Тем временем я подобрала выпавший из руки ятаган, вытерла лезвие и собрала в сумку пригоршню льдисто, под стать светильникам, мерцающих осколков.
Шандра прекратила ругаться, перекинулась парой слов с гномом и подошла ко мне:
— Знаешь, я так устала от всего этого, — она вздохнула. — Когда-нибудь я должна буду спасти тебя, иначе мне никогда с тобой не расплатиться, — крестьянка горько усмехнулась.
"Успеешь еще. А еще лучше — доведи нас до Убежища твоего родича",
— По пути в Невервинтер у тебя будет достаточно времени, чтобы расплатиться со всеми, — ехидно рассмеялся подошедший поближе следопыт. Та же расслабленная грация хищника, тот же огонек в рыжих глазах.
— Что? — взвилась Шандра. — Да ведь во всем виноваты вы. Пока ты не приперлась на мою ферму, я спокойно жила, трудилась на поле и горя не знала, — она почти срывалась на крик, — а теперь ферму сожгли, меня чуть не убили пришельцы непонятно откуда и вы еще говорите про оплату? Вы не получите ни единой монеты!
"Твой курятник все равно спалили бы, дура".
— Ну-у, — насмешливо протянул Бишоп, — Есть и другие способы расплатиться, — он окинул крестьянку с головы до ног медленным раздевающим взглядом усмехнулся, заставив Шандру покраснеть. — По ночам мне холодно в постели, думаю, ты можешь это исправить.
"Я тебе одеялко подарю. На меху, блин. Нашелся тут соблазнитель".Я тихонько хрюкнула в кулак, пытаясь не расхохоться в голос. Происходящее изрядно отдавало дешевым балаганом.
А остальные, похоже, юмора ситуации не оценили. Просто потому что Гробнар забормотал кто-то о том, что нельзя, мол, так с человеком, что бедная Шандра и так страху натерпелась и все тому подобное, а паладин... Паладин шагнул вперед, зло прищурился, точно также как в Эмбере:
— Я не позволю тебе так говорить ни с ней, ни с кем-то другим, Бишоп, — словно оплеуху отвесил.
Следопыт весь подобрался, издевательски протянул:
— Ой, ну надо же, какой сюрприз. А как вам понравится, если я брошу вас на лусканской территории наедине с этой вашей праведностью?
"Нда, а поскандалить с паладином он всегда не против. Вон как радостно ругаться полез. Как будто ждал".
— Ты не посмеешь... — начал тираду Касавир, но я его перебила. "Только еще одной срачки мне не хватало. Не убыло бы от этой деревенской девки".
Кашлянув, "Только не смеяться, Харн, только не смеяться, поняла меня? Все страшно серьезно", я выпалила:
— Придержи язык, Бишоп, а то отрежу.
Следопыт фыркнул, смерил меня тем же раздевающим взглядом и рассмеялся:
— В нашей маленькой компании всем правит ревность. Не волнуйся, предводительница, я не забыл твое милое личико, — нахальный ореховый взгляд прямо в глаза. Я ответила тем же, чуть приподняв бровь. Черт возьми, внутри бился хохот и уголки губ предательски ползли вверх.
— Личико, говоришь?
Отвернувшись, я бросила Бишопу через плечо:
— Сейчас вот на фрески только полюбуюсь.
Естественно, мне было глубоко плевать на фрески. А вот на трофеи — нет. Чем я и занялась под пристальным тревожащим взглядом следопыта. Впрочем, трофеев было не так чтобы очень много — разве что узорные наручи Зиэйр могли то-то стоить. Если они не рассыплются в прах от древности еще по дороге до Невервинтера.
— Главное, не забыть забрать конструктика, — и Гробнар принялся рассказывать Шандре, какого замечательного голема клинков они спасли от злых суккубов и что чудесное творение магии и механики сможет защитить их от любой напасти.
— Ты бы починил его сначала, — буркнула я под нос, стягивая с Зиэйр наручи. На пальцах гитиянки блестели несколько колец, их я тоже сняла. Этой твари они точно без надобности. Оглянувшись по сторонам, я махнула рукой спутникам.
