В тот же день, когда довольный Леха въезжал в свое новое жилье, Эдель скептически осмотрев наш серенький "Москвич", разродился "транспортным" предложением. Какой-то из его многочисленных знакомых продавал "почти новую" ВАЗовскую "трешку", и нам было предложено "не упускать уникальный шанс".

Стоила "уникальность" тринадцать тысяч, и Клаймич, уверенно кивнув, сказал, что это хорошая цена за почти новую машину. Однако, по некоторому размышлению, мы с Григорием Давыдовичем решили пока от покупки новой машины воздержаться.

— Понимаете, Витя... — наш директор стоял у окна в Лехиной "однушке" и рассматривал пустующий зимний двор, погружающийся в стремительные сумерки, — мы сейчас стали как бы "на виду", и пока у нас все ОЧЕНЬ хорошо. Но так уж повелось в нашей стране, что НАСТОЯЩИМ успех считается только после признания на "вражеском" Западе.

Клаймич иронично усмехнулся, и повернулся от окна к нам с Лехой:

— Это конечно очень странный подход, но тем не менее, остро необходимо, чтобы наш итальянский вояж закончился успешно. Вот тогда мы сможем себе позволить гораздо больше, чем сейчас. Не опасаясь лишнего внимания и неприятных вопросов! А пока с машиной лучше... переждать.

Что ж, вот сейчас к этому самому "вояжу" мы и готовимся. Причем готовимся предельно серьезно. Активно заучиваем правильное итальянское произношение, совершенствуем музыкальную аранжировку, отрабатываем до автоматизма жесты и улыбки на сцене.

Вчера, в сопровождении самого Чурбанова, к нам прибыла комиссия из Министерства культуры. Вопреки нехорошим ожиданиям, визит четырех серьезных дядек в костюмах, во главе с жабообразной мадам с башенным начесом на голове, никакой крамолы в нашей песне не выявил.

Впрочем, как мне кажется, все принципиальные решения уже были приняты ранее, да и присутствие зятя Генсека гарантировало нас от разных неожиданностей. Разумеется, нам были даны рекомендации проявлять на сцене "больше сдержанности и достоинства, присущих советским артистам — полномочным представителям своей Родины за рубежом", но дальше этого не пошло. Отдельно лишь было указано, что мы должны будем согласовать внешний вид всех участников группы во время выступления.

Клаймич с Завадским — как директор и музыкальный руководитель — благоразумно кивали, а Николай даже сделал вид, что что-то записывает. Этот момент неожиданно напомнил мне телехронику из прошлой(будущей?) жизни, когда в Северной Корее за очередным Кимом на полусогнутых семенят высокопоставленные партийные и военные бонзы, и записывают каждое слово, которое ИЗРЕКАЕТ самодовольная жирная морда "Блистательного Гения среди Гениев"!

Тем не менее, аналогии аналогиями, а Львова уже три дня как, не разгибаясь, "пашет" в нашем студийном ателье над идеями "внешнего вида". Ну и если быть точным, то не над идеями, а над их воплощением.

Все просто... "Проектор" для Айфона я изготовил в соответствии с инструкциями, найденными на You Tube. Фотки, заранее подобранные на "модных" сайтах, выводились на вывешенную простыню и снимались на "Зенит", заправленный сверхчувствительной импортной пленкой.

Когда пленку проявили в мастерской, полученный результат хоть и выглядел удручающе, но... его было достаточно для понимания замысла.

— С журналов буржуинских, что ли, снимали?! — добродушно усмехаясь в прокуренные усы, поинтересовался у меня пожилой фотограф.

— Не-е... — я равнодушно помотал головой, — это пересъемка уже с фотографий...

— А... То-то я смотрю, качество совсем дрянное... Но что принес, то и отпечатали... С тебя два рубля семьдесят четыре копейки...

Львова выглядела гораздо лучше, чем во время нашей первой встречи. Лицо посвежевшее, легкий макияж, светлые волосы отросшей стрижки убраны назад в аккуратный хвостик, одета с несомненным вкусом.

