— Да?— Нэрис, заинтригованная, плеснула немного и себе. Осторожно принюхалась. Едва уловимый мучнистый запах овсянки, ноты меда и вереска...
— Ну, виски здесь все-таки имеется!— хмыкнула девушка.
— Так куда ж без него?— лорд МакЛайон с неприкрытым удовольствием отхлебнул из кубка.— Но с чистым не сравнить. Согласна?
— Я не пила чистый...— она храбро сделала глоток и прислушалась к ощущениям.— Крепкий... но мягкий! И сладкий такой!
— Ты аккуратнее,— пряча улыбку, предупредил он.— Штука вкуснейшая, но по действию 'воде жизни' не уступает!.. Только не в голову ударяет, а в ноги.
— Да у меня всего-то ничего и было,— даже с сожалением отозвалась она.— А кувшин уже к лорду Фрезеру ушел... Ах, знать бы рецепт!
— Ну, про это и думать забудь!— замахал руками муж.— Охраняется, как государственная печать!..
— Жаль,— вздохнула девушка и, взглянув на рядом сидящего Томаса, покачала головой:— Господи, и как в тебя еще лезет?..
— А чего?— прочавкал волынщик, уписывающий за обе щеки разносолы. Перед ним стояла наполненная доверху тарелка, на коленях, весь в жирных пятнах, устроился туго набитый платок, в левой руке — зажаренный перепел, в правой — кусок печеной форели.— Эдакая-то вкуснотища!.. Когда еще так славно поешь?.. Эх, Ивар, вот ей-богу, уйду я от тебя к сиру Малькольму! Точно уйду!
— И через год поперек себя шире станешь...— фыркнула Нэрис, почувствовав ощутимый удар по своему самолюбию. Да уж, после таких изысков ее скромные кулинарные способности уже никого не вдохновят!.. Даже обидно. Нет, кое-что она, конечно, очень даже умеет, но по сравнению с шедеврами леди Агнесс это 'кое-что' смотрится бледно... Ну, ничего! Значит, есть, куда стремиться!.. Супруга сира Малькольма, небось, тоже не кухаркой родилась.
— Шире он не станет,— расслышав фразу жены, влез Ивар.— Не в коня корм! Он даже Мэта на спор переедал... И куда только все девается?..
— Ивар, зависть — плохое чувство!— ухмыльнулся рыжий обжора, прикончив перепела и принимаясь за рыбу. Командир покосился в его сторону:
— Другим оставь, утроба ненасытная!..
— Перебьются...
— Петь же не сможешь!
— Глупости,— отмахнулся Томас, хищно поглядывая на последний кусок сладкого пирога.— Профессионализм не пропьешь... и не проешь! Леди, будьте так любезны, а подвиньте мне поближе во-о-он то блюдо!
— Перебьешься!— ехидно повторил за волынщиком бывший королевский советник, молниеносно перехватив вожделенное лакомство прямо у него перед носом.— Тресну — но тебе не отдам!.. Ты и так половину пирога умял...
— Жмот! — расхохоталась Нэрис.— Ведь и правда лопнешь!
— Ну и что...— прочавкал лорд.— Зато... умру счастливым!..
Томас высокомерно фыркнул и с независимым видом придвинул к себе блюдо с имбирным печеньем.
После обеда, дабы хоть чуть-чуть растрясти переполненные желудки, гости отправились на небольшую прогулку. Гулять, если уж совсем по правде, никто особенно не хотел, но отказать хозяину после такого радушного приема язык у большинства не повернулся... Так и поплелись, тихонько охая и держась за раздувшиеся животы, за неугомонным лордом МакДональдом к его знаменитым на всю Шотландию конюшням. Знамениты он были не только количеством и разнообразием пород лошадей, но и своими размерами и устройством... Как ехидно шептались соседи, сир Малькольм вбухал в строительство своих конюшен половину семейного состояния, и, если б не своевременное вмешательство жены, вторая половина тоже недолго бы продержалась!.. Специально из Англии архитектора выписывал, новомодного, холм позади замка разворотил, два года строил, едва не разорился... Но таки поселил в результате своих ненаглядных лошадок в такие хоромы, что рядом с ними и Тиорам смотрелся как-то неубедительно!
