Мужики рассмеялись.
— А это сейчас важно? — Спросил второй.
— Так, давайте для начала познакомимся. Не то очень неудобно разговаривать.
— Хорошо! — Громовым басом заговорил третий. — Иван Анатольевич Вамерфеев, тридцать семь лет.
— Владимир Антонович Рихтенберг сорок два года. — Приятным баритоном сообщил второй.
— Василий Иванович чеплыгин, тридцать один год.
— Великолепно. — Сказал я, откидываясь на спинку кресла. — Как меня зовут, знаете?
— Нет, конечно. Ответил за всех Вамерфеев.
Я представился. Потом немного помолчал, собираясь с мыслями, и заговорил:
— И так, каким-то невероятным образом вы сумели собраться и даже кое о чём договориться. Слушаю вас внимательно.
— Я буду говорить за всех. Сообщил Вамерфеев. — Собрались мы не случайно. Долго бы ещё нам друг друга разыскивать, но тут Ядвига Каземировна, проглядывая анкеты, увидела наши профессии, пригласила на беседу. Там и познакомила. Объяснила обстановку. Вот мы и решили, что надо бы за дело взяться. Чего баклуши бить? Собрались, обдумали, пришли к общему знаменателю. Вот с готовыми предложениями попросили аудиенцию.
— Бред какой-то. Что значит, попросили аудиенцию? Просто так нельзя было прийти?
— Нет. Вступился за товарища Рихтенберг. — Вчера весь день проходили собеседования на самых разных уровнях, где объясняли, кто и что.
— Гм!.. Что это такое? Кто проводил? О чём говорили? — Напрягся я.
— Мы не за этим пришли. Здесь всё правильно. Надо соблюдать субординацию, и вообще, должен же быть хоть какой-нибудь орднунг?
— Вы немец? — Спросил я.
— Видимо, да. Но я совершенно не знаю немецкого. Хотя фамилия вроде немецкая.
— Ладно. Продолжайте, Иван Анатольевич. Извините, что перебил. Действительно это не существенно.
— Так вот. Мы решили начать изучение нашей землицы и её недр исходя из реалий времени. Понятное дело, что никаких технических средств у нас нет, а потому работать начнём визуально, используя богатейшую библиотеку. Конечно, многого таким макаром мы не узнаем, но хоть что-то?.. Поэтому хотели бы попросить небольшую комнатушку для работы, парочку молотков, кирок, лопат, может ещё что-нибудь из инвентаря заведующего хозяйством.
— М-да! — Многозначительно произнёс я, когда Вамерфеев замолчал. — Не многовато ли просите?
— Нет. Уверенно ответил Чеплыгин. — Это минимум. Без него никак. Не руками же камни ломать?
— Правильно. Не руками. И так, господа, сейчас произойдёт то, чего ни я, ни вы никогда не делали, и даже не ожидали, что такое может быть. Об одном прошу, не перебивать до тех пор, пока сам не разрешу. Договорились?
Мужики одобрительно загудели. Я поднялся из-за стола. Принял торжественную позу.
— И так! От сего дня, сей минуты и секунды, провозглашаю создание академии наук, в коей будут первыми академиками геологи Владимир Антонович Рихтенберг, Иван Анатольевич Вамерфеев, Василий Иванович чеплыгин. Отныне они имеют право набирать учеников, обучать, присваивать степень мастерства, вплоть до грант-мастера, проще говоря, звание академика могут присваивать исключительно данным составом, и ни в коем случае не поодиночке. Их совместное решение имеет статус закона в их области науки. Им решать, что и как надо делать. Их голос в академии наук имеет силу равных. Все организационные работы ложатся на их плечи, как первых, решившихся заняться этим сложным, но очень необходимым для нашей общины, делом. Да будет так!
Мужики, вскочив со своих мест, как по команде, повторили за мной: "Да будет так!". В руках у меня появилось три книжки. Я немного удивился и позвал Лину.
— Ну-ка, глянь, что это?
— Это сертификаты. — Шёпотом ответила девушка.
— Тогда давай разбирать по фамилиям. Я так понял, их надо раздать?
— Наверное.
