Генетический шторм

Не дожидаясь ответа, я быстро уронил обоих, пусть перезагрузятся.

— Пошли, Семёнович. Душно мне в этом гадюшнике.

— А Маркина ждать?

— В другой раз. Он и так обрадуется до мокрых трусов.

На выходе из зала нас догнал Фёдор.

— Что там случилось, вы куда, ребята! — и эхо по стенам. — Что произошло-то!

Я остановился. Прорисовывать не стал, сказал просто.

— Не того кусают... Запоминай, Федя. Ваших ФСБ-шников мы приделали, одному я руку чутка порвал, оружие забрал, не верну. Оно в деле будет. Чудом не хлопнул на месте. Знаешь, эти черти тут не нужны, наломают дров, разгонят последних нормальных людей. Или сами утопите, или мне отдайте. На Поляну сам доложу. Нужна будет помощь, звоните, если чё, поддержим. Так Маркину и передай. Салют!

Фёдор потрясённо кивнул.

Вышли мы на улицу, и я опять удивился, что автоматические двери работают.

Сели в джип, завёл двигатель.

— Как думаешь, что Маркин скажет? — спросил шкипер, проверяя ППШ.

— Данке шён, камраден, скажет, — серьёзно сказал я.

Что за день такой... Сплошной мрак. Дотерпеть бы до завтрашнего.

Глава восьмая.

Рейд в неизвестность.

Старт состоялся ранним утром, почти сразу же после завтрака, на котором присутствовали лишь два экипажа: мы с Линной — сухопутная часть экспедиции, и Будко с Данилой Манченко — морская. Когда я объявил, что именно Данька пойдёт на "Тунгусе", его мать побледнела опять, до того напереживавшись за мужа-рейдера.

— У меня выбор невелик, родная, есть всего два варианта: или Пётр, или Данила. Пётр, по-хорошему, нужен здесь, он за старшего, на хозяйстве будет стоять, — я говорил спокойно, словно и дело затевал обычное, рядовое. Подумаешь, промотнуться бережком... С пулемётом, ага.

Вряд ли это утешило бы родительницу, поэтому вмешался Манченко-старший.

— Время такое, мать, не отсидимся.

— Да нормально будет, мамаша! — громко вклинился Будко. — Судно у меня доброе, уже испытали, обкатали, вдоль бережка прошлись, погода впереди по-всему знамому добрая. А если и пострелять придётся...

Это было уже лишним. Шкипер понял и торопливо добавил:

— Поберегу вашего, обещаю, носу лишний раз не высунет. Да и что ему сделается на море. Вот если бы он берегом шёл...

Утешил, мля, старый хрен.

Чего прятать парня, всё так сложилось, что юношам пора воевать.

Женщины накормили группу хорошо, сытно, если бы нам предстоял маршрут пеший, то пришлось бы отложить старт на освоение съеденного. Отдельно снабдили полусухим пайком, которого на три дня, пожалуй, хватит. "Тунгус" заправлен, укомплектован, недаром дед на причале весь вечер провёл, джип тоже заряжен — чего тянуть, казалось бы.

Но тут на пост дежурной позвонил таинственный дядька Маркин, с которым мне так и не довелось познакомиться во время визита в аэропорт. Я сразу изготовился к гнилым базарам, но таковых не случилось. Оказывается, контрразведчики, придя в себя, по инерции ударились быковать, попробовали созвать зондеркоманду и зарядить мне ужасную мстю. Кончилось это тем, что обоих посадили в холодную, и теперь коллектив ломает голову: что с ними делать дальше.

— На передовую их отправь, вот что, пусть наскоки отражают. Погранцам вкинь, те быстро найдут место коллегам, если сразу от злости не замордуют, — скромно посоветовал я, дожёвывая бутерброд с сыром.

— Голова! Жаль, не пересеклись. Слышь, Игорь, ты приезжай заново, посидим, познакомимся по-людски. А то как-то нескладно получилось.

— После рейда, Володь, стартую в Сочи.

Я уже привык к тому, что мои развед-поползновения многими воспринимаются как жест безбашенной отваги. Владимир тоже не разочаровал: удивился сполна, а потом тоже предложил авиаэвакуатор, если что. С двух точек авиаподдержку имею!

