* * *
Аудиенция была назначена на одиннадцать тридцать. В институт поспели вовремя, но декана физфака на месте не оказалось. На вопрос 'Когда будет?' секретарь лишь развел своими непомерно длинными руками. Поминутно кто-то заглядывал. Студентам требовались направления, преподаватели искали то бумаги, то декана. Обычная суета перед весенней сессией.
Очередной посетитель оказался чуть выше среднего роста. Узкие плечи и длинный сюртук. Испещренное морщинами изможденное лицо. Редкая бородка клинышком и чуть скошенный подбородок. Карие глаза за стеклами пенсне смотрели строго.
— Александр Степанович, к вам посетители, — высоким голосом 'пропел' длиннорукий.
До посетителей дошло — пред ними легенда российского радио.
— Прошу в кабинет.
Прозвучало повелительно и сухо, от того неожиданно. Короткий жест подчеркнул неприязнь.
Кабинет просторный. Слева стол хозяина. К нему буквой 'Т' примыкает второй. Вокруг стулья с резными спинками. Секретер и шкаф с книгами. Через высокие окна льется солнечный свет. На стене портрет Ломоносова, за креслом декана портрет Петра I.
Пройдя к креслу, Попов указал на стулья подле стола.
— Присаживайтесь, господа. Чем обязан?
Опять голос без намека на доброжелательность.
'Какая муха тебя укусила, или это характер?' — зло подумал Федотов
— Александр Степанович, позвольте представиться: ваш покорный слуга Федотов Борис Степанович и мой коллега математик Владимир Ильич Мишенин.
— Странно, странно, и что могут делать в департаменте полиции математики? А вы по какой части будете, Борис Степанович?
Прозвучало со столь откровенной иронией, что Борис на секунду сбился, чем тут же воспользовался Ильич:
— Александр Степанович, мы не из полиции, мы из Москвы.
— Блестящая логика у господина математика. Блестящая! И что же, в полицейском управлении Москвы занялись расчетами 'по электричеству'? — последнее профессор проговорил, будто пародируя невидимого собеседника. — А вы тот самый математик в штате этого почтенного учреждения?
— Александр Степанович, я только однажды считал распространение радиоволн в ионосфере, но там одни частные решения, — выпалил Ильич, в волнении теребя воротник.
— Борис, я ничего не понимаю, — растерянно повернулся к товарищу, Мишенин.
Глядя на Доцента, Федотов про себя чертыхнулся: 'Чтоб тебя всю ночь бабы мурыжили'. План беседы полетел к чертям.
— Представьте, Владимир Ильич, я, честно сказать, также ничего не понимаю, — импровизировал на ходу Федотов. — Я хотел расспросить уважаемого профессора о возможности изготовления радиостанции, но, похоже, нас тут приняли не за тех людей.
— Помилуйте, господа, о каком такой радиостанции вы изволите говорить?
Вопрос звучал высокомерно, но в интонациях уже угадывался некоторый намек на конфуз. Требовалось срочно закрепить успех.
— Да об обыкновенной, Александр Степанович, десяти ватт выходной мощности, с чувствительностью в приеме около микровольта. Построенные по схеме трансивера.
Борис намеренно ввернул терминологию своего времени. Сказанное дало эффект — на лице Попова отразилось явное замешательство.
— Господа, мне кажется, произошло какое-то недоразумение.
Попов встал, растеряно поправил пенсне.
— За вас хлопотало полицейское управление Москвы. Я грешным делом подумал, что вы по поводу недавних печальных событий — профессор намекнул на недавние аресты студентов. Помогите мне разобраться с этой коллизией.
— Фу-ты, ну-ты, 'по электричеству', да это же Гиляровский! — широко улыбнулся Федотов и, видя недоумение, пояснил:
— Александр Степанович, прожив много лет в Чили, мы только недавно вернулись на Родину. За это время все наши знакомства растерлись. От того нам пришлось обратиться за содействием к нашему единственному приятелю, к господину Гиляровскому. А репортер он и в Африке репортер. Видимо, ничего лучшего не придумал, как воспользоваться связями в полиции. Да, чуть не упустил — профессор Умов просил Вам кланяться и почтой отправил рекомендательное письмо.
