Один из самых роскошных магазинов ПВ 'Чессапик' находился в Верхнем городе и они прибыли туда всего за несколько минут, а вот приблизиться к огромной посадочной площадке сразу, минуя очередь, было невозможно. Зато у них была возможность созерцать само здание.

Не многое производит такое впечатление, как розовый дворец, пронизанный теплыми лучами полуденного солнца, висящий среди огромных белых облаков. Опоясанный посадочной площадкой и клумбами с огромными белыми цветами всевозможных форм, он являл собой волшебное, сказочное зрелище.

Внутри магазин был еще чудесней. Пол покрывали изумительные плитки, с изображением розового неба, и белых плывущих по нему облаков, а потолок здания, высокий куполообразный представлял собой клумбу, где цветы росли без почвы головками прямо вниз. Казалось, все перевернуто здесь вверх ногами и у Рене от непривычки закружилась голова. Она остановилась невольно, очарованная, и тут небольшая яркая бабочка села на ее плечо. Тогда, всмотревшись в пространство между витринами и отделами, она увидела порхающих всюду бабочек-роботов, придающих магазину атмосферу легкости и невесомости.

— Эй, очнись же!.. — нетерпеливо сказал Тоно, взяв ее за руку, — Нам сюда.

Они зашли вначале в мужской отдел, где клиентов обслуживал мужчина продавец. Тоно примерил пару экстравагантных нарядов, и заставил Рене их оценивать. Рене отмалчивалась, пугаясь его смелости в выборе туалетов, а он смеялся, ругая ее вкус и пуританские взгляды.

Позже, когда он, наконец, выбрал все, что хотел и, подобрав к наряду не менее удивительную обувь, они пошли, как казалось Рене, к выходу. Она надеялась, что он не заставит ее покупать и примерять здесь, с живыми продавщицами, одежду. Тоно прекрасно понял ее опасения, поэтому вместо этого прошел с нею в зал автоматов. Здесь совершались не менее дорогие, но очень быстрые покупки. С покупателями работал робот-автомат.

— Давай, выбирай! Вот каталог.

Робот услужливо развернул перед ней каталог — после сканирования ее фигуры на дисплее высветилось ее изображение, в различных вечерних платьях. Вечерним нарядам полагалось быть облегающими и откровенными в подчеркивании достоинств фигуры: большие разрезы и глубокие декольте, тонкие облегающие ткани, а для придания пикантности — оригинальные накидки, делающие ткань платья в месте касания полупрозрачной. Все это было ярких, насыщенных цветов, или сверкало узорами из темных драгоценных камней, а иногда умело сочетало то и другое.

— Я не знаю... Пожалуй, я просто не пойду. Ты скажешь Тесс, что я... пишу письмо Фредо.

— Что за чушь? Сказать, что ты пишешь вручную письмо Фредо?.. На Мене существует более сотни видов связи, отсюда можно говорить с кем угодно в любое время. Кстати, я уже послал ему сообщение. Он ответил, у него все отлично, передавал тебе привет.

— Ну, так придумай другую причину, ты ведь мастер придумывать!

— Вот еще! Ты обещала Тесс и выполнишь обещание. Что еще за паника?.. Не хочешь выбирать платье, так я сам тебе выберу! Ты все равно ничего не понимаешь в моде. Вот Тесс, другое дело... Так, посмотрим... А, вот это, подойдет!

Он выбрал вызывающе красное, с огромным разрезом спереди и декольте.

— О, боже, нет!

— Хочешь, более открытое? Тогда... вот это!

— Нет, Тоно!

То что он выбрал во второй раз было из полупрозрачной черной ткани с легким серебристым узором. Рене ужаснулась, потому что на мониторе компьютера она была в этом платье почти голой.

— На тебя не угодишь!.. По моему, очень милое... Ладно, не стони! Давай так: или выбирай сама, или возьмем наугад, первое попавшееся. Так даже интересней! Давай, остановимся на три!

