А'ден явно знал ее. Он встряхнул головой, кивнул на Сулла и протянул ей что—то, от чего она отмахнулась, но А'ден все равно сунул ей это в карман. Все, что Дарман расслышал из ее ответа, было «… скорее новости о…»
Ветер заглушил остальные слова. Явно приближалась буря. Но по крайней мере сейчас у Дарман был спидер, чтобы поехать в Эйат и забрать вещи из жилища Сулла, а не тащиться опять пешком по дождю. Сулл, казалось, внимательно слушал разговор между А'деном и женщиной, потом они вдвоем повернулись к нему и А'ден хлопнул его по спине. На лице Сулла было такое выражение, которое Дарман считал обычным для ЭРКа: намеренно равнодушное, со слегка поднятой одной бровью, словно показывая презрение к остальной галактике. Возможно, именно это отлично характеризовало ЭРКов.
— Пошли, он хороший мальчик, — сказала женщина и пригласила Сулла следовать за ней. Удивительно, но он пошел. — Нам предстоит долгий путь.
А'ден крикнул ей вслед:
— Я сделаю все, что смогу, Ни, хорошо?
Значит, ее имя было Ни, и это могло быть как полное имя, так и сокращение от какого угодно другого. Она остановилась и посмотрела на команду так, словно до того не видела клонов вместе — «возможно, что и не видела», подумал Дарман — и пошла дальше.
Дарман мог только предположить, что она и будет вывозить Сулла отсюда, и это на некоторое время гарантирует его послушание. Но если бы ЭРК хотел оставить Гафтикар по своей воле, он мог бы найти множество способов это сделать. Что бы А'ден не сказал ему во время их разговора «чисто между ЭРКами», это, наверное, было очень убедительно.
Фай посмотрел, как эта странная пара исчезла среди деревьев за пределами лагеря. Женщина казалась ребенком по сравнению со Суллом.
— Может быть, это его мать, — сказал Фай, с критическим выражением лица примеряя каму. — И ему запретят летать за то, что он не выполняет домашние задания.
— Прекрати уже о матерях, — Атин, казалось, потерял интерес. — Ты не знаешь, что это значит. Мы знаем это только из голофильмов. Как какая—то новая чужая раса, изучающая людей.
— Ну, наверное, мы такие и есть, — Фай снял шлем с пояса и надел на голову, снова отгораживаясь от мира. Его голос послышался из аудиопроектора: — Чужаки в человеческом обществе. Надеюсь, вы простите меня, господа? Пойду поиграю с ящерицами.
Себз, предводительница маритов, суетилась по лагерю, но, кажется, присматривала за командой. В конце концов, она умела считать, и, возможно, ее заинтересовало изменение количества клонов в лагере. Если А'ден не стал ей ничего объяснять, то и Дарман не должен.
— Я лучше пойду уничтожу все следы пребывания Сулла в городе, — сказал Дарман Атину. Он ткнул брата в подбородок, прямо в тонкий белый шрам, который пересекал лицо и все еще был виден сквозь бороду, — потому что я могу выглядеть как он, а ты нет.
— Ты говоришь так, как будто это хорошо…
Это было еще одно преимущество клона — легко занять место брата. Немногие бы заметили это, кроме тех, кто действительно тебя знает. Дарман оделся в одежду Сулла, заметив, что она ему велика — неужели он так сильно похудел? — и поехал на спидере в Эйат.
По дороге он размышлял о сущности материнства, и о том, на что это похоже — когда у тебя есть мать, решив, наконец, что это должно быть похоже на то, как заботился о них сержант Кэл. Кэл'буир говорил, что они все были лишены необходимой родительской заботы, когда были детьми и больше всего в ней нуждались. Дарман часто думал, был бы он другим человеком, если бы его воспитывали родители, что бы это ни значило. Но он не чувствовал, что именно он потерял в жизни — только то, что все—таки что—то потерял.
На самом деле, он много потерял. И он узнал, чем было лишь немногое из потерянного, когда впервые прикоснулся к Этейн. А Фай, кажется, видел гораздо больше из того, что они потеряли, чем Дарман.
«Нельзя изменить прошлое. Так говорил сержант Кэл. Только будущее зависит от вашего выбора»
Дарман не чувствовал злости на решение Сулла сбежать и самому определять свое будущее. Только смутную зависть и неопределенность, смог бы он сделать то же самое.
«Я бы не оставил моих братьев в беде. Они готовы пожертвовать жизнью за меня, и я сделаю то же для них».
Он выбросил эти мысли из головы и сосредоточился на дороге, зная, что если он будет думать об этом дальше, это собьет его с толку и причинит боль. Вместо этого он отвлекся поиском дороги к дому Сулла, восстанавливая в памяти путь, которым они пришли сюда в первый раз.
Почти не думая, Дарман остановил спидер недалеко от дома, обошел здание, чтобы проверить, не следят ли за ним, и поднялся по лестнице в дом. Человек, проходивший по лестнице мимо Дармана, кивнул, приветствуя, словно знал его.
— Твой босс был здесь, стучал в дверь, — сказал он, не останавливаясь. Он продолжал говорить и идти, оглядываясь на Дармана. — Тебя не было дома?
