Лунные капли во флаконе (полный текст)

— Здесь, должно быть, ваш персональный райский уголок, — заметил Ричард, окидывая комнату беглым взглядом.

— Я так рада, что вам у нас нравится, мистер Харви, — сказала девушка, отходя к задрапированным темно-зеленой тканью горшкам, где раскинулись широкие глянцевитые листья орхидеи.

— А вам здесь хорошо? Ведь это самое главное.

— Вполне, — ответила та. — Разумеется, у этого дома, как почти у любого другого, есть свои недостатки, но все же я чувствую себя так, словно уже давным-давно живу здесь.

— Что ж, значит, это место и правда стало вашим домом. Знаете, когда я читал ваши письма, мне казалось, что в них угадывается тревога, но теперь я вижу, что это не так. Я рад, что вы довольны своей жизнью. — Он заложил руки за спину и сделал несколько шагов по помещению. — По правде говоря, я не ожидал... — он не договорил, подбирая слова.

— Чего именно вы не ожидали? — с любопытством спросила Амелия, слегка подавшись ему навстречу.

— Что по приезду обнаружу столь приятную перемену в вашем настроении, — он повернулся к ней и улыбнулся. — Быть может, я слишком давно не видел вас, и попросту успел за это время позабыть, какая вы на самом деле. И за это прошу простить меня, — Ричард галантно поклонился. Он казался серьезным, но в уголках его глаз затаилась улыбка.

— И какая же я на самом деле? — она склонила голову к плечу и лукаво посмотрела на молодого человека.

Ричард усмехнулся.

— Очаровательная, полная жизни... и к тому же вы стали еще красивее, чем прежде.

— О, как вам не стыдно так льстить мне, мистер Харви, — с притворным укором ответила она. — Но что же в моих письмах вызвало такую тревогу?

— Все дело в том, что я привык считать вас все той же наивной и милой девочкой, мечтательной и чувствительной. Вы ведь помните, как в прежние времена вы торопились отделаться от вашей гувернантки, когда я приносил вам какой-нибудь роман? По правде сказать, от вашей суровой мадам даже мне становилось немного не по себе. Зато я отлично помню, с каким восторженным видом вы сообщали мне после свои впечатления! И, похоже, эту восприимчивость к литературе вы сохранили до сих пор.

— Так вот в чем дело! Что ж, вряд ли вы могли ожидать, что я буду писать иные письма — ведь мама или отец прочитывают их, прежде чем отправить, так что у меня просто не было иного выхода, кроме как ограничиться таким скромным кругом тем, — закончила она, уже не сдерживая смеха.

— Вы правы, — Ричард подхватил ее веселье, — едва ли я мог ожидать чего-то иного. Однако сегодня... Ваша баллада произвела на меня неизгладимое впечатление.

— Думаю, на моих родителей тоже, — Амелия закусила губу, точно пытаясь подавить смешок. — Графиня-цыганка, разве не прелестно! Меня пленит ее свобода.

— Хотели бы и вы стать такой же? — спросил Ричард.

— Вы же знаете меня, вот и ответьте на свой вопрос сами, — усмехнулась Амелия. — Но, должно быть, вы считаете меня невероятно скучной, иначе писали бы мне не так редко.

— О, теперь я могу клятвенно пообещать, что впредь стану писать вам гораздо чаще! — он шутливым жестом прижал руку к груди.

— Смотрите же, я буду ждать, — девушка погрозила ему пальчиком. — Здесь, конечно, не так тоскливо, как может показаться, но все же признаюсь, что часто скучаю по Лондону. Временами мне не хватает общества, это правда.

— Что ж, сейчас я могу пообещать вам, что, по меньшей мере, в ближайшие несколько дней у вас будет общество, хотя бы даже и только мое, — он подошел к ней и, поклонившись, снова предложил ей локоть.

— Мне кажется, вы недооцениваете себя, — не сводя с него лукавого взгляда, она взяла его под руку. — Но вы снова меня обманываете — завтра вы на целый день уедете с моим отцом бог весть куда, так что вашего общества мне не видать.

