Интервенция

— Но почему... Только сейчас...

— А кто знает? Я тут слышала замечательную русскую пословицу: рак на горе свистнул. Планеты встали нужным образом. Или мы, сами не зная того, нарушили какое-то равновесие.

Джекоб вдруг вспомнил слова пьяного мужика, цитировавшего Шекспира: "Распалась связь времен"...

А ведь в самом деле, получалось все одно к одному. "Монахи" из лавры не советовали соваться за Обводный канал, — всплыло в мозгу Джекоба. Все логично. Нас эти монахи явно недолюбливают. Но и черную магию приветствовать не могут. А уж священники в подобных делах должны понимать. Выходила вовсе дичь. Где-то сидели страшные маги — и своей силой направляли на войска НАТО всяких жутких созданий? Это было чересчур. Джекоб поглядел на Анни — и увидел, что она спит, положив голову на стол. Он вышел из пресс-центра.

По дороге Джекоб услышал доносящийся из какого-то кабинета разговор. Говорили двое. Беседа шла на русском, но один из собеседников, хоть и хорошо владел языком, явно был американцем. Диалог шел на повышенных тонах, причем у того, который с акцентом в голосе ощущались интонации босса.

— Что это у вас, русских, за привычка: требовать деньги за работу, которую вы еще не сделали! Это у вас называется, халява, так кажется? Вы принимаете нас за простачков, которых можно легко обмануть? Я знаю, что вы любите как это... кидать. Это у вас вроде как национальный спорт — надуть глупого иностранца и потом над ним посмеяться. Но вы не на того напали! Я много общался с вашими, как вы себя называете деятелями культуры. И прекрасно знаю ваши привычки. Наобещать с три коробки, взять деньги — а потом ровно ничего не сделать, ссылаясь на непредвиденные обстоятельства. Я очень хорошо, вижу, что будет дальше. Затем вы заключите сделку с кем-нибудь другим. Так вот, со мной такие штучки не пройдут! Вы что нам обещали? Что начнете проверять запасники Эрмитажа. А вы? Вы не делаете ровным счетом ничего. И я ведь не какой-нибудь варвар, покушающийся на вашу любимую культуру. Мне ведь не нужна какая-нибудь "Мадонна Литта". Пусть висит, где висит, радует туристов. Мне тоже не нужны неприятности с серьезными людьми. Мы — люди скромные. Возьмем кое-что, что нам требуется. Из запасников. Ну, объясните, кому они нужны, эти запасники! Их никто никогда не видит. Лежат, пылятся вещи, которые можно выгодно продать. А вы получите свой процент.

— Но ведь нет связи ни со Штатами, ни с Европой... — Пролепетал голос, явно принадлежащий какому-то интеллигенту.

— И хорошо, что пока ее нет. Будет, никуда не она денется. И самолеты прилетят, и корабли придут. Вы, небось, надеетесь, что с ними прибудут наши конкуренты, чтобы начать торговаться и взвинтить цену? Все ваши увертки видны невооруженным глазом. Но мы вам уже кое-что заплатили. Так, черт возьми, отрабатывайте свои деньги! Идите к генералу, говорите с ним как хотите, умоляйте, требуйте, да хоть что! Но! Получите от него разрешение на работу в запасниках. Придумайте что-нибудь. Давите на то, что это ваше право. Можно подумать, он что-нибудь понимает в искусстве. Я не желаю ждать, когда тут посадят какое-нибудь демократически избранное правительство. Общался я с вашими демократическими политиками. И знаю, что расходы сразу взлетят на порядок, потому что появится на порядок больше желающих нагреть на этом руки. Нет уж. Откровенно говоря: город грабят сразу, когда армия в него входит. А не потом, когда оккупанты поставят своего коменданта. Тогда грабить будут уже те, кто летает повыше меня.

— Но мы не грабим... — Забормотал интеллигент.

