высказала одобрение за ужином. Но вот собственный муж, появившийся в доме родителей к концу семейной трапезы, был чернее тучи.

Чем вызвано столь негативное отношение, Улита, конечно, и не догадывалась, а Мартин не снизошел до объяснений. Его просто распирало от злости на дружков, не поддержавших его язвительных шуток по поводу даров для лаэрского наложника. Сам он не видел, что именно получил Ренальд, только, как и остальные солдаты гарнизона, накануне присутствующие во дворе казармы при прибытии степняков, впечатлился их количеством. А вот в конюшню сходить не поленился. Но хоть старший конюх Михай, тепло относившийся к нему, и предупреждал, чтобы парень не вздумал подходить к жеребцам Ренальда, дескать, лошадки-то с норовом, не мог устоять перед соблазном. А кони, все еще беспокойно чувствовавшие себя на новом месте, действительно вызывали нешуточную зависть. Младший Караскет только чудом сумел отделаться легким испугом, а не травмами, решившись подойти ближе к деннику и вправду норовистых животных, признающих, оказывается, лишь одного хозяина. Который сейчас прохлаждался в шатре возле старой казармы.

Мартина поначалу удивил поступок Аслана, переселившего своего наложника с третьего уровня, где располагались хозяйские спальни, не просто ниже, а вообще убрав из господского дома. Но потом по обрывкам фраз степняков, столующихся вместе с бойцами гарнизона, понял, что Ренальда готовят к какому-то ритуалу посвящения.

Иррациональная обида на то, что, несмотря на всю несуразность появившегося в крепости смазливого щенка, ему каким-то образом удалось прижиться тут, никак не хотела затухать. И причиной этому было и особое отношение господ к своей живой игрушке, и интерес Фелиски к рабу, и уважение его собственных товарищей, которое сумел завоевать этот начитанный выскочка за каких-то полгода! Да он всю жизнь живет тут, и вдруг, получается, что в постоянно возникающих конфликтах при стычках с 'нежным мальчиком', тот выходит сухим из воды, а он, Мартин Караскет, сын коменданта крепости, чувствует себя оставленным в дураках... Вот почему этому ублюдку, которого продал родной дядя, так везет?

Да тут еще и степняки, к которым у Мартина был собственный счет за то, что отобрали его пусть и слабую надежду на возвращение отношений с Фелиской (его первой и настоящей любовью), когда закончится ненавистный срок супружеской жизни, со своими дарами для нового родича!

Ну и не удержался он сегодня в столовой, чтобы ехидно не проехаться еще раз по поводу Ренальда в пошлой и злой шутке... Некоторые даже поржали, но не многие. А помрачневший Орис и вовсе, встав со своего места, не поленился подойти и вытащить его за шкирку из-за общего стола, словно нашкодившего щенка.

Помощник лаэра встряхнул его, развернув, пристально посмотрел в глаза, заставляя почувствовать себя виноватым, а потом коротко велел отправляться домой, к жене. И не отсвечивать здесь, пока не уедут столичные гости. Дескать, объяснять он не собирается, но раз Мартин сам не понимает тонкостей в распоряжении господина поступить именно так, а не иначе со своим рабом-наложником, то просто пусть не попадается на глаза и придержит свой язык за зубами.

Сын Инвара хотел было возмутиться, что, мол, они, эти столичные гости, еще и не приехали! Но, как ни странно, Ориса одобрительно поддержали и другие бойцы, опять же поржав, напутствуя его, дескать, вали-вали, в казарме и так мест маловато будет.

Придурки! Лишь бы позубоскалить!