В таверну вошёл человек, с виду неопрятный, сутулый и такой худой, словно его голодом морили. Он обошёл зал по кругу, приметил Фройда на его любимом месте и присел напротив.
— А предыдущий поприличней выглядел, — без приветствий произнёс Фройд.
— Не всё ли вам равно, господин хороший, от кого получать деньги? — под столом незнакомец передал Фройду увесистый кошель. — Десять тысяч крон ассигнациями.
— Щедро, как и всегда. Но спешу предупредить: расценки растут. Этот треклятый Де'Сенд сделал условия просто невыносимыми, некоторые парни носу из лесу уже второй месяц показать не могут. А начальник стражи этому только и рад. Они два сапога пара, будь я неладен.
— У Блюгера хватка бульдожья, это да. Под его дудку уже почти весь город пляшет и конца этому не видно. Собственно, с этим я к вам и пришёл.
Фройд смерил собеседника долгим и пристальным взглядом, попутно взвешивая все за и против. Он предполагал, что именно к этому всё может прийти, и лично для него вопрос решала в конечном итоге сумма, хотя за того же Де'Сенда он браться скорее всего не стал бы, ибо не был уверен, что такое можно провернуть без последствий.
— Сорок тысяч, — незнакомец упредил его немой вопрос. — Кроме того, исполнитель будет из наших людей. Вашей задачей будет обеспечить ему все условия.
Фройд равнодушно зевнул.
— Мало. Это всё-таки не купцов на большой дороге щупать.
— Пятьдесят тысяч.
— За такие деньги я бы и сам кого-нибудь нанял.
— Это в ваших же интересах, господин.
— Помимо интересов есть ещё такое понятие, как риск, — отмахнулся Фройд. — Я, как деловой человек, стараюсь учитывать и его тоже.
— У вас есть время подумать, — сутулый поднялся со стула. — Надеюсь, что до той поры, пока вы не примете решение, ни с кем из ваших людей ничего плохого не случиться. Сами знаете, какие сейчас времена пошли, и они куда как суровы к тем, для чьей шеи уже свили добротную веревку.
— Посмотрим, — фыркнул Фройд. — А вы и ваши друзья в свою очередь подумайте о том, насколько действительно цените собственное благополучие. Время, как вы сами сказали, пока есть.
Когда незнакомец ушёл, Фройд откинулся на спинку стула и крепко задумался. Быть может, пятьдесят тысяч — это и впрямь достойная цена за то, чтобы выдрать одну-единственную постылую занозу? Впрочем, поторговаться всё равно не мешало: а ну как его наниматели решат накинуть тысяч пять — десять для убедительности? Времена-то могут по-всякому меняться, а вот денежки нужны каждый день.
Совещание у доктора Айгнера затянулось далеко за полночь, однако сна у присутствующих не было ни в одном глазу. Слуги уже по десятому заходу приносили чай и кофе, секретари и лаборанты, сменяя друг друга, корпели над бумагами, а чиновник, барон и почтенные господа учёные без устали обсуждали и утверждали многочисленные меры, которые должны были навести в Вальцберге хоть какой-то порядок.
Как выяснилось в процессе этих обсуждений, попытки организовать в городе свою дружину особых результатов не дали. Добровольцев, в отличие от Марбурга, не хватало — люди предпочитали сидеть по домам, пережидая смутные времена в четырёх стенах, — так что набрано было от силы человек сорок. Более того, большинство уважаемых и обеспеченных горожан, в основном дворян, считали, что борьба с эпидемией — долг бургомистра, и что самодеятельностью здесь заниматься не стоит. Возможно, они боялись установления в городе диктатуры, наподобие той, что устроил в Марбурге шеф Блюгер, но это предположение так и осталось на уровне домыслов. В конечном итоге выходило, что из всех представителей городских верхов, что-то пытались делать лишь барон Отто сотоварищи, которые единственные заставляли шевелиться администрацию и прочие службы, однако их усилий явно было недостаточно.