— Ну, спасаем произведения искусства от уничтожения. Слова не важны. Важно одно — я хочу, чтобы деньги, вложенные в вас, обернулись выгодой. А не то ведь знаете — можно и вас найти управу. Думаю, если поспрашивать ваших коллег, они много вспомнят такого, что вы навсегда останетесь сидеть в этой дыре — и не видать вам никакой Америки.

Джекоб аж спиной почувствовал, как побледнел тот, за дверью. Угроза, видать, была страшной. Во всяком случае, послышалось торопливое бормотание.

— Не беспокойтесь. Я завтра же пойду к генералу. Мы обо всем договоримся...

Вот она, миротворческая миссия в полный рост, ухмыльнулся Джекоб, двинувшись дальше. И ведь это только мелкие хищники. Самые смелые шакалы, прибывшие в обозе армии. А потом пойдут покрупнее. Начнут скупать дворцы и все прочее.

Джекобу стало грустно. Да, город восстановят. И превратят его в большой аттракцион. Ну, почему его соотечественники к чему ни прикасаются — все превращают в дурной балаган для придурков? Прекрасное место — Большой каньон. Но ездить туда противно. Потому что такое впечатление — там проданы даже скалы. А уж Ниагарский водопад... Совсем тоскливо.

Внезапно Джекоб вспомнил об истории рассказанные работницей Эрмитажа. Тогда он не придал ей особого значения. В каждом большом городе свои легенды. Тогда Джекоб решил — кто-то из фанатиков Эрмитажа сумел воспользоваться городскими мифами и отвадить мародеров, запустив нужные сплетни. Но теперь, посмотрев на разную местную экзотику, да еще наслушавшись пьяных речей, он взглянул на это дело несколько по-иному. Не то, чтобы Анни его убедила. Но все же в ее словах был какой-то смысл.

А у себя Джекоб увидел милую картину. На кровати сидела Васька, а рядом дрыхла без задних ног Речел. Рядом стояли пустые бутылки.

— Чего это, она тут что ли, поселилась?

— Да, ломилась в дверь, скулила, как собачка. Мол, страшно ей. Риккардо нет, он по местным девкам бегает. А эту мне почему-то жалко. Если б ей нормального мужика — он бы ей дурь из башки повыбил. А мы с ней выпили. Она все плакалась. Жаловалась типа. Что-то там у нее в Америке не сложилось.

— Точно. Все мудаки, — пробормотала Речел, перевернулась на другой бок и снова затихла.

— Слушай, Васька, а что ты знаешь про Эрмитаж? Про тамошние дела?

— Да ни фига я не знаю. Там у них свои расклады. Я вообще там никогда не была. То есть, с тобой — в первый раз.

— А почему?

— Что мне там было делать?

А в самом деле. Джекоб вспомнил Ваську, какую он ее увидел в первый раз. Многие ли из нью-йоркских панков или байкеров были в Метрополитен-музее? Они и слов-то таких не слыхали. Правда, Васька знала побольше, чем какая-нибудь американская байкерша. Но может, это русская специфика.

Но Джекоб решил все-таки снова подъехать к подруге.

— Слушай, а почему ты никогда о себе не рассказываешь?

— А чего рассказывать-то? Трудное детство, деревянные игрушки. Мама спала с половиной питерской трэш-тусовки, так что папу мне есть из кого выбирать. Из всей длинноволосой сволочи, играющей металл... Впрочем, давненько я маму не видала. Меня бабка, в основном, растила. Сам понимаешь. А я как кошка — где хочу, там гуляю. Вот и все.

— Но ты кое-что знаешь... У нас такие девчонки тупые, дальше некуда.

— Так это у вас. А у нас по-иному. Поговорить-то утром надо. Вот один что-нибудь расскажет, другой... Да и то сказать. Это, кто в уютной квартире живет — те, кроме ящика и дебильного Интернета ничего не знают. А ты по улицам погуляй — ума-разума наберешься.

— А магов ты не встречала?

— До фига и больше. Один такой меня все звал в свой гарем. У него в квартире жил целый девичник. Он их типа магии учил. Но мне такие дела ни к чему.

