— Где мои люди?
— Так это твои? Валяются связанные в сторонке, почти все целые.
Что-то такое он похоже и предполагал, лицо даже не дернулось.
— Развяжи их. И верни им зрячий камень. Они выполняют приказ короля.
— Приказ короля привел их на охоту за мной. А мне, понимаешь, не нравится, когда за мной охотятся. Поэтому камень я заберу в качестве компенсации, это не обсуждается. С твоими людьми... должен заметить, врядли ты сможешь выкупить их жизни. Но зато я готов передать тебе жизненно важную для королевства Гондор информацию. Если мы сойдемся в цене, конечно...
Лицо моего собеседника закаменело, жесткие линии очертили сжатые губы. Кажется, он еще менее склонен к договоренностям, чем я предполагал. А чего он ожидал, посылая за мной этот карательный отряд? Благодарности? А, не, смотри-ка — переборол свою вспыльчивость, снова заговорил.
— Не знаю, что ты хочешь от нас.
— Хочу... простого. Оставь в покое орков на их земле. Я ими сам займусь.
Кажется, судя по его сжатым бровям, я сказал что-то не то.
— На их земле? У них нет земли, они всегда захватывают чужое — то у людей то у гномов. Не рассказывай мне сказки. Слышал я уже твои речи — люди передали. Хочешь собрать свою армию? Не выйдет. Другие есть предложения?..
— Нет.
Некоторое время он размышлял, хотя было видно, что решение принято сразу. Видимо, искал как свои мысли облечь в слова. Нужные слова у него нашлись:
— У Гондора никогда не будет дружбы с людоедами. Это я тебе обещаю, как Король Гондора и Арнора.
— Вот, дались тебе эти орки... Что ж ты к ним так прицепился — это личное?.. Может, там, жена тебе чего нарассказывала?...
Скрипнув зубами, он продолжил разговор. И правильно — когда еще выпадет возможность вот так, запросто, поболтать со своим врагом? Он ответил нехотя:
— Орки... Орки нам всем крови попортили. Да, Арвен их просто-таки ненавидит. И, знаешь, у моей жены есть для ненависти серьезные причины.
Тут я изумился совершенно искренне.
— И ты из-за каприза вздорной бабы решил уничтожить целый народ? На вид ты выглядишь куда благоразумнее. Да ты подкаблучник?!
— Причем тут уничтожать народ?..
Лицо его ожесточилось. То ли "вздорная баба" его зацепила, то ли до него с опозданием дошло что ничего хорошего его людям уже не светит... Он продолжил:
— Нам дела нет до орков где-то там. Но непосредственную угрозу мы должны устранить. Вместе с нашими союзниками ристанийцами мы уже приступили к очистке Мордора от всякой орочьей погани. Освобожденных пленников Саурона мы поселим около озера Нурнен, нужно обеспечить им там безопасность. Потом, вместе с нашими союзниками — эльфами, мы займемся Лихолесьем — там будет Светлый Лес. Потом...
Теперь перекосило уже меня. Видимо, гнев как-то необычно проявился в моем видимом облике, поскольку он глянул на меня с интересом. Мой голос, и так-то не мелодичный, приобрел еще больше шипящих и рокочущих звуков.
— Очиссстим Моррдорр.. Какие кррасивые слова ты используешь, чтобы сообщить мне как вы рррежете женщин и детей...
Вскоре мне удалось взять себя в руки, и я продолжил.
— Мне тоже не было дела до гондорцев где-то там. Но Саурон сделал ошибку, как правитель. И теперь за его ошибку расплачивается его народ. Ты понимаешь, что за твою ошибку — ошибку как правителя — тоже будет расплачиваться твой народ? Кровь за кровь, боль за боль, невиновных — за невиновных?..
Он смотрел на меня серьезно, но жестко.
— Буури. Ты не сможешь ничего сделать Королевству Гондор. Одумайся, пока не поздно. Я еще могу тебя простить. Развяжи и отпусти моих людей.
— Обещай оставить в покое мордорских орков. Тогда я расскажу тебе, что тут у нас происходит, не раньше.
— Это не обсуждается.