Мы ещё немного пошептались, и я торжественно раздал документы первым академикам.
— Ну, что ребята? Здание академии, оборудование, библиотеку, учеников и прочее теперь организовывать вам.
— Не совсем понятно, каким образом? — Спросил Чеплыгин.
— Что, каким образом? — переспросил я.
— Каким образом заниматься организацией строительства здания академии? Мы можем делать это только для геологического университета или института. Академия — это нечто другое.
— Ваша задача заниматься всеми этими делами. И академией, и университетом. Вам решать, что первично, что вторично, и с чего начинать.
— Я думаю, — заговорил Рихтенберг, — что начать необходимо с нашего института. Строительство необходимо начинать снизу, а не с головы.
— Согласен. — Подтвердил Вамерфеев. — Только кто строить будет? У нас ведь нет подрядчиков?..
— Господа, — вмешался я. — Давайте решать задачи, согласно их поступлению. У вас есть план здания? Вы уже выбрали место для его строительства? Вы уже согласовали между собой? С чего начнёте, и как будете действовать дальше? Кто из вас возглавит ваш институт? Устав, программу обучения. Кто и по какому принципу будет представлять вас в академии, когда там добавится народу?
— Ну, Вы и хитрец! — Рассмеялся Рихтенберг. — Одним махом сняли с себя кучу проблем и переложили их на нас!.. Вы случаем не из Одессы?
— Нет. — Хмуро ответил я. — И так, теперь у вас вопросы есть?
— есть. Не вопрос, а просьба. — Заговорил Иван Анатольевич. — Нам бы образцов побольше. И обязательно место, откуда их взяли.
— В смысле образцов? — Не понял я.
— Камней, желательно не совсем стандартных. Хотя, для начала, и такие годятся.
— Понял. Будут вам доставлять образцы. Да, кстати, продумайте очень тщательно, какое оборудование вам необходимо для качественной работы? Полный список. И постарайтесь не тянуть с этим. Да, ещё. У нас нет электричества, а то, что здесь горят лампы и прочее — это временно. Во всяком случае, мне так кажется. Очень скоро всё это исчезнет, и нам придётся пользоваться факелами. Понятно, какое оборудование надо заказывать?
— Разумеется. — Ответил за всех Чеплыгин.
— Что первично, а что вторично, я не знаю. Думаю, что нефть очень важно, но не первично. Без железа, без меди, нам никуда. Про цивилизацию и её блага придётся забыть до тех пор, пока не найдутся умельцы, которые воссоздадут утерянное.
— Вы хотите сказать, что всё нас окружающее со временем преобразится? Изменит свою сущность, вернувшись в первоначальное состояние? — Уточнил Вамерфеев.
— Не думаю. Точнее сказать, думаю, что не всё. Кое-что останется. К примеру, эта цитадель, крепость, стены, сады, что за крепостными стенами. Многое из мебели, а вот блага цивилизации, скорее всего, исчезнут.
— Лампы, телефон?
— Да. — Согласился я. — Но, возможно, я и ошибаюсь. Возможно, что-то и останется, как напоминание. Нам вообще-то очень много специалистов надо.
— Вы знаете, — медленно, как будто прислушиваясь к чему-то, заговорил Владимир Антонович. — Я вот просмотрел книгу, что мне дали, и вдруг выяснил, что я, как академик, могу очень многое. В том числе определять пароды без оборудования. К примеру, вот на столе стоит стакан, а он из горного хрусталя, добытого в горах... Я не знаю, как они называются.
— вот и назовите. — Довольно улыбаясь, сказал я. — Теперь вы поняли, что вам сейчас придётся в срочном порядке всё переосмыслить заново, исходя из новых вводных?
— Теперь поняли. — Сказал Иван Анатольевич, поднимаясь. — Всё, господа, нам пора. Не стоит задерживать графа. Мы получили много больше того, чего просили и о чём мечтали. Пора и честь знать.
— Вам известен мой номер телефона?
— Нам достаточно телефона Элины Сигизмундовны.
— Кого? Не понял я.
— Элины Сигизмундовны. — Повторил Вамерфеев.
— А кто это?
