А в километре от полосы наткнулись на супостата. Чтобы не выдавать расположение лагеря партизан, Летт предложила увести облаву за собой, на север. 3Д отправили долечиваться в отряд, Батя отказался, заявив, что на охоте и хуже бывало. Вот, уводим... Оказалось, что вышли на нас не тыловики-шуцманы, не каратели из "почти СС", а самые настоящие СС. "Матёрые волчары", как выразилась Летт на первом же привале. Егеря. Висят на хвосте, как гиря на ноге у каторжника. И что нам делать с таким довесочком...

Да, хорошо, наверное, этому Винни. Кем бы он ни был — речёвка про него привязалась, как егеря. Только в отличие от них помогает, бежать и держать дыхание. Эх, хоть кому-то сейчас хорошо. "Хорошо живёт на свете"...

На коротком привале прислонился к той же осинке, что и Летт.

— Надо что-то решать. Ещё сутки такой физкультуры — и сдохнем сами, без помощи немцев.

— Согласна. Что-то предложить можете, или так, информируете? — вот же язва, еле живая, а язычок всё равно...

— Выбор не богатый. Или отрываться, или принимать бой. Пока ещё можем. Убежать не получается, так что...

— С боем тоже. Не скажу, на что похоже. Во-первых, нас, похоже, не одна группа гоняет. Плюс кордоны, на которые нас и загоняют. Устроишь засаду одним — нарвёшься на других. И так — спасибо удаче, работе минёров и Бате, что мы уворачиваемся. На карте наш маршрут набросать — змея свихнётся от таких изгибов...

Подтянулись и бойцы — правильно, их тоже касается.

— Значит, отрываться?

— Ну, так убежать-то не получилось...

— А если не убегать?

Ника Алексеевна оживилась:

— То есть, ты предлагаешь?...

— Почему бы нет?

— Наглость — второе счастье?

— Ага, особенно, если нету первого...

Так, они, похоже, с полуслова друг друга понимают, а вот я — нет. И мои бойцы — тоже. Вот чёрточка — давно уже не делим бойцов на "моих" и "её", для партизан все мы — Спецгруппа Ставки, а вот в такие моменты разница налицо. Надо бы попросить разъяснений — на следующем привале, этот окончен.

"Хорошо живёт на свете..."