Много, много нормальных выжило.

— Слушай, насчёт пистолетов...

— Да забирай! — что же не дружить с хорошими соседями. — Один верну, по-братски. А могу оба отдать, если подсунешь любой отечественный взамен, где я патроны к этим найду, у вояк таких нет, стреляем частенько. У дежурных будут, распоряжусь.

На причал экипаж отвез Пётр, проводил, дождался отхода.

План был прост. Баркас пойдёт неторопливо, обследуя берег с постоянной кино— и фотосъёмкой. Шкипер для страховки заберёт чуть мористей, чтобы с берега не шмальнул кто с комфортом да прицельно — отрабатываем практику, страхуемся. Пока не совсем понятно, как разумней двигаться, какие дистанции нужны, опережения... Ладно, связь есть, согласуем по фактам событий.

Мы с Линной медленно, без лишней рекламы подъехали к армянскому блоку, отметились, здесь я по рации вызвал Мокшанцева, сообщил о начале движения. За руль села напарница, я же устроился на заднем сиденье, чтобы иметь возможность работать как с любой форточки, так и с люка.

— Ты это, семафорь, если что, будем вытаскивать, мамой клянусь, — обнадёжил меня взволнованный Ной. — За дом не волнуйся, всё пучком, сбережём, отобьёмся.

— Верю, дорогой.

Пожал руку армянину, обнялись слегка, ну... и в путь.

Можно было достаточно безопасно проехать по своему берегу через "Магнит", потом на Авиационную или Молдовку, с прямым выездом на Адлерскую развязку. Но мне не прорваться надо куда-то, сломя голову, а разведать — что творится на побережье, поэтому ехать решил вдоль моря. Была мысль немного подстраховаться в самом начале маршрута и пойти окольными тропами, через улицы Взлётную и Жемчужную. Покрутиться тихо по переулкам, чтобы не светиться у "Южного Взморья". Да что там мысль, этот маршрут мы изначально и определяли. Но сразу после старта план был переигран, буквально на ходу.

— Давай перешибём Судьбу, товарищ командир! — авантюрно заявила боевая подруга, притормаживая сразу за мостом. — Есть такая примета и способ, знаешь, это как сдать билет на улетающий самолёт, если что-то чувствуешь.

Меня тоже чуйка что-то давит под ложечку, так, маленько.

Всё думаю, как бы сам на месте бандосов поступил? Знают, ведь, что после шумного броска по главной улице пришельцы из-за речки теперь будут околицами летать.

Я бы завалил ключевые улочки баррикадами, а где бы и реальный секрет поставил — из рекрутированного местного жителя, например, возжелавшего примкнуть и спрятаться под чёрное крыло. Есть варианты. Можно хитро гнутых гвоздей-самовтыков накидать на асфальт, можно ментовского ежа на скорости вытянуть на проезжую часть. Дело в том, что там, в этих самых улочках-переулочках, обзор просто никакой, очень тесно, вовремя опасность разглядеть тяжело, а под замес попасть легко. Но ещё тяжелей выбраться назад, если запрут. Короче, если где нас обнулять, так это там — при наличии умного противника. А какого беса мне наивно дураков вокруг искать? Дураки уже вымерли.

— Прямо поехали, — скомандовал я, и сразу полез открывать люк.

Линна уверенно вжала под восемьдесят, и мы понеслись, всего с одной остановкой по пути, когда я в прицел СВД рассматривал тёмные корпуса "Взморья". СКС оставил в общине, для усиления. Наше с Линной основное оружие — колёса, а не стволы.

Интересно бы, конечно, заглянуть в мрачные окна брошенного санатория и посмотреть на лица обитателей нового типа. Этих внеплановых постояльцев некогда знаменитой здравницы, проснувшихся от рёва двигателя проклятой машины пришельцев, что никак не успокоятся, так и шпарят мимо, дерзкие какие.

Как и в прошлый раз, мимо бетонной ограды санатория мы проскочили гладенько, без всяких проблем, да и позже на дороге желающих гордо встать поперёк не обнаружилось. Жизнь, она всегда научит.

