— Что с Викой? — состояние подруги, неподвижное со стеклянным взором пугало меня. Черт, эта панда мне до конца дней в кошмарах сниться будет.
— Все с ней нормально.
-Ты же собрался уезжать.
-Да, твою мать, собирался. Только две заразы залезли в мой дом и выкрали моего коня. Так что пришлось задержаться.
Я рассматривала свои руки, не находя смелости задать самый важный вопрос. Что же теперь с нами будет. Вряд ли он еще раз просто так отпустит.
-Я по-прежнему собираюсь сегодня уехать, только теперь с балластом, в виде двух наглых девиц.
— Никуда мы с тобой не поедем,— выкрикиваю я, пытаясь открыть дверь. Черт, не могу оставить Вику, придется отложить побег.
-Уже едете,— с его словами за окном прошла волна ряби и я обнаружила, что мы находимся не в городе, как за секунду до этого, а в лесу. Машина стояла на обочине узкой дороги, вокруг возвышались высокие столетние ели и сосны.
— Что за...-выручив глаза смотрю в окно и не верю сама себе. Как так то? Что за чертовщина.
-Я предупреждал тебя в прошлый раз, что отпускаю только в память о нашем прошлом. Больше такой щедрости не жди.
— Куда ты нас тащишь?
— О, поверь, тебе там понравится,— с кривой усмешкой заметил он.
— Мы сбежим! — выпалила я, а сама бросила тоскливый взгляд на неподвижную Викторию.
-Значит, примем меры, чтоб вы мне не докучали.
-Что?
— Спи,— просто сказал он, глядя мне в глаза. Тот час я почувствовала, как реальность ускользает, и проваливаюсь в сон, а там меня уже поджидала жуткая панда.
Глава 5. Приграничье
Пробуждение было тяжелым. Такое описание утреннего состояния очень часто встречается в книгах. Так вот, состояние было не просто тяжелым, нет. Его можно охарактеризовать как состояние адского похмелья у сбитого КАМАЗом раненого джигита.
Судя по всему, я лежу на каменном полу, а вокруг пыльно, душно. Хочется чихнуть. Разлепляю ясны очи и понимаю, что ничего не вижу. Ослепла. Не могу сдержать испуганный вопль.
— Чего орешь?— раздался голос Вики, откуда-то с боку.
— Ничего не вижу,— захныкала я, — что-то не так с моими глазами.
— Что-то не так с твоей головой, — ворчливо ответила подруга,— ты из-под одеяла вылези.
Только сейчас до меня доходит, что я укутана с головой покрывалом. Скидываю его, и сразу и зрение появилось, и духота прошла.
Попыталась подняться на ноги, но не смогла, сил не было совсем. Меня хватило только на то, чтобы на руках подползти к каменной неровной стене и усесться, прислонившись к ней спиной.
Вика сидела в такой же позе с противоположной стороны. Мы находились в пыльной земляной пещере или норе, не знаю точно. Чуть поодаль был виден выход, круто поднимающийся вверх. Судя по длинным теням, проникающим в наше убежище, день уже шел к вечеру.
— Где мы?— очень хотелось узнать ответ на этот животрепещущий вопрос.
— Понятия не имею,— Вика пожала плечиками,— я очнулась минут пять назад.
— Хромов?
— Не видела его.
— Что это вообще было?— поинтересовалась я, имея ввиду последние события.
— Что-то ужасное,— ответила она, передернувшись,— когда он меня нашел, то сначала чуть не заморозил, потом сделал так, что я рукой не могла пошевелить без его приказа. А ты как?
Я смутилась, вспомнив, что пытался со мной сделать Чижов, но от подруги ничего никогда не утаивала, и сейчас не собираю. Тем более, это по ее настоянию я к Ивану поехала.
— Чижов был пьяный, как сапожник. Разговора у нас не вышло, все закончилось тем, что он попытался изнасиловать меня прямо на полу. И если бы не появление Хромова, то у него бы это вышло,— я кивнула на свою порванную футболку и джинсы без пуговицы.