— Простите, граф, забыла представиться. — Вмешалась Лина.
— Тьфу ты!.. А я-то думал, кто это?! Всё, господа, ежели чего, звоните. Вам зелёный свет.
Мужики вышли, тихо прикрыв за собой дверь.
— Ну, ты даёшь! Ты хоть понял, какую власть ты им дал? — Заговорила Лина, когда дверь за геологами закрылась.
— Знаю. Но не доверять людям нельзя. Иначе мы не проживём. Кто там следующий? Давай скорей. Времени нет.
Следующей оказалась скандальная баба, требовавшая срочно восстановить справедливость. А несправедливость заключалась в том, что ей не предоставили отдельную комнату в общежитии, согласно каким-то законам о возрасте.
— Гм! — Обернулся я к Лине. — Это как понимать? Неужто я должен заниматься такими мелочами?
— Нет, конечно. Здесь проблема в другом. В общежитии нет отдельных комнат. Там и так перенаселение скоро наступит. — Пояснила Лина. — А эта дамочка желает открыть свой бордель.
— Чего? — Не поверил я собственным ушам.
— Что ты буровишь?! Ссыкуха! — Заорала бабёнка на Лину.
— Заткнись. — Рявкнул я. — Ещё одно слово и ты окажешься в пустыне, где и откроешь свой маленький бордельчик. Вот ещё новости?! Оскорблять людей при исполнении служебных обязанностей. Лина, ну-ка, вызови сюда срочно наших блюстителей порядка.
— Вы что тут себе возомнили? Богов из себя строите? — Продолжала орать скандалистка.
— Цыц! — Грохнул я кулаком по столу.
В кабинет ворвались три человека вместе с Матвеем.
— Что тут происходит? — Спросил он.
— Матвей, возьми эту склочницу, и 15 суток ей общественных работ. С обязательным наблюдением, чтобы не филонила. Если будет нарушать, добавлять наказание. Посадить на арестантское довольство, на всё время отбывание наказания. Она позволила оскорбить человека, выполнявшего свои служебные обязанности. Я уж не говорю, что и на меня орала. Так что... Давай, работай. Да, и заодно, обязательно распространить информацию об инциденте в общине. Чтоб знали, я никаких оскорблений не потерплю.
— Будет сделано, Ваше сиятельство. — Щёлкнул воображаемыми каблуками Матвей. — Пошли, мадама, теперь у тебя будет время подумать.
Скандалистку вывели, а я спросил:
— Лина, как по-твоему, это можно было без меня решить?
— Нет. Видишь, она требует, а законов у нас пока что нет.
— Тогда пиши первый закон: Никто не имеет право оскорблять людей, находящихся при своих служебных обязанностях. Сформулируй, как следует, и на подпись.
— Договорились. У нас тут юрист имеется. Вот он и займётся.
— Тем более. А дамочке, если одумается, предложить строиться за пределами крепости. Желательно подальше. Кстати, у нас уже имеется план будущих застроек окрестностей?
— Откуда? Ты думаешь, что за одну ночь можно переделать все дела?
— Интересно, а чем же ты занималась этой ночью?
— Спала, Ваше сиятельство. Сама спала.
— Ладно. Давай, кто там следующий.
В приёмной послышался шум и в распахнутую дверь ввалился какой-то мужик, отбивающийся от очереди. Ему это почти удалось, но тут видимо подоспел кто-то из охраны и мужик исчез за захлопнувшейся дверью.
— Пойди, выясни, что там за шум? Почему он рвался без очереди?
Девушка вышла, а я, обхватив голову руками, задумался. Мне никогда не приходилось играть в стратегические игры, или как они там назывались?.. Я не собирался становиться у государственного руля. Даже министром самой захудалой страны. Оно мне надо? Как говорил Емеля в сказке: "Министром не хочу. Мне лень". Вот так же и я. Не интересно мне было это. А тут надо управлять людскими судьбами. Не, ответственность не для меня. Но кто меня спрашивал? ДА ещё вслепую!!!
Вернулась Лина.
— О чём задумался, детина? — Спросила она, подходя к столу.
— Да не знаю я, что надо делать? С чего начинать?
