Пламя во тьме (полный текст)

Через несколько минут работники ям закончили труд и удалились прочь, и на трибунах воцарилась тишина. В этой благоговейной тишине, казавшейся невозможной для подобного скопления публики, Дени поднялась с кресла. Громко и отчетливо она обратилась к зрителям:

— Свободные граждане Миэрина, — Яма Дазнака была построена таким образом, что эхо от кирпичных стен многократно усиливало голос, — добро пожаловать на торжественное закрытие пятьсот двадцать девятого сезона боев!

Трибуны взорвались гулом, свистом, ревом. 'Миса!.. Миса!..' — от этого клича, казалось, дрожала земная твердь. Дэйнерис выждала немного, позволяя толпе успокоиться, а затем, набрав в легкие воздуха, продолжила:

— Этот сезон был весьма необычным. Два месяца в ямах сражались только свободные мужчины и женщины, ступившие на песок по доброй воле ради славы и золота. Но финальная схватка станет исключением из правил. Сегодня на арену выйдут те, кто предал мое доверие, кто чаял заковать вас, вольных миэринцев, в цепи — преступники, зовущие себя Золотыми Гарпиями.

Над трибунами пронесся изумленный шепот. Под взглядами оторопевших зрителей решетки арены поднялись, и конвой с кнутами и копьями вывел из темной арки десяток заговорщиков: жрицу в зеленых одеждах, несколько почтенных купцов, землевладельцев и чиновников в роскошных токарах. Все они, еще недавно занимавшие места в лучших ложах, сегодня оказались по другую сторону барьера. Кто-то из них был немощен из-за старости или болезни, кто-то тучен до такой степени, что едва мог ходить. Действо выглядело столь нелепо, что казалось шуткой, и жестокое унижение врага доставляло королеве особое удовольствие.

— Согласно древнему гискарскому обычаю, — продолжила вещать она, — даже последний преступник имеет право сразиться за свою жизнь в ямах. Каждый из этих людей утверждает, что невиновен, и обвиняет в преступлениях других — так пусть же они сами и решат свою судьбу. Они получат по короткому клинку и будут драться, пока в живых не останется только один.

В то время, как Дэйнерис говорила, солдаты вынесли на песок сундук с оружием. Будущие 'бойцы' выслушивали вердикт, не шевелясь, не издавая ни звука, но жрица в зеленом дерзнула повысить голос:

— Это безумие! — воскликнула она, обращаясь к Дэйнерис. — Омерзительное грязное безумие! Вы хотите нас убить — так убейте, а не заставляйте убивать друг друга!

Конвоир несильно ударил женщину кнутом, она отчаянно взвизгнула и, съежившись, умолкла. Матерь Драконов же, не удостоив ее реплику ни малейшим вниманием, объявила:

— Да прольется на песок кровь предателей! — и хлопнула в ладоши, подавая сигнал к началу действа.

Впоследствии Дени не раз задавала себе вопрос: могла ли она заранее догадаться, что что-то пойдет не так? Вспоминая все подробности этого дня, она снова и снова отвечала 'нет'. Атака началась совершенно внезапно. Над ямой разнесся пронзительный крик — какого-то гискарца в средних рядах ударила ножом фигура в золотой маске. 'Какого Иного?..' — оторопела Дэйнерис. — 'Как он здесь оказался, как его пропустила стража'? Секундой позже она поняла: преступник заранее принес маску с собой и в условленный момент надел — и он был далеко не единственным.

Одна за одной в пестрой толпе возникали хищные птичьи личины. Гарпии атаковали и ранили беззащитных зрителей, сея на трибунах панику. В едином порыве тысячи людей бросились к выходам, образуя страшную давку, разрывая оцепление охраны подобно тому, как штормовая волна сметает ветхие сваи. Крики раненых смешались со стонами зажатых женщин, в верхних рядах и в проходах между трибунами воцарился полнейший хаос.