Впрочем, последнему обстоятельству у модельера, наверное, удивляться не надо...

Закусив нижнюю губу, женщина долго и внимательно изучает бледные размытые фотографии. Затем поднимает на меня ничего не выражающий взгляд:

— Качество снимков плохое... Замысел понятен, но отдельные детали видны плохо, поэтому результат от оригинала может отличаться.

Мы сидим в нашей шикарной студийной "переговорной". Клаймича пока нет, поэтому разговор идет тет-а-тет.

Львова чувствует себя неуютно. Она уже ждала в холле, когда Леха привез меня из школы, и не могла не видеть, как дежуривший на входе сержант вскочил и отдал мне честь.

Хотя, секрет невеликий! Мы их бесплатно кормим в нашей столовой, а Клаймич к тому же расщедрился на мягкое кресло и маленький телевизор, вот они и пытаются, как могут, выразить свою признательность.

Да и все остальное: отдельное здание практически в центре Москвы, "МВДшная" вывеска на дверях, хороший ремонт, дорогая импортная мебель, и самое главное — два просторных помещения с дефицитнейшим оборудованием под "её" ателье — все это явно намного больше, чем представляла себе "упавшая звезда" московского мира моды.

Я пожимаю плечами:

— Пусть отличается сколько угодно... Лишь бы в лучшую сторону. Мы же не копировать вас позвали... Роза Афанасьевна говорила, что вы талант. А нахрена нам нужен талант в роли куска копирки? Смотрите на "ихние" тенденции, и делайте свое...

Выражение лица Львовой с несколько удивленного прозвучавшей грубостью, сменилось на задумчивое, и как мне показалось, в глазах мелькнуло облегчение.

Она немного помолчала, а затем так же сухо, как и раньше, поинтересовалась:

— Кого-то можно будет привлечь в помощь? Но это дополнительные расходы...

Для придания весомости моменту я изобразил раздумье, а затем поинтересовался:

— Сколько вам нужно будет помощников?

Ответ последовал незамедлительно:

— Хотя бы один... Это действительно очень ускорит процесс, и избавит от потери времени на всякую неквалифицированную "мелочёвку"... А в идеале, конечно — трое...

Я понятия не имел о нашем "штатном расписании" — как-то забыл поинтересоваться им у Клаймича — точно знаю, что пока официально на работу в Студии оформлены только Леха, Завадский, барабанщик Роберт, и сам Григорий Давыдович — а вот сколько и кого можно брать еще...

— Неофициально можете привлекать сразу троих — заплатим хорошо, а с оформлением вопрос решится несколько позже.

Львова быстро кивнула — ее настроение явно улучшилось.

— Вам есть с кем оставить сыновей? В начале января нужно будет поехать с группой в Италию...

Ага! Добил... Вон как глаза округлились!

Впрочем, в сторону воспоминания — если не ошибаюсь, меня ждет интересная беседа... И даже догадываюсь, на какую тему.

Согласно киваю Альдоне, подчеркнуто вежливо прощаюсь с Надеждой Алексеевной — нашей "мучительницей" итальянского — и топаю в директорский кабинет.

Через пару минут появляется и её Снежное Величество. Глядя, как Альдона усаживается в кресло напротив, ловлю себя на мысли, что ни разу не видел ее без одежды. Точнее, не видел ее в купальнике. Хоть и провели лето как бы вместе, но загорали всегда на разных пляжах. Да и одевалась девушка всегда в "длинное" и "просторное". Если Вера могла надеть короткое платье или юбку выше колен, то прибалтка в основном ходила в белых льняных штанах. И лишь изредка надеваемые джинсы и единственное её появление в коротком платье во время съёмок клипа, не давали усомниться в том, что ноги у девушки длинные и ровные, а фигура отличная. В ее движениях не было так называемой девичьей грации — это были сдержанные и скупые движения уверенного в себе человека.

— Не весна, врооде... что ты слююни пускаешь?

"Тьфу... зараза белобрысая!"

На автомате отбиваюсь старой "похабкой":

— Хочу всегда, хочу везде, хочу на суше и в воде!..