— Борис Степанович, — ввернул Мишенин, — так мы теперь стали полицейским ищейками? Ты станешь искать волны Герца, а я неопределенные интегралы.
— Покорнейше прошу меня извинить. Последние дни было много работы над новой учебной программой, к тому же постоянные нападки 'вашего' ведомства...
— Какие могут быть извинения, Александр Степанович, это мы виновники курьезного недоразумения. Нам бы обратиться через кафедру физики Московского университета. Бог с ним, давайте я поведаю о цели нашего визита. Видите ли, мы хотим внедрить наше изобретение.
— Борис Степанович, но погодите, вы только что обмолвились о тран-сивере, — с легкой запинкой и явно волнуясь, произнес профессор. — Да и ваш коллега сообщил что-то необычное. Признаюсь, я не все понял. Так что же вы имели в виду?
'Вова, черт бы тебя побрал, простота ты душевная. На хрена ты ляпнул о распространении радиоволн. Договаривались же, что ты молчишь рыбой об лед. Черт, надо уводить профессора от теории к практике, а практикой будет трансивер. А ведь зацепило профессора. Даже сесть забыл. Теперь не просто пора, теперь необходимо находить железобетонное алиби. А железобетона тут пока нет. А если нет, то как получить железобетонное алиби?' Борис про себя каламбурил, лихорадочно прикидывая, как обойти неприятные вопросы.
— Уважаемый профессор, давайте присядем. Все же разговор у нас будет долгий.
— Да-да, конечно, давайте присядем. Впрочем, да что же это я? — вскинулся не успевший присесть Попов. — Вы же только с дороги и проголодались. Я категорически неправ. Господа, приглашаю вас к себе. Разносолов не обещаю, но чем могу, попотчую. А живу я совсем близко.
Став вдруг решительным, профессор увлек гостей к дверям.
Глава 16. В гостях у Попова.
15 апреля.
В Питере, как и в Москве, профессура жила при учебных заведениях. Не случайно до наших дней докатились легенды об особо рассеянных преподавателях, что приходили на лекции при галстуке и в домашних шлепках.
Александр Степанович занимал две квартиры на третьем этаже профессорско-преподавательского корпуса. Супруга с дочерью уехали к родне, за столом прислуживала горничная. Восемь комнат произвели впечатление даже на Мишенина.
О цели визита речь за обедом не велась. Хозяин как умел развлекал гостей, интересовался погодой в Москве и сетовал на возросшие цены. Расспрашивал о 'заграничном' житье-бытье, ему отвечали вдумчиво, но без фанатизма. Мишенин поинтересовался, отчего в городе нет трамваев — пока ехали до института, на ноздреватом Невском льду увидели трамвайную линию, ее как раз демонтировали по причине подступающей весны. Быстрый взгляд на Ильича:
— Полагаю, господин Подобедов и Ко не хотят делиться с владельцами конок или те излишне алчны, — Попов смешно пожевал губами. — Ходят слухи, что в этом году договорятся.
Федотов обратил внимание — так оценивающе обычно смотрят люди искушенные.
Принесли второе. Борис подал горничной тарелку, поблагодарил — и сразу почувствовал на себе такой же короткий взгляд.
