| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Ни для кого в городе не было секретом, что готовился большой поход против богомерзких казаков. Они опять принялись опустошать черноморское побережье Анатолии и, видимо, с помощью шайтана, сумели нанести поражение доблестному флоту султана. Послать на них армию из-за войны с еретиками-персами повелитель не мог, но и терпеть их безобразия не собирался. Все осенние и зимние месяцы шло интенсивное строительство на Галатской верфи, лились или снимались с крепостей для новых кораблей пушки, заготавливался в огромном объёме порох, закупался свинец. Готовился достойный ответ на эту наглую выходку. Черноё море должно было опять стать османским.
Правда, теперь, в связи с гибелью султана от рук венецианских наёмников, никто не сомневался, что флот двинется на франков, чтобы страшно отмстить им за невиданное преступление. Пока же новопостроенные корабли спешно оснащали всем необходимым. По городу прокатилась волна арестов среди криминальных элементов — были-таки в городе и они, и иноверческой бедноты. Лучшими кандальниками для галер у Осман издавна считались русы или франки, но их в данный момент в большом числе было взять неоткуда. Приходилось выкручиваться и приковывать к вёслам тех, кто оказался под рукой.
Давно ходили среди горожан, не только православных, но и мусульман, слухи о грядущем захвате Стамбула пришельцами с севера. Всё чаще об этом говорили не как о просто возможном, а уже считали неизбежным, как восход или закат солнца. Азартные люди стали делать ставки на то, какое количество народу при этом погибнет и будет уведено в неволю. Судя по фигурировавшим в пари цифрам, стамбульцы сильно преувеличивали возможности казацкого флота и пристрастие казаков к убийствам. Менее ста тысяч жертв грядущей катастрофы не называлось никем. Забавно, что от венецианцев никто подобных подвигов не ожидал. Их, как и прочих франков, не боялись совершенно.
Большое беспокойство в жизнь горожан вносили моряки. Шум от постоянных выяснений отношений, пьяные вопли, даже неуместные в мирном городе выстрелы, тревожили слух жителей Стамбула постоянно. Греческие забегаловки в Пера работали круглосуточно. Вопреки строжайшему запрету Корана, моряки были склонны напиваться или обкуриваться до состояния потери разума и устраивать безобразные драки. Как между собой, так и с оберегавшими покой горожан стражниками и янычарами. Пропив все свои деньги, некоторые из них пытались добыть средства для продолжения гульбы вечным на все времена "гоп-стопом". Стамбульцы начали роптать, что ещё месяц такой жизни, и казакам тут делать будет нечего. Всех состоятельных людей ограбят либо моряки, либо янычары, собиравшие дополнительный налог на организацию похода против неверных.
Случилось в городе и ещё несколько важных, но совершенно не замеченных горожанами событий.
* * *
— ...Счастья и процветания вашему дому, и да не оскудеет рука повелителя, вознаграждая вас за такую тяжёлую, требующую неусыпных трудов, службу.
Ибрагим, уже привычно перенеся вес тела на левую ногу — правая, посеченная в прошлом году проклятым гяуром, опять подвела — посчитал ниже своего достоинства отвечать на приветствие какого-то торгаша. Уж если Аллах не присудил ему отмщение, стоило озаботиться о будущей жизни. Для начала торговой деятельности нужно много денег любому человеку, даже янычару. Гневаться у него тоже причин не было. После обильного и вкусного завтрака он привычно ждал от просителя бакшиша. Зачем эти просители нужны, если не несут бакшиш? Причём, учитывая важность занимаемого пашой поста в иерархии чиновников Османской империи, подношение должно было быть солидным. Пачкать руки такого важного человека медью было бы неслыханной наглостью. Можно сказать, преступлением.
— Я взялся поставить кораблям порох. Однако храбрые воины с них загуляли на берегу, и там некому расплачиваться за товар. Не разрешит ли неустрашимый меч повелителя правоверных поставить арбы с порохом возле казарм необоримых янычар? В городе оставлять такой товар опасно, мало ли что может случиться?
Свою просьбу грек сопроводил подношением Ибрагиму-паше увесистого мешочка. Тот мешочек развязал и тщательно изучил его содержимое на предмет соответствия своему статусу, попробовав на зуб несколько серебряных акче. Монеты были настоящие, не обрезанные, но, к сожалению, совсем новые. Ибрагим знал, что в последние годы содержание серебра в монетах неизменно уменьшалось. Но и просьба, с его точки зрения, была пустяшная, легко выполнимая и не требующая от него самого никаких затрат и усилий.
"И кто после гибели повелителя мог бы меня за такую малость упрекнуть? Надо признать, покойник имел мерзкий нрав и отягощал своих верных воинов чрезмерной службой. Нового надо выбрать из более понимающих... в нуждах воинов пророка. Всегда бы так легко деньги доставались".
— Хорошо, можешь поставить свои арбы. Сколько их?
— Пять, сиятельнейшее копьё халифа.
— Тогда давай ещё сотню акче, места много займут. Да ещё эти быки будут гадить возле казарм.
— Не извольте беспокоиться, могущественный. Быков мои слуги уведут, чтоб не мешали. И возле арб я оставлю по одному возчику.