— А он... серьезный маг?

— А я знаю? Но девки с ним жили, хотя этот парень был толстый и противный. Может, он их чем и приворожил. А меня вот не сумел. Он кстати, любил проболтать о какой-то там сексуальной магии. Может, мы займемся? Пока эта спит. А то ведь и с ней придется делиться.

За вход — пятак. За выход — рубль

Колонна стояла, состоявшая из трех "хаммеров", семи бронетранспортеров с солдатами стояла на Марсовом поле и готовилась к выходу. Солдаты в последний раз проверяли оружие и снаряжение, ожидая сигнала к отправке.

Тони с мрачным видом занял свое место — возле пулемета в замыкающем "хаммере". Честно говоря, он сам толком не мог понять — рад он, что его назначили в эту колонну, или нет. С одной стороны, в свете последних событий все были рады вырваться из этого города. С другой — что-то подсказывало Тони — не так-то просто это будет.

А суть дела была в следующем. Уже прошла неделю, с тех пор как ушла связь с миром. Похоже, больше она возвращаться и не собиралось. Что современного человека, а уж тем более, современных американских офицеров, сильно нервировало. Воздушное, равно как и прочее сообщение, также не восстанавливалось. В общем, со стороны цивилизованного мира не было ни слуха, ни духа.

В городе же все шло хуже и хуже. Продолжались и множились разные мелкие несчастные случаи (или не случаи). На солдат это действовало крайне угнетающе. Пили все больше. Попытка ограничить продажу спиртного внутри армии, понятное дело, ни к чему не привела. Солдаты уже прекрасно знали, где огненная жидкость продается в городе. Были сведения, что кое-кто из военнослужащих уже чуть ли не в открытую менял на этих рынках армейское имущество на самогон. А прибавьте сюда грибочки и "свинку", которые проложили дорогу в армию...

И что, самое главное, начали ухудшаться отношения с местным населениям. Причина проста и банальна — сокращение выдачи гуманитарной помощи. Разумеется, это сделали не со зла. Запасы продовольствия сокращались с непостижимой скоростью. Потому что воровали все. Поэтому, как отмечали те, кто общался с местным населением, солдаты миротворческого контингента все чаще начинали слышать вопросы: "а на хрена вы вообще сюда приперлись?"

Тем более, что честно говоря и сам генерал Адамс, и прочее начальство тоже все менее и менее это понимали. Раз наверху про них забыли.

Продолжали доставлять головную боль и работнички из местных. Один тип из руководства полиции с настойчивостью идиота пробивал идею создания "цивилизованного рынка" — смысле особых торговых мест, где, дескать торговля должна происходить, как у людей, разумеется, под надежной охраной полиции. А все другие рынки ликвидировать, поскольку на них торгую наркотиками. Тут все было понятно даже американцам. Правда, не в меру активного полицая и пару его дружков очень быстро пристрелили из пулемета Дегтярева. В свете последних событий разобраться, кто это сделал, было невозможно.

А еще хуже было то, что вконец обалдевшие патрульные стреляли при каждом шорохе — и во все, что движется. Появились жертвы среди мирного населения. А вот это же было — хуже некуда. То есть, на подобные мелочи можно наплевать с высокой колокольни, если ты прочно держишь, ощущаю за своей спиной всю мощь Соединенных Штатов. Но вот когда ты сидишь центре города как в осаждено крепости, окруженный черт те чем — это становилось совсем неприятно.

В этой ситуации генерал Адамс, как настоящий солдат, не упал духом и не стал ждать у моря погоды. Он руководствовался простым принципом: если связи с метрополией нет, то ее необходимо восстановить. Любыми средствами. Его отец в качестве капитана морской пехоты воевал во Вьетнаме. А там и не такое случалось. Так что генерал Адамс приказал сформировать боевую группу, в задачу которой входило прорваться до Нарвы. Впрочем, группа, которая теперь готовилась к выступлению, была уже второй. Радиосвязь с первой пропала где-то в районе Нарвских ворот. Оттуда никто не вернулся. Теперь уже никто не рисковал идти в те районы на поиски пропавших. Пропадать вслед за ними никому не хотелось.