— Значит не договоримся. Жаль. Что я могу сделать ты узнаешь... в свое время, король Гондора. А пока — чтобы ты не говорил потом, что я обманул тебя, и напал подло, назначаю тебе битву со своим войском, на Изенских Бродах. Веди сам свои войска — и прямо сейчас, иначе они проиграют.
— Битву, с твоим... войском?.. ты бредишь. Не знаю, как ты добыл камень, но с тобой расправится любой пограничный отряд, оставленный ристанийцами, я даже не буду их предупреждать. А мы с основными силами продолжим освобождать Мордор.
— Ристанийцы — твои вассалы. Ты ведь вместе с ними зачищаешь Мордор?.. тогда именно они будут первые отвечать за твои ошибки.
— Они мне больше союзники, чем вассалы. Тебе не запутать меня своими скользкими речами. Не трать зря время. Мы выполним решение Светлого Совета.
— А, так Гэндальф что ли тебе по мозгам потоптался?... Ну, Старик сказал — и в кусты. А отвечать тебе, и твоему народу, и бабе твоей. Впрочем, я тебя предупредил...
Он точно неадекватно воспринимает бабу свою — вон за меч схватился. Неужели пылкая юношеская влюбленность, в таком возрасте?... Ну, и что он мне меч боковиной клинка в лицо тычет?
— Вот... Смотри на свою смерть!!!! У тебя нет, и не будет никогда — оружия, способного победить этот клинок!
— У меня есть то, чего нет у вас. У меня есть милосердие. А правильно примененное милосердие — это страшное оружие...
Больше говорить нам не о чем; я хлопнул по камню ладонью, отстраняясь, и частички жидкого пламени разлетелся от моего удара яркими брызгами по поляне; свечение внутри камня потухло.
Я отозвал Чагу на разговор.
— У тебя лекарство осталось?
— Есть, да. Но немного, когда его варили, не до запасов было.
— А сможешь рассчитать небольшую порцию на несколько человек — чтобы было как у Соф? Сколько они проживут?
— Ну, болезнь вглубь уйдет... А зачем?...
Чага искренне не понимал меня. Вот чистая душонка. А кто-то называет их "дети Зла"...
— Чума не должна миновать тех, кто бережно хранил её. Если это единственный способ отбросить войска Гондора от орочьих поселков в Мордоре — пусть так — невиновных за невиновных. Дашь этим лекарства понемногу, чтобы не вылечились. Только чтобы пожили подольше и кашель поутих — а чума пусть тлеет. Успеют доехать к своим, больные. Лошадей эта зараза похоже не берет... дня четыре они точно прожить должны, лучше пять — а потом могут и сдохнуть. Понимаешь? Правдоподобную чушь на уши им вешаешь. Ну, там, "Мы вас тут удачненько отравили, но за вас Король ваш вступился — вот противоядие, а дальше пусть он вас долечит. В руках Истинного Короля целительная сила..."
Первый раз я увидел, как у Чаги волосы вставали дыбом.
— Горящий... это ж...
— Знаю. Создай людям свои проблемы, и они не будут лезть в чужие.
Люди пить наше "противоядие" закономерно отказалась, но тот доверчивый паренек, который согласился сотрудничать — выпил. Еще двоим гондорцам — выбирая кого на вид попроще — мы влили варево силой и тоже оттащили их в сторонку.
Среди оружия людей обнаружился железный нуменорский лук, по росту и силе натяжения пришедшийся мне впору; я его повесил за плечо, и пошел искать подходящие к нему стрелы. Лучник из меня оказался никакой; всадил несколько стрел в мягкую землю обрыва — убойная сила просто страшная, но точность сильно страдает; толку от лука в моих руках меньше чем от плети. Надо тренироваться.
Пареньку полегчало только к вечеру, когда те кто отказался от лекарства уже окочуривались один за другим. Он своими глазами видел, как все отказывались от нашего пойла, и тяжело переживал гибель своего отряда. Тела умерших от болезни мы сложили на большой куче дров, когда-то давно выброшенных штормом на берег моря. Сухие поленья вспыхнули разом, и столб дыма от большого погребального костра поднялся в небо. Наверное, в зрячий камень его хорошо видно...