— Всё равно, давай ещё сотню акче!
Грек, видимо, ожидавший подобного требования, молча, с поклоном подал паше ещё один мешочек. Ибрагим проверил и его, поленившись, впрочем, пересчитывать.
— Здесь точно сотня?
— Конечно, о славный батыр. Разве могу я осмелиться обманывать такого значительного человека?
— От вас, неверных, всего можно ожидать. Ладно, можешь ставить свои арбы. Дело, в общем, угодное Аллаху.
И арбы были расставлены возле самых стен казарм, впритык к ним, а волов, доставивших тяжёлые телеги, увели прочь. Возле опасного и дорогого груза остались дежурить возчики, все как один, крепкие, плечистые, бритые. Составлявшие немалую часть янычар новички из этнических турок — система дешиврие уже не справлялась с поставкой новобранцев, а служба в янычарах стала очень привлекательной — с презрением поглядев на этих райя, занялись своими делами. Не столько тренировками, сколько болтовнёй и сравнением бород. Растительность на лице была гордостью для молодых янычар, они её специально отращивали и любили похвастать друг перед другом прибавлением в длине бороды. После гибели требовательного Мурада интенсивность тренировок в оджаке резко упала. Оставленные возле арб райя вели себя правильно, то есть тихо сидели возле порученного им под присмотр груза и не высовывались.
* * *
Давно уже не привозили в Стамбул рабов из польских земель или Русии. Да и обычно обильные поставки с Кавказа заметно сократились, что вызвало резкое вздорожание цен на невольников и нехватку красавиц для обновления гаремов. Постоянно подыхавших галерников пришлось заменять преступниками, большая часть из которых была мусульманами. И вот, наконец, в Стамбул пришли несколько судов (из немного переделанных и перекрашенных казацких трофеев), набитых под завязку пленниками. Правда, красавиц для утехи добрых мусульман там не было, в трюмах сидели сплошь здоровые и молодые мужики схваченные на польских землях, по словам купцов, выловленные татарами во время смуты в Речи Посполитой. Как раз такие, о каких мечтал новый капудан-паша. Два "купца" свой товар сгрузили, остальные решили придержать, чтоб не сбить высокие цены. Положенный налог работорговцы, с причитаниями и жалобами на безденежье, заплатили таможенникам на месте, прямо на кораблях. И куда им было деться? "Позолотили", вернее, "посеребрили" руки чиновников, чтобы не платить слишком много. И без того морды жирные, перебьются.
* * *
Когда планировалась вчерне атака на Стамбул, большинство характерников и посвящённых в эту тайну атаманов единогласно соглашались, что Аркадий предлагает нечто невозможное. Налететь, пограбить, пожечь и быстренько убежать — да, возможно. А захватывать целые кварталы, да ещё такие, как он предлагал — "глупые мечтания", заявил тогда его ближайший друг. Десяти-двенадцатитысячный контингент янычар в Еникапе, невдалеке от Сераля, никогда не уходящий в походы, гарантированно свяжет высадившихся врагов, не даст им спокойно отбирать добро у жителей столицы. Задерживаться же надолго в городе нельзя, фанатичные мусульмане, коих в городе и его окрестностях много, стопчут казаков без всякого оружия, задавят толпой. На свою беду он тогда убедил оппонентов в обратном.
— Да, такая опасность есть, — согласился тогда попаданец. — Но её можно предотвратить. Если перед атакой на дворец будут подожжены дома в нескольких кварталах Стамбула, то количество добровольных помощников у янычар уменьшится на порядок, то есть в десять раз. Если же взорвать янычарские казармы, то и воевать с нами там будет некому. Больших резервов около города сейчас нет, все войска ушли в поход, на войну с Персией. Огромна турецкая армия, но помочь своей столице вовремя она не сможет. Не успеет.
Аркадий же и предложил способ ликвидации угрозы. Уничтожить сами казармы вместе с обитателями, подорвав возле их стен телеги с порохом. Даже если кто после взрыва уцелеет, воевать в ближайшее время не сможет. Кроме находившихся на дежурстве и ночевавших дома, все янычары будут выведены из строя одновременно. Остальные окажутся рассеяны по всему городу и долго не сумеют собраться в единый кулак, опасный для налётчиков. Правда, для этого нужны были отчаянно смелые, говорящие по-турецки люди, готовые пойти почти на верную смерть.
— Храбрецов у нас хватает, да и по-турецки многие говорят, но как они смогут уничтожить тысячи умелых, храбрых воинов?
Аркадий разъяснил свою идею. Затея, подобно многим его предложениям, была авантюрная и крайне рискованная, но осуществимая. Заодно он представил на суд избранных планы по увеличению казацкого войска прямо на месте и захвату части султанского флота.