Ложа Дэйнерис пока оставалась в относительной безопасности, ее окружало тройное построение Безупречных, сомкнувших щиты и ощетинившихся копьями. Однако королеву нужно было вывести из зоны беспорядков как можно скорее. Оценив обстановку, Даарио деловито изрек:

— Кхалиси, наверх мы не пробьемся. Попробуем добраться до прохода для гладиаторов на арене — по нему я запросто выведу вас наружу.

— Ладно — ведите, — Дени не стала спорить и, подобрав платье, последовала за наемником. Невзирая на мешающую длинную юбку, она ловко залезла на барьер, и Джорах помог ей сойти на желтый песок арены. В ямах разгоралась ожесточенная схватка — Гарпии в масках пытались отбить своих главарей у конвоя, а стражи упорно сопротивлялись. Несколько трупов уже валялись в пыли, по земле растекалась кровь, всюду слышался лязг клинков, ругательства и стоны боли. 'Странно, что мои дети еще не здесь', — отметила королева с беспокойством, — 'они ведь всегда прилетают, когда мне грозит опасность'. На удачу, ход для гладиаторов был всего в нескольких десятках шагов от королевской ложи, и добраться до него казалось несложным делом.

— У меня дурное предчувствие, — пробормотала перепуганная Миссандея.

— Поверьте, дорогая, бывает и хуже, — с почти философским стоицизмом заметил Тирион. — Атака каменных людей, которую я пережил на Ройне — вот это настоящий страх, а сейчас я безмятежен, как цветочек в волосах невесты. Чего и вам советую.

— Успокойся, — добавила Дени, — все в порядке, скоро мы выберемся наружу.

— Все под контролем, — бодро подтвердил Даарио, перекрывая шум, — прорвемся в два счета.

В этот миг на наемника налетела Гарпия с коротким мечом. Нахарис молниеносно взмахнул своими аракхом и стилетом, стилет вонзился возле шеи нападавшего, аракх вошел глубоко ему в живот. Тирошиец резко выдернул оба клинка, и враг повалился наземь с вывернутой утробой. Внутренности разметались по песку под ногами Дени, несчастная Миссандея позеленела, едва удерживаясь от обморока — переводчица была совершенно не привычна к насилию. Королева взяла ее за руку, ободряя, и спокойно, но твердо потянула за собой.

Королевский кордон двинулся через арену. Безупречные пробивались сквозь хаос битвы с такой же уверенностью, с какой валирийская сталь пронзает обычную. Пока они держали свой знаменитый строй, у Гарпий не имелось ни малейших шансов причинить Дэйнерис вред.

И вдруг, когда до выхода оставалось совсем немного, по арене прокатился трубный рев. Из темной арки, вздымая тучи песка и пыли, вырвался серый боевой слон. Похоже, кто-то его разозлил специально — он несся вперед, взбешенно прижав уши и закрутив хобот, не замечая ничего вокруг. В мгновение ока слон разнес построение Безупречных, убив или покалечив больше двух третей солдат. Оказавшись на свободе, животное отчаянно заметалось по арене. Сама Дэйнерис уцелела только потому, что Джорах успел схватить ее и рывком оттащить прочь. В этой неразберихе она потеряла из виду Тириона — оставалось лишь надеяться, что карлик тоже сумел спастись. Даарио и Миссандея, по счастью, избежали смерти, но наатийка, сбитая с ног, от удара откатилась по земле в сторону. Это сразу привлекло внимание Гарпий, и королева крикнула наемнику:

— Спасай Миссандею! — увидев на его лице сомнение, она рявкнула: — Это приказ!

Неудивительно, что Даарио усомнился в приказе, ибо жизнь Дэйнерис оказалась в серьезной опасности, сейчас она и сама нуждалась в его помощи. Враги уже спешили к ней, их было много, гораздо больше, чем уцелевших солдат. Скудных сил защитников едва достало, чтобы заслонить девушку от Гарпий, жаждущих ее крови.

Мятежники в масках сцепились с оставшимися Безупречными, на песке закипел последний безжалостный бой. Гарпии все прибывали, тесня солдат, на Джорахе повисли, точно волки на медведе, сразу три противника. А смятенная, перепачканная в пыли Дэйнерис застыла, съежившись, прямо за его спиной.