Но проблемы начались, и это были проблемы выбора. Как быть? Выскочить с улицы Ленина на Адлерское Кольцо? Так туда и в мирное время мне было страшно соваться, я не местный, человек из тайги, тут сам чёрт не разберёт, куда ехать по хитро сплетённым "лепесткам". Зато быстро, путь торный, широкий. Подъезжая к нижней развязке, поехали медленней.

— Там на бетоне засаду не поставишь, слишком широко, — вслух рассудила москвичка, не отрывая взгляда от дороги.

Угум. И спрятаться засадникам негде будет, и обзор хорош. Минус тоже есть: если уж запрут, то останется только вниз прыгать, ломая бошки и ноги.

— Закручивайтесь, мадам, поехали.

Эх, опять не посмотреть мне на речку Хероту, ну что за лажа...

На подъезде к улице Гоголя Линна плавно заложила левый вираж, увеличила скорость на выходе, поднимая машину на нижнюю эстакаду, там "Диско" накренился в длинном повороте, мимо пролетели красные крыши домов, потом джип выровнялся и резво помчался по прямому участку эстакады к главному кольцу. Маленькие домики проводили нас взглядом и скрылись из вида.

Вот уж где был настоящий постапокалипсис...

Здесь абсолютно всё воспринималось немыслимой дикостью — навсегда затихшая широкая белая лента высокотехнологичного бетона, поднятая высоко над землёй, огромные опоры эстакады, гигантские разноцветные кольца над трассой — символы Олимпиады. Старый добрый Адлер, весь в маленьких ярких крышах мини-гостиниц, в зелени декоративных садов и редких рощ на незастроенных участках драгоценной земли, даже после смерти казавшийся живым, остался внизу, под нами. Здесь же царило бездушное — холодный бетон и жесть отбойников.

И ни одной машины на рукотворной высоте, никакого движения на свежевыстроенной долгожданной магистрали, призванной удобно доставлять людей к месту и спасать их же от бесконечных былых пробок. Что тут было? Наверное, в самом начале менты перекрыли дорогу: кто влип, тот успел съехать, а новых борзых уже не нашлось.

Опять крутой правый поворот, уже вниз. Ай!

Пожалуй, надо пристёгиваться, нос расшибу, резво госпожа Литке рулит. И тут мы увидели машину, которая осталась.

У массивного отбойника на эстакаде стоял одинокий чёрный "додж-калибр".

— Стопимся, шеф?

— Тормози.

Что мы тут забыли, блямба... Ничего, для начала считаем, что просто так встали.

Знаете, в таком пейзаже даже один автомобиль вызывает невольную оторопь, ведь ты после спокойной езды в пустоте моментально привыкаешь к мысли, что никого тут нет, путь был закрыт, эстакада стерильна. И вдруг из-за поворота выплывает силуэт...

Полминуты мы сидели молча, мрачно смотрели по сторонам в открытые форточки. Отметил идеально чистый воздух. И никаких вам выхлопов, привыкайте. Весна. Совсем скоро жаркое солнце начнёт нагревать и размягчать асфальт, испарять остатки красок, к амбре добавится гнилая вонь неубранных отходов... Бр-р, и представлять не хочется!

На счастье, пока здесь командует морской бриз либо прохладный чинук, сваливающийся с хребтов. Так, вслед за канадцами, называет один знакомый норильчанин холодный ветер, падающий вечером с плато Путорана в глубокие озёрные долины.

Ну что, начинаем... На всякий случай заранее достав из кобуры пистолет, я покинул недовольно замерший джип, еле слышно щёлкающий остывающим двигателем, и пошёл к брошенной машине.

Слишком пусто вокруг, слишком тихо. Какая, к лешему, засада, да здесь каждый чих эхом отдаётся! А ведь спрятаться действительно негде, права баба. Медленно подошёл, заглянул через слабую тонировку на водительское место. И сразу же отпрянул, тряхнул головой.

— Есть? — крикнула Линна в форточку.

Я молча кивнул. Мужик. Один.

— Что делать будем? — спросила она, собираясь выходить.

— Сиди пока здесь, наблюдай, держи стороны, — решил я и полез в багажник. Схватил любимую красную фомку, прикинул на руке — маловато будет, подумал, и взял лом, большой такой, увесистый.

