Окрестности Иргарда. Джайгер из дома Шиповника.
Охота на разбойничков оказалась... скучной. Они не сумели ни хорошо спрятаться, ни серьезно сопротивляться. Так что банда Косого Згера прекратила свое существование. Когда мы, подгоняя выживших, которым теперь светила каторга, двигались к Иргарду, один из захваченных разбойников вдруг обратился ко мне.
— Молодой господин... Почему именно мы? — Я пригляделся. Лицо этого разбойника было... не то, чтобы отмечено печатью интеллекта, но все-таки отличалось от лиц его товарищей, хотя и не сильно. — Ведь и Фёрл Длинный и Гейжа Беспалый... они делают все то же самое... а отряд Вы собрали именно против нас...
Я задумался. Конь мне достался спокойный, но довольно умный, для коня, разумеется, так что я мог себе позволить отвлечься от дороги. И правда: почему именно эта банда настолько меня возмутила? Я ведь уже знаю, что наемники от разбойников почти не отличаются. Просто одни действуют официально, а другие — нанимаются Великими домами в тайне. Так что ничего такого уж необычного эта банда себе не позволила... Сказать, что "не люблю насильников"? Тоже ложь. Потому что начать пришлось бы с себя. Ту же Габри я на самом деле изнасиловал. И как бы не прикрывать себя аргументами о том, что "она и сама собиралась отдать свою девственность за покровительство Серебряного", это не меняет факта. Да и с Синди... Как в свое время ржал Огненный смерч, когда я попросил его "снять с меня неопознанное ментальное заклинание"... Так что теперь-то я точно знаю, что именно я и никто другой отчаянно хотел присоединиться к компании наемников, насилующих дочь торговца. Тогда почему именно на банду Згера обрушился мой гнев?
— Вам не повезло. Просто не повезло. Когда кот охотится — мышам следует сидеть очень тихо... даже если охотятся не на них.
Окрестности Иргарда. Отец Реодим. Высокий инквизитор.
Вылазка "на охоту" оказалась весьма познавательной. Нет, в самой охоте на разбойников — не было ничего особенно интересного. Сколько их было, сколько еще будет. Даже старая, но неизменно веселящая меня шутка о том, что "я пришел спасти ваши души, тела же — не представляют особенного интереса", как выяснилось, уже несколько приелась. Гораздо интереснее было наблюдать за Джайгером. Его аура уже несла на себе отпечаток длительного внимания моего побратима, так что мое присутствие стало настоятельно необходимым. Как бы еще объяснить это мальчишке? Или... Пожалуй — так и сделаю. Поговорю с его отцом. Нет, если бы я попытался навязаться в исповедники наследника Дома — это могло и не получиться: пост-то политический, и его занятие — результат долгих и сложных переговоров, так что влезать поперек руки сразу нескольким сильным орденам, и, возможно — какой-то интриги собственных братьев... нет, эта идея определенно не относится к разряду "хороших". Но вот младший брат наследника... Насколько я знаю, у него нет персонального духовника, и он пользуется услугами капеллана Дома. Так что есть шанс, что его отец будет даже рад моему предложению. Жаль только, что Императора придется просить принять возле себя другого Высокого Инквизитора... впрочем, мы и так меняемся возле трона достаточно часто, чтобы не создавать у остальных орденов впечатления фактической узурпации светской власти... кстати — впечатления, настолько близкого к истине, насколько это возможно.
— Святой отец... — Джайгер ненавязчиво намекает на необходимость удалиться от основного отряда. Что ж. Это не сложно. — Святой отец... я бы хотел показать Вам...
Из походной сумки Джайгера возникает хорошо знакомая мне "Черная книга". Нда... Вот, значит, откуда веяло Силой Повелителя.
— Спрячь. Спрячь, и никому никогда не показывай.
— Но... святой отец... — Джайгер ошеломлен. Что ж. Надо изложить ему официальную причину того, что Орден так благодушно относится к нахождению этого труда, можно сказать — основы всего чернокнижия, в руках обычного (пусть и благородного, богатого и влиятельного) прихожанина.