Саня

Вот и закончилась битва за Смоленск. На окраине Рудни передаю оставшиеся танки бригады, которой пришлось временно командовать на баланс танковых полков мотострелковой дивизии. Семь Исов, пять тридцатьчетверок, пара пятидесяток, один пятьдесят второй, одна СУ-152 и два "вяза". Это все что осталось через три недели боёв от полнокровной бригады, пятнадцати ИСов и двух батарей самоходок. Потери ужасали. Причем, у меня они были одними из наименьших. То, что нам, то есть Центральному Фронту, удалось перемолоть практически все танковые и мотопехотные части группы армий "Центр" практически без остатка и изрядно потрепать пехотные части вермахта на своем участке не могло не радовать, но от нервного напряжения на положительные эмоции просто не оставалось сил. Последнее время младший лейтенант, командующий батальоном и сержант на должности комроты уже не вызывают удивления. А с рядовым Сергеем Зайченко, командиром взвода тяжелых танков я готов снова и снова идти в бой плечом к плечу, трак к траку. В боях в предместьях Смоленска экипаж СУ-152 под его командованием сжег одних только "Тигров" пять штук. А ведь парень впервые оказался под броней танка на Т-26 под Вязьмой, где я с трудом собрал экипажи на полтора десятка ИСов и несколько легких танков. А Михай Татир? Когда этот цыган привел несколько лошадей, его хотели расстрелять — думали украл, а он их и правда украл, только у немцев... и привел к нам, да не пустых, а с навьюченным оружием и немецкими солдатскими жетонами. Лучше него никто не находил засады противотанковой артиллерии. А вот эти глаза и светло-русые волосы из-под пилотки? Учительница из Сафоново, Юля Маркина. ДП-27 в её руках как будто умеет стрелять и за угол и сквозь бетонную стену. Если она на броне — вражескую пехоту можно не принимать в расчет. И Юля и Михай коллекционируют наплечные нашивки хорватского охранного батальона, порезвившегося в Сафоново. Семью Михая и много других цыган хорваты сожгли в сарае, как "расово неполноценных", а практически на глазах Юли изнасиловали и убили девочек-старшеклассниц из детского дома, пока она прятала малышню. А вот эти две сестры-близняшки на "вязе"? Я могу уверенно подтвердить им пять "лаптежников", а уж наземные цели считать я никак не мог. Хотя один бронетранспортер, просто разорванный ими в клочья я помню точно. А вот этот дед? Даже не помню, как его зовут... Мне удалось сразу после освобождения Смоленска выбить для него "Отвагу", хотя пленение штаба пехотной дивизии стоит гораздо больше. И теперь "Отвага" висит на его груди вместе с двумя "георгиями". Нет, не могу выделить из оставшихся в бригаде людей ни одного труса или хотя бы просто не достойного орденов и медалей. Мы сдаем свои танки, а сами отправляемся в тыл. Сводной резервной бригады больше не будет. Да её и не было, как официальной воинской части. Ни штаба, ни знамени.. но она была! Люди и их верные "коробочки". Да, сейчас нас всего около пятидесяти человек, остальные выбыли, кто-то временно, а многие и навсегда. Нет, не понять мирным людям, что такое звон в бронекорпусе от попадающего снаряда, когда он продолжается внутри твоей головы сутки, а то и больше, не понять, как лязг закрывающегося затвора становится самым приятным звуком в мире — значит сейчас будет выстрел, значит у нас будут шансы выжить, не понять, что значит слышать в наушниках крики сгорающих заживо людей, с кем еще утром сидел у костра, не понять что чувствуешь, когда соседний танк вдруг останавливается и его экипаж не отвечает. Мы, оставшиеся, едем в Кубинку, где Мындро доукомплектовывает ОМСДОН. Целую дивизию особого назначения! И эти люди придутся там как раз впору.

Степан

— С-с-с-с...

— Что?

— Да нет, ничего. Прос-с-с-с-то хотел с-с-сказать, что если поймаю ту с-су..., человека, который придумал бомбы брос-с-с-сать, с-с, с-самолёта, то я ему голову с-с-сломаю. И ещё что-нибудь... Блин...

Нет, заикой я не стал, просто немцы начали наступление и на нашем фронте и ТРБ перебросили на другой участок для ликвидации прорыва. На марше попали под авиаудар. Закончился он для немцев плохо, вон, хвосты торчат — всё же 'Вязы' — штука серьёзная, да и 'крупняк' на каждом танке сильно помогает, но раненных хватает. В том числе и я. Слава богу, рана для жизни не опасная, но длинная — от локтя до плеча и кровавая. А ещё — весьма болезненная, уй, тля. Вот и приходится сипеть, что бы не материться при санинструкторе. Ладно, не ной — дешево отделался, вообще-то. Лучше подумай на отвлечённые темы. О ситуации на фронте, к примеру.

А ситуация так себе — в центре немцев остановили, с помощью лома и такой-то матери. Но не успели наши отдышаться, как прилетело нам, на юго-западе. Такое впечатление, что немцы начали перебрасывать резервы на юг ещё до того, как их наступление в центре выдохлось. Видимо решили, что большего добиться не смогут, а значит нечего людей гробить. А на юге наши, под впечатлением зимней победы, удара не ждали.

Началось всё по аналогии с центром — удары по системе связи и средствам обнаружения ПВО. Правда, в отличие от центрального участка, у нас потерь РЛС не было — усиленная охрана и дополнительные группы осназовцев своё дело сделали, но посты ВНОС немцы проредили качественно да и аэродромам досталось, что сильно осложнило обстановку в воздухе.

Как итог — немцы прорвали фронт, уже взяли Кировоград и лезут к Кременчугу. В лоб их не остановишь, проверенно, поэтому механизированная группа генерала В. Т. Вольского, в составе двух аналогов ОМСБРОН и танковой бригады, должна фланговым ударом остановить, а если повезёт — то и уничтожить прорвавшиеся немецкие части, неплохо, правда?

