| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Парламент собрался быстро. Озвученные королём сведения, якобы достоверные, о гибели всех англичан, находившихся в Оттоманской империи (что не соответствовало действительности), произвели впечатление и на злейших антироялистов. Однако депутаты согласились выделить деньги только при условии отдачи под суд королевского любимца, наводившего в это время порядок во взбаламученной Ирландии. Даже для идиота в короне было ясно заранее, что это будет судилище без шансов на оправдание. И как в реале, король предал своего сторонника. Он согласился. Сдал Томаса Уэнфсуорта, успевшего доказать свою преданность королю, а не своим взбалмошным прихотям, как предыдущий фаворит, Бекингэм. Отдал на расправу своим врагам. А потом и подписал вынесенный ими приговор о казни.
Зато на Темзе закипели работы. Большая эскадра готовилась к отплытию в Средиземное море для наказания негодяев, посмевших поднять руку на англичан. Правда, немалая часть выделенных на оснащение кораблей денег таинственным образом исчезла, но вряд ли кого это удивило.
За дверьми с мушкетёрской охраной.
Париж, ... апреля 1637 года от Р. Х.
Обычно ему удавалось с первого же взгляда определить, в каком настроении пребывал его величество. Но сегодня... Что же случилось сегодня? То ли король был в ударе, то ли он сам... стареет, теряет былой нюх.
— Опять испанская партия? — усмешка его величества вышла двусмысленной. — Ваше преосвященство не желает оригинальничать?
— Сир, на мой взгляд, испанская партия предоставляет игроку куда больше вариантов, нежели прочие, — с готовностью ответил Ришелье. Опять заготовка, никакой импровизации. Стареем, стареем...
— А вы готовы похвастать тем, что знаете ВСЕ возможные варианты? — еще ядовитее усмехнулся король, выдвигая вперед коня. — Увы, это не дано никому из смертных. Королевская игра... Кстати, вы наверняка слышали о последних событиях в Османской империи. Это еще широко не обсуждается, но... ситуация, на мой взгляд, требует серьезного к ней отношения. Шутка ли — гибель династии Османов!
Старик кардинал пронзил его величество неожиданно острым, молодым взглядом. Король в кои-то веки интересуется политикой?
— Должен согласиться с вашим величеством — ситуация в Блистательной Порте может взорвать европейское равновесие, — сказал он. — Последний живой Осман — сумасшедший старик, не способный продолжить династию. Следовательно, неизбежна борьба за трон между родственниками царствующей фамилии по женской линии и ...крымскими Гиреями, потомками Чингиз-хана. И борьба эта разгорится еще при жизни несчастного безумца.
— Предлагаете поставить на кого-то из претендентов?
— Мы обязаны контролировать политику Османской империи, кто бы ни был там у власти.
— Контролировать? — король коротко и — кардинал был готов поклясться, что ему не показалось! — не без гневной нотки рассмеялся. — Если я не ошибаюсь, алжирские и тунисские разбойники являются подданными турецкого султана, однако грабят наше южное побережье, несмотря на ваш контроль.
Сделав акцент на слове "ваш", его величество пребольно уязвил его высокопреосвященство. Но Ришелье — воробей стреляный. Не в первый раз, и даст Бог, не в последний.
— Сир, всё имеет свою цену, — сокрушенно, по-стариковски, вздохнул он. — Франция, к сожалению, слишком далеко, чтобы своими силами сдерживать рост варваров-схизматиков. Пусть за нас это делают варвары-магометане. И если для этого нужно пожертвовать сотней-другой французов, благородная цель сие оправдает, ибо при прямом столкновении с дикими ордами мы потеряли бы куда больше.
— По словам барона де Курменена, московиты вовсе не дикая орда, — возразил король, сделав очередной ход.