— Это — знаменитая "Черная книга Повелителя Всего-и-Ничего". Ее не меньше двадцати раз прилюдно уничтожали, причем три раза — вместе с владельцами. Бесполезно. Она всегда возвращается. Но... никто и никогда не слышал, чтобы в мире было сразу ДВЕ такие книги. В конце концов, иерархи Ордена пришли к выводу, что проще присматривать за носителями Книги, чем пытаться уничтожать ее воплощение.
— Святой отец! — Мальчик явно ошеломлен.
— На тебя ложится большая ответственность. Книга не принесет тебе богатства, влияния или известности... но вполне может навлечь опасность. Если кто-нибудь узнает, что она у тебя — Церковь вынуждена будет объявить тебя вне закона, а многие отморозки будут охотиться на тебя, чтобы заполучить ее, не понимая...
— Не понимая чего? — Умный мальчик.
— Не все знания, собранные под черной обложкой — запретны... но все — опасны, а большинство — чрезвычайно опасны. Будьте осторожны, юный Наместник. Берегите Вашу душу.
— Тогда... может быть... — Мальчик протягивает мне Черную книгу. Что ж. Придется продемонстрировать ему. Я останавливаю руку в нескольких сантиметрах от черной кожи обложки. Мда... У Повелителя Всего-и-Ничего никогда не было недостатка в "добровольцах", готовых пожертвовать свою кожу на гримуары. Причем "добровольцы" это такого свойства, что с некоторых из них я лично драл бы шкуру даже живьем. Вот и эта обложка... если присмотреться — на ней все еще видна татуировка, по которой можно понять, что "пожертвовавший" свою кожу на этот том — был из последователей Господина рабов. Но мальчик этого даже не заметил. А вот то, что книга явственно нагрелась в его руках... — Боюсь, что не получится. Книга не попадет ко мне в руки — она сгорит, и возникнет вновь. У кого-то, про кого мы и знать не будем, как это случилось с тем магом, что погиб, не доехав до Иргарда. Так что, лучше оставь ее себе. Но, хотя я и не могу принять на себя эту ношу, но облегчить ее груз — в моих силах. Ты всегда можешь обратиться ко мне за советом или помощью.
Мальчишка кивнул мне. Как не похож он сейчас, охваченный страхом и любопытством, на того гордого Серебряного, что заявил презренному черноголовому, что тому "просто не повезло"... И это радует меня. Книга, как и всегда, нашла себе достойного Хранителя.
Иргард. Габри Проныра.
Джай из своей охотничьей вылазки привез "добычу" — девчонку. Интересно. Надо поговорить с ней. Нет, я не собираюсь вредить ей, но... В конце концов, моя клятва верности обязывает меня проверить: не несет ли новое знакомство угрозы моему хозяину.
А вот и она. Спит. На глаз — лет восемь-девять... Фигрука еще совершенно мальчишеская, без признаков взросления, но... глядя на нее, я ощутила давно не испытываемое мной чувство: умиление. Я уселась возле кровати, на которую уложили девочку, открыла принесенную с собой книгу, и принялась ждать. Я должна поговорить с ней первой, и я сделаю это.
Иргард. Джайгер из дома Шиповника. Хранитель Книги.
Вернувшись с "охоты" на разбойников, я зашел проведать воскрешенную. Как ни странно, Проныра уже сидела у нее, и девочка ей что-то увлеченно рассказывала. И, судя по заинтересованному лицу Габри, рассказывала спасенная что-то очень интересное.