— Нужно уходить.
Дойдя до пещеры с големом, Гробнар развил бурную деятельность, достав из сумки какие-то инструменты, свитки и непонятные приспособления. Он долго ходил вокруг конструкта, что-то измерял, бормоча под нос какую-то белиберду и поминутно запуская пятерню в и так торчащие во все стороны волосы. Наконец, закончив возится с големом Гробнар просиял и сообщил, что его "конструктик" готов отправляться в путь. И правда, голем дернулся, взмахнул рукой с лезвием, со всей силы ударив по стене и сделал пару шагов. Посыпалась мелкая каменная крошка.
Я отпрыгнула в сторону, прежде чем успела испугаться. Но голем не нападал, а рвано, дергано топал вперед, следом за гномом.
Мы переглянулись с Бишопом:
— Ты и правда все еще хочешь забрать его с собой?
Он лениво пожал плечами в ответ:
— Ну-у-у, бросить его мы можем в любой момент.
Я только вздохнула. Чтоб ему провалиться, этому голему. Вместе с гномом.
* * *
Нужно сказать, что вернуться в Невервинтер тем же коротким путем, которым мы пришли в предгорья, не получилось. Угадайте из-за чего. Да-да, конструкт, он самый. Эта здоровенная махина мало того, что топала и громыхала на всю округу, так еще и умудрялась оставлять за собой не то что пару поломанных веток, а целую просеку. Бишоп сначала тихо шипел и грозился придушить гнома. Потом ругался. А в конце-концов, резко свернул в сторону, буркнув, что он не пойдет по лусканской территории с этой громыхающей железякой на хвосте. О том, что именно он предложил забрать голема с собой в город и продать, следопыт предпочел забыть.
В итоге, мы добирались до Невервинтера больше недели, сделав изрядный крюк. Через пустой, прозрачно-холодный осенний лес и хмурые дни, под низким, затянутым тяжелыми рваными облаками, небом, из которых в конце концов посыпалась мелкая снежная крупка.
А потом голем встал. Застрял нелепой раскоряченной махиной в кустах, сделал несколько шагов и, окончательно запутавшись в конечностях, со всего маху завалился навзничь. Из кустов с шумом вылетела какая-то взъерошенная птица, но далеко не улетела, сев вместо этого на ближайшее к нам дерево. Переступила короткими лапками, расправила крылья и, выпятив пеструю полосатую грудку, важно устроилась на ветке, посматривая на происходящее любопытными рыжими горошинами глаз. "Кукушка. Кукушонок даже".
— Кыш отсюда, — я махнула на птицу рукой, отгоняя.
В ответ кукушонок что-то хрипло крикнул и тяжело перелетел на соседнюю ветку, где также важно устроился и продолжал смотреть на возню с конструктом. Потом покосился на меня и начал перебирать клювом перья, прихорашиваясь.
"Ишь ты, смелый какой".
А голем не двигался. Сколько бы Гробнар не бегал вокруг него с инструментами — конструкт так и не зашевелился вновь. Пришлось оставить голема в лесу, под горестные стенания гнома и раздраженное шипение следопыта. Гробнар старательно засыпал конструкта ветками и опавшими листьями и поминутно спрашивал всех, вернемся ли мы за "конструктиком".
Следопыт только хмуро и раздраженно смотрел на все это действо. Ну еще бы, сделать такой крюк и ради чего? Ради того, чтобы спрятать эту махину в кустах под Невервинтером? Вот непруха так непруха. Хотя, я лукавлю, конечно. Моя непруха оказалась позабористее. Один осколок в груди за ребрами чего стоит. И опять этот Король Теней, какое-то зло, которое просыпается, серебряные мечи — та еще взрывная смесь.
Нужно будет поговорить с Дунканом. И даже не поговорить, а вытрясти все, что он знает о том, как осколок оказался во мне. А заодно и расспросить о моей матери, Эсмэр или, как ее назвал на свой лад Дейгун, об Эсмерэль. О том, как и почему она оказалась на поверхности, что заставило ее покинуть Андердарк. Наверняка она что-то говорила. Наверняка... должна же на тот воз загадок, быть хоть одна маленькая, но разгадочка.
