Я против тебя

— О чем?

— О том, как жизнь не справедлива, — вздохнула я. — Все уже ушли, а мне еще с Григорием Петровичем общаться. Что-то написание диплома перестает быть веселым и увлекательным занятием.

— Диплом — штука одноразовая, — философским тоном изрек Балдурин, чем вызвал у меня смешок. — Один раз написал-защитил — и забыл.

— Угу, ты сейчас диплом приравнял к презервативу, — расхохоталась я и тут же прикрыла рот ладонью. Все-таки на кафедре находимся, как-никак.

— Э... у диплома миссия важнее! — попробовал выкрутиться Федька, но я продолжала смеяться в кулак:

— У презерватива тоже. Чтобы такие как я и ты без проблем защитили пресловутый диплом!!

Мой смех остановило выражение глаз Балдурина, которые я вдруг четко увидела сквозь толстые линзы очков. Он смотрел на меня очень внимательно, даже пытливо, словно пытался найти в моем лице что-то до сих пор не открытое наукой. Казалось, что еще чуть-чуть — и ему это удастся, он совершит открытие века. Я соорудила на лице серьезное выражение, приблизилась к лицу Балдурина и шепотом спросила:

— Ты тоже его заметил?

— Кого? — выражение глаз особо не поменялось, но губы Федьки дрогнули в улыбке. Он понял мой маневр.

— Прыщик на лбу, — еще тише проговорила я, почти в губы парню. — Между бровей, видишь? Еще с утра выполз, гад такой, всю картину Малевича испортил.

— Нет, не заметил, — между нашими губами остался миллиметр, и это было уже заслугой Балудурина, — я не замечаю в тебе недостатков, потому что их просто нет.

Я закрыла глаза, и ощутила легкое прикосновение горячих губ парня к своим. Просто прикосновение, словно мы соприкасались пальцами, словно слепой ощупывал лицо человека, который решил ему помочь. Забыв про научника, про кафедру, да вообще про все на свете, я кинула рюкзак на пол и обняла Федора. Почему-то сейчас мне захотелось прижаться к нему всем телом, ощутить его сильные руки, что еще два дня назад ввергали меня в шок и бешенство.

— Тебе идти надо, — щекоча своим прикосновение, прошептал мне в губы Балдурин. Будь я на большем расстоянии от него — обязательно бы стукнула за такое издевательство, но приятная тяжесть в виде кольца его рук на моей талии давила не только на почки, но и на мою задиристость. Сейчас я была покладистой белой кошечкой, которой хотелось только теплой ласки от рук заботливого хозяина.

— Еще одна подобная пакость, сказанная тобой, — я ухватила нижнюю губу Балдурина зубами и чуть потянула на себя, — и останешься без языка.

— Предлагаешь спрятаться за семью замками? — Балдурин неожиданно повернулся на сто восемьдесят градусов, и я оказалась прижатой к стене.

— Нравится ощущать себя хозяином положения? — я ухватила ботаника за ворот толстовки и потянула на себя. — Тогда для этого тебе придется доказать мне, что ты сильнее.

— Обязательно, иначе жизнь станет снова серой и скучной, — Федор опять улыбнулся. Где он столько смешинок берет?

— А что, она может быть такой?

— Угу, может. Но если добавить катализатор в виде Лили Коралловой, серость разрывается на тысячи кусочков и прячется по углам.

— Философ блин, — усмехнулась я. Приятно осознавать, что для кого-то являешься ярким пятном в жизни. Главное, чтобы не жирным.

— По философии у меня было пять, — глубокомысленно произнес Федор, — поэтому я иногда люблю поразводить...

— Всякую бредятину, — закончила я. — Если ты сейчас не перестанешь делать мои волосы еще темнее — я точно уйду за дверь, что за твоей спиной.

— А что же тогда делать? Как тебе задержать еще на мгновение?

— Глупый риторический вопрос. Тебе показать или сам догадаешься?

Дважды просить не пришлось. Хорошо! Хорошо-то как!