— ... и долго еще блуждал Черный принц по темной пустыне, что была сущностью и разумом Коварного Инегра. Искал он свою принцессу, но никак не мог найти ее. И тогда стал он звать "Реян! Где ты?!" Но только шелест ветра был ему ответом. И понял тогда Черный принц, что этот шелест — и есть ответ, и пошел он навстречу ветру. И ветер вел его через кошмарные видения, которыми был заполнен разум Ужасного Инегра. Но лишь одно видение заставило Черного принца остановиться: три принцессы Реян стояли на тьме, что была разумом Вестника, и тянули руки к Черному принцу, умоляя спасти их. И каждая говорил ему, что именно она и есть истинная принцесса, а остальные — рабыни Злобного Инегра. И остановился Черный принц, и подошел к принцессам, хоть ветер и звал его дальше. И ненависть его стала мечом, а ярость — серебряными крыльями за спиной. И ударил Черный принц... и упали все три принцессы Реян, ибо не было среди них истинной, но только лживые мороки Коварного Инегра... ой!
Девочка заметила меня, и прервалась. Какая странная сказка...
— Здравствуйте, мой господин. — Габри, с глубоко спрятанной улыбкой, склоняется передо мной, и я несколько секунд любуюсь ее формами. А потом — снова перевожу взгляд на спасенную.
— Здравствуйте, господин. — Голос девочки, бывший глубоким и ясным, пока она рассказывала сказку (или — легенду?), превратился в придушенный писк. Кажется, девочка стала меня бояться. Я киваю Габри и присаживаюсь на корточки.
— Странную сказку ты рассказываешь. Я такой никогда не слышал.
— Нам ее дедушка читал. — Упс... У не из...
— А из какой книги он читал вам столь... занимательные сказки?
— Из той книги, которую Вы забрали из нашей повозки, господин. — Глазки потупила, и стоит, боится.
"Не все знания, собранные в Книге, запретны, но все — опасны"... Вновь зазвучал в моей памяти голос Высокого Инквизитора. Чем же может быть опасна сказка? Надо посоветоваться... со Скайлой... и с отцом Реодимом. А пока...
— Пожалуйста, никому не говори, что за книгу я забрал из повозки, и не рассказывай никому, кроме нас с Габри, сказок из этой книги. Хорошо?
— Хорошо. — Пискнула маленькая чернокнижница.
— Габри, проследи, пожалуйста.
— Хорошо, мой господин.
— А пока... расскажи, пожалуйста... — взгляд у девочек был очень удивленным. Хотя Габри могла бы и привыкнуть, что в отношениях с теми, кого я считаю близкими людьми, излишняя почтительность меня скорее злит, чем радует. — Расскажи эту история с самого начала.
Императорский дворец. Лентан Золотой.
Я мерно шагал по коридорам "моего" дворца. Нда. Номинально, я, конечно, был господином и полным повелителем всего окружающего... Но по факту... Хорошо еще, что при помощи отца Реодима удалось весь Регентский совет чохом подвести под интердикт, обвинив в отступничестве, ереси и демонопочитании... Как ни странно, нам почти не пришлось фабриковать ложных улик: в своих попытках сравняться с Серебряными магами Великих домов "верные слуги императора" не брезговали такими вещами, которые заставили бы расстаться с содержимым желудка даже большинство каторжников. По крайней мере — я так думаю. Но вот, несмотря на избавление от лорда-регента и его советников, я все еще не мог вырваться из золотой клетки, на которую так издевательски намекало имя, которое по воле Силы пришлось принять. Многих моих предшественников эта клетка не стесняла... и это только укрепляло ее прутья. Но с тех пор, как предшественник отца Реодима — отец Сайвел отвел меня в хранилище, и я встретил горящий взгляд Неистовой... Мне непереносимо тесно во дворце. С тех пор о наследнике среди знати пошли странные слухи. Дескать, молодой Золотой сошел с ума: вместо того, чтобы спокойно сидеть на своем кресле вблизи трона и ждать смерти отца — наследник стал много времени проводить среди имперских легионов, многовато общается с придворными магами и духовником семьи из Высоких инквизиторов... Или, может быть — он готовит заговор? Именно под этим соусом придворные интриганы сумели настоять на моей отправке к Фиолетовой хризантеме... А ведь оттуда я имел все шансы не вернуться. По крайней мере, так сказал мне отец Реодим, и у меня нет ни малейшего основания ему не верить.