Вика подозрительно посмотрела на меня:
-Ты ничего не путаешь? Это точно Ванька был?
-Нет, блин, это другой здоровенный бугай.
— Сама виновата, довела парня,— убежденно изрекла она через минуту.
— Я что-то не поняла, ты его защищаешь что ли?— моему негодованию не было предела.
Вика лишь отрешенно пожала плечами, и перевела разговор на другую тему:
— Почему, после побега от Ваньки не спряталась, а села к Саше в машину?
— Так я не к нему садилась,— хмыкнула я, понимая, что мы очень крупно попали.
— Это как?
— Лично я видела красную девятку, такси. За рулем сидел жгучий кавказец, а сзади огромная плюшевая панда с вытаращенными глазами.
— Ты шутишь?
— Ни капли, а когда я заметила, что у нее человеческие глазищи, то чуть с ума не сошла. А потом, раз, и все изменилось. Грузин стал Александром, панда тобой, а за окном не город, а дремучий лес.
— Ничего себе, а я еще думала, какого черта ты на меня все оглядываешься, а потом и вовсе звонить мне собралась.
Мы замолчали, каждая погрузилась в свои мысли.
Из задумчивого состояния меня вывела жажда, острая, сокрушительная, нестерпимая. В горле как-то сразу все пересохло, и даже язык словно стал шершавей и увеличился в размерах.
Тоскливым взглядом обвела пещеру и увидела в углу бутылку минералки. Откуда она здесь взялась, меня мало интересовало, главное, что в ней живительная вода
На четвереньках, мотаясь и путаясь в конечностях, поползла к ней.
С трудом открутила запаянную крышечку и жадно приникла губами к горлышку. Боже, как хорошо. Я пила, пила, пила, а потом с удовлетворенным стоном отвалилась от бутылки.
— Принеси мне тоже,— попросила Вика, на что я ей показала фигу, и блаженно улеглась на землю, прикрыв глаза.
Подруга проворчала что-то нецензурное, по поводу вредности некоторых представителей рода человеческого, но, осознав, что на меня это не действует, тоже поползла к волшебному источнику, сердито сопя и ругаясь.
-Что делать будем?— спросила я через полчаса, проведенные в сладкой полудреме. Силы потихоньку возвращались, и у меня уже получилось встать на ноги. Ходить пока не пыталась, не хочется носом в камни падать.
— Да не знаю я. Хоть бы иметь представление, куда нас Хромов притащил.
— Думаешь, он нас бросил?— спрашиваю, а у самой волосы от такой перспективы дыбом встают. Занес в лес, бросил в берлоге, а сам ушел. И теперь нам грозила смерть от голода и холода.
Мои панические мысли были прерваны топотом копыт. Несколько лошадей, лосей, оленей? Приближались к нашему убежищу. Остановились у самого входа, нетерпеливо похрапывая. Наверное, все-таки лошади.
Потом раздались шаги, в проходе показалась человеческая тень, и через секунду мы увидели Хромова собственной персоной.
Смотрим на него обе настороженно, мало ли что опять выкинет. Еще одной панды я точно не переживу без потерь для психики.
Мужчина смерил нас равнодушным взглядом, на секунду задержавшись на моей разодранной одежде, скинул с плеча сумку и бросил ее к нашим ногам:
— Переодевайтесь.
Воинствующий дух от такого приказа, воспрянул с новой силой, не смотря на пережитые страхи:
-Не собираюсь я переодеваться в твое барахло!
Хромов чуть повернул голову в мою сторону, смерил острым взглядом, а потом возник прямо передо мной. Я даже глазом не успела моргнуть, только отшатнулась в сторону. Отстраниться он мне не позволил, крепко схватив за плечо.
— Ты переодеваешься, быстро и молча.
-Если нет? Что ты сделаешь? Силой заставишь?
— Спроси у подруги, она тебе расскажет, как я могу тебя заставить.
Я метнула на нее измученный взгляд, а перед глазами опять всплыла панда.