Новую колонну теперь тоже не рисковали посылать напрямую, то есть через Фонтанку. Вот эти решили двигаться в обход. Благо, как сообщили наблюдатели, забравшиеся на самый верх Исаакиевского собора, мост Кольцевой дороги был, вроде бы, в порядке.

Тони со своего пулеметного насеста видел, как пятнадцать ронетранспортеров и три "хаммера" пересекли Неву по Троицкому мосту, проползли по набережной до Железнодорожного моста , а затем углубились в дебри жилых массивов той стороны — и только по ним осторожно двинулись на юг. Двигаться дальше по набережной мешало опасение, что где-то тут болтается этот проклятый крейсер.

Двигались с большой опаской. Ведь что самое гнусное? Никто не понимал, откуда и от чего здесь ждать худого. Ведь солдата, даже самого лучшего, готовят сражаться с совершенно конкретным противником, а не к войне с неведомым. Тем более, что враг постоянно появлялся в новом обличии.

К примеру, над колонной кружись многочисленные вороны. А ты вот поди пойми — это просто так вороны или информаторы врагов? А ведь в борьбе с воронами зенитный пулемет бесполезен. А дробовиков с собой как-то не захватили. То же и с котами. Они мелькали то и дело по бокам. И имели, как и положено бродячим котам, вызывающе-наглый вид. Пару раз нервы у командира "хаммера" не выдерживали — и он отдавал приказ открыть огонь. По котам. Тони, для успокоения нервов командира, давал пару очередей. Правда, старался брать выше. На всякий случай. Don't trouble trouble till trouble trouble troubles you.

Впрочем, все прошло благополучно. В конце концов колонна выползла на почти достроенный мост Кольцевой дороги. И вот тут-то газанули на максимально возможной на этом полупостроенном сооружении скорости. Успели. Точнее, почти успели. Крейсер, сволочь такая, все-таки показался из-за поворота Невы — и в сторону колонны полетели крупнокалиберные снаряды. Но пристреляться эти, на крейсере, не успели. Видимо, все таки эти, кто заправлял на вражеской стороне, не обладали абсолютным могуществом. Так что американцы отделались лишь тем, что разрыв скинул на обочину два бронетранспортера. Их бросили на произвол судьбы — и на полной скорости двинулись дальше. Конечно, законы военного братства — это хорошо... Но никому не хотелось оставаться под шквалом снарядов, которые посылались почти в упор. Тем более, у них было особое задание...

Дальше группа двигалась по недостроенному Кольцевому шоссе. Некоторое все было тихо. Но вот от разведывательного "хаммера", двигавшего на милю впереди колонны, поступило донесение:

— Проезд загораживает скопление крупногабаритной автодорожной техники. Выглядит вполне обычно.

— А они подают признаки жизни? — Спросил командир колонны, лейтенант-колонель Форсайт.

— Вроде, нет. На первый взгляд — обычные брошенные машины.

— Нет, все равно сворачиваем с дороги. Это мы уже знаем. Пока они тихие — а как приблизимся, вдруг как кинутся... Нет, рисковать мы не имеем права, — принял решение командир.

Колонна свернула влево и стала пробираться среди каких-то полей и разных сооружений сельскохозяйственного типа. Пресекли Московское шоссе, но на него не свернули. Командир не хотел блуждать в дебрях России, делая большой обход. Тем более, и с горючим было очень неважно. Фактически, горючего было в обрез. Так что курс колонны был прост — как можно быстрее, обходя город, достигнуть Таллинского шоссе и двинутся прямиком на Нарву. Но для этого требовалось еще обогнуть этот огромный город. На Окружную Форсайт выбираться больше не рискнул, предпочитая двигаться пересеченной местностью. Через некоторое время справа показалась башня обсерватории.

От разведывательного "хаммера" поступило новое донесение: