Долгая дорога домой

Достав пакетик длиной в двенадцать, шириной в четыре сантиметра и толщиной в три миллиметра, в котором находилось полтора квадратных метра искусственной кожи, я настроил тонкий пластиковый фильер на ширину в десять миллиметров и вытянул из него пятнадцать миллиметров этого биоматериала кремово-розового цвета. Мне пришлось наложить три кусочка, чтобы кожа в этом месте сделалась ровной. Первые десять минут заплатка ещё выделялась на моей загорелой руке, а потом потемнела. Никаких следов шрама не было видно. Этот "пластырь" сделал мою кожу ровной гладкой.

— Лагеус возмущённо сказал:

— Но ведь тогда ред-куары не смогут узнать в тебе своего собрата, Валент. Этот способ не подходит. Закрой свой амулет.

— Как бы не так, дядя, — усмехнулся я сорвал искусственную кожу и быстро прилепил её старику над левой бровью, где у него виднелся небольшой, белый шрам, — ты можешь теперь умываться, даже почесать это место, только не сдирай кожу в ближайшие три недели, а потом она к тебе так прирастёт, что ты её сможешь отодрать только с кровью и мясом. Поэтому на счёт шрама на лбу я не волнуюсь. Меня волнует совсем другое — где взять хоть одну даггенарию?

Махнув рукой, дядя Лагеус ворчливо сказал:

— Сама явится, Валент. После того, как вернулся из Элерийской степи, я стал наводить справки о ред-куарах и через несколько лет узнал, что любой человек может вызвать даггенарию и сделать это совсем не сложно. Нужно просто мысленно бросить ей вызовы, но ни в коем случае не оскорблять и она обязательно прилетит. Обо всём остальном ты и так знаешь. Если ты негодяй и мерзавец, но тщательно это скрываешь от людей, то даггенария наделит тебя великой силой Богов, но при этом отнимет у тебя разум. Ты не такой, Валент, ты, конечно, очень эмоциональный и вспыльчивый человек, но ты очень хорошо умеешь себя контролировать, хотя не это главное. Ты чист душой, мой мальчик, и хотя по своей натуре воин, никогда не причиняешь вреда тем, кто этого не заслужил, но самое главное, твои руки чисты, ты не убийца и не насильник. Поэтому...

— Тебе незачем меня уговаривать, дядя Лагеус, — перебил я старика, — ради вас и ваших близких я готов бросить вызов всем даггенариям, ведь вы на Редии заменили мне мою семью. — достав из ножен тесак с лезвием длиной в сорок сантиметров, почти меч, я положил его на стол — Поэтому не станем откладывать этого дела. Надеюсь, что даггенарии не заставят себя долго ждать, а гормональная перестройка моего организма произойдёт быстро и к приезду императора я наберусь сил, но он об этом ничего не узнает.

Старый, мудрый и добрый дядя Лагеус усмехнулся:

— Ох, уж, мне эти мудрёные словечки, которых ты нахватался у Богов, мой мальчик. Но я, как это ни странно, понял, о чём ты сказал. Да, силы в тебе прибудут очень быстро и уже к завтрашнему утру ты сможешь скрутить Хула в козий рог, если и вовсе не стереть в порошок. Впрочем, с друзьями ред-куары так никогда не поступают. Они вообще ни перед кем не выставляют напоказ свою силу. Мужество и силу воли — да, но только не физическую силу и воинское мастерство. А теперь мысленно представь себе даггенарию, поприветствуй её и так же мысленно брось ей вызов. Поверь, она прилетит.

Даггенарий я видел только нарисованных Хулом. Он очень хороший художник. Поэтому мне было не так уж и сложно представить себе это странное и непонятное летающее существо, вот только когда я закрыл глаза, то увидел перед своим мысленным взором десятка три даггенарий, улыбнулся с закрытыми глазами, и мысленно сказал:

— Я приветствую вас, мои маленькие огненные судьи. Во мне нет ни капли страха перед вами. Летите ко мне, хоть все вместе, раз я вас вижу такой большой толпой. Я вызываю вас на поединок. Испытайте же меня в нём и мы узнаем, достоин ли я скакать по степи верхом на куарате? В том, что я достоин, у меня нет никаких сомнений, а вы уверены в том, что сможете победить меня? Ну, попробуйте сломать меня и я докажу вам, что номрадеры это очень крепкие ребята. Да, Боги не дали нам большой физической силы, но разве в ней всё дело? Вам ни за что не сломить меня, мои огненные судьи.