Ну, остановить, конечно, не остановим, но сбить темп сможем. И время на подготовку позиций предоставим, без вопросов. Сложнее будет после этого живыми уйти, хотя и здесь у нас есть пара козырей. Ну, а против 'Тигров', если они здесь появятся, у нас есть танковая бригада — первое соединение (исключая Выборгскую дивизию особого назначения, хотя не уверен), полностью вооружённое танками Т-42. Должно получиться, справимся.

Wild Cat

'Хорошо живёт на свете гадский Пух'...

Хорошо ему, видите ли, гаду такому. Нет, у нас тоже не всё плохо. Попытка сделать петлю и сесть на хвост егерям, которые за нами гонятся, привела только к тому, что чуть не нарвались на свою же 'растяжку'. Но ведь не нарвались же? А вот немцы, пробегая второй раз по тому же месту, бдительность ослабили. И поплатились. И нас предупредили — уж слишком близко грохнуло. Но, кажется, Летт с компанией что-то придумали. Что-то такое, что услышишь — волосы дыбом встанут. Главное, чтобы у немцев тоже, но попозже.

А Док, у которого внезапно, с подрыва лестницы в Комендатуре, прорезалась страсть к минно-взрывному делу, опять о чём-то договаривается с Самураем. Тот, похоже, подрывником не был, но обладал болезненно-изощрённой фантазией. Спелась парочка, короче говоря. Да и ладно — третий день, как то и дело раздающиеся сзади взрывы дарят нам не только удовлетворение, но и дополнительные минуты форы...

* * *

Гауптштурмфюрер Ойген Мюльсен озверел и внешне, и внутренне. Пошли пятые сутки погони по лесам да болотам за русскими диверсантами. То, что они устроили в Ровно, пока команда егерей ловила их же в окрестностях аэродрома, эсэсовец склонен был рассматривать как личное оскорбление. Правда, не мог не уважать сильного противника. Отправив группу следопытов искать следы в лесу, где скрылись и не вернулись захваченный русскими 'кюбель' и патрулировавший местность бронеавтомобиль, Ойген осмотрел места боёв в Ровно. Об этом просил и вступивший в должность коменданта начальник СД. Новый комендант ещё не отошёл от впечатлений — просидел во время боя в отхожем месте, куда отлучился буквально за минуту до начала бойни. Однако разговор вёл твёрдо, указав на отсутствие у солдат вермахта нужного опыта, что уже привело к нескольким подрывам на оставленных русскими минных ловушках.

Мюльсен оценил основательность подхода противника — ударная группа, непосредственная поддержка, группа прикрытия и еще одна группа, прикрывающая это прикрытие. Минные ловушки на всех оборудованных позициях. Огневой мешок для излишне рьяных преследователей. Ойген, рассматривая фотографии тихого перекрёстка, заваленного телами в 'фельдграу', пришёл к выводу — весь бой занял не более минуты. Огневой шквал, добивание проскочивших в дома солдат — и отрыв. Раньше, чем обленившиеся пехотинцы пробежали пол пути в обход позиций диверсантов. Следы крови указывали на ранение как минимум двоих русских, но ушли все, кроме явного смертника. Егерь пришёл к выводу, что это, видимо, был один из раненых, который не хотел задерживать группу.

Когда посланные в лес следопыты сообщили, что броневик угодил в засаду, гауптштурмфюрер уже почти и не удивился. От места засады следы вели прямо к ближайшему болоту, дальше отследить через сутки было невозможно. Однако муравейник был разворошен знатно, все вспомогательные части, пехота, жандармерия, каратели и даже двигавшийся к фронту полк были брошены в оцепление, заставы и засады. Егеря рыскали по лесу, понимая: с нагло украденным из госпиталя 'тяжёлым' раненым далеко и быстро не уйдёшь. Услышав шум мотора самолёта, Ойген решил, что на сей раз его обыграли вчистую, но нет — один из бойцов, воевавший добровольцем в Испании, опознал в самолёте лёгкий скоростной бомбардировщик. Стало очевидно, русские отправили по воздуху трофеи, а сами будут уходить пешком. Или наметили ещё какую-то операцию.