— Ты, конечно, можешь отправляться прямо так,— он пренебрежительно дернул за край драной футболки и слабо затянутый узел послушно развязался, в который раз выставляя мое исподнее на всеобщее обозрение.
Заливаясь пунцовой краской, пытаюсь прикрыться, натягивая измученную расползающуюся тряпку на грудь.
— Можно подумать я там чего-то не видел, — с усмешкой заметил Саша и легко перехватил мою руку, пресекая попытку отвесить пощечину.
Я сердито вырвалась, схватила принесенную им сумку и подошла к Вике.
-Пять минут вам на переодевание, потом отправляемся. Хочу засветло добраться до ночлега.
— Ну, уж нет,— опять поворачиваюсь к нему, уже не обращая никакого внимания на свою полу-обнаженность,— ни до какого ночлега мы с тобой не идем. Отправляйся на все четыре стороны, а мы домой!
Александр рассмеялся, пробормотал что-то типа "святая наивность" и направился к выходу.
— В общем, я хочу есть и спать, поэтому ждать вас не собираюсь. Постоялый двор находится примерно в пяти километрах на северо-востоке. Проедете прямо,— он махнул рукой, показывая направление,— где-то километра полтора и попадете на лесную дорогу. Далее двигайтесь вдоль нее. На развилке повернете направо. Для самых одаренных повторю еще раз. Направо! Слева будут горячие источники и серные болота, искать там ваши вареные тушки не буду. Надеюсь запомните. Как надоест кривляться придете.
Хромов сделал под козырек и, стремительно развернувшись, стал подниматься из пещеры, напоследок бросив насмешливую фразу:
— Если попадутся на пути волки, то лезьте на дерево. А если медведь, то притворяйтесь мертвыми. Должно помочь, наверное.
Мы, выпучив глаза, выслушали его указания.
— Что он там сейчас про волков говорил?— шепотом спросила Вика.
— Не знаю, — я подрагивающими от напряжения руками торопливо расстегнула сумку и вывалила на каменистый пол все ее содержимое.
Две пары черных брюк из плотной приятной ткани, две темно-серые рубашки строго кроя, пояса и высокие ботиночки из мягкой коричневой замши со шнуровкой, на маленьком каблучке.
Торопливо переоделись, с опаской оглядываясь на выход. Одежда пришлась практически в пору, только Вике пришлось немного брюки закатать.
-В принципе удобно,— скептически заметила она, разглаживая невидимые складки на своей одежде,— похоже на походный комплект.
Я с наигранным равнодушием пожала плечами, а внутри все клокотало от бессильной ярости. Куда-то притащил, чуть ли не насильно переодел, а потом бросил и про медведей наговорил, для поднятия настроения. Ненавижу!
Закинув освободившуюся сумку старую одежду, подхватила ее и бросилась на улицу. Вика метнулась со мной.
Выбравшись, из пещеры мы опешили. Вокруг крошечной полянки, не более десяти метров поперечнике, плотной стеной стоял лиственный лес. Вековые раскидистые, искореженные временем дубы, стройные ясени, хмурые липы.
У входа в берлогу спокойно стояли три кобылы. Две из них, высокие, длинноногие, полностью оседланы, а вот третья, росточком поменьше с коренастыми мохнатыми ножками, была без седла, но зато на ее спине мы увидели свои сезонные чемоданы и остальное добро.
-Какого черта вообще происходит?— растерянно спросила Вика,— мы вообще где?
— Я не знаю,— шепчу, а у самой подбородок на нервной почве трясется, не разреветься бы, -куда поедем?
-Как куда? За Хромовым конечно! Или предлагаешь, на ночь глядя, в незнакомом лесу бродить? — с этими словами она направилась к животным,— буланая моя!
Кобылы встретили нас настороженно, но миролюбиво. Обнюхали, попытались выпросить что-нибудь вкусное, а когда поняли бесполезность своих попыток, то потеряли к нам всякий интерес.
Забрались в седла и поехали в сторону указанную Хромовым. Мохноногая кобылка послушно потрусила за нами.
Нет, я, конечно, ездила на лошади. Но это было в городском парке, пять минут и по равной дороге, а не вечером и в Богом забытом лесу.