Альдона некоторое время молча меня рассматривает, затем ее скульптурные черты лица чуть заметно смягчаются:

— У тебяя что-то не таак?

Вымучено улыбаюсь и хочу еще раз отшутиться... но тут происходит почти катастрофа. Буквально лишь намек на сочувствие от человека, от которого это можно было ожидать менее всего — и запредельное напряжение последнего месяца, хроническая усталость, эмоциональное истощение и начало осознания ничтожности своих усилий, начинают ломать ту плотину из нервов и воли, которая до сих пор позволяла держаться.

Только почувствовав, как слезы неудержимо устремились к глазам, вскакиваю из кресла, и со словами "Я сейчас!", успеваю заскочить в "комнату отдыха".

"Вот она и пригодилась! Бlya, "финт Романова"... Позорище-то какое...".

Опасаясь, что Альдона может последовать за мной, запираюсь в туалете, и с силой луплю себя по щекам. Подставляю лицо под ледяную струю воды, и довольно быстро прихожу в себя.

Прямо из бутылки делаю здоровенный глоток армянской "микстуры Клаймича", и с вальяжным видом и ленивой полуулыбкой возвращаюсь в кабинет.

Хвала небесам! Ну или где ОНИ там... Меня хоть и ждут, но вовсе не для того, чтобы одолеть заботливыми вопросами.

Кабинет полон народа — приехали Клаймич с Галиной Леонидовной, подтянулись Вера с Ладой, к тому же Альдона по-прежнему сидит в кресле. Причем она единственная, кто не реагирует на мое появление.

— Ага! А вот и он... — Брежнева, благоухающая "Шанелью" и разрумянившаяся с мороза, притягивает меня за плечо и чмокает в щеку, — ...итак, внимание! Завтра все присутствующие идут...

Повисает интригующая пауза. Клаймич стоит у стола и тоже изо всех сил изображает загадочный вид.

— ...все присутствующие идууууут... НА КОНЦЕРТ "БОНИ М"!!!

"Ну конечно же! Черт... совсем вылетело из головы..."

Первые "непонятки" начались ещё... с погоды.

"Сорокоградусные морозы", при которых по воспоминаниям очевидцев проходили гастроли группы, в реальности не дотягивают даже до минус десяти. Ночью я предусмотрительно просмотрел несколько архивов погоды, но везде было одно и то же: от шести до девяти ниже нуля. К температуре -30* — да и то, сначала только по ночам — столбик термометра станет подбираться дней через десять.

Дальше — больше... "Тысячные толпы москвичей, старающихся прорваться на концерт через многочисленные кордоны милиции", были представлены едва ли двумя-тремя сотнями человек, столпившихся около входа в ЦКЗ и жадно ищущих "лишний билетик" в попытке припасть к роднику капиталистической поп-культуры.

Да и самих милиционеров наблюдалось от силы человек двадцать, не больше, и тоже только непосредственно у входа в "Россию".

И что это?! "Параллельная" реальность, или выверты памяти "очевидцев"? В отснятом о них фильме "бонниэмовцы" дурачились на Красной площади, кидались снежками и валялись в сугробах. Ну, вряд ли они так бы вольготились при -30*! Впрочем, ладно — не суть...

Через толпу у центрального входа мы не пошли. Три черные "Волги" с номерами серии "МКМ" проследовали к служебному входу, где "высоких гостей" лично встречала незабвенная "Муся" — Мария Боруховна Пульяж, главный музыкальный редактор "России".

— Галиночка Леонидовна!.. Светланушка Владимировна!.. Господи, как же я вам рада!.. Юрий Михайлович, здравствуйте, золотой вы наш человек!.. Витенька! Нет, ну скажите, какой красавчик растёт! Да?! На погибель всех девичьих сердечек!.. Гришенька, ты, как всегда, сама элегантность! Дай я тебя расцелую... Девушки! Все-таки нет на свете женщин красивее, чем наши!..