* * *
— Добро пожаловать, добро пожаловать! Я так рад, что вы вернулись целыми и невредимыми, — Дункан, на ходу вытирая руки передником, полез обнимать ненаглядную племяшку. Между родственными объятиями он шепнул мне на ухо:
— Следопыт тебя не обижал?
Я отрицательно мотнула головой:
— Нет...
"Насмешил разве что".
— Дункан... Нужно поговорить, — я помолчала, подбирая слова, — о моем детстве.
Он едва заметно напрягся, словно наступил босой ногой на острый камень и не хочет этого показать.
— А? Что такое?! — с деланной беспечностью произнес трактирщик.
— Во мне, вот здесь, — я легонько постучала кончиками пальцев по груди, — сидит серебряный осколок. Здорово, правда?
— В ране на твоей груди? Получается, что ты всю жизнь носишь его в себе? Я... мы понятия не имели... — Дункан стушевался и нервно вытер руки о передник.
— А-а, смотри, как он запинается, — лениво проговорил подошедший ближе следопыт и рассмеялся, — Похоже, твой дядя хранит много секретов...
Дункан резко развернулся и рявкнул:
— Заткнись, Бишоп!
Вопреки ожидаемому, рейнджер никуда не ушел, а наоборот развалился на лавке, закинув ноги на стол и, похоже, собрался услышать всю историю целиком.
Дункан тем временем тяжело вздохнул, еще раз вытер ладони передником и сел за один из столов, подальше от Бишопа.
— Не я должен был рассказывать тебе эту историю, но раз ты носишь один из этих осколков в себе, то имеешь право знать все, — эльф покосился на следопыта и понизил голос. Я обратилась в слух — в кои-то веки, я узнаю что-то новое о себе. И возможно — о своей матери.
— Наверное, Дейгун рассказывал тебе, что однажды в Западной Гавани произошла битва... ужасная битва. Король Теней сам повел армию демонов на деревню, где остановились солдаты Невервинтера. Враги напали на Западную Гавань неожиданно, без предупреждения. Крестьяне бросились врассыпную, все вокруг горело...
Память моя, память... Ты вновь подбрасываешь мне картинки горящей деревни. Рвущееся в пасмурное предрассветное небо пламя горящих домов. Крики, запах реки, хлопья сажи, медленно кружащиеся в воздухе, ветер, обжигающе пахнущий пожаром...
Эльф тем временем продолжал свой рассказ:
— ... началась паника. Но Шайла, жена Дейгуна и твоя мать... они остались, — Дункан судорожно вздохнул, — Они остались, чтобы спасти тебя, Серша. Ты тогда совсем крошка была, — эльф вытер глаза уголком передника, — и они сражались, пытаясь пробиться к твоей колыбели, не страшась не демонов, ни магического огня...
"Мама-мама-мамочка..." В горле застрял, растопырившись ледяными лезвиями, комок. Хотелось плакать, выть в голос... Но мне не плакалось. Совсем.
— Когда Дейгун заметил их исчезновение, было уже поздно. Он мог только наблюдать, как в деревне идет бой.
"Твоя мать умерла, когда ты была совсем маленькой..." Да-а, Дейгун не соврал мне ни единым словом. Но и всего не сказал. К лучшему, наверное.
Трактирщик тяжело вздохнул:
— Родные решили не говорить тебе всех подробностей. Брат и так будет в ярости, когда узнает, что я это тебе рассказал. Понимаешь, он... он думал что ты не выдержишь всего этого...
"Какая теперь разница? Ну какая..."
— В любом случае, когда выжившие вернулись в деревню, они обнаружили, что все погибли. Кроме тебя.
"Везунчик сраный, черт побери..."
— Твоя мать была там... Она истекала кровью... и прижимала тебя к себе... В ее груди зияла глубокая рана. Она пыталась защитить тебя, но...
Вдох-выдох-вдох... Так холодно и пусто. Кажется, что слова Дункана невесомыми облачками пара висят в теплом воздухе таверны.