— Зато вечером я вернусь и буду предоставлен в полное ваше распоряжение, — произнес молодой человек в свое оправдание. — К тому же, вы хотели показать мне сад.

— Посмотрим, как вы сдержите свое обещание, — они неторопливо направились обратно, к дверям в столовую. — Но наш сад и в самом деле того стоит, можете мне поверить!

* * *

В комнате мисс Черрингтон было прохладно, но, несмотря на это, она попросила оставить окно приоткрытым.

— Мисс, после вашей болезни вам лучше бы быть осторожной, — заметила Конни, но девушка лишь рассмеялась в ответ:

— Оставь так, и лучше помоги мне с прической. Столько шпилек, я сама ввек не управлюсь!

Горничная принялась аккуратно распутывать пучок, вынимая одну за другой шпильки и заколки, которые держали причудливую прическу. Пока она возилась, Амелия прикрыла глаза и откинула голову на спинку стула, улыбаясь каким-то своим мыслям. Волосы светлыми прядями падали на ее плечи, и Конни расчесывала запутавшиеся кудряшки.

— У вас такие красивые волосы, мисс, — проговорила она, аккуратно водя по ним щеткой.

— Правда? Ты так думаешь? — Амелия приподняла голову и удивленно на нее посмотрела.

— Конечно, разве вы сами не видите? Цвета светлой пшеницы и так очаровательно завиваются на кончиках, многие девушки о таких только мечтают.

— Вот уж не подумала бы, — фыркнула Амелия и повернулась к ней: — Ладно, это не имеет значения. Скажи, как ты находишь мистера Харви?

Глаза Амелии блестели живым интересом, и она улыбалась так, как служанка еще ни разу не видела. Неужели один вечер смог так сильно ее изменить? Неужели один человек... смог? Конни расплылась в ответной улыбке.

— Он просто замечательный, мисс! — совершенно искренне ответила горничная и даже, кажется, немного покраснела, но в тусклом свете газовой лампы этого было не увидеть. — И он так на вас смотрел...

— Как так? — подхватила Амелия и с любопытством посмотрела на служанку, жадно ожидая ее ответа.

— Ах... Мисс, разве вас саму не смущает этот разговор?

— Смущает? Вот уж нет, мне крайне интересно, что же ты увидела!

— Я немногое успела заметить, мисс, но мне кажется, что вы очень понравились мистеру Харви, — смущенно проговорила горничная. — Но вы ведь давно знакомы?

— Да, — девушка неопределенно пожала плечами. — Но мы так мало общались. Давай, заканчивай скорее с волосами, я ужасно устала и хочу спать!

Амелия проснулась будто бы от легкого толчка и резко открыла глаза. Спала ли она, или находилась на той тонкой грани между сном и бодрствованием, когда не можешь определить, какому миру ты принадлежишь. Полная луна светила в окно, и в комнате было почти светло. Мягкий свет стелился по ее пустому письменному столу, переходил на постель и касался ее рук, лежащих поверх одеяла. Дверь тихонько скрипнула, и Амелия повернула голову на этот звук. Дженни вошла в комнату и, увидев, что ее хозяйка не спит, улыбнулась.

Она присела на краешек кровати и провела рукой по волосам девушки, убирая их со лба. Как хорошо, словно в старые времена, когда они сплетничали обо всем на свете, забираясь с ногами на кровать Амелии и шепча друг другу всякие глупости.

Девушка приподнялась на локте и взяла ее руку в свою.

— Кажется, я выздоровела, моя дорогая Дженни. Ведь жар спал? — она приложила тыльную сторону ладони горничной к своему лбу.

Та кивнула.

— Наконец-то я поправлюсь, болезнь страшно вымотала меня, оставив без сил... Я так давно не выходила и не дышала настоящим воздухом... Но уже завтра я встану, ведь правда?

— Конечно, — кивнула та.

— Ты знаешь, кто мне в этом помог?

Она отрицательно покачала головой. Амелия задумчиво посмотрела на зеркало, в котором серебрилась лунная дорожка, и промолчала.

— Спите, мисс, — прошептала Дженни и исчезла.