— А, по-моему, ты уже начал. И начал неплохо.
— Ага, как говорит Сяомин: "Оплодотворять общину".
— Ну, не без этого.
— Может, сделаем перерыв и оплодотворим тебя?
— Кто-то сильно спешил, башни проверять?
— Подождут.
— Нет, не подождут. — Упрямо заявила девушка.
— Это надо понимать, как отказ?
— Понимай, как знаешь.
— К чёртовой матери... Не бывает этого! Это же цифра?!
— У тебя появились доказательства?
— Да я уже тысячу их тебе приводил.
— Какие? Назови хоть одно доказательство.
— Птиц нет.
— Уже есть. Ты когда в последний раз на улице был? Хоть в окно глянь, да послушай. Опережая твой очередной выпад, сразу скажу, что и насекомые имеются.
— Понятно. И у женщин критические дни начались. Одновременно... У всех...
Девушка обиженно замолчала.
— Что там было?
— Физик какой-то рвался к тебе объяснить, что этого быть не может, что законы физики ещё никто не отменял.
— Не исключаю варианта, что он прав. Хотя в этом мире всё не так. — Сказал я, растирая лицо. — Ладно. Зови, кто там? Да, сколько их ещё?
— Три человека.
— Но ты говорила, что их больше пятидесяти?
— Ну, начал работать твой указ о защите прав служащих.
— Я его ещё даже не видел. А он уже действует?
— Одну ты уже наказал, а слухами земля полнится.
— Ладно тебе. Какая проблема у следующего?
— Наконец-то ты начал работать. — Облегчённо перевела дух Лина. — С этого и надо было начинать. Может и не пришлось бы никого наказывать.
— Наказывать надо, чтобы неповадно было. — Отрезал я. — Так что там?
— мужик просит разрешения на построение своего дома за пределами крепостных ворот.
— Он видел местность?
— Не знаю. Возможно.
— Ладно, зови.
На самом деле мужик хотел построить свой дом километрах в десяти от крепости. Дельта-планировщик, сверху видевший рельеф местности, посоветовал ему построиться у оврага на юго-западе. Почему он решил, что там хорошо, я так и не понял. А вот мужик поверил без уточнений.
— Ну, и как Вы собираетесь туда добираться? — Спросил я.
— Вы мне лошадей дадите. — Безапелляционо заявил мужик.
— С какой стати? Я никому ничего не обязан. Хотите строиться, пожалуйста, стройтесь. Но лошадей я Вам не дам. У меня их не тысячи бегают. Каждая голова на счету.
— Вы обязаны...
— Ты хорошо слышал, что я только что тебе сказал? — Повысил голос я.
— Но Вы обязаны...
— Пшёл вон!.. Когда будешь готов обсуждать этот вопрос, тогда и приходи. А пока что освободи место другим.
Мужик поднялся и, молча, покинул кабинет. Минуты три никого не было. Потом робко повернулась дверная ручка.
— можно? — Раздался тонкий голосок.
— Пожалуйста, пожалуйста. — Пригласил я.
В кабинет вошла девушка такой тонкости!!! Нет, не тощая, а тонкая. С виду просто девочка-подросток.
— Проходите, присаживайтесь. — Предложил я, ещё не зная о некоторых физических странностях данного субъекта.
Наверное, так нельзя говорить о людях, тем более о девушках. Но я так растерялся, когда узнал подробности внешнего вида, что мне даже стыдно стало за своё поведение. Хотя ничего особенного я не сделал и ничего оскорбительного или грубого не сказал. Даже намёка не было, и, тем не менее, какое-то неудобство от встречи осталось.
— Представьтесь, пожалуйста, и рассказывайте, какое дело привело Вас в этот кабинет.
— Меня зовут Регина Александровна Браткевич. Мне почти сорок лет. Точнее, мне так кажется. Хотя внутреннее ощущение говорит о другом возрасте.
— Как я Вас понимаю. — Вставил я свои пять копеек. Я тоже знаю, что мне не тридцать, а много больше, и, тем не менее, советую Вам доверять внутренним ощущениям, то есть если Вы чувствуете, что Вам двадцать, то поверьте мне, это так и есть.