— Видимо, нам не удастся привлечь горожан, взывая к гражданскому долгу, как это было в Марбурге, — резюмировал Влад. — Но я вижу одну занятную альтернативу. Мы назначим Чумного Доктора и объявим набор мортусов.
Леендерц, услышав это, с трудом сдержал хохот.
— Они не согласны даже за порядком у себя во дворе следить, а вы хотите предложить им иметь дело с больными и мертвецами? — пробасил он. — В своём ли вы уме, господин Де'Сенд?
Влад сдержанно улыбнулся.
— Вальцберг — очень религиозный город. Сюда стекаются паломники со всего королевства, жители участвуют в священных шествиях, а проповедники вещают на площади перед самым величественным храмом севера. Если мы не можем воззвать к долгу, то надо воззвать к вере, разве не так? Притча о Чумном Докторе — одна из самых популярных в Шестом Завете. Деяния безымянного борца с чумой описаны ещё и в житии святого Шеба, многие даже полагают, что это был один из его учеников. Лучшей фигуры в нашей ситуации просто не найти.
— Я мог бы взять эту обязанность на себя, — добавил Павеска. — Пусть моя работа приобретёт некий мистический оттенок, но ради результата я готов закрыть глаза на свои принципы учёного мужа.
— На моей памяти эту маску надевали только два раза, — задумчиво проговорил Айгнер. — И это было очень много лет назад, когда я ещё пешком под стол ходил.
— В детстве ты жил в Кайфасе, не так ли? — уточнил Леендерц.
— Дурной округ, — прокомментировал Павеска. — Жарко, много болот и водоёмов со стоячей водой — идеальный рассадник для гнуса. Подхватить чёрную лихорадку проще простого, однако серьёзных поветрий там не было давно. Местные жители легче переносят тамошние хвори, а вот приезжим сильно достаётся.
— В те годы с востока трижды приходила моровая язва, — сказал Айгнер, и взгляд его стал ещё более холоден, чем обычно. — Перед этой чужестранкой равны оказались все. Первым Чумным Доктором стал один провинциальный врач, укативший на старости лет подальше от столицы. Поговаривали, он оставил там доходную практику, только чтобы провести последние годы в тишине и спокойствии. Но не судьба. Он работал, словно одержимый, люди боготворили его, а мортусы трудились без устали и ропота, словно глиняные големы из старых сказок. Я и другие дети их очень боялись. От них так пахло... пахло смертью. И запах этот перебивала только треклятая карболка. Нет средства лучше, хотя она и вредна для лёгких.
Но какими бы силами не был благословлён Доктор, он всего лишь человек, пусть и взваливший на себя великую ношу. Болезнь убила старика, и маску перенял другой врач. Удивительно, но подмены никто не заметил, и лишь годы спустя большинство людей узнало, что их на самом деле было двое. Многие, впрочем, так в это и не поверили.
Я не мистик, но, вспоминая те годы, мне порой кажется, что это маска владеет Доктором, а не он владеет маской. Функция становится главнее личности. Пока бушевала эпидемия, Доктор никогда не снимал своего облачения на людях. Его слуги были повсюду, да и сам он, казалось, присутствовал везде, где только требовалась его помощь, и всегда работал с такой самоотдачей, какую редко можно увидеть даже в исключительно способном человеке.
— Тиль, к чему это всё? — спросил Павеска. — Ты пытаешься меня отговорить?
— Отнюдь. Просто хочу, чтобы ты понимал, что это будет не маскарад для привлечения верующих. Тебе придётся быть Доктором, а не изображать его.
— Я и так 'доктор', Тиль, — с нажимом произнёс Павеска. — Это моя работа.
— Да, Януш, я знаю, прости меня, — сухо ответил Айгнер. — В любом случае, я уверен, что твой здравый смысл и профессионализм не дадут тебе помешаться на всей этой фантастической чуши. К тому же лучше твоей кандидатуры у нас всё равно никого нет. Не так ли, господа?