Из всего отряда выжили те трое, кто хлебнул Чагиного варева. Да и то — видок у них не очень — зелененькие. Развязав еле-еле двигающихся людей, мы выдали им сумку с письмами командира, дали выбрать себе лошадей и отправили домой. Путь в Гондор у них один — через Изенские броды, по земле Рохана. Чага долго смотрел вслед нашим посланникам, то ли благословляя, то ли проклиная их; потом повернулся ко мне.
— Хех, вождь. Бывает, убить всех это доброе дело. Я тебе уже говорил, что ты чудовище?
— Не преувеличивай. Те трое, что сбежали во время боя, все равно разнесут чуму. Я только направлю это зло так, чтобы оно хоть чуть-чуть стало добром...
Мы перебрались от печального погребального костра в другое место, к оврагу, и перед сном устроили постирушки. Я смеху ради вскипятил пресную воду ручья в большой яме. Бойцы, помывшись в теплой воде, немного ожили. Мда, зато заживающие язвы прибавили им шарма...
* * *
Все уже легли спать, а я долго сидел и смотрел на бушующий шторм, вздымающиеся и опадающие валы, росчерки молний у горизонта. Временами мне казалось, будто я снова слышу печальные отголоски трубы. Океан, он в чем-то похож на огонь. Тоже Сила, не имеющая Формы. Только Пламя горячо и рвется вверх, ввысь, к небу — а Океан холоден, и всегда остается в единстве. Так жаль, что я не смогу поселиться на берегу, рядом с морем. Рядом с моим любимым морем... Разве редко так бывает — когда не можешь быть рядом, а все равно любишь? Настоящая музыка играется не по правилам, она такая, какой поет ее сердце. Так, привалившись спиной к шершавому камню и слушая шорох волн, я и заснул.
Мне снились пещеры, отсветы факелов, крики, ругань, запах пота, окровавленные повязки. Сценки вспыхивали цепочками карикатурных образов и перемешивались между собой — драка ночью на склоне горы, отчетливо — кто где стоял и что делал, чье-то обезображенное лицо, обрывки дерюги. Одна из неясных картинок постепенно привлекла мое внимание. Узкий отнорок ходов в толще камня, свет лучинки еле-еле озаряет стены. В круге света Военный Вождь орочьего города-под-горой, Перец, раз за разом выговаривает настойчиво что-то одному из своих телохранителей. Вслед за картинкой проступил и звук, я словно стоял рядом и слушал, и, как это бывает во снах, меня никто не замечал. Перец продолжал давить:
— Шрыбых. Ты мне не отшучивайся тут. Ты понимаешь, что ты наделал?..
— Ну, слегонька по-другому приказ твой справили, хе-хе. Да что такого-то??..
— Не юли, ведь знаешь же о чем я. Ты сам, лично присягал Вождю — никто тебя не заставлял! Кто ты такой теперь?..
— Дык чо ты прицепился-то ко мне, Перец? Горящий-то не знай где, а мы тут. Разве ж он узнает?
— Да штырь тебе в печень, тухлая ты кочерыжка! Да причем тут Горящий? Ты нарушил Закон, понимаешь?!
— Ну и?.. подумаешь, мясца сладкого чуть.
— Да какое еще, к назгулам, мясцо?!
В этот момент Шрыбых поднял глаза и увидел меня. Я еще успел ощутить его кромешный ужас, и разом проснулся; эхо его отчаянного вопля еще долго звучало в моих ушах.
Рано утром к нам снова подошла волчья стая, и Патлатый не сплоховал. Пока Чага, радостно потирая руки, резал волчару и цедил его кровь, мы искали нужные травки. Тронуться в путь удалось только к полудню, зато наш запас пополнился полной баклажкой крепкого целительного варева. Прямо перед выходом всех рассмешил Чага: он заартачился и не захотел ехать на лошади.
— Да ни в жисть на эту животину не полезу! Разделывать их — вот другое дело — печень, почки, копыта. Но чтобы верхом?!
— Почки?..
— Знаешь, сколько всего интересного можно приготовить из почек лошади, откормленной нужными травками?? А верхом ездить — нет, не доверяю я им...
Но после наших уговоров все же на лошадь он залез, и даже неплохо на ней держался. Мне пришлось труднее. От меня шарахалась большая часть лошадей, только одна здоровенная черная зверюга меня не испугалась — и после недолгих выяснений отношений она признала, что меня лучше слушаться. Во избежание. Чтобы не обжечь ненароком своего скакуна, пришлось приспособить ей плотную попонку и внимательно следить за своими эмоциями. Оставшийся табунок мы забрали с собой.
Проезжая мимо расселины, в которой мы потеряли Соф, Седой заметил свежую могилу. В пещерке, где я оставил свой посох, не осталось ничего. Наш путь лежал по тропе к Изенским Бродам, по следам отправленного нами вчера конного отряда. Чтобы случайно не встретиться с патрулем, я несколько раз в день внимательно просматривал местность впереди через зрячий камень. Пришлось заниматься этим лично — Седой пробовал смотреть в камень, но кроме огня на костяшках ничего увидеть не смог.
* * *
Сценка "паланитр и Арагорн" навеяна
вот этим роликом
* * *
Глава 26
Патлатый несколько раз останавливал скачку, внимательно исследуя следы на мягких глиняных взгорках в тени кустов. Похоже, этой дорогой ехали как те, которых мы отпустили, так и те, которые от меня сбежали в бою. Немного практики с луком на остановках под руководством Патлатого помогло мне освоиться с новым оружием; с настоящим лучником меня было смешно сравнивать, но я уже мог быстро выпустить по совсем близким целям подряд с пяток стрел со всей своей нечеловеческой силой. Меняя лошадей, к ночи мы выехали на тракт, и я долго сидел со зрячим камнем безуспешно пытаясь найти и посланцев и беглецов. На северо-востоке от тракта начинались покрытые лесом предгорья, где жили дунландцы; будет хуже всего если чумные беглецы свернули туда. Невдалеке от нашей стоянки, в лесу находилось то ли поселение, то ли сторожевой пост Дунланда, к нему с тракта уходила на север дорога, огибая бурелом по большой петле. Умница Патлатый, побегав вдоль тракта, обрадовал меня — сказав, что следы беглецов повернули к Рохану. Но для надежности все равно стоило заехать на пост к горцам.
Утром мы двинулись навестить дунландцев. Перед постом нас встретили совсем молодые мальчишки, и командовал ими такой же паренек. Видя, что мы не хватаемся за мечи, паренек приказал нам отдать оружие, и следовать за ними. Я молча сдал свой лук, бойцы отдали свои мечи. Этот наивный паренек даже наши вещи обыскивать не стал. Ведя в поводу весь наш табунок коней, мы вышли к стоянке отряда — еще около десятка воинов, низеньких, крепких и широкоплечих — где паренек передал нас командиру, отрапортовав:
— Вот. Орки-лазутчики.
Командир сводного отряда внимательно оглядел нас, после чего скептически посмотрел на нашего "пленителя". Тому пришлось пояснить:
— Они сами пришли и сдались. Даже драться не стали.
— Вот как... Ну, и кто у вас, грязных, за старшего?
— Я.
— Так... пойдем-ка, старший, со мной. Остальных пока охраняйте, да вежливо с ними.
Я встал и пошел за ним. Командир отвел меня в сторону, где наш разговор никто не мог подслушать, и приказал:
— Ты, похоже, хотел встретиться с нами. Ну, говори. Для начала — кто ты.
— Зови меня Буури. Да, я хотел поговорить — с теми кто сторожит границы Дунланда.
— Ну, с северо-востока это мы и есть.
— К вам недавно трое конных гондорских воинов не заезжало?
— Нет. Тут у нас чужие не бывают. А мы к тракту стараемся не выходить — там разный народ бродит.
Припомнив все, о чем стоило сказать и что стоило умолчать, я сложил в голове план разговора, и начал:
— В Рохан, в ближайшее время, вернется чума. Та самая чума.