-Нет! Я сама.

Она с ужасом начала смотреть каталог. Надо было привыкнуть видеть себя в этих нарядах, такую другую... она со сложным чувством сомнения и страха всматривалась в платья, выискивая приемлемое. Но беда была в том, что мода имела своей целью выделить женщину, а Рене — скрыть ее в себе. Поэтому, выбор затянулся.

— Как же ты долго! — сказал Тоно, наблюдавший за выражением растущей тревоги и растерянности на ее лице, — Ладно, не паникуй, я помогу. Стоп. Берем вот это!

Это был тот первый его вариант — красное. Оно казалось самым скромным и закрытым из всей коллекции, но одеть такое публично!..

— Ни слова. Берем.

— Но оно красное!.. И этот разрез!

Вмешался робот-продавец:

— По вашему желанию мы изменяем цвета каждой модели. Предоставляется весь спектр цветов — более двух тысяч цветов и оттенков, и мы можем уменьшить разрез по желанию покупателя.

— Прошу вас, цвет черный, и разрез убрать, и ворот...

— Еще чего! Черное!.. И глухое! Лучше уж купим мешок в хозяйственном отделе, а прорези для рук и ног я тебе сам проделаю!... Ты что, хочешь привлечь всеобщее внимание своим чудовищным платьем? Поверь, в Лоонгло, куда мы сегодня пойдем, все будут смотреть только на тебя, если ты наденешь черное, потому что это было бы вызовом моде!

Это был лучший аргумент. Рене поняла свою ошибку.

— Ладно...— испугано согласилась она с красным, и Тоно даже пожалел ее в эту минуту, так сильно она побледнела.

Перед самым выходом Тоно исчез куда-то на несколько минут, строго наказав ей ждать у выхода.

Когда они сели в транспорт Тоно сказал:

— Ну, теперь едем в Нижний Город. Нужно выбрать подарок для Тесс.

— Разве здесь продают не все самое лучшее? — удивилась Рене.

— Так и есть, если хочешь обыкновенного, но если нужно приобрести что-нибудь особенное, придется ехать к Минхею. Еще его зовут Каин Минхей.

Видимо, Тесс ему действительно очень нравилась, раз для нее нужно было приобрести что-нибудь 'особенное'.

На площади перед космодромом они пересели на поезд и отправились в нижний город. Транспорты туда не летали, потому что вход в Нижний Город представлял собой туннель. А сам нижний город помещался в некой огромной пещере. Сделан он был разумно и искусно: аккуратные жилые дома, покрашенные в светлые тона и окруженные небольшими парками из искусственных деревьев и даже клумбами с живыми цветами, перемежались с многочисленными, фабриками и заводами. Освещение в нижнем городе было, конечно, искусственным, но похожим на натуральное. Вечером город освещался разноцветными огнями, каждый дом, каждая дорожка, каждое дерево и скамья, имели свое освещение. Это был рабочий город — среди дня почти не было видно прохожих, на улицах было тихо и спокойно.

— Спокойно.

Она невольно произнесла это вслух.

Рене подумала, что именно тут ей и нужно обосноваться, если она решиться сбежать. Она украдкой посмотрела на Тоно и встретила его пристальный взгляд — он догадался, о чем она подумала, потому что нахмурился.

— Спокойно?! Не обольщайся. Здесь тихо, потому, что рядом Лабиринт.

— Лабиринт?

— Столица преступного мира Познанной Вселенной. Он находиться дальше, вернее Нижний город плавно перетекает в Лабиринт, потому и прохожих мало. По одному здесь стараются не ходить, даже днем. Здесь, в Нижнем Городе, нет школ и детских садов, все они в Среднем городе — детей стараются держать отсюда подальше. Вернее подальше от Обитателей Лабиринта.

— И все знают о существовании преступного города? Не понимаю. Почему же не вмешается полиция?

Тоно пожал плечами.