Всю консультацию у Григория Петровича я просидела, глупо улыбаясь. Научник периодически кидал на меня удивленно-недовольные взгляды, как будто не понимал, над его словами я так улыбаюсь, или вообще не слушаю. А я вспоминала тот поцелуй, после которого мы все-таки разбежались по своим делам. Я, раскрасневшаяся от приятных ощущений, нырнула за дверь преподавательской, а Федька, чуток мною растрепанный, завернул за угол и потопал по своим делам. Я тогда еще не могла понять: вроде бы просто целовались, но от ощущений голова кружилась, и в груди щемило, и в животе сворачивался узелок. Мне было очень хорошо и поэтому расцеплять руки, замком сомкнутые на шее Балдурина, пришлось усилием воли. Не отпустило меня и в преподавательской, где все пропахло наукой, знаниями и глубокой философией зарубежной литературы, и вроде бы должно было настраивать на серьезный лад, но, тем не менее, я продолжала витать в облаках.

— Так, Коралова.

— Да? — я перевела почти отсутствующий взгляд на своего преподавателя. Как говорится, со стенки на стенку.

— Коралова, Вы сегодня не собраны и совсем меня не слушаете! Что с Вами?

— Не знаю, Григорий Петрович, не знаю. Наверно, понедельник. Говорят же, день тяжелый. — Пожала я плечами. Умом-то я понимала, что надо сбросить наваждение, но остальные мои органы ленно сидели на стуле и пялились на преподавателя.

— Коралова! Какой понедельник! Вы же студентка, а не рабочий завода! — почти грозно прорычал Григорий Петрович. — До защиты диплома осталось три недели! А у Вас...

— Конь не валялся? — подкинула я продолжение фразы.

— Вот именно. То есть валялся, то есть почти все сделано, — поправился Григорий Петрович, иначе выходила напраслина, ибо мой диплом был готов. — Но это не означает, что можно расслабиться! Вы приготовили рецензии??

— О! — я слегка качнулась вперед. Почему-то мелькнула мысль, что сейчас я похожа на обкуренного растамана. — А про рецензии-то я и забыла! К следующей консультации обязательно их настрочу.

— Не "настрочите", как Вы выразились, а вдумчиво и грамотно напишете.

— Хорошо, — опять слегка качнула я головой. Вдумчиво — так вдумчиво, грамотно — так грамотно.

— Все, Коралова, на большее, по ходу, Вы сегодня не способны. Консультация будет в четверг. Принесите все рецензии и уже распечатанный "от" и "до" диплом. — Кажется, Григорий Петрович злобно хлопнул по столу кипой листочков, которые я ему вручила перед консультацией. Нервничает, злится. А зачем, весна же.

После консультации я выползла в университетский двор и присела на скамейку погреться на солнышке. Мозги следовало проветрить основательно, да и подумать тоже не помешало бы.

Подставив лицо ласковым лучам, я оперлась руками на скамейку и начала тихонько что-то мурлыкать себе под нос. Кажется, я все-таки влюбилась. Как-то незаметно для меня произошел этот процесс "из пробирки", ингредиенты смешались в непонятной последовательности, пропорциях и вообще, что там намешалось мне было сложно разобрать. Изначально Федор для меня был просто человеком, с которым меня случайно столкнула судьба в коридоре. Он мне и не нравился, и противен не был. Ровно, равнодушно, спокойно. Так почему же я стала так остро реагировать даже не на сами его прикосновения, а на банальный факт нахождения этого парня рядом с собой? В его присутствии я начинала нервничать, говорить глупости, мозг так вообще отказывался функционировать, предпочитая в это время изображать из себя амебообразное существо. Если раньше я четко знала, что можно, а что — нельзя, и никогда не пересекала границы, да хотя бы потому, что мне не хотелось. Но сейчас я начинала бояться саму себя, ибо странные ощущения и желания, рождавшиеся в неизведанных глубинах моего нутра, начинали повелевать мною раньше, чем разум откачивал мозг. Но все это фигня по сравнению с тем, что мне все это НРАВИЛОСЬ!! Мне нравилось, когда сердце на мгновение замирало, стоило мне увидеть или понять, что Федор рядом. Нравилось, когда он смотрел на меня, прикасался руками, губами, всем телом. Мне нравилось то ощущение холодной пустоты, которая возникала, стоило этому мальчику поцеловать меня, и как она превращалась в скручивающийся тугой узел в животе. Я не до конца, как-то смутно осознавала эти позывы моего организма, а может, сердца, но становилось неуютно, когда сильные Федькины руки отпускали меня и он уходил по своим делам. А мне страшно хотелось, чтобы он и дальше обнимал меня, утыкался носом в мои кудряшки, щекотал кожу шеи и заставлял меня говорить или делать глупости.