Как звали гнедую кобылу, на которой я восседала не известно, поэтому нарекла ее Савраской.
Она нетерпеливо пряла ушами, прислушиваясь к звукам сумеречного леса, и все порывалась перейти на рысь. Я сдерживала ее, как могла, осторожно обводя вокруг поваленных деревьев, мощных корней, выпирающих из земли, огромных муравейников. Каждые десять шагов я бездарно сползала на бок, как куль с мукой, с трудом выравнивала корпус, напрягая бицепсы, трицепсы, квадрицепсы, еще фик знает какие дрицепсы, а так же пресс и мускулюс глютеус, только для того, чтобы еще более бездарно сползти в другую сторону.
Лошадь периодически ржала, и я была почти уверена, что надо мной.
Бросив измученный взгляд на Вику, зашипела заправской гюрзой. Подруга как ни в чем, ни бывало расслабленно сидела в седле, ни прилагая к этому ни грамма усилий, крутила белокурой растрепанной головой, с любопытством осматриваясь вокруг. Спина прямая как у королевы, во время званного ужина. Как это у нее выходит? Она же не больше меня в седле ездила. Кто из нас тут фитнесс-тренер в отличной физической форме?
Она обернулась ко мне и помахала рукой. Блин, да у меня уже пальцы, кисти и весь плечевой пояс свело от напряжения, а она ручками машет!
Когда выбрались на дорогу, стало гораздо легче. Хотя дорогой это трудно назвать, две тонкие колеи, вдавленные в твердую, сухую землю и между ними примятая трава.
Тут что на велосипедах что ли ездят? Машина по таким бороздкам точно не пролезет. Или Хромов затащил нас в такую глушь, что тут телеги в ходу?
Ненавижу! Как же я его ненавижу! И себя заодно. За тот огонь, что никак не удается потушить в себе, стоит ему только появиться рядом, за любовь никчемную. Бью ее, рву на куски, топчу, а она раз за разом возвращается, заставляя страдать. Вот теперь это вынужденное пребывание рядом с ним, заставляющее сжиматься сердце в комочек и вспоминать безрадостное прошлое. За что мне это все?
До развилки добрались уже под самый вечер. На улице стемнело, лес наполнялся новыми голосами, шорохами, звуками. Стрекот сверчков, уханье совы, мышиный писк, и что совсем плохо, унылый протяжный вой где-то далеко-далеко.
Вика ворчливо торопила меня, а я огрызалась, как могла. Техника езды в седле оказалась для меня непостижимой тайной, представить себя трясущуюся рысью просто не могла. Эх, мне бы на травку, земельку, а еще лучше диванчик любимый.
У развилки пришлось задержаться. Внезапно на обеих напал склероз. Что там Александр говорил? Направо ночлег, налево болота. Или наоборот?
Нашу проблему решили лошади. Подождав немного и убедившись в нашей некомпетентности по данному вопросу, они дружно взяли направо и все-таки перешли на мелкую рысь.
Как я ни пыталась притормозить, это копытное чучело не желало останавливаться.
Вика скакала впереди и не видела, как мои телеса плавно перетекают по крупу животного, норовя свалиться на землю. А мохноногая паразитка вообще радостно семенила, опережая Савраску на пару шагов, пренебрежительно фыркала и бросала на меня ехидные взгляды. Не знаю, способны ли лошади на ехидство, но мне это виделось именно в таком свете.
После очередного поворота мы оказались перед небольшим ручьем, через который был перекинут крепкий деревянный мостик, затем дорога поднималась на небольшой холм, а на нем, под огромным дубом, широко раскинувшим свои ветви-руки, стояло здание. Если конечно так можно назвать нечто двухэтажное, деревянное и ужасно мрачное, притаившееся в густых сумерках.
В окнах горел свет, перемещались чьи-то тени, а мы с подругой остановились в нерешительности. Неужели Хромов имел в виду это место, когда говорил про ночлег? Да это какое-то сельское средневековье! Ветхая корчма в глубоком захолустье!