Амелия не слышала ни ее шагов, ни стука закрывающейся двери, погрузившись в сон, который впервые за долгое время не окунул ее в мир кошмаров.

Глава 10

У нее все еще немного кружилась голова, а ноги передвигались с ощутимым трудом, тем не менее, эта слабость была вполне естественной, и Амелия старалась не обращать на нее внимания. Куда больше ее тревожило другое — с самого начала своей болезни она настолько выпала из привычной жизни, что едва ли могла сказать, какой сегодня день, и как долго она пребывала в беспамятстве. Было так волнительно и в то же время радостно спускаться к завтраку, что девушке пришлось несколько раз пройтись по комнате, глубоко дыша и пытаясь унять сердцебиение, и, прежде чем покинуть спальню, она присела за свой письменный столик, чтобы отдышаться и собраться с силами.

Рука сама потянулась к тетради с тюльпанами на обложке. Ах, как давно она не держала пера и не писала на этих страницах, хотя и дала себе обещание подробно описывать каждый свой день. Как же далеко теперь были те обещания — их скрыл плотный туман ее нескончаемых снов, становящихся день ото дня все реальнее. Рука девушки задрожала, когда переворачивала последние страницы: быстрый, неровный почерк, неряшливые кляксы на листах, строчки отплясывали тарантеллу, а слова... Нет, этих слов она больше не хотела видеть. Они остались там, в прошлом, среди прочих кошмаров, и их следует забыть навеки. Она все начнет сначала. Сегодня понедельник, так почему бы не начать новую жизнь с этого момента?

Девушка обмакнула перо в чернильницу, смахнула каплю и аккуратно вывела наверху новой страницы:

"Какой поистине волшебный день стоит за окном!"

Дату она опустила, оставив для нее место вверху страницы — сейчас ей было сложно припомнить, на какое именно число выпал столь чудесный день, и не наступил ли еще ненароком июль.

"Я давно не видела солнца, но сегодня оно улыбается мне, а, значит, все мои страдания, сомнения и страхи остались в прошлом. Как бы сильно оно ни терзало меня, я буду сильной и смогу оставить его позади. Я благодарна Господу и моим дорогим родителям за выздоровление и за то, что чувствую в себе силы жить. Какое же счастье дышать полной грудью и не мучиться от удушающего кашля! Но нет, не об этом я должна сейчас писать. Разве стоит начинать новый день и новую жизнь, дарованную мне небесами, со стенаний и жалоб? Я и без того пережила достаточно — многим больше, чем любая девушка моих лет, и теперь, наконец, свободна. Она спасла меня..."

Амелия на мгновение замерла с пером в руке, а затем аккуратно зачеркнула последнюю фразу. И еще раз, и снова, пока стало невозможно различить буквы, и синие чернила не пропитали бумагу насквозь.

"Сегодня я буду продолжать мои экзерсисы, — начала она с новой строки. — Быть может, я еще слишком слаба, однако никогда не следует пренебрегать дисциплиной. Вот уже месяц я собираюсь выучить новую пьесу для фортепьяно, и сегодня ночью мне подумалось, что это может быть какая-нибудь баллада. Я уже давно обещала матушке разыграть "Салли в нашей аллее", которая раньше мне давалась с трудом. "Советчик молодым девушкам" пишет, что следует не менее часа в день проводить на свежем воздухе, а три часа отдавать занятиям рукоделием и искусствами, и если я буду стараться, то успею не только выучить новую песню, но и закончить вышивку к концу следующего месяца. А мой дорогой отец говорит, что занятые делом руки не оставляют времени на пустые мысли. Кроме того, матушка наверняка нуждается в моей постоянной помощи, и мой дочерний долг..."

Звон колокольчика, раздавшийся с нижнего этажа, заставил ее вздрогнуть и резко обернуться. Обычно он звучал перед ужином, хотя сейчас стрелки часов едва подбирались к восьми утра. К завтраку никогда не звонили, хотя он и подавался всегда в строго установленное время, если мистер Черрингтон оставался дома. Не желая разгневать отца, Амелия вскочила со своего места и бросилась к двери, так и не завершив предложения. Она даже не успела убрать волосы в прическу, но справедливо полагала, что ее неоконченный туалет едва ли явится оправданием для опоздания даже на несколько минут, и потому поспешила вниз, приглаживая волосы на ходу.

— Мистер... мистер Харви? — вырвался у нее вздох изумления, едва лишь она оказалась на пороге столовой.

Молодой человек в светлом льняном костюме оторвал взгляд от газеты, поднялся с кресла и с приветливой улыбкой поклонился ей: эту улыбку Амелия помнила с детства, и за все эти годы она совсем не изменилась, хотя ее обладатель и превратился из мальчика, каким она его увидела впервые, во взрослого мужчину. Они познакомились, когда Амелия была еще совсем ребенком — ей едва исполнилось семь лет, а Ричард только что вернулся из школы Хэрроу и в то время казался ей таким недостижимо взрослым и серьезным! Тогда, вероятно, он и вовсе не запомнил маленькую девочку, глядящую на него одновременно испуганно и восторженно. В следующий раз они встретились уже в доме Черрингтонов на званом обеде, которые тогда устраивались еще не столь редко, как в последние годы. Амелия, теперь уже юная девушка, говорила с ним впервые — смущаясь, ответила на его приветствие, а потом сама не могла поверить своему счастью, когда Ричард заговорил с ней и даже задал несколько вопросов о ее обучении и книгах. Это был первый мужчина, не считая отца, с которым она когда-либо вела беседу дольше пары минут; впрочем, с тех пор ситуация не слишком изменилась.

Они встречались редко — куда чаще Амелия садилась за свой письменный стол и изводила кипы писчей бумаги, чтобы рассказать Ричарду, ставшему ей единственным другом, обо всем, что волновало ее. Всякий раз, складывая листы и сбрызгивая их лавандовой водой, она внутренне дрожала, опасаясь, что такой серьезный и занятой человек будет читать ее цидулки, а когда получала пространный ответ, полный обращенных к ней добрых слов, девушка едва верила своему счастью.

Теперь же...

Он стоял прямо перед ней, в холле их дома, и продолжал выжидающе смотреть на нее, а ведь Амелия уже и думать забыла, что родители приглашали Ричарда к ним погостить. Какая оплошность, как она могла совсем выкинуть это из головы!

— Ах, мистер Харви! — пробормотала она, теряясь. — Какая неожиданность... Я страшно рада видеть вас здесь!

— Что вы имеете в виду, моя дорогая мисс Черрингтон? Здесь — значит в холле? Неужели мне следовало сразу же пройти в столовую? — спросил он шутливо. — Признаться, я не слишком хорошо знаком с порядками вашего дома.

— Разве вас не встретили? Гласфорс должен был... — еще тише проговорила Амелия и даже не закончила фразу.

— О, вы можете не волноваться, дорогу в столовую я смог бы найти и сам, — он выразительно посмотрел на открытую дверь, куда только что прошла старшая горничная с подносом в руках. — Однако не откажусь от помощи столь прелестной проводницы.

Девушка нерешительно кивнула и, еще раз извинившись, предложила ему следовать за ней.

В семье Черрингтон совместные завтраки были столь большой редкостью, что прислуга, испугавшись этого нового явления, постаралась обустроить все не хуже вчерашнего ужина, а миссис Гиффорд, ругаясь про себя за расточительность, выкладывала оставшиеся с вечера холодные закуски. Но Амелия чувствовала себя настолько выбитой из колеи, что даже смотреть не могла на накрытый стол, а при виде ломтиков говяжьего языка ее замутило. Она прошла к своему месту и, тихо поприветствовав родителей, села. Сейчас Амелии хотелось привлекать как можно меньше внимания, и это удавалось ей без особых усилий: отец лишь коротко кивнул в ответ на ее пожелание приятного аппетита, и даже не повернулся к ней; мать же была столь увлечена намазыванием джема на тост, что даже не услышала бы ее слов. Быть может, другая, более честолюбивая девушка расстроилась бы, останься ее первый за долгое время выход к завтраку незамеченным, но Амелия в душе даже радовалась, что ей не придется вести беседу при госте, к приезду которого она была не готова, и который совершенно выбил ее из колеи.