— Привет, меня ждешь?

Я лениво открыла левый глаз, и, не меняя позы, в которой почти вышла в астрал для познания дзена, глянула на того хама, который посмел меня отвлечь от дум государственного масштаба. Дима. Блин, а я и забыла, что мы с ним договорились сегодня погулять. Охо-хо-нюшки...

— Привет. Дай подумать две секунды, — я закрыла левый глаз, открыла правый, прикинула пути отступления и вздохнула. — Да, мозг подсказывает, что я жду тебя.

— Это здорово, — парень улыбнулся мне. Я окинула взглядом его блондинистый "хаер" и затосковала по Федьке. Определенно я к нему что-то чувствую. "Значит, так, быстро отгуливаешь свиданку с этим мальчегом и домой по-быстрому" — мозг начал писать инструкцию, — "а дома уже начинаешь чатиться с Федькой. Только смотри мне! Остатки разума не проср... простите, не разбазарь!" От так вот.

— Куда пойдем? — Дима встал, всем видом демонстрируя, что сидеть на скамейке он не намерен. А я ощутила странное отчуждение, потому как сейчас мне предлагали выбрать место для выгула меня же самой. Федька такого делать не позволял, каждый раз удивляя новым местом свидания. Кажется, кто-то кого-то разбаловал.

— Э, а у тебя вариантов нет? — я подняла портфель со скамьи и встала.

— Дай подумать, — Дима наморщил лоб. — Можно пойти в парк, можно пройтись по центральным улицам, можно доехать до проспекта и погулять там.

— Тогда поехали в мой район, там тоже есть парк, — я едва не зевнула от скуки. Как можно было не подготовиться к свиданию, ведь столько времени было!!!

— Поехали, — Дима опять лучезарно мне улыбнулся.

И все-таки весна — это прекрасно. Солнышко действительно греет, а не просто слепит глаза, снег более не хрустит под ногами, а жалостливо жмется по темным углам в надежде сохранить свою "влажную" жизнь. "Птыщкы" щебечут, особенно по утрам я их люблю, но сейчас у них даже получалось мило, и это хоть как-то скрашивало свидание. Черт, почему же так скучно? Вроде бы Димка старается, рассказывает что-то забавное, а мне все равно. Раньше ведь свидания проходили точно так же: прогулки по улицам, маленькие кафешки, забавные истории. И мне все это очень нравилось!

— Лиль? — Дима даже за руку меня слегка подергал. Я прекратила свои философские терзания и посмотрела на парня. Руку мою он, кстати, не отпустил.

— Извини, ты что-то говорил?

— Да просто спрашивал, может, мы встречаться будем? Ты мне очень нравишься.

Стоп картинка, перемотайте видео назад.

— Встречаться?

— Ну да, — Дима остановился и потянул меня за руку на себя. Я сделала шажок, и этого было достаточно, чтобы меня заключили в объятья. — Ты не против?

— Я...я даже не знаю, что сказать, — пробормотала я, прислушиваясь к ощущениям своего тела, которому определенно не нравилось, что его лапает кто-то чужой. "Да ладно, с каких это пор Федька у нас в разряде "свои"???" — успела я удивиться, как меня поцеловали. Этот поцелуй не был похож на тот, что Димка попытался сорвать с моих губ в наше первое свидание. Но это не было похоже и на поцелуй Федьки! И, честно говоря, мне совсем не понравилось, а что касается мозга, то ему вообще потребовалась реанимация.