— Раньше время от времени они проводили рейды. Но толку-то!... Никто из них не знает Лабиринт так, как преступники. Там улицы, как и весь Мен, в три низких уровня, а может и больше. Просто узкие грязные проходы, которые образованы стенами домов без окон, без дверей. Там нет освещения и канализации, потому что правительство решило как-то выкурить их оттуда, лишив всех удобств, да куда там!.. Местным наплевать на это, они приспособились обходиться без электричества и канализации. Все что заменяет им гигиену — антибиотики, которые там едят, как хлеб. Улочки Лабиринта, узкие, вонючие и темные, петляют, переходят из уровня в уровень. Двери замаскированы так, что и на ощупь не найдешь. Короче — ад под землей, населенный жуткими отбросами общества, или просто несчастными людьми, попавшими в беду. Законы там свои, и уж никак не похожие на человеческие. Зато от полиции уйти или спрятаться — плевое дело. Поэтому туда бегут все преступники ПВ. У них там вроде своего государства. А с полицией, видимо, сейчас у них договоренность — они ведут себя более или менее тихо, не особенно высовываются, поэтому пока рейдов и облав не проводят. Но если кто-то оказывается в Лабиринте без приглашения, или его похищают, оставь надежду, оттуда ему живым не выйти.

— А ты знаешь Лабиринт?

— Не то, что бы знаю...

— Ты был там?

— Бывал пару раз. Доставлял кое-что знакомым.

— Оружие?

— Оружие?! Я не идиот, чтобы доставлять оружие в Лабиринт!.. Я привозил им таблетки — от дизентерии. Я же говорил — антибиотики там нужны не меньше чем оружие. Я знаю несколько улиц, и то не поручусь, что полностью их изучил, потайных дверей и проходов там навалом. Думаю, никто не знает Лабиринт полностью, там все время что-нибудь меняется — одну дверь замуровывают, другие прорубают и тщательно маскируют. В маскировке они ассы, там даже есть профессиональные маскировщики дверей. Так что если у тебя нет в Лабиринте друзей, лучше туда не соваться.

— И все же мы едем туда?

— Не в Лабиринт. В Нижнем Городе есть старая лавка. Ее хозяин — мой давний знакомый.

Лавка помещалась на первом этаже жилого дома, старой постройки: два подъезда, пять этажей, с балконами, как будто кому— то из жильцов захочется подышать спертым уличным воздухом и полюбоваться искусственным освещением города, учитывая, что рядом Лабиринт. Окна дома, да и многих домов по-соседству, были наглухо закрыты чем-то темным и плотным, не пропускающим света, вроде щитов.

Витрины лавки были разбиты, и вместо стекла, владелец сделал каменную кладку, видимо, защищаясь от частых поползновений. Рене удивило не это, а то, что лавка все же существовала в таком опасном месте уже какое-то время.

Они зашли в лавку. Там было темно, и мрачно, как и снаружи. Под мутными стеклами витрины небрежно лежали какие-то предметы — расчески, заколки, шкатулки и другие безделушки, не представлявшие особой ценности.

За прилавком стоял ярко татуированный подросток и играл в какую-то электронную игру. Он с ненавистью посмотрел на них, как на очередных своих мучителей, и отвернулся. Тоно попросил его позвать Минхея.

— Что угодно? Я сам подам.

— Этот хлам, сынок, мне не нужен. Ну же, не будь ослом, позови Минхея.

Подросток немного поупорствовал, пока Тоно не кинул ему монетку. После получения взятки, мальчишка словно растворился в стене, так тщательно замаскирована была дверь, ведущая в соседнее помещение. И скоро к ним, таким же таинственным образом, явился старец в длинном золотом платье с длинными ухоженными волосами и тонкими подкрашенными золотом усиками. Увидев Тоно, он радушно улыбнулся:

-Господин мой, Тоно Эсседа! Рад приветствовать вас и вашу прекрасную даму!... Чтож, я рад, что не задал взбучку сыну, думая, он опять пытается уклониться от работы в лавке, чтобы сбежать в проклятый Лабиринт, к приятелям, но сейчас вижу, он не ошибся, пригласив меня!