'Проклятие, где же драконы'? — почти взмолилась она про себя, пытаясь установить ментальную связь со своими детьми. Она чувствовала эту связь постоянно, с самого момента их рождения, но почему-то именно сейчас ее не было. Королеве мешало нечто необъяснимое — зыбкий туман, затянувший сознание драконов в липкую трясину. Они не слышали Дени, она не видела их и не знала, что с ними случилось, но от предчувствия беды ее до самого сердца пробрал леденящий озноб.

Словно сквозь пелену кошмара, девушка наблюдала за Мормонтом, упрямо сражавшимся с Гарпиями. Силы рыцаря были на исходе — он уже не единожды пропускал удары вражеских клинков, но пока что его берег стальной доспех. 'А ведь за последний месяц я не перемолвилась с Джорахом ни единым словом, кроме как на военных советах', — с тоской подумала Дэйнерис. — 'Я избегала встреч с ним, я его презирала, а теперь от него, как в былые времена, зависит моя жизнь. Если мы спасемся из этой передряги, я обязательно ему скажу, что он мой самый старый, самый верный друг, и мне очень дорога его преданность'.

Гарпии обступили Джораха, он отклонил очередной удар от сердца, но следующий вражеский выпад пронзил его бедро. Из-за шума битвы Дени не могла услышать, но почувствовала, как он вскрикнул, теряя равновесие. И тотчас в открывшуюся в обороне брешь шагнул еще один гискарец под золотой маской. Он надвинулся на Дени, сжимая в руке кривой кинжал. Маска Гарпии вдруг показалась девушке не фальшивой личиной, но собственной кожей врага, его настоящим лицом, воплощением абсолютной ненависти.

И вдруг глаза Дэйнерис застлал пронзительный кроваво-красный свет, лишивший ее зрения на несколько секунд. Когда слепящее сияние рассеялось, она увидела, что помощь к ней все же подоспела. Крылья черного дракона накрыли тенью бойцовую яму, его багровое дыхание вновь полыхнуло, соперничая яркостью с солнцем. Облако мглистого дыма застлало небеса, воздух пропитался едким запахом сажи и горелой плоти. Гарпий рядом с королевой больше не было, теперь она стояла одна, и песок у нее под ногами, шипя и трескаясь, обращался в стекло. Одежда девушки сгорела в огне дракона дотла, золотое ожерелье, украшавшее ее шею, расплавилось и медленными каплями стекало по обнаженной груди.

Дрогон издал вибрирующий низкий рык, разнесшийся над ареной подобно эху горного обвала. Описав в воздухе широкий круг, он приземлился рядом с матерью. Дени чувствовала, что с драконом что-то неладно, его движения были словно бы замедлены, скованы. Их взгляды встретились: жуткие кровавые глаза Дрогона и темно-пурпурные очи его всадницы. В этот момент весь мир для нее пропал, она не видела, не слышала, не чувствовала никого, кроме себя и своего сына. Он опустился перед Дэйнерис на лапах, приглашая ее в полет, и она не замедлила воспользоваться приглашением. Королева шагнула к дракону, нареченному Крылатой Тенью, и, уцепившись за его царственный гребень, взобралась на угольно-черную спину. Острые чешуйки царапали нежную кожу девушки, но она почти не чувствовала боли.

'Все кончено', — подумала всадница, и в этот миг ей, невзирая ни на что, вдруг стало легко и свободно.

Дракон развернул огромные крылья и воспарил в воздух, унося Дэйнерис в небо, вдаль, прочь от залитой кровью и усеянной трупами бойцовой ямы.

Примечание к части

Песня — 'Xandria — Firestorm'.

Недурной по настроению арт. Жаль, глаза не фиолетовые.

https://pp.vk.me/c630322/v630322118/2d328/0SSNmdrT_U8.jpg

Выход этой главы столь безбожно задержался, потому что я отредактировала и местами значительно переписала все предыдущие. Особенно много изменений я внесла в первые главы и в главу 4: флэшбэк про рождение драконов основательно переделан.

Кроме того, поправлены очень многие нюансы в диалогах, добавлена информация о прошлом Дени.