Дарман был куда более уверен в своих актерских способностях после операции на Корусканте.
— Да… Думаю, я потом сам с ним поговорю.
Человек пожал плечами и пошел дальше. Пока все было нормально. Внутри квартиры все осталось так, как было после их драки со Суллом: Дарман не убирал здесь ничего, пока ждал возвращения Атина с транспортом, потому что не знал, не понадобится ли им использовать это место как убежище в ближайшем будущем. На его руке все еще оставались багровые следы от укуса Сулла.
Дарман подумал, что это не то место, в котором он хотел бы жить. Здесь не было запасного выхода, а окна были плохо приспособлены для наблюдения за окрестностями. Сулл, должно быть, чувствовал себя в полной безопасности, если рискнул жить в таком непригодном для обороны месте, и это само по себе было неожиданно для ЭРКа.
За пару месяцев жизни здесь Сулл не собрал много вещей. У него было две смены одежды в шкафу, обычный гигиенический набор в душе и холодильник, полный еды, словно он тратил на еду всю свою зарплату. " В этом мы все похожи, не так ли? Не представляем, что делать с богатством, но всегда голодны» Дарман обыскивал квартиру в поисках чего—то, что могло выдать в Сулле офицера Великой Армии, и нашел пакет с рассыпчатыми и очень сладкими печеньями, которые были неотразимо посыпаны какими—то зернами. Он радостно жевал эти печенья, обыскивая квартиру. Квартира была по—военному чистой и безликой, только аккуратная стопка голожурналов и такая же аккуратная стопка чипов с голофильмами указывали на то, что Сулл по ночам оставался дома.
Нуна в клетке. Да, даже ЭРКу оказалось трудно выйти из клетки, когда кто—то открыл ее. Наверное, Сулл изучал внешний мир на расстоянии, с помощью развлечений, которые обычные люди рассматривали как что—то само собой разумеющееся. Дарман подумал, где Сулл сейчас: в любом случае, он уже далеко от Гафтикара.
На экране комлинка в квартире светились сообщения, оставшиеся без ответа. Когда Дарман прослушал их, там оказался — как и ожидалось — поток злобных ругательств, произнесенных мужским голосом, желавшим знать, почему Кувил — не Сулл для его новых знакомых — опять не пришел на работу. Была также пара молчаливых вызовов — только короткие щелчки перед тем, как кто—то разорвал связь. Дарман удивленно подумал, почему Сулл взял имя Кувил, и продолжил искать в мусорной корзине и других укромных местах все, что могло выдать принадлежность Сулла к Великой Армии.
Он не из—за гафтикарцев пытался замести следы Сулла. Он старался ради себя самого. Его очень тревожило, что они все сейчас замешаны в помощи дезертиру, а это куда серьезнее, чем нарушение правил на «Тройном Нуле» при борьбе с террористами. Это уже ни на что не спишешь.
Дарман все еще проверял голофильмы, чтобы убедиться, что на них нет прокатного кода, который мог бы вывести на Сулла, когда инстинкт подсказал ему, что что—то не так.
Тишина снаружи казалась… тяжелой.
Сначала это была обычная ничем не нарушаемая тишина. Но потом он почувствовал в ней напряженность, словно некое усилие сохранить тишину. Именно это он чувствовал сейчас. Где—то в подсознании его мозг отметил что—то, что он даже не почувствовал слухом, и включился внутренний сигнал тревоги.
Снаружи кто—то был.
Шторы были все еще опущены. Дарман присел на пол и поместил на плитки пола сенсор, чтобы уловить едва заметную вибрацию. Красные полоски на индикаторе показывали периодические всплески, что обычно означало шаги, хотя Дарман не слышал никакого движения, даже когда прислушался. Он достал бластер, проверил заряд и спрятался за креслом, затаив дыхание, чтобы увидеть, что случится дальше.
Когда двери открылись — очень тихо — он не осмелился выглянуть из—за кресла и выдать свою позицию. Кто бы ни вошел, они придержали двери, не позволив им захлопнуться с характерным стуком, и медленно и осторожно закрыли их. Потом Дарман почувствовал что—то очень знакомое — слабый запах смазочного масла, используемого для бластеров и виброклинков.
Дарман на секунду подумал, что Сулл мог дать код замка своей подружке и не упомянул об этом, но он знал, как пахнут женщины, и это не была женщина. Он подумал, у кого работал Сулл, и не мог ли его босс окончательно потерять терпение и послать кого—нибудь показать, что случается с плохими работниками.
Но Эйат не был похож на место, где происходят подобные вещи. Народ здесь был… почти дружелюбный.
Дарман увидел тень, упавшую на ковер в слабом свете, пробивающемся из—за штор. Потом к ней присоединилась еще одна, и послышался слабый скрип.
Они знали, что он здесь.
Но может быть, это была местная полиция, и сосед понял, что он совсем не Сулл, и поднял тревогу.
— Альфа—30, так ты решил начать новую карьеру, да?
Ему показалось, что он знает этот голос.
