Маркетолог@ - Часть # 3/4 "Аватар/селфи"

— Ну, ты же не спала вчера, когда я приходил за курткой? Ты слушала какую-то музыку. -Лейс склонил голову к плечу и улыбнулся. Казалось, улыбка зажгла солнце. Ева широко распахнула глаза и замерла окончательно. — Ева, не спи. Давай, поставь свою музыку. И ещё...

— Что? — пролепетала она.

— Дыши. А то танец не получится.

Ева смущённо сглотнула и с трудом оторвала взгляд от губ, изгибающихся в необидной насмешке. Вцепившись в 'планшетник' Лейса, Ева нашла музыку, которую она слушала вчера. Лейс перевёл про себя слова песни, недовольно вздохнул, хотел что-то возразить, но передумал. Обняв Еву за талию, Лейс свободной рукой взял тёплую маленькую ладонь и, сплетя с ней пальцы, прижал к своей груди руку Евы.

— Ева, — задумчиво прошептал Лейс, точно пробуя её имя на вкус. — Жизнь... Какое правильное имя тебе дали.

Уголки губ девочки побежали вверх. Ева открыла глаза, глубокие, чистые, счастливые.

— А знаешь, почему я ответила на то, твоё письмо из Facebook? — набравшись храбрости, прошептала она.

— Посты? Много 'лайков'? Серфинг? Жажда приключений?

— Нет. Просто я увидела твою фотографию. Ты улыбался так, как сейчас. И я подумала, что я таю. Как та капля воды на твоих пальцах, со стакана воды. Я забыла, как меня зовут и подумала, что больше никогда не вспомню своё имя... Мне всё равно, как тебя зовут, 'семь', потому что теперь я тебя знаю.

Ресницы Лейса дрогнули.

— Меня действительно зовут 'семь', — услышала Ева. Она неверяще подняла голову и заглянула в синие глаза. — Да, ты не ослышалась, — кивнул Лейс. — 'Семь' — это моё первое имя. На урду — Сахт. По-арабски — Саба. Мое второе имя на