Расчёт строился, прежде всего, на явлении, хорошо знакомом всем жителям бывшего СССР. И не только его. Тотальной, всеобщей и вездесущей коррумпированности чиновничьего аппарата Османской империи. Там даже официально ввели налог на взятки. Ко второй трети семнадцатого века продавалось буквально всё. Нет, точнее, ВСЁ. Провал попытки реформ Османа II, хоть тогда этого ещё никто не понимал, означал приговор этому государству, протянувшему до двадцатого века только благодаря поддержке Англии и Франции. То, что сместили султана-реформатора наиболее боеспособные войска, капыкуллу (воины из рабов, основная часть — янычары) и исламское духовенство, задавило реформаторство на столетия. Теперь султаны, в том числе Мурад, в лучшем случае пытались вернуться во времена Сулеймана Великолепного. Вопреки известной истине, что в одну воду дважды войти нельзя. Огромный потенциал государства использовался всё с меньшей эффективностью.
Порох, который подвезли к казармам, был турецкий, кстати, вполне качественный. И куплен он был на местные деньги, добытые по предложению всё того же Аркадия, киднепингом. В Азове финансов катастрофически не хватало на самое необходимое. У трёх крупных откупщиков налогов в Стамбуле выкрали детей или внуков и предложили заплатить за них выкуп. Охрана, конечно же, приставленная к детям, справиться с нападавшими, хорошо вооружёнными и умело владевшими оружием, не смогла. Уважаемые в Стамбуле люди, хоть и не мусульмане (среди ростовщиков и откупщиков в Османской империи преобладали евреи и христиане), лично знавшие не одного Великого визиря (уж очень часто в последнее время они менялись) и представленные валиде-ханум, вынуждены были заплатить. Вопреки зверским обычаям двадцатого века, детей действительно вернули после похищения, живыми и невредимыми. А у казацкой разведки появились деньги на приобретение пороха и подкуп нужных людей.
* * *
Сырость и не стихающий, весьма прохладный ветерок создавали на верхней палубе каторги совсем не тот микроклимат, который Аркадий любил. По небу неслись стадами облака с подозрительно тёмным оттенком. Усилься сейчас ветер, беды не избежать. Несмотря на то, что находились они сейчас заметно южнее Сочи, точнее — того места, где в мире попаданца его построили, возникало ощущение, что вышли прокатиться в Финский залив.
"Отвратное там место. Не-е, город, конечно, красивый, только дурак с этим будет спорить, но мрачный и... нездоровый. Вампирный какой-то. Три раза там был, и все три раза хотелось смыться назад побыстрей. Точно там с местом что-то не в порядке, видно, человеческие жертвоприношения древних сказываются (или сказывались? А может быть, будут сказываться?), да и Пётр к увеличению количества костей под зданиями приложил руку. Вот бы постараться и поспособствовать его строительству в другом месте. На побережье Финского залива там, или выше по Неве... правда, там пороги были. Н-да, а может, его вообще не строить, а всерьёз заняться обустройством Ревеля?"
Аркадий поёжился, сырость в сочетании с ветром не самое приятное сочетание, но поддевать под жупан ничего не стал. И так там были рубаха и пуленепробиваемый жилет. Кутаться под взглядами сотен внимательных глаз не стоило. Лыцарь должен стойко переносить походные тягости. Вот и стоял он, мёрз и вспоминал пережитые некогда сходные ощущения, предавался ленивому ничегонеделанью. Даже гребля на всё ещё вонючей палубе казалась теперь куда более предпочтительной. Во время тяжёлой работы не очень-то замёрзнешь, и в голову дурные мысли меньше лезут. Почему-то совсем о другом городе, в этом мире ещё не постороенном.
Болтать абы с кем не хотелось, а друзья, по разным причинам, были недоступны. Васюринский, сияющий от счастья как начищенная медяшка (радость-то какая, рисковать шкурой разрешили!), был уже где-то на берегу, готовился к штурму Анадолуфенери, а может, уже и проводил его. Ради такого случая оставил свою эскадру на заместителя и завеялся лично врагов резать.
"Нет, раз необходимо заплести врагам мозги, так лучше характерника, да ещё чисто говорящего на турецком, никто это не сделает. Но он же, по флотским понятиям — контр-адмирал, как можно свою эскадру бросать, чтобы саблей помахать? Да, нескоро ещё здесь удастся ввести армейские порядки".
Срачкороб же дулся на одной из соседних галер. Не в том смысле, что тужился в гальюне, а обижался.
"Какая мировая несправедливость, не пустили в диверсионный рейд. Не дали проявить себя там во всей красе. Будто в Стамбуле для этого возможностей мало будет. И я, само собой, такой-сякой, этакий-разэтакий, поддержал запрет. Кстати, весьма... спорный, по сути. Конечно, в пластуны блестящий наездник, стрелок и рубака Срачкороб не годится. Не имеет некоторых специфических навыков, вроде скрадывания. Так ведь в этот раз никто ползти к врагу на пузе и не будет, подойдут колонной к воротам как подкрепление. А Юхим, лучше Ивана знающий турецкий язык, здесь был бы не лишним. Но, учитывая его важность как начальника ракетного цеха, в такие сомнительные по исходу операции Срачкороба пускать нельзя. Иван-то как характерник, если что, в любой момент умереть может, остановить сердце. И привет с того света, а Юхим подобных навыков не имеет, палачи же у Османов опытные, развязать язык любому могут. Ничего, пообижается и простит".
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