Когда на мой лоб лег золотой венец Императора, многие ожидали, что я заброшу "дурацкие и бесполезные" тренировки в магии и боевых искусствах. Ведь "Императору не подобает заниматься дрыгоножествами и рукомашествами — он должен неусыпно бдеть о благе Империи"... Ню-ню... Даже если не учитывать пользы от самих тренировок — хорошие отношения с собственной охраной еще никому из императоров не навредили... Вот и сейчас "дражайшие" придворные имели нередкую возможность наблюдать, как их император в залитых потом до состояния "хоть выжимай" одеждах, на подгибающихся ногах идет с тренировочного поля. Ревнители традиций неизменно морщились при виде такого зрелища. Хотя они и сами не знают, что исполняемая мной традиция древнее их по крайней мере на тысячелетие. Рен Гри Неистовая — была воином. Сильным воином. И магом. Сильным магом. Хотя в свитках с ее жизнеописанием сказано что-то странное: что мол, она совершенно не имела Дара, и получила его от кого-то... от кого-то, кто командовал ей. Командовал самой Рен Гри! Невероятно! Но нет никаких оснований не доверять Великому учителю Кагери... Но все же... Почему Императрицей стала наш предок, а не этот неведомый командир? На ум приходит только одно возможное объяснение, но оно... нет, это слишком невероятно!
Такие размышления привели к тому, что я чуть было не врезался в церемонейместера... бывшего, кроме всего прочего, еще и голосом консервативной партии при моем дворе. И только тщательно нарабатываемая реакция позволила мне избежать столкновения. Разумеется, промолчать "голос разума" никак не мог. И пошло бухтение про "недостойные Императора, надежды всея Света, увлечения, бесполезную трату времени..." и так далее, и тому подобное. Нда... Значит, когда отец мой просиживал целыми днями трон, да, прошу прощения, трахал все, что движется — это он так о благе Империи заботился. И погиб как курица, зарезанная рачительной хозяйкой. А ведь Даром он располагал довольно сильным. Вот только единственным заклятьем, которое он освоил в совершенстве — было противозачаточное. Так что, слава Столпам Света, я могу не ожидать появления толпы братишек, требующих признания и доли и так почти не существующего наследства.
— ... таким образом, Вам, Ваше Величество, необходимо совершить этот ответственный выбор... — Таак... Кажется, я что-то пропустил?
— Нда? — И морду погрознее. Император не извиняется! Уж это в меня ревнители традиций вдолбили крепко.
— Я говорил о Вашей женитьбе. Совершенно очевидно, что интересы династии, и Империи в целом требуют...
Хм... Вот так оно и бывает: пока я размышляю о том, как свести сына Шиповника с дочерью Ландыша, кто-то в подобном же ключе думает обо мне. Что ж. Девственником я, совершенно однозначно не являюсь. При таком отце, и имея такой статус... К том же, это довольно удобно. Как говорил один человек, который очень хорошо разбирался в такого рода вещах: "... спишь с красивой девочкой, и одновременно толкаешь дезу..." в данном случае — министру двора и министру финансов. Оба довольно умны, дальновидны, и отлично работают... жаль, что не на меня. Впрочем, возможно, что в случае министра финансов это почти неприличное положение дел может оказаться поддающимся перемене.
— Хорошо. Я рад, что церемонейместером моего двора является столь умный человек. — Лесай застыл в изумлении. Ранее я никак не показывал, что считаю его "умным"... Возможно потому, что отнюдь так не считаю. — Так что наши мысли движутся в сходном направлении. И на объявленном Имперском балу я намерен присмотреть себе невесту. Только, пожалуйста, не информируйте никого о моих планах: на балу я хотел бы видеть девушек, а не манекены, на которые нагрузили по тонне драгоценностей, и которые из-за этого не могут даже как следует танцевать.