Смею надеяться, с обновлением "Пламя во тьме" действительно разгорелось ярче. Всем приятного чтения :)

Глава 14. О силе, что несет погибель, и о знании, таящем опасность.

'Жернова предназначения действуют, мельница судьбы работает... Предначертанному суждено сбыться'.

После неудавшегося покушения на Матерь Драконов, которое принудило ее покинуть столицу верхом на Крылатой Тени, минуло три часа.

Пожар смуты, что заставил древнюю твердыню вскипеть котлом крови, постепенно развеивался. Каратели, возглавляемые Нахарисом, выслеживали Гарпий повсюду, в домах, банях, лавках и борделях, и резали им глотки именем королевского правосудия. Безупречные под предводительством Серого Червя держали оцепление вокруг центральных кварталов, Барристан, командующий стражей, восстанавливал порядок на улицах. Непокорный Миэрин постепенно возвращался под контроль Великой Пирамиды. Опасность для Дэйнерис миновала — однако по неведомым причинам она все еще не появилась в своих владениях. Необъяснимая пропажа королевы была знаком беды: почему она не велела дракону лететь домой, когда подданные так в ней нуждались?

Рейстлин Маджере знал о покушении на Лунную Госпожу — слуги, живые и призрачные, добывали для черного мага информацию обо всем, что творилось в городе. Внутренне он воспринял новость с острой тревогой, а внешне выказал злость: стоило ему на день отвлечься, как бестолковые солдаты умудрились потерять королеву. Вмешательство с его стороны, однако, уже не являлось необходимостью, ибо девушка находилась под защитой дракона. Придя к такому умозаключению, маг посчитал, что тревога его надумана и не имеет под собой оснований. Черный дракон, скорее, погибнет, нежели позволит кому-либо навредить своей матери — а значит, волноваться о Дэйнерис определенно не стоило.

Однако проходящие минуты медлительно сливались в часы ожидания, и опасения за девушку все настойчивей терзали чернокнижника. Усилием воли Рейстлин снова и снова напоминал себе: он не слуга королевы и не ее нянька, он не должен мчаться на поиски Дени лишь потому, что ее некоторое время нет в городе. Но затем в покои мага явился осведомитель с новостью о драконах, которая заставила его изменить мнение. Рэйегаль и Визериона обнаружили на песке Золотой Ямы, одной из миэринских арен, уже закрытой на межсезонье. С младшими детьми Дэйнерис явно творилось что-то неладное — они лежали, не реагируя ни на что вокруг, погруженные в неестественно глубокий сон. Столь серьезное обстоятельство взывало к незамедлительному вмешательству: драконы — магическое сердце мира, и если с ними случится беда, последствия для чародея будут самыми катастрофическими. Быстро собрав в поясные сумки ингредиенты и зелья, которые могли оказаться полезными, Маджере перенесся из своих покоев на место происшествия.

Сегодня воздух над городом был прозрачен и чист, и лучи осеннего солнца, царившего в лазурном небе, заставили мага низко надвинуть капюшон на лицо. Взору его открылась арена, ничем не отличавшаяся от других, которыми был застроен весь центр Миэрина: трибуны из светло-желтого кирпича ярусами спускались к округлой площадке для поединков. На песке крепко спали Визерион и Рэйегаль, возле них стояли на страже несколько Младших Сынов. Увидев приближающегося Рейстлина, наемники тотчас расступились, давая ему дорогу. Никто не посмел спросить, имеет ли чародей дозволение здесь находиться. Его боялись, о нем ходила дурная слава — якобы, одно лишь слово из его уст способно убить. Пугающий облик мага только подтверждал эти слухи. Его нечеловеческая кожа на солнце отблескивала тусклым золотом, а мантия и на свету казалась столь непроницаемо-черной, как если бы была соткана не из бархата, но из чистого мрака. В тени под капюшоном сверкали жуткие желтые глаза, озиравшие все вокруг с холодным вниманием ястреба на охоте. Маджере подозревал, что неприятность с драконами как-то связана с пропажей их матери, и намеревался досконально разобраться в случившемся.