Нэрис с уважением обозрела внушительное сооружение, в распахнутых дверях которого медленно исчезали гости, и тихонько попятилась. Не то, чтоб ей совсем было неинтересно, но толкаться сейчас внутри, в толпе раздувшихся от переедания горцев, и слушать сира Малькольма два часа кряду (об этом девушку упредил уже 'учёный' муж, прежде чем тихонько куда-то слинять)... В общем, обзорную экскурсию лучше отложить на потом — когда ходить станет легче! Леди МакЛайон, отдуваясь, завернула за угол правого крыла конюшни (ну и размеры!) и, радостно пискнув, плюхнулась на крепкую деревяннную скамью у стены. Вот, совсем другое дело!.. Нэрис, жалея о том, что сама не может хоть чуть-чуть ослабить шнуровку на платье (дернул же черт надеть то, где шнурок сзади!), с блаженным вздохом привалилась спиной к стене. 'Так-то полегче...— подумала она, лениво наблюдая, как локтях в десяти, прямо перед ней, бродят по обширному загону лошади всех мастей.— Ах, все-таки права была мама, когда говорила, что 'из-за стола нужно вставать сытым, но немножко голодным'!.. Зачем же я так объелась?.. Ей-богу, как в последний раз!' Нэрис укоризненно поглядела вниз, на круглый, как дынька, живот. Леди, называется!.. Как с голодного острова... Еще и развалилась тут, словно старуха на завалинке после праздника урожая!
Леди МакЛайон титаническим усилием воли заставила себя подняться с удобной скамейки. Нечего жир на боках отращивать! Раз уж от чревоугодия не убереглась — изволь теперь ножками, ножками... Хотя бы вдоль загона пройтись, всё же моцион какой-никакой. Нэрис, опершись для пущей устойчивости на крепкую деревянную ограду загона, потихоньку поплелась вперед. Сперва шаг давался тяжело, но локтей через пятьдесят стало полегче. Настолько, что она начала замечать окружающие красоты, крепость и внушительную площадь загона и, собственно, уже саму гордость лорда МакДональда — его лошадей. Коих внутри бродило никак не меньше трех десятков, и все — сплошное заглядение!.. Девушка приостановилась и повисла на загородке. А ведь не зря сир Малькольм так ими гордится! Красавцы какие... И арабские, и берберийские, и пони с Шетландских островов, и массивные ирландские тяжеловозы, и... и много всяких других — в лошадях Нэрис плохо разбиралась. Тех, что раньше видела, определила, а остальных... куда там!
— Нет, это дело для ценителя,— пробормотала девушка себе под нос.— Я точно не разберусь... Хотя вон тот, гнедой, кажется, турецкой породы!..
— Испанской,— негромко раздалось рядом.— Турецкий — вот этот, в яблоках...
— Ой!
— Простите, госпожа,— повинился голос, и из-за широкого ствола старой сосны неуверенно выступил широкоплечий парень в белой рубахе.— Я тут случайно услыхал, как вы...
— Не страшно,— она махнула рукой.— Я в них всё равно ничего не понимаю... Вижу, что красивые, и всё!— она улыбнулась. Парень смущенно ответил на улыбку и, несмело приблизившись, тоже оперся локтями на ограду загона:
— У хозяина лошади лучшие! Во всей Шотландии краше не найдешь!
— 'Хозяина'?— она склонила голову набок:— Так ты, получается, у лорда МакДональда служишь?
— Ага,— кивнул тот.— Старшим конюхом! Чудо просто, как свезло, госпожа. При таких-то лошадках да такое жалование!
— Ценит тебя сир Малькольм?— Нэрис тихонько фыркнула, глядя, какой неподдельной радостью светится лицо конюха. Да уж, точно парень по призванию служит! Ему, пожалуй, и золота не надо — лишь бы к 'лошадкам' поближе...
— Ценит, дай бог ему здоровья,— кивнул тот.— Хороший хозяин.
— А зовут-то тебя как?
— Шон, госпожа,— снова улыбнулся он. Улыбка была простоватая, но открытая и добродушная.— А вы, верно, супруга кого из гостей? Даже странно, леди до лошадей обычно не большие охотницы... Кроме хозяйки, конечно!
— Леди Агнесс любит лошадей?..— удивилась она.— Очень разносторонняя женщина, однако... Ой! Какой малыш!
Нэрис в умилении прижала ладони к груди. Меланхолично жующий травку тяжеловоз отошел на новое место, и сразу за ним обнаружилась снежно-белая тонконогая кобылка, у которой под брюхом крутился такой же снежно-белый жеребенок. Малыш, словно почувствовав, что на него смотрят, повернул головку и поглядел на Нэрис огромными темно-фиолетовыми глазами. Девушка едва не расстаяла на месте...