Желающих возразить ему не нашлось.
Зал совещаний Влад и Фабиан Леендерц покинули вместе. Час был поздний, и в коридорах старого дома сгустилась кромешная тьма. Едва различая друг друга, ориентируясь лишь на звук шагов и скрип половиц, они выбрались на лестницу и спустились на первый этаж, где мирно похрапывал в своей подсобке консьерж.
На улице они встали под фонарём, и профессор раскурил трубку.
— Далеко вам? — поинтересовался он у Влада.
— Меня разместили в ратуше. Прогулка неблизкая, но мне есть о чём подумать.
— Будьте осторожны, — предупредил Леендерц. — Кругом, конечно, сторожевые посты и стражники, но ночь есть ночь. Всякое может случиться.
— Я вооружён, — успокоил его Влад. — И шпагой владею неплохо. Для чиновника, разумеется.
Профессор понимающе кивнул, дав понять, что вопрос исчерпан и вернулся к своей трубке. Пару минут оба стояли молча. Влад листал записную книжку, профессор пускал кольца дыма и напевал мелодию старомодной кадрили, которая была популярная в его далёкой молодости.
— Вы хотели о чем-то поговорить? — спросил Леендерц, пыхтя трубкой и рассматривая грязь под ногтями. — Прошу вас, господин Де'Сенд, не стесняйтесь.
— Да, есть один вопрос, разобраться в котором можете только вы.
— Вы мне льстите.
— Нисколько, — Влад приблизился и протянул ему несколько листков бумаги. — Я более чем уверен, что другого эксперта по данной тематике мне в Бернхольде не найти.
Профессор бегло посмотрел на рисунки, настороженно поднял бровь и покосился на Влада.
— Откуда у вас такое? — спросил он слегка охрипшим голосом. — И почему вы решили, что я могу вам помочь?
— В определённых кругах вы известны не только как выдающийся учёный, — объяснил Влад.
— Это было давно.
— Но ведь у вас хорошая память?
— Шельмец, — с усмешкой бросил Леендерц. — Но даже если хорошая, с чего бы мне вспоминать об этом?
Влад нахмурился. Приблизившись к профессору вплотную, он взял его под локоть и вывел из круга света.
— Мне не до шуток, профессор, — сердито процедил Де'Сенд. — Кто-то в Марбурге распространяет знания о технике применения запрещённых сигилов, так что даже самый распоследний клерк может ими воспользоваться. Вы как никто другой способны представить последствия подобных действий.
— Могу, но...
— Никаких 'но', профессор. Взгляните сами на эти символы и скажите, к чему может привести их бесконтрольное использование.
Леендерц, ошеломлённый его напором, отступил на шаг, снял шляпу и промокнул лысину платком, после чего ещё раз набил дрожащими руками трубку и закурил. Затем он снова взял в руки записи Ют.
— Большинство сигилов, изображённых здесь, обладают сомнительной чистотой, однако они всё-таки достаточно безвредные. Тот же 'Вестник'. Он не защищён от дешифровки и может многое сказать о том, кто его использовал.
— Каким образом?
— 'Вестник' — формула с переменной. Рисующий указывает адресата одним из четырёх способов тайного письма.
— Вы можете расшифровать эти символы? — спросил Влад. — Я скопировал их достаточно точно.
— Учитывая их природу, я могу попытаться, но ничего не обещаю.
— Хорошо. А что второй символ?
— 'Мор', — пробормотал Леендерц. — Типичное проклятие, если пользоваться деревенскими терминами. В неумелых руках больших бед Лоймос не наделает. Это слишком сложный в применении символ, требующий большой точности при проведении обряда и указании цели. Кроме того, без серьёзной жертвы ваш горе-колдун сможет разве что заразить простудой соседских детишек.
— То есть, вы считаете, что он не мог...