Буквально минут через 5-7 егеря обнаружили противника. И началась гонка. Гауптштурмфюрер старался спешить не слишком — судьба попавших в засаду ровненских пехотинцев предостерегала от торопливости. Русская радиопередача, где противник егерей назывался как 'Спецгруппа Ставки' так же характеризовала диверсантов как матёрых профессионалов.

Русские же петляли по лесам, непостижимыми путями уворачивались от облав, обходили засады и пытались нанести урон преследователям. Гауптштурмфюрер, основываясь на ровненских данных и изучении следов, оценивал численность диверсионной группы в 6-10 человек. В составе группы он предполагал наличие трёх-четырёх снайперов, двух пулемётчиков и одного сапёра с больной фантазией. Ох уж этот минёр-извращенец, вот кто бесил гауптштурмфюрера. Источник потерь в группе, причём потерь 'бесплатных' для русских. Игра вторую неделю шла в одни ворота — вот что было обиднее всего.

Первые два дня погони всё шло более-менее нормально: минные ловушки были аналогичны обнаруженным в Ровно: граната и проволочка, мина натяжного действия. А потом начались сюрпризы. Сначала — привычная проволочка на уровне колена и ещё одна, рядом — в траве, на высоте щиколотки. Первый подрыв. Потом — непонятное. Проволока выкрашена гуталином, причём, судя по отсутствию запаха — не менее суток назад. Как? Правда, по этому месту явно пробегали до этого — неужели ловушка простояла тут так долго?

Потом русские, казалось, уже прижатые к кордону, неожиданно и незаметно вильнули в сторону, а подчинённые Мюльсена были обстреляны союзничками. Хорошо хоть те, косорукие обезьяны, ни в кого не попали. Пришлось возвращаться, искать боковой след. Дальше шли, ещё внимательнее осматривая обочины в поисках не только мин, но и новых тропок. Бдительность принесла плоды — выследили лося, двух косуль и страшно недовольного чем-то медведя. Потом опять потеряли след, искали до темноты и только утром сообразили, в чём дело. Не то русские прошли по медвежьей тропе, как-то договорившись с косолапым, не то медведь шёл по следам диверсантов. Так или иначе, он дал преследуемым врагам время отоспаться. Такой вот косматый союзник.

А утром неведомый русский сапёр добавил ещё неприятностей. Гельмут Шварц унюхал запах гари и нашёл замаскированное остывшее кострище. Откинул в сторону прикрывавший его дёрн — и свои копыта. Русский псих оставил в горячей золе банку из-под консервов с тротиловой шашкой с кучей хлама внутри. Причём горсть камней внутри была явно принесена из ручья километров за пять. Экспромтом не пахло. Пахло продуманной пакостью.

Потом подвела привычка. 'Привычка — враг диверсанта', сколько раз говорилось учителями! И сам гауптштурмфюрер не далее, как позавчера утром, повторил это своим, указывая на шаблонность действий русского минёра. И вот сегодня — Дитер Раух увидел блеск проволоки, проследил за ней взглядом, отцепил примотанную к колышку слева от тропы гранату и, не долго думая, перерезал проволочку. Он успел встать и повернуться к товарищам, пока привязанная к другому концу проволоки противотанковая РГ-42 пролетела 12 метров от макушки сосны до тропинки...

И вот последняя капля — сзади ковыляет мокрый и злой Франк Биттнер, упрямый битюг, потомственный лесоруб из Шварцвальда по кличке 'Шранк' (Шкаф). Пол часа назад дорогу преградила очередная речушка. И переброшенное через неё бревно с отчётливыми отпечатками русских сапог на нём. Биттнер ломанулся к бревну, но был остановлен окриком опытного фельдфебеля. Тот предпочёл пойти вброд. Отошёл на метр выше по течению, сделал два шага — и зацепил очередную проволочку. Взревев бизоном, Франк выбежал на бревно и попрыгал на серёдке, показывая безопасность переправы. Русский сапёр рассчитывал, что по бревну будут идти люди, а не прыгать лоси. Взрыватель сработал, когда Шранк очередной раз подпрыгнул на нём над серединой речки.