— Извини, — я неловко вывернулась из объятий Димы. — Это как-то неожиданно.

— Бывает, для меня тоже было неожиданностью осознать, что ты мне нравишься, мы же виделись буквально два раза. О, наша маршрутка. Поехали? — парень махнул в сторону подъезжающего транспорта.

— Да, давай, — я в каком-то оцепенении села в подъехавший пазик. Царапнули по душе его последние слова, да и вообще все было как-то не правильно, как-то неестественно, что ли.

— Я не тороплю тебя с ответом, — для нас нашлись свободные места, мы сели, и Дима тут же продолжил. — Давай договоримся о еще одном свидании, и ты там скажешь.

— Да я как-то не уверена насчет следующего свидания, — я посмотрела на Диму. — Понимаешь, у меня вроде как парень есть.

Повисло некоторое молчание, которое нарушалось гулом работающего мотора маршрутки и негромкими разговорами других пассажиров.

— Вроде или есть? — нахмурился Дима.

— Ну, процентов на восемьдесят пять — есть.

— Тогда у меня пятнадцать процентов шанса, — повеселел парень. — К тому же, судя по голосу, ты не уверена в "этом парне".

— Да в нем-то я как раз и уверена, — я слегка запаниковала, потому как идти на третье свидание с Димкой что-то уже не тянуло. Скучно. — Я просто в себе еще не до конца разобралась.

— Давно встречаетесь?

— Недели две наверно. Ну как встречаемся, ходили на свидания раза три-четыре, а чтобы пару образовать... — и тут меня как взбесило, что я сижу и оправдываюсь перед этим почти незнакомым мне человеком. — Вообщем, не важно.

— Как скажешь, — Дима сделал вид, что заинтересован пейзажем, мелькающим за окном. — В любом случае, я приглашаю тебя на свидание, захочешь — в аську напиши, ок?

— Хорошо, — меня расстроила сложившаяся ситуация. Дурацкая, просто отвратительная. Человеку вроде сделала "каку", и самой неприятно, что пришлось что-то объяснять. Может, он не догадается меня проводить до дома?

Но Димка оказался настырнее, чем я думала, точнее, надеялась. В полном молчании мы вышли из пазика и направились к моему дому.

— Не куксись. — Вдруг прозвучало со стороны Димы.

— Даже не думала, — я тряхнула кудряшками, — просто не люблю кому-то что-то объяснять. Но ты человек взрослый, все прекрасно поймешь.

— Пойму. Хотя, право выбора есть у всех. Вдруг тот твой парень окажется не идеальным?

— Я не буду ходить на свидания с двумя молодыми людьми одновременно, — твердо ответила я.

— А если ты уже это делаешь? — мне показалось, или в глазах Дмитрия зло сверкнула усмешка.

— Не делаю. У нас с тобой всего второе свидание, и то — весьма короткое.

— Как в детстве? — усмехнулся Дима. — Типа, "не считается"?

— У каждого свое мнение и взгляд на одну и ту же ситуацию, — холодно ответила я, понимая, что готова ему врезать. До чего же люди бывают противными, когда им сообщаешь то, что они совсем не ожидали услышать. Тут же из микроскопических щелей начинают вылезать иголки дикобраза, метаться молнии глазами, плотно сжиматься губы, цедиться слова. Как будто ты отнял у них то, что по праву принадлежало только им. Бррр, мрак!

— Ну да, тут не поспоришь.

Мы почти дошли до моего дома и остановились на углу. Я смотрела на блондина и понимала, что даже если Димка куда симпатичнее Федьки, то Балдурин с его непередаваемо тупыми очками мне все-таки милее.

— Спасибо, что проводил, — я постаралась тепло улыбнуться.

— А поцеловать?

— Дима, не надо, это уже слишком, — я стала бочком протискиваться мимо парня. Странно, обычно я так не пасую перед ними, а тут прям не знаю каким горохом рассыпаться в извинениях. Балдурин, черт, я тебе еще припомню свою мягкотелость!!!