— Вызвать эпидемию, подобную той, с которой мы имеем дело? Нет, в одиночку точно не мог. Да и болезнь эта, кровянка, как они её называют, лично мне неизвестна, как и Янушу, а это говорит о многом. Лоймос и Кирикас сами по себе не существуют. Если в фигуре не будет заключено описание желаемого, то эффект окажется случайным и, как это бывает, совершенно бестолковым.
Влад отступил от профессора и прислонился к стене дома. Холодный кирпич больно врезался в спину, но он даже не поморщился.
— Вы можете расшифровать указания в этих символах? — спросил он Леендерца.
— Если это калька с того, что вы видели, то...
— Насчёт этого не волнуйтесь, — перебил Влад. — Я умею рисовать сигилы. У вас в руках всего лишь наброски. Настоящие — вот.
Влад достал из портфеля папку и протянул профессору. Тот, открыв её, стал рассматривать изображения на сложенных вдвое листах бумаги, и тут же раздражённо сощурился, словно от яркого света. Помотав головой, Леендерц убрал бумаги обратно в папку.
— Вижу, вы знаете, о чём говорите, — сказал он. — Дело серьёзное. Я изучу эти символы как только доберусь до кабинета и посплю немного. Да и 'Око' мне не помешает.
— Значит, я могу на вас рассчитывать?
— Несомненно, господин Де'Сенд.
— И вы не будете задавать лишних вопросов?
— Я достаточно умён, Влад, чтобы этого не делать. Зайдите ко мне завтра во второй половине дня. К тому времени я разберусь с вашей задачей, и мы сможем решить, что делать дальше.
Влад коротко кивнул и, попрощавшись с Леендерцем, поспешил в сторону ратуши. Усталость давала о себе знать, и он тоже надеялся перехватить хотя бы пару часиков для сна.
После полуночи улицы Вальцберга опустели. Комендантский час тому виною не был — страх перед поветрием заставил людей запереться по домам куда вернее любых запретов власть предержащих, и в городе воцарилось нехарактерное для него безмолвие. Конечно, был ещё шанс наткнуться в тёмной подворотне на лихих людей, которым никакие распоряжения не указ, однако он был мал. С тех пор, как стража и егеря взялись за дело всерьёз, местным бандитам всех мастей житья не стало вовсе, и те благоразумно удалились на окраины, чтобы переждать тревожные времена подальше от центра событий.
Тем не менее, рука Влада не покидала рукояти шпаги, когда ему приходилось идти узкими переулками, удалёнными от Большой Мраморной улицы и лишёнными такой роскоши, как газовые фонари. Он шёл напрямик, сокращая путь через проулки и сквозные дворики, и глаза его постепенно привыкали к темноте, чересчур густой и непроглядной в эту пасмурную ночь.
Несмотря на некоторые опасения, людей Влад так и не встретил, если не считать нескольких патрулей городской стражи. Посты, как он и предполагал, были расположены бестолково, перекрытыми оказались только самые крупные улицы. Дополнительные сводные отряды стражи и егерей находились около базилики, ратуши, королевского банка и на рыночной площади, однако было трудно понять, каким образом это помогало поддерживать порядок в городе.
До Вальцбергплатц оставалось пройти ещё полквартала, когда Влад внезапно встал как вкопанный, напряжённо всматриваясь в чернильную темноту переулка. Казалось бы, не произошло ничего, что могло бы привлечь его внимание, однако внезапно накатившее чувство опасности было настолько осязаемым, словно его вдруг схватила и удержала на месте чья-то невидимая рука.
Влад прищурился. Повозка, оставленная у низкого крылечка, нагромождение старых бочек, пустая поленница, пень для рубки мяса — ничего необычного и уж тем более опасного он не видел. Лишь тени показались ему... неправильными. Словно они были чернее, чем положено, и колыхались от каждого порыва ветра.
К своему неудовольствию Влад почувствовал страх. В горле встал ком, дыхание участилось, сердце забилось быстро и судорожно. Он почувствовал, что взмок — холодный пот выступил на лбу, — и тут же смахнул липкие капли рукавом.