— Это вы про Флору?— улыбнулся Шон, глядя на расстроганную молодую леди.— Она у нас совсем малышка еще, и трех недель не исполнилось! А уже такая умница, что диву даюсь...
— Арабской породы, верно?— Нэрис умиленно вздохнула.— Копия матери. Будет красавицей!
— Да уж,— с плохо скрываемой гордостью проговорил конюх, любовно глядя на жеребенка.— Уж на что Розалинда наша хороша, а Флора и того краше! Уж как хозяин-то ее обожает!.. И то сказать — не зазря... Такую-то принцессу!
— Ты прямо как о собственной дочери говоришь,— весело фыркнула она. Шон смущенно потупился и развел руками:
— Так ить оно навроде того и есть! Розалинда у нас первородка, выжеребка тяжелая была, уж боялся, что обеих потеряем... Считай, всю ночь мы с ней вдвоем маялись, сам едва не родил!..— он рассмеялся и махнул рукой.— Да что там — я! Вон, хозяин, даром что семь раз как отец, и то у денника до утра самого бродил... переживал! Очень уж мы Флору-то ждали...
Он тихонько, призывно засвистел. Белая кобыла подняла голову и, дернув аккуратными ушками, изящно засеменила к загородке. Жеребенок вертелся у ног матери, смешно подкидывая длинные и еще не очень послушные ножки.
— Пора их в тепло,— пояснил старший конюший, погладив подошедшую Розалинду по бархатному лбу.— Не лето, чай, к вечеру захолодает, а Флора мала еще, ей долгие прогулки могут во вред пойти... Да вы ее за ушком-то почешите, госпожа, не бойтесь! Она это страсть как любит!..
— А можно?— наслушавшись о 'долгожданности' и исключительности белоснежной малышки, Нэрис уже боялась лишний раз на нее и посмотреть — мало ли что!
— Да что ей сделается?— расхохотался Шон, поднимая с земли корзинку и запуская туда мозолистую пятерню.— Говорю же — почешите, она любит!.. И вот еще, берите, клеверу Розалинде насобирал, медвяного, насилу нашел, не лето уже, все-таки... она, красавица моя, очень уж его обожает! С детства самого! Как зимой без него будем — ума не приложу...
— Его и сейчас-то найти трудно,— Нэрис сложила ладони ковшиком, и Шон осторожно ссыпал туда добрую горсть ароматных соцветий.— Балуешь ты ее!
— Дак... как же не баловать?— мягко улыбнулся парень, наблюдая, как кобыла деликатно берет бархатными губами лакомство из рук девушки. Малышка Флора бестолково крутилась рядом, доверчиво тыкаясь носом то матери в брюхо, то в руки Нэрис, то в дерево загородки. Заласканная и привыкшая к людям с самого рождения, она и не думала чего-то пугаться. Наоборот — ей всё вокруг было ужасно интересно... Леди МакЛайон, скормив арабской красавице весь клевер, осторожно почесала за ушком жеребенка:
— Ну надо же, аж жмурится от удовольствия... И глаза какие! Послушай, Шон, а ты не знаешь, сир Малькольм себе ее оставит, или продавать думает, как подрастет?
— Пока что не определился еще,— пожал плечами конюх, набрасывая на Розалинду повод.— Но скорее всего оставит, уж больно хорошая кобылка получилась! А вам зачем, госпожа?.. Али себе хотели?
— Да уж точно не отказалась бы!— честно ответила девушка, глядя, как жеребенок, смешно подскакивая, бежит за матерью к выходу из загона.— Но сомневаюсь, что лорд МакДональд ее продаст... А если все-таки надумает — цена будет точно заоблачная!
— Это да,— согласился Шон, снимая засов на воротах загона и осторожно выводя свою подопечную вместе с ее дитятей.— Вы не представляете, во что хозяину Розалинда обошлась! В пол-Тиорама, ей-богу не вру!.. И для случки жеребца племенного специально выписывали... Ужасть, просто прорва золота! Так что Флора, случись ее продать, стоить будет — немерено!..
— Да уж...— вздохнула девушка, помогая снова закрыть ворота и опустить тяжелый засов.— Королевский подарок, такое животное не каждый себе позволить может!— она помолчала и спросила нерешительно:— Шон, а можно я потом к ним еще на конюшню зайду?