Нет, о таком полицейские Эйата говорить не будут. Слабый шелест ткани и прерывистое дыхание приближались. Дарман ждал с бластерами—пистолетами в обеих руках. На него упала тень.
Он взглянул на лицо, закрытое маской, глаза под солнцезащитным визором, ствол бластера — и выстрелил. Он нажал спуск даже до того, как сознание отметило нацеленный на него бластер, потому что тренировка, здравый смысл и простой инстинкт говорили, что крадущийся к нему человек в маске — очень плохой знак. Он выстрелил ему в лицо. Это был просто рефлекс.
Человек с хрипом упал, сверкнула синяя вспышка. Еще один бластерный разряд с шипением прошел мимо уха Дармана, но его мозг не отвлекся на это, а рука прицелилась словно по своей воле и выпустила бластерные разряды — один, два три — в другой движущийся объект, оказавшийся не в том месте не в то время.
Выстрелы, должно быть, попали во второго незваного гостя: Дарман чувствовал запах сожженных волос. Он инстинктивно бросился на пол, и увидел, что лежит рядом с неподвижным телом первого нарушителя, которого он застрелил, одетого в черный комбинезон с обгоревшим капюшоном, закрывающим лицо. Дарман схватил брошенное оружие нарушителя — пистолет DC—15s — и укрылся за углом стены, прислушиваясь к движению в комнате.
Наличие пистолета DC беспокоило его, потому что у него был такой же, но у Сулла не было. Такое оружие не выдавалось ЭРКам, но это не значило, что они не могут заполучить то, что им понравится. Дарман проверил магазин и сунул пистолет за пояс.
Сейчас их квартиры не было другого выхода кроме как через дверь — или через одно из окон. Оказаться загнанным в угол было фатальной ошибкой для убийцы. Дарман оказался в ловушке в одной квартире с тем, кто пытался убить его — или, точнее, Сулла.
Дарман знал, что он мог бы просто броситься на второго взломщика, стреляя из обоих бластеров, но импульс был потерян. Если это оперативники республиканской разведки, они явно зря так называются. Они даже не провели разведку здания.
Или, может быть, они были слишком уверены, что в любом случае смогут взять Сулла.
Дарман знал, что режиссеры голофильмов были бы разочарованы, но он не стал бросать вызов второму противнику. Он просто вскочил на ноги и открыл огонь, потому что в таком маленьком месте негде было прятаться, и мебель не давала реальной защиты. Вопрос был, кто кого застрелит первым.
Дарман стрелял, стрелял и стрелял.
Человек в черном выскочил из ниши рядом с дверью и получил очередь бластерных разрядов в грудь. Его отбросило назад на несколько шагов, но он не упал — и тогда Дарман понял, что у него серьезные проблемы, и просто бросился на противника. Он сбил нарушителя с ног одной лишь грубой силой, и, схватив за голову, резко дернул ее вбок, послышался мокрый приглушенный треск, и противник обмяк.
Теперь Дарман слышал только собственное дыхание. Он присел и напряженно прислушался, нет ли снаружи еще противников, но ничего не было слышно.
Соседи могли услышать? Может быть, сюда уже ехала полиция?
У него на руках два трупа. Не столь уж необычная ситуация для коммандо, но это будет плохая новость для жителей города, не подозревающих, что здесь действуют агенты противника.
Перед тем как бежать отсюда, он должен был кое—что выяснить. Держа трупы под прицелом бластера, он обыскал их и снял с каждого тела капюшон, взяв его за шов наверху и развязав. Делать это одной рукой было гораздо труднее, чем казалось. Первого убитого с развороченным и обугленным лицом было трудно опознать, но у него были знакомые черные волосы. Второй же — он был вполне узнаваем, как и его броня багрового и металлического цветов, скрытая под комбинезоном.
У него было лицо, которое Дарман видел каждое утро, когда брился.
Он убил двух клонов, людей, таких же, как и он, до последней пары хромосом. Он убил двух солдат спецслужб.
Великая Армия посылала клонов—ассассинов убивать их собственных братьев.
* * *
Монг'тар—сити, Богг V, система Богден, 477—й день после битвы на Геонозисе.
— Думаю, можешь оставить это мне, — сказал Вэу так мягко, насколько возможно. Безапелляционный тон никогда не действовал на Скирату. — Может потребоваться некоторая холодная сдержанность.
Скирата оперся одной рукой на перила моста, а другой точил трехгранный нож о металл. Резкий скрежет заставил Вэу стиснуть зубы. Мирд тоже раздраженно ворчал. Под ними текла самая загрязненная и отвратительная река, какую Вэу когда—либо видел, похожая на свернувшееся молоко. В ней было больше мусора, чем жидкости.
— Я точу его не для пилота, — сказал Скирата.
— Об этом я и говорю. Нарезанные ломтиками каминоанцы не отвечают на вопросы.
Скирата не поднимал взгляд. Казалось, его взгляд сосредоточен на клинке, хотя трудно сказать, куда смотрит человек в мандалорианском шлеме. Наконец, еще некоторое время поточив нож с раздражающим лязгом, он убрал его в ножны на бронепластине правого предплечья и сделал несколько шагов по мосту туда и обратно.