И еще минут пять в таком же духе. Видимо, такая манера общения была здесь делом обыденным, потому что и Брежнева, и Щелокова восприняли это всё, как само собой полагающееся. Чурбанов, одетый по случаю концерта в элегантный серый в полоску костюм, тоже расслабленно улыбался.

Немаленький кабинет Пульяж был нами временно превращен в гардероб, в котором женщины, скинув свои шубы, поправляли туалеты и макияж, а мужчины неприкаянно толклись по углам, развлекая себя разговорами.

Щелоков в последний момент поехать не смог, и его супруга, немного расстроенная отсутствием мужа, вяло жаловалась дочери Генсека:

— Если он еще и Юру на работе оставил бы, то домой мог бы вообще не приходить! Так пусть и поселился бы на своей Огарёва...

— Мои дорогие! Зрелище вам предстоит необычное, поэтому предлагаю профилактически немного укрепить нервную систему!

В руках у улыбающейся Пульяж появилась бутылка "Наполеона"(!) и несколько маленьких рюмочек. Неизвестно откуда возникла тарелка с уже порезанным лимоном, и присутствующие с должным энтузиазмом откликнулись на "профилактическое" предложение радушной хозяйки...

...Как быстро человек ко всему привыкает и отвыкает! Первые недели и месяцы моего "второго детства" меня откровенно потешало поведение советских певцов и певиц во время выступлений — их серьезные лица, изображение "внутреннего драматизма", одинаковые костюмы музыкантов ВИА... А теперь я с оторопью смотрю на кривляющегося на сцене черномазого пиdоraca, и понимаю, что этот раскованный представитель "западной культуры" вызывает у меня приступ тошноты.

Честно, не ожидал: концерт "Бони М" — как сплошная затянувшаяся пытка. Несуразные комбинезоны из "блестящей" ткани, пошлые перья из дурацких шляпок и вульгарный макияж на лоснящихся от пота черных лицах, превратили в моих глазах солистов "Бони М" в откровенных фриков. Их неестественные улыбки и нелепая жестикуляция в попытках расшевелить глухо молчащий зал, вызывали в лучшем случае только сочувствие.

Полночи я читал в Айфоне воспоминания очевидцев этого концерта, и даже посмотрел фильм(!), посвященный такому "эпохальному" событию, как визит "Бони М" в Москву.

Захлебывающиеся слюнями умиления Макаревич и Троицкий симпатии не вызывали, но их рассуждения о "прорыве железного занавеса находящейся в зените славы западной группой", были вполне созвучны моему пониманию события. Конечно, воспоминания Ирины Родниной о явном партхозактиве в зале, и интервью самих постаревших участников "Бони М" о том, как они "героически" пытались заставить "танцевать коммунистов", вызывали улыбку. Но ролики с "You Tube" объективно подтверждали, что к такому зрелищу советские люди были не готовы!

Я даже заранее настроился, что тоже буду сидеть весь концерт с каменным выражением лица, но внутренне ждал "праздника души" — какую-то "отдушину из будущего", в которой сейчас так отчаянно нуждался.

Но, облом-с! Долго, вульгарно, и... "РЕТРО".

...После концерта мы, снова в кабинете у Пульяж, обсуждаем/осуждаем увиденное зрелище. Общее мнение сводится к тому, что "в этом что-то есть — но советскому народу нужна высокая культура, а не "Содом и Гоморра" на потребу невзыскательному западному вкусу"!

Поддакивая, я украдкой переглядываюсь с Верой, и понимаю, что сегодня ночью у нас есть реальный шанс... Это после месячного-то воздержания!

Мама опять в Ленинграде, Вера — готова (сомнений нет!), а впереди свободные выходные. Ибо никакая сила, включая "мамонта", не заставит меня завтра пойти в школу!

И тут нА тебе...

"Невзначай" оказавшаяся рядом белобрысая зараза чуть склоняет голову к моему уху:

— Поговориить надо... Сегодняя.

"Нашла время!.. Ну не гадюка?!".

...Всё, что успеваю сделать, это сунуть в карман Вериного полушубка ключи от "тверской" квартиры.