— Понравились?— расплылся в понимающей улыбке конюший.— Оно и понятно, лошадки чудные... Конечно приходите, госпожа! Только упредите хозяина, а то он страсть как за лошадок боится, конюшни с собаками охраняют, как бы вас не напугали. А то, если хотите, я сам ему скажу, и вас встречу?
— Хорошо!— кивнула она.— Меня зовут Нэрис. Нэрис МакЛайон. Я тогда зайду после ужина...
— Мы вас будем ждать!— снова улыбнулся парень, потрепав белоснежную кобылу за шелковую гриву.— Все трое!.. Флора, Флора, куда?! Ах ты егоза такая...
Торопливо отвесив прощальный поклон, старший конюший лорда МакДональда, намотав для верности повод на руку, бросился ловить шустрого жеребенка. Нэрис проводила троицу взглядом и вздохнула. Ах, чудо, что за лошадь! И малышка тоже под стать матери вырастет... 'Интересно,— подумала девушка, углубляясь в редкий перелесок,— а нам такая красота по карману? Надо будет спросить у Ивара... В конце-концов, вместе со мной он получил очень солидное приданое, а что получила я? Кольцо, новую фамилию и неприятности?.. Вот раз он весь такой влиятельный — пускай сделает жене подарок, уговорит сира Малькольма продать нам Флору! И будем считать, что это моральная компенсация — в счет моих нервов, безвозвратно утерянных в результате замужества...'
Щурясь от золотистых солнечных лучей, насквозь прошивающих негустой перелесок, Нэрис медленно брела вперед, с удовольствием вдыхая свежий запах сосновых иголок, нагретой солнышком коры и теплый, влажный аромат зеленого мха. Ей мечталось о том, что, возможно, через год-два она приедет сюда уже на другой лошади — на снежно-белой молодой кобылке арабских кровей, по имени Флора, и... Домечтать до победного конца не удалось — впереди, за все еще пышными зарослями кустарника послышались знакомые голоса. Самый знакомый принадлежал, без всякого сомнения, ее собственному супругу и, судя по тону, означенный супруг снова пребывал в раздражении... Нэрис остановилась, поколебавшись, подобрала пышные юбки и чуть ли не на цыпочках подкралась поближе. Не дойдя до зарослей нескольких локтей, девушка аккуратно расстелила на травке плащ и прилегла на него в самой непринужденной позе. Если заметят — всегда можно сделать вид, что леди, утомленная обильным угощением и долгой прогулкой, присела отдохнуть, да и уснула ненароком!.. А слышно и отсюда неплохо. В основном, конечно, Ивара, Творимира — еле-еле, он, наверное, дальше ушел... Ну и пусть, все равно от него кроме 'Эх' ничего нового не услышишь!..
— Что, совсем никаких следов?..— раздосадованно фыркнул бывший королевский советник. Русич издевательски хэкнул. Ивар нахмурил брови:
— Да я понимаю, что здесь в тот злополучный вечер толпа народу побывала! Ты с ними, кстати, со всеми уже познакомился — чужого запаха не учуял, когда детальный осмотр проводил?
— Эх...
— М-да... Негусто. К тому же у них у всех такое алиби! И в показаниях ни один ни разу не сбился... Кто же все-таки его высочество отсюда в полет отправил?..
Русич недовольно развел могучими руками — мол, я-то откуда знаю?! Он прекрасно понимал, что командир пристает с одними и теми же надоевшими вопросами отнюдь не из праздного любопытства, но — при всем желании — помочь ему ничем не мог. Когда Творимир приехал сюда один, сразу после осмотра тела погибшего принца, на злосчастном обрыве, как и вокруг оного, ловить было уже нечего. Кто только за эти несколько дней здесь не потоптался! И лорды, и слуги, и просто местные крестьяне да арендаторы — всем же интересно... Но Ивару только заикнись про остальных — потом еще неделю, как дурак, будешь каждого жителя на пять миль окрест обнюхивать!.. Вот оно ему, Творимиру, надо? Если бы сразу, хоть ночь спустя — дело другое, а так... смысла нет. Командир и сам это понимает, но все равно упорно хватается за последнюю соломинку... одно слово — гончая! И себя загонял, и всех остальных, а толку — чуть... Русич с протяжным вздохом поднял глаза на сердитого лорда, нарезающего уже едва ли не четвертый круг по обрыву. Нечего тут искать. Сам же понимает, что нечего. А все равно бегает, бормочет что-то...