Мысленно высказавшись так, я замер с закрытыми глазами и представил себе, как будет происходить наш поединок, но несколько иносказательно. Даггенария стала огненным великаном, а я худощавым, мускулистым, но всё-таки хрупким на вид юношей, таким, как я прилетел на Землю. Мы состязались в борьбе на руках и я, сцепив зубы, не дал огненному великану опрокинуть мою руку. Глядя в его сеющиеся огненный глаза, я мысленно говорил ему: — "Номрадеры не сдаются, их невозможно сломить. Их можно только убить. Физическая сила ничто — сила духа всё. Делай всё, что тебе угодно с моим телом, но ты не сломишь моего духа. За мной стоит Номрад, моя настоящая родина, мои друзья номы, а их миллиарды и я их никогда не предам, ведь они мои друзья. Мою руку поддерживает мой отец, а вместе с ним миллионы таких же номрадеров, как и он. Мы давно бы объявили Земле войну, но эта планета тоже наша родина, а мы не хотим проливать кровь невинных. Если номрадеры кого и убивают, то только кровавых, обезумевших от своих низменных страстей ублюдков, но разве вы не делаете то же самое с редами? Вы сдёргиваете с тех из них, кто давно уже является чудовищем, маски и тогда реды и даже ред-куары убивают их без малейшего сожаления и угрызений совести. В моём мире вас нет и потому мы вынуждены искать иные пути, чтобы воздать по заслугам преступникам. Я номрадер, а потому ненавижу всех кровавых ублюдков и хотя не убил ни одного из них, месть всегда переполняла меня. Вот и подвергните меня суду за это, но вам меня всё равно не сломить".

Не знаю, сколько времени прошло, дядя Лагеус сказал мне потом, что чуть больше двух часов, прежде чем я поднялся из кресла, вышел из ротонды, сделал несколько шагов в сторону от дорожки, мощёной камнем, и, выпрямившись во весь рост, встал, как в строю, по стойке смирно. Причём проделал всё это с закрытыми глазами, но ни разу не оступившись и не дрогнув. Открыв глаза, я увидел стайку огненных даггенарий которые, образовав в воздухе круг в полметра, летели к ротонде через парк. Они тихо жужжали в полёте шелестели крылышками. Когда до меня им осталось лететь пять метров, даггенарии остановились и ко мне полетела из самого центра огненного круга одна. У даггенарий большой рот, четырнадцать миллиметров в диаметре, окруженный крохотными желтыми зубками, в котором шевелятся огненно-алые язычки, и почти такие же большие глаза. Огненная судья подлетела ко мне и стала пристально смотреть мне в глаза, а я улыбнулся ей и мысленно спросил: — "Ты готова к поединку со мной? Лично я готов, а раз так, то начинай".

Не знаю, слышала меня эта маленькая огненная бестия, но она метнулась ко мне, вонзилась в лоб прямо над переносицей и передо мной мгновенно разверзся огненный ад, который я мало того, что увидел воочию, так то яростное пламя, которое вспыхнуло передо мной, ещё и принялось терзать меня так, словно меня поставили перед дюзой ракетного двигателя. Хуже того, изнутри меня тоже охватил огонь. Мне стало нечем дышать и я почувствовал, как горят все мои внутренние органы. На мгновение меня охватил ужас, огонь это всегда неприятно, а когда горишь ты сам, но только на мгновение и к тому же не в самом сознании, а за его пределами. В общем это был подсознательный ужас, я рассмеялся и громко спросил:

— И это всё? Жги меня сильнее, моя маленькая огненная красавица, это даже не боль. Ну же, постарайся как следует.

В следующее мгновение я понял, что это был пик боли, но в том-то всё и дело, что я не ощутил этот огненный ад, как боль, хотя с треском сгорели мои волосы, почему-то пузырилась кожа и послышались какие-то шкворчащие звуки, на что я махнул рукой:

— Но это же не серьёзно. Должна быть настоящая боль, а это всего лишь проекция боли в моё сознание.

Как только я это сказал, огненный ад погас, я снова увидел парк с ещё голыми ветвями деревьев и нечто вроде скрученного, иссохшего лепестка, скользнув по моему носу, всё осталось от огненной пиявки, упало мне под ноги. Сначала мне сделалось легко и приятно, после чего на мои плечи навалилась утроенная тяжесть, но я собрался с силами, сделал глубокий вздох, расправил плечи и с грустью посмотрел на остальных даггенарий. Увы, но я, кажется, убил одну из них совершенно того не желая. Посмотрев на даггенарий, я прошептал:

— Простите меня за то, что я убил вашу подружку. Я не хотел.

Даггенарии возбуждённо зажужжали и стремительно умчались прочь, а присел на корточки и протянул руку к небольшому, желтовато-белому кокону, но он вспыхнул и сгорел. Горестно вздохнув, я с трудом встал и в следующее мгновение во мне стала нарастать сила. Она прибывала пульсирующими толчками. Мои друзья приблизились и я увидел, что они чем-то не то что бы испуганы, но сильно взволнованы. Улыбнувшись, я грустным голосом сказал:

— Успокойтесь, всё прошло нормально, я выдержал это испытание и стал ред-куаром. Уже сейчас во мне прибывают силы, одно плохо, совершенно того не желая, я убил даггенарию. Очень жаль. Всё произошло так быстро, что я не успел толком ничего прочувствовать.

— Быстро? — удивился Нир — Парень, да ты боролся с ней не меньше трёх часов. Взгляни на небо, время близится к полудню.

Включив часы на своём жетоне, которые мне удалось настроить на редийское время, я действительно убедился в том, что было три минуты второго. Покрутив головой, я вздохнул:

— А мне показалось, что прошло всего минуты две. Вы не расскажите, как всё выглядело со стороны?

— Ужасно! — воскликнул Лагеус — Мальчик мой, ты сражался с ней с яростью куарата, хотя ни разу не пошевелился и не издал ни звука, а только сильно сопел носом. Я бы даже сказал гневно. Твои глаза были закрыты, но лицо побагровело так, словно ты подхватил красную горячку. Все жилы у тебя на руках, шее и лбу вздулись, и сделались толстыми, словно верёвки. Огненная пиявка, как мне кажется, высасывала из тебя кровь и раздулась так, что её брюшко сделалось величиной с кулак Хулуса. Вот теперь я понимаю, почему даггенарий называют ещё и пиявками. Она стала полыхать пламенем и буквально рычать, но потом ты стал каким-то непостижимым образом высасывать свою кровь и она в конце концов превратилась в сморщенный стручок и отпала от тебя. Знаешь, Валли, я не раз слышал рассказы парней, побывавших в гостях у ред-куаров, которые присутствовали при подомном испытании. Некоторые вскрикивали и потом умолкали, другие издавали стонущие звуки, но крайне мало было таких, кто вздрогнул, потом бросился бежать и вопить от боли. При этом ни одна даггенария не высасывала крови из человека больше нескольких капель и ни одна не умерла. К тому же это испытание обычно длится максимум четверть дневного часа. — Внезапно дядя Лагеус спросил меня с улыбкой — Ты, наверное, проголодался? Пойдём в дом.

— Нет, сначала мне надо заняться маскировкой. — Ответил я и решительно шагнул в ротонду, где принялся изучать свой лоб.

Точно над переносицей у меня появилась не такая уж и глубокая лунка, очень похожая на шрам от пули весьма немалого калибра, аккуратный и вовсе не безобразный. Шрам был чуть светлее моей физиономии. Глядя на себя в полированную крышку аптечки, я заклеил его тремя кусочками искусственной кожи и он стал совершенно невидим. После этого мы пошли к вилле Нира и с каждым шагом я чувствовал, как во мне продолжает прибывать сила. Обедали мы вчетвером, после чего я всё же решил, что мне не мешает вздремнуть. Мне была отведена на вилле, где я давно уже стал своим, лучшая гостевая комната. Завалившись спать, я уснул так крепко, что проснулся только утром завтрашнего дня, причём очень рано. Стараясь не шуметь, я тихо оделся-побрился-умылся, выскользнул из большого, многолюдного дома и отправился будить Хулуса, удивляясь тому, как мне легко дышится и двигается. По-моему мои силы увеличились раза в три, хотя я за минувших три года осень сильно окреп физически.

Правда, из-за того, что мне пришлось всё это время жить и работать при повышенной тяжести, причём в числе прочего заниматься ещё и физическим трудом, я и без того был сильнее многих землян. Это было легко определить, ведь я выжимал штангу весом в триста килограмм, которая на Земле весила бы двести шестьдесят. Самое главное, что я не сорвал себе здесь сердце и оно у меня работало, как мощный плунжерный насос. Зато я стал на четыре сантиметра ниже. Произошло сжатие межпозвоночных дисков, но пока я спал, снова вытянулся в длину и даже прибавил в росте один сантиметр. Фигура у меня сделалась куда более массивной и коренастой, но тяжеловесом я всё же не выглядел. С быстротой передвижения у меня был, конечно, напряг, хотя мои бёдра были такими же мощными, как и у профессионального футболиста, вот только бегать так же быстро, как в юности, на Номраде, я на Редии не мог. Зато здорово скакал верхом.

Сделав крюк, я обошел свой дом стороной и, неожиданно для себя, с небывалой лёгкостью перемахнул через живую изгородь высотой в полтора метра. У меня сразу же сделалось от этого радостно на душе, я больше не был доходягой. Хотя я и был сильнее многих землян, моя последняя жена Иника легко укладывала меня на лопатки и могла запросто взвалить себе на плечё и отнести в спальную. Хул так и вовсе когда мы торопились, мог подцепить меня за пояс двумя пальцами и играючи забросить на Ферамора. Он был очень силён физически, а ещё умел прекрасно фехтовать и мастерски сражался без оружия в руках, но и ему понравились некоторые боевые приемы землян. Тихо войдя в дом друга, я направился прямиком на кухню, развёл в печи огонь и принялся стряпать завтрак для себя и Хула, его жена снова была в положении и её уже замучил токсикоз. Несколько раз я даже делал ей аптечкой уколы. Ничего, через пару недель она должна была родить ещё одного мальчика. Так сказала моя аптечка.

У Ланы, моей первой жены, было уже два сына. Она была счастлива с Элли, вот только слишком уж сильно им командовала, но тот лишь добродушно посмеивался. Он был замечательным парнем и хотя это был брак по расчёту, быстро полюбил эту чудесную девушку, которую я, между прочим, научил довольно многим женским секретам, взятыми на вооружение землянками. Некоторые особо циничные редийцы, а мужики везде одинаковы и на работе если о чём говорят, то только о пьянке и бабах, так и говорили, что они и сами отдали бы мне своих жен на пару месяцев в ученицы. Им, видите ли, было завидно, когда парни, взявшие в жены моих подружек, за кружкой пива или кубком вина рассказывали, как им хорошо с ними ночью. Император тоже офигевал, когда каждые три с половиной месяца, в чём был виноват исключительно Нир, молодые луртии просили его разрешения взять в жены бывшую рабыню, которая стала хозяйкой мануфактуры, производящей на редкость полезные и нужные всем его подданным вещи. Уезжая из столицы и точно зная, сколько всего у меня будет жен, он оставил секретариату распоряжение выдавать их вместо него.

Моя последняя то ли жена, то ли подружка Иника и вовсе стала хозяйкой фабрики, производящей редийский шоколад, так как я не поленился осенью первого же года собрать сотню корзин крупных красных ягод миртуса, в которых под тонким слоем мякоти пряталось тонкокорое семя с горьковатым, тёмно-коричневым, маслянистым содержимым внутри, имеющим сильный шоколадный запах. Шоколад паршивого качества я получил уже первой же зимой, после чего долго работал над его улучшением. Странно, но реды почему-то не обращали на миртус никакого внимания. Зато я ранней весной выпросил у Нира пятьдесят гектаров земли, накопал на Скалистом пастбище корневищ и высадил их в валках, огороженных досками. В прошлом году был собран большой урожай ягод миртуса, кроваво-красный сок с мякотью которых полностью заменял его веточки, а ядра семян после даже не обжарки, а элементарного прокаливания в духовых шкафах шли под пресс для получения миртусового масла, которое, как и масло какао, было твёрдым, но куда более ярким, персикового цвета.