— Наверное, этот осколок пронзил ее тело насквозь и вошел в тебя. Никто не знал, как тебе удалось выжить, но ты выжила. Через несколько дней рана затянулась и остался только шрам. До сих пор. Но если твою рану нанес тот осколок, то это вызывает слишком много вопросов... И боюсь у меня закончились ответы, — эльф резко встал и чуть помедлив, прошел в кухню. Вскоре он вернулся с парой небольших стаканов.
— За Эсмэр, — он немного споткнулся на непривычном имени, — не чокаясь.
— За... — я тоже запнулась, — за маму.
Жидкость непривычно обожгла горло. Дункан занюхал выпитое несвежим рукавом туники и пододвинул ко мне тарелку с солеными орешками:
— Закусывай.
Я оглянулась на тот стол, за которым сидел следопыт, но парень отошел к стойке и теперь о чем-то говорил с Сэллом. Захрустела орехами, не чувствуя вкуса.
Слишком многое нужно было обдумать, слишком многое всколыхнула в моей душе эта история. "Ты же хотела разгадок, Харн? Ты их получила. Почему же ты не рада?"
Я обхватила пальцами небольшой, уже пустой стаканчик. Встряхнула головой. Эсмэр Ах`Д`Харн в моей памяти и в моей крови.
От раздумий меня отвлек голос Бишопа, он неожиданно оказался рядом с нами:
— Эй, вы двое, — Бишоп фыркнул, — к чему такие унылые лица? Кто-то умер? Если так, то есть повод напиться на поминках.
Он смеялся, этот рейнджер, его голос был весел, губы кривила улыбка и только глаза оставались холодными и колючими.
— Гробнар, жалкий коротышка, — следопыт развернулся к залу, — сыграй нам что-нибудь... пока я тебя не ударил.
Гробнар тут же с готовностью принялся перебирать струны лютни и что-то напевать:
— Конечно, сэр Бишоп, я как раз знаю одну подходящую песенку.
Гном начал тихо играть, и мелодия, чистая и прозрачная как горная река потихоньку смывала боль с души, превращая горечь в невесомую светлую печаль.
Грустная песня о расставании и встрече, о вере, любви и памяти. О выборе, который только казался страшным. О жертве одного, которая спасла многих. Потом в переборе струн зазвенели крики птичьих стай, шелест листвы, журчание ручья...
Я обвела взглядом зал. Келгар и Нишка играли в кости, смеялись и обвиняли друг друга в мошенничестве. Кара, прислоняясь к косяку кухонной двери, протирала тарелку. Паладин неторопливо потягивал принесенный трактирщиком травяной чай.
Между тем, Бишоп осушил очередную кружку, поставил ее на стол и лениво небрежно обронил:
— Знаешь, я решил остаться с тобой. Это будет выгодно нам обоим.
"Вот оно. Он будет путешествовать с нами. С ним можно будет говорить и ..." Внутри плеснулась радость и тревога одновременно, по лицу полыхнуло жаром. За грудиной споткнулось сердце. Неужели все так просто?
Я усмехнулась:
— Да ладно. А зачем?
— Тебе нужна причина? Это приключение началось с просьбы Дункана, и я полагаю, стоит довести его до конца.
Я приподняла бровь. Конечно же. Ответ был готов давно. Следопыт между тем смотрел на меня. Я молча кивнула. Сделка была заключена.
А вот Касавиру совсем не понравилась идея следопыта присоединится к нашему хм... дружному обществу:
— Мы больше не нуждаемся в твоих услугах, — паладин сказал это как-то напряженно. Святой воин отставил недопитый чай и развернулся к нам.
"Сидел, чай пил. Чего дернулся-то? Следопыт не смолчит". Я вздохнула, цыкнула и присела на край стола. Вот вам и еще одно бесплатное представление. Разнимать их сейчас? А зачем? Выпивка Дункана приятно грела душу.
— Ах, паладин, я думаю, наша предводительница сама может принять решение, — рассмеялся следопыт.
В разговор вмешался мой дядя и не самым лучшим образом:
— Не стоит, Бишоп. Извини за то, что было раньше. Ты и так сделал, больше, чем...