— Возможно, — согласился кардинал. — На мой взгляд, они вполне способны воспринять цивилизацию, но пока этого не произошло, допускать рост их влияния на европейские дела самоубийственно для Франции. Я не против, если московиты приобщатся к нашей культуре, но при этом они должны выполнять то, что мы им скажем. Никаких самостоятельных действий. Пока османы пили их кровь, мы были близки к поставленной цели. К сожалению, сир, сейчас эта цель всё дальше. Мы ведь сами не так давно стояли на пороге катастрофы...
— О, да, я помню тридцать шестой год, — не без самодовольства заметил король.
Намёк был бестактный: Ришелье очень не любил, когда ему напоминали о постыдном провале. Он, всесильный министр, глава Королевского совета, при известии о подходе испанских войск спрятался в своём дворце, как крыса в нору, а безвольный король вдруг проявил себя блестящим организатором... и спас Париж. Конечно, его величество получил свою долю фимиама, а его преосвященство отхватил самую натуральную "клизму", но напоминать об этом постоянно — увольте.
— Да, сир, — наилучший способ избавиться от очередной шпильки — лишний раз воспеть королю осанну. — Тогда лишь гений вашего величества уберёг нас от поражения. Однако сейчас стоило бы позаботиться, чтобы ваш будущий наследник, рождения коего вся страна ожидает в радостном нетерпении, был избавлен от необходимости проливать кровь французов на поле боя. Франция будет в безопасности, если за её интересы станут воевать другие.
— Например, турки, — король подхватил его мысль. — Крайне ненадёжные союзники, на мой взгляд.
— Если бы у нас был выбор, сир, я бы постарался залучить в союзники как раз Москву. Тогда любой германский союз щёлкнул бы в этих тисках, словно пересушенный орех. Империя — тоже не исключение. Но увы, московиты своевольны. Ими невозможно управлять столь же эффективно, как османами, потому мы делаем ставку на магометан. Их бесподобный фанатизм годится и в качестве оружия против имперцев, и в качестве противовеса московитам.
— Турки вырезали наше посольство. Варвары... Мне претит необходимость смазывать проржавевший механизм этого противоестественного союза французской кровью. Московиты хотя бы христиане, пусть и иного толка. И не грабят наши берега.
— Только оттого, что лишены возможности. Однако мне докладывают, что казаки, отринувшие покровительство польского короля, сделали первые шаги для создания флота. Увы, сир, для нас это плохая новость.
— Турки вряд ли потерпят корабли под чужим флагом в Черном море.
— Турки сейчас будут заняты выяснением, кто более достоин опоясаться мечом Османа. Если мы не вмешаемся самым активным образом, сир...
— Мы не вмешаемся, — неожиданно твердо заявил король.
— Но, сир, мы...
— Вы уже заключили мир с Испанией?
— Переговоры идут с некоторыми затруднениями.
— Вот когда вы изволите их преодолеть и предъявить нам проект мирного договора, тогда имеет смысл говорить о вмешательстве в дела черноморские. До тех пор испанский флот висит камнем на нашей шее. И если ваше высокопреосвященство забывает о сем незначительном обстоятельстве, то я не могу себе позволить подобную забывчивость.
— Шах, ваше величество, — кардинал, спасая остатки престижа, несколько сбил боевой настрой короля, выдвинув ферзя.
— Напрасная жертва, — его величество смахнул фигуру противника слоном. — Но не более, чем наши жертвы во имя союза с османами. Впрочем, кого вы считаете наиболее вероятным претендентом на их престол?
— Гиреев.
— Они слабы внутри султаната.
— Да, если их не поддержать. Хотя бы финансово. Ислам-Гирей не лучший полководец, но хороший политик. Обязанный нам, он поведёт султанат путём, выгодным Франции.
— Но его путь к Сералю будет долог и кровав.
— Тем лучше, сир. Чем более ослабнут османы, тем послушнее будут впоследствии.
— Надеюсь, вы правы, и ослабших османов не опрокинут первым же ударом усилившиеся московиты, — хмыкнул король. — Мат, герцог. Сегодня вам определенно не везёт.