— Привет, Минхей, рад, что ты еще на плаву.

— Мой дорогой Тоно, такие, как я всегда на плаву, разумеется, с такими клиентами, как ты!

— Да уж, я не мало оставил тут у тебя денег, это так, но я не жалею.

— Благодарю тебя за это, Тоно. И ты знаешь, что ты один из моих самых любимых покупателей, Тоно, потому что ты всегда смотришь на вещи не глазами ценителя, не глазами богача, но прямо сердцем, а это могут немногие! Ты покупаешь только те вещи, которые приносят радость!.. Что на этот раз привело вас к нам? Подарок для прекрасной дамы?

— Верно, угадал.

— Прошу вас!

Он провел их в туже дверь, из которой вышел, и вдруг после невзрачной пыльной лавки они оказались во дворце чудес. Комната, в которой они очутились, больше была похожа на музей. Со стен и изящных столиков, под ослепительный свет ажурных ламп на них смотрели удивительные произведения искусств, созданные мастерами различных эпох и частей Познанной Вселенной.

Рене с удивлением рассматривала картины, драгоценности и одежду, боясь прикоснуться к ним, как к экспонатам музея. Но Минхей, заметив ее осторожность, улыбнулся и сделал приглашающий жест, только тогда она осмелилась брать их в руки.

Особенно ей понравилось красно-коричневое платье, старинной работы из какого-то удивительно мягкого, но плотного материала, на котором таинственно проступал темный узор, точно старинные письмена на куске кожи. Материал расширялся и сжимался при примерке прямо по телу. Кроме того, ее внимание надолго привлекло ожерелье из больших пластин, сделанных из полупрозрачных темных камней, внутри которых 'бродили' белые и красные огни. Минхей сказал ей, что камни особенно хороши в сумерках, а вот при ярком свете почти не видны.

— Послушай Минхей, мне действительно нужен незабываемый подарок, для прекрасной девушки. Что-нибудь простое и поразительное одновременно, — сказал Тоно, уставший от созерцания редкостей. Он быстро насыщался красотой и блеском, и они начинали тяготить его.

— Ну конечно, такая редкая красота требует только такого!

Минхей галантно поклонился Рене, и она почувствовала себя довольно неловко. Тоно усмехнулся, и, глядя на смущенную Рене, сказал:

— Нет, не для нее. Хотя ты, разумеется, совершенно прав.

Минхей поклонился им еще раз и исчез в следующей двери. Рене снова повернулась к ожерелью.

— Красиво. Тебе нравиться? — спросил ее Тоно. Приблизившись, он заглянул через ее плечо на камни, — Я куплю его для тебя. Тебе пойдет, в этих камнях та же глубина, что и в твоем взгляде.

— Нет.

Рене даже вздрогнула при мысли, что снова станет чем-то владеть, чем-то, что станет памятью, памятью о Тоно, а со временем станет частью ее самой, начнет связывать с жизнью, и потому, представлять собой немалую опасность. Аалеки говорил ей — твои вещи, друзья, пристрастия, вкусы — это твоя боль!

— Почему? Потому что это я тебе куплю, да? — в голосе Тоно зазвучала обида, но она не успела ему ничего объяснить, вошел Минхей.

Он принес коробку. В ней находись скромный на первый взгляд набор — расческа и зеркало из тяжелого золотого металла. Золото потемнело от времени, но в исполнении была исключительная прелесть — симметричный узор из того количества золота, которое требовала совершенная форма, строгость и простота сочетались с изысканностью. Тоно сразу это оценил.

— Беру.

— Хорошее решение. А для вашей прекрасной спутницы?

— Не нужно. Она не любит подарков.

— Жаль. У меня есть одно изумительное ожерелье...

— Не нужно, Минхей! Мы спешим. Уже темнеет.