Хоронить всех встречных я не могу и не буду, жизни не хватит. Хоронить сейчас надо своих, клановых, врагов убитых и всех тех, на ком душа зацепилась, с кем судьба свела впрямую. Такое понятие я вывел, не знаю, по кресту это будет или отмаз. Мне кажется, что это единственный выход, единый способ и с ума не спрыгнуть, и человеком остаться. И никаких рефлексий. Хотя нет, а это что, Гарик? Ты вот что сейчас делать будешь, не рефлексия, скажешь?

Бац! Бац! Хрусть!

Тремя сильными ударами лома я смял невеликое заднее стекло "калибра", зачем-то пожалев машину — стильная штучка, — пнул по паучьим разводам ногой в высоком ботинке, пробивая остатки стекла, и сразу отбежал, вонь страшная. Ух!

Бац! Опять ломом. И сбоку пару раз, для верности.

Хоронить я тебя не смогу, пацан, ты уж прости, негде и некогда, сам видишь, такие времена настали. Но и оставлять человека навечно гнить в закупорке, постепенно превращаясь в страшную слизь, заставить напоследок мариноваться в этой герметичной, высококачественной консервной банке американского производства я не буду, не должно быть так, неправильно это.

— Заводи пока!

Фумля! Зажал нос. Близко мы встали, не рассчитал, и это тоже опыт, вернее, его нехватка. А почему повязок заранее в аптеке не набрал, а? Опять не подумал... Тогда терпи.

Бамц! Бамц! Всё, не могу больше терпеть, задохнусь. Ну что, так пойдёт? Пойдёт. Глядишь, внутрь скоро пролезут пообвыкшиеся падальщики, звери да птицы, растащат по кусочкам, превратится человек в землю, даст новую жизнь, обернётся деревом, или в цветком каким. А не слизью.

— Поехали дальше, Линна.

— В аптеку заехать надо будет.

— Я тоже подумал...

Какая умная у нас рейд-группа. Задним числом.

Опять под колёсами зашуршал асфальт, жестковато идёт "Диско", шумно в салоне, резина стоит далеко не трековая, зубастая. Джип побежал по прямой. Чёрт, надо же, за этим страшным приключением я забыл глянуть на море, как там "Тунгус", где мужики идут! А теперь поздно, отсюда уже не видно, мы спустились вниз, на основную магистраль Адлер-Сочи — такую же бетонную ленту пустых полос, пыльных разделителей и свеженьких разметок. Миновали новый железнодорожный вокзал — вспомнилось телевизионные восторги: как ждали его люди, как открывали, сколько гармошек порвали!

И кому теперь всё это останется?

Слева начался жилой микрорайон "Голубые Дали", ага, скоро потянется Курортный городок, знаменитый на всю страну "Курятник". Справа мимо проносилась высокая бетонная опорная стенка, слева — ряды кипарисов. Пустые магазинчики, остановки, ларьки курортных товаров... А широченный разделитель тут, не перепрыгнешь!

Следующая встреча была ещё более страшной.

— Человек справа! — крикнула Линна, останавливаясь прямо по центру дороги.

Я высунулся в люк, посмотрел в бинокль. Быть такого не может!

— Посмотри сама, — протянув ей бинокль, я взял фотоаппарат.

Посмотрев в оптику, Линна молча воткнула передачу, почему-то прошептала:

— Ох-ох... Гарик... Поехали потихоньку.

Сбоку стоял отель "Олеся" — белое здание с зелёной крышей, кажущееся огромным игрушечным домиком. Входная дверь распахнута. Бывал, бывал... Там внизу есть неплохой ресторан с китайской кухней, сидели пару раз. За зданием большой уютный дворик с деревянными хижинами, а сразу за отелем — перекрёсток, дорога в горку, остановка маршруток.

Прямо на обочине у крошечной и кривой будки остановки, игнорируя штатную скамейку, на раскладном стульчике неподвижно сидела пожилая женщина в тяжёлом чёрном платке. Странная. Смотрит прямо перед собой, нас не слышит или не хочет слышать. Перед необычной сиделицей на деревянных и картонных ящиках лежали небольшие разнокалиберные банки и бутылки. Чуть дальше у обочины припарковались две брошенные легковые машины: серебристая "приора" и старенькая белая "калдина", двери обеих открыты нараспашку.