— Вы сегодня совершенно непобедимы, сир.
— Не смогут ли австрийцы бросить освободившиеся войска с османской границы на нас или наших союзников?
— Такая опасность есть, и мы работаем над её устранением. К владетелю Трансильвании уже послано посольство. В нём верный человек, мой секретарь, я его Вам представлял, сир.
— Помню, помню... и про миллион ливров выбитых из наших несчастных подданных... тоже помню.
— Ваши подданные счастливы жить под вашим мудрым руководством!
— Судя по многочисленным жалобам доходящих до меня — не очень.
— Всё имеет цену. Слава и величие стоят немало. Зато трансильванский господарь прекратит сомневаться и двинет свою армию на Вену. Раньше его сдерживал от нападения на имперские земли султан, теперь такой помехи не существует, а Ракоци давно жаждет подмять под себя все венгерские земли.
— Но часть их под прямым управлением Стамбула!
— Это уже не наша проблема. Но у императора появится новый сильный враг, а у нас — шанс полностью реализовать совместные со шведами планы по разделу Германии.
— Император мира не запросит?
— Он уже втайне от испанских союзников пытается узнать наши требования для его заключения. Его манят не прикрытые войсками Белград и Паннония.
— И?
— А зачем, сир, нам сейчас мир с Империей? Мы только что договорились со шведами о его НЕЗАКЛЮЧЕНИИ на три года. И это в наших интересах. Ситуация в Европе неуклонно будет изменяться в нашу пользу, всё более и более. Какой смысл заключать мир с неразбитым врагом? Лучше уничтожить его армию и диктовать свои условия, не оглядываясь на его недовольство.
— Страна выдержит?
— Прекрасной Франции придётся потерпеть ради славы своего короля.
— Снова жертвы... Хм... Впрочем, не возражаю. Однако если испанцы посмеют выставить неприемлемые условия, ни о каком мире с ними — а следовательно, ни о каком активном вмешательстве во внутренние дела Османского султаната — не может быть и речи. Даже французских офицеров посылать туда нельзя, памятуя о печальной участи нашего посла. Деньги же Ислам-Гирею... пусть дадут наши союзники.
— О ком именно ваше величество изволит говорить?
— Помнится, вы говорили о некоем пункте договорённостей со Швецией по поводу Саксонии... Впрочем, оставляю это на ваше усмотрение. Но постарайтесь на сей раз не ошибиться, герцог. Нынче ошибки обходятся Франции слишком дорого...
Увы, сир, увы. Сегодня — и на долгие десятилетия вперед, как в реальной истории, которую переписывают казаки — определилась главная ошибка Франции: ставка на турок и враждебность к России. С не менее катастрофическими результатами. Но ни вам, ни стоящему одной ногой в могиле Ришелье этого понять уже не суждено. Только вашему блистательному сыну на излете долгой жизни дано было прозрение, но и наследники его не сделали должного вывода.
А зря. Всё могло бы быть по-другому...
5 глава.
Операция "Большой бредень".
Степь между Днепром и Доном. Апрель 1638 года от Р. Х.
Как обычно, практически — ежегодно и не в одном месте, совершались набеги на Русь? Первым делом людоловский чамбул, плотной массой прорывался сквозь казачьи заставы в места, заселённые земледельческим населением. Задержать их при этом мог только большой конный отряд, но откуда же ему было взяться? Граница велика, когда и каким путём отправятся людоловы на свой промысел — угадать было сложно. Наиболее удобные направления для вторжения конных масс в России перекрывались крепостями и конными сотнями дворян. Но прекрасно знавшие степь и прилегающие к ней территории татары обычно находили щёлочку. А в Речи Посполитой и подобные охранные мероприятия предпринимались в крайне недостаточной степени.