'А занятный ты тип, Александр Степанович. Все-то ты замечаешь, все-то ты фиксируешь. Сначала окрысился, полагая, что мы из полиции. Теперь отмечаешь, как я подал служанке грязную посуду. Значит, и наши оговорки не проморгал. С трансивером-то проблем не будет, это всего лишь приемо-передатчик, но Вова лупанул о расчетах радиоволн в ионосфере. Это прокол? Безусловно. С другой стороны, Попов сути сказанного толком не понял. Отсюда напрашивается вывод — господин Хевисайд, конечно, что-то там изучает, но термин 'ионосфера' еще не родился. Черт, в Москве надо было уточнить. Итак, по ионосфере и Вовиным расчетам — все валим на конфиденциальность, мол, был заказ, суть раскрывать запрещено. Отбрешемся, не в первый раз. С Умовым было не проще. Но что за тип этот профессор? Если я вижу привычку педагога и ученого все подмечать, то работаем по намеченной схеме, но если из профа прет крутой лидер, то разговор надо строить иначе'.
Когда экономка унесла самовар, Александр Степанович уточнил:
— Господа, где вам удобнее побеседовать, в моем кабинете или на кафедре?
— Пожалуй, что у Вас будет удобнее, Александр Степанович. Мы же к вам явились частным порядком, — ответил Ильич.
Борис со Зверевым долго тренировали Ильича брать на себя часть переговоров. Не имевший ранее навыков административной работы, Ильич постепенно выработал уверенную и спокойную манеру беседы. Последняя фраза была домашней заготовкой.
— В таком случае прошу ко мне в кабинет.
По фильмам жителю ХХI века кабинеты ученых представляются тесными. Заставленные книжными шкафами и кожаными креслами с, непременным письменным столом, они представляют собой рабочее место владельца. Против ожидания, кабинет оказался просторным. Шкафы и кресла стояли, как им и положено, но тесноты не наблюдалось. Свет давали два больших окна с геранью на подоконниках. Друзья уже успели подметить архитектурную особенность столицы: окна здесь были существенно больше, нежели в Москве. Видимо, сказывался общий дефицит солнца.
Все устроились вокруг небольшого столика. Федотов приготовил свой саквояж. Пытливо посмотрев на гостей, профессор задал резонный вопрос:
— Господа, прошу удовлетворить мое любопытство, где вы изучали электричество?
'Ну, черт! Умов меня третировал, теперь Попов о том же. Умеют же профессора ставить вредные вопросы. Всю жизнь меня достают', — бурчал про себя Федотов.
Задай этот вопрос человек обычный, он бы тут же получил ответ: учился, мол, в Цюрихе. Сейчас подобный ответ не годился — в начале двадцатого века ученые всего мира, так или иначе, знали друг друга: кого-то по работам, кого-то лично. С легкостью можно было оказаться откровенным лгуном.
Почувствовав, что Ильич собирается что-то ответить, Федотов поспешил его опередить:
— Господин профессор, честно сказать, мне крайне неловко отвечать на этот вопрос. Дело в том, что последнее время я все больше прихожу к выводу, что я недоучка.
После такого 'глубокомысленного' ответа Мишенин оторопело уставился на Бориса, а в глазах профессора мелькнула смесь недоумения и неудовольствия.
— Право, странно, — замялся хозяин, — впрочем, если вам неловко, то смею настаивать. Так что Вас ко мне привело?
Борис не торопясь извлек листы бумаги, распаковал радиолампу. Стеклянный баллон с начинкой смотрелся таинственно.
— Если говорить совсем кратко, то мы просим Вас оказать содействие в размещении заказа на изготовление двух радиостанций и принять участие в их испытаниях.
По тому, как озадаченно нахмурился Попов, Борис понял, что опять ошибся с терминологией.
— Господин профессор, я имел в виду изготовить два аппарата беспроводной связи.
В начале века связь по радио велась только в телеграфном режиме. Передатчики были громоздкими. Для их работы требовалась небольшая электростанция. Такие монстры устанавливались на больших кораблях или стационарно. Основным элементом приемника этих станций являлся 'когерер', усовершенствованием которого и прославился Попов.
Передача речевых сообщений была в стадии лабораторных опытов, а кристаллические диоды только исследовались.