Каждый налётчик брал с собой лук, двадцать стрел, саблю или дубинку и много сыромятных ремней для связывания добычи. Шли в набег минимум на трёх лошадях, часто и на пяти-шести. Захромавших или приболевших коней закалывали на еду. Подавляющее большинство людоловов не имело даже примитивных тегиляев, потому что к серьёзному бою не готовились изначально. Так уж получилось, но к семнадцатому веку кочевники Причерноморья максимально облегчились, избавившись от имевшихся у предков доспехов и тяжёлого оружия, зато приобрели необыкновенную лёгкость и трудноуловимость.
Обычно, достигнув районов расселения земледельцев, чамбул рассыпался на множество мелких отрядов, прочёсывавших местность в поисках добычи. Наткнувшись на серьёзное сопротивление, татары немедленно уходили прочь, бросая добычу, которую трудно было транспортировать не на коне. Они шли грабить, а не воевать. Да и не могли ногаи, составлявшие более девяноста процентов людоловов, драться на равных ни с кем из соседей. Их специализацией было людоловство. Блестяще организованная разведка помогала им избегать стычек с вражескими всадниками, ведь победить у них был шанс только при огромном численном преимуществе.
Это не значило, что они бросали всё и бежали, встретив тех же казаков или польских драгун. Нет. Часть уводила полон, остальные принимались кружить вокруг врага, осыпая его стрелами. Скорострельность лука на порядок выше, чем огнестрельного оружия семнадцатого века, и на врага сыпался дождь из стрел. Причём стрел, направленных умелой рукой. При кажущемуся неопытному глазу хаосом подобного кружения, достигнуть такой согласованности действий могли только уверенные в своих силах, много тренировавшиеся всадники. Однако в случае, когда враг прорывался сквозь обстрел, ногаи были обречены. Их малорослые, невероятно выносливые лошади не могли сравниться с любыми другими в скорости и мощи. Если в степи догнать татарина было почти невозможно, то на поле боя ему было сложно оторваться от близкого противника. Попав под удар русских дворян или черкесских уорков, татары теряли порой больше половины всадников.
Захватив селянскую семью, ногаи тут же производили отбор. Стариков и малышей немедленно убивали. На рабских рынках они почти ничего не стоили, а дорогу переносили плохо. Мужчин и подростков связывали. По возможности утаскивали всех верхом, так легче убежать, если удавалось ограбить хуторок, всё мало-мальски ценное грузилось на селянский воз и под присмотром ногая везлось кем-то из гонимых в рабство. Особую ценность представляли незамужние девушки. Их увозили только на лошадях, стараясь сохранить во что бы то ни стало. Для нищего пастуха даже мизерная часть цены продаваемой в гарем была большими деньгами.
Собственно крымские татары в набеги ходили редко. Разве что когда бунчук поднимал сам хан или его наследник, калга. Тогда на врагов двигалась масса из сорока-пятидесяти тысяч человек и сотен тысяч лошадей. Противостоять им могло лишь немалое войско, которое ещё надо успеть собрать и выдвинуть навстречу набегу, что очень нелегко. Повторюсь, боя людоловы тщательно избегали. Но большие походы были не так уж часты.
Да и вообще, крымские татары в большинстве своём в набегах были заинтересованы только косвенно — благодаря людоловству они получали дешёвых рабов и жён. Поэтому ходили в набеги ногаи. Периодически они попадались врагам и уничтожались. Но это мало кого, кроме их самих, волновало. На смену одним вырезанным казаками или дворянами ногаям из азиатских степей приходили другие, выталкиваемые оттуда голодом или врагами.
Награбив, чамбул уходил в степь, виртуозно путая следы. Здесь им, особенно буджакским ногаям, не было равных. Яворницкий описывает некоторые из уловок по заметанию следов в первом томе своей "Истории запорожских казаков", не буду повторяться. Да и место ли для подобных, весьма пространных отступлений в романе? Впрочем, нагруженным добычей, им было передвигаться куда трудней, чем налегке, и именно при возвращении они чаще всего попадали под удары врагов. Большинство вырученных из полона спасли от рабства в сходных обстоятельствах, отбив при угоне.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