Инженеру-обывателю начала ХXI века вклад Попова мог показаться мизерным. Ничего необычного в том не было — посредственность с дипломом не в состоянии оценить титанического напряжения ума ученого, создающего новое.
— Однако! Вы сейчас хотите изготовить два аппарата беспроводной телеграфной связи? — профессор опять пожевал губами. — Должен вас огорчить, господа. Кронштадтская мастерская совершенно перегружена военными заказами. К тому же и штат там крохотный. Хотя с отбытием флота на восток ситуация, может быть, несколько изменилась. Уточню.
Попов на секунду умолк, озадаченно теребя бородку.
— Сейчас же война, господа.
Как бы извиняясь, профессор пожал плечами. Переселенцы ждали продолжения.
— Я могу рекомендовать вам обратиться к господину Дюкрете, но и он сейчас не справляется с заказами. Мне очень жаль, но вам определенно придется направиться к господину Сименсу. Могу в том сделать протекцию, — закончил профессор.
В Москве высказывали подобные сомнения. Но после слов Попова Борис вдруг почувствовал тот азарт, которого ему сегодня так не хватало. Попутно отметил, что Попов имеет контакты и с 'фрицами'.
'Вот тебе и 'однако'. Ты, брат, еще не раз сегодня скажешь 'однако', — вихрем пронеслось в сознании Федотова.
— Господин профессор, не могли бы вы кратко ввести нас в курс дела о возможностях изготовления подобных аппаратов в России?
— Отчего же, конечно, могу. В принципе я уже сообщил вам обо всех товариществах, но вот вам подробности. Собственно отечественным предприятием являются только кронштадтские мастерские. Они подчинены Главному Капитану кронштадтского порта. Кроме того, в Санкт-Петербурге есть представительство мастерских физических приборов господина Дюкрете. Там выпускают аппараты под торговой маркой 'Попов-Дюкрете-Тиссо'. В прошлом году акционерное общество 'Русский электротехнический завод Сименс и Гальске' приступило к выпуску интересующих вас аппаратов. В этом предприятии ваш покорный слуга является техническим консультантом.
Услышанное оказалось большой неожиданностью. Федотов с Мишениным по-новому взглянули на убранство кабинета. Шкафы красного дерева покрыты тонкой резьбой, портреты выполнены маслом. Во всем угадывается достаток.
'Интересно девки пляшут, а наш проф отнюдь не бедняк. Капусту стричь умеет. Надо обладать нешуточным нахальством, чтобы подрабатывать в конкурирующих конторах. Эдакий поворот надо бы учесть', — отметил про себя Борис.
— Господин Попов, насколько я понимаю, Вам не составит труда сделать протекцию в любое из этих предприятий?
— Прежде я хотел бы понять, что именно вы собираетесь заказывать, — косясь глазом на радиолампу, резонно не стал торопиться профессор.
— Извольте, — тут же откликнулся Федотов. — Мы собираемся изготовить два небольших изделия, выполненных по нашим чертежам. Они построены на совершенно новых принципах. Это те самые трансиверы.
Однако! — вновь вставил любимое словечко профессор. — Но, господа, что такое ваш трансивер!? Когерер-то, надеюсь, в ваших аппаратах имеется?
Федотов еще в Москве выяснил, что термин 'радио' в это время уже появился, хотя широкого распространения еще не получил.
— Трансивер — это аппарат беспроводной связи, в приемнике и в передатчике которого, используются одни и те же элементы. Это снижает массогабаритные характеристики изделия, — привычно затараторил Федотов.— Прежде всего надо пояснить принцип действия этого прибора, — Борис показал глазами на лампу. — Без него никакого трансивера не получится.
Борис извлек вторую лампу — выходной триод имел большие размеры. Попов осторожно взял его в руки. Ожидая разъяснений, посмотрел на переселенцев.
— Эти приборы или радиолампы мы назвали триодами. Их назначение заключается в усилении электрических колебаний или сигналов. Термин 'сигнал' нам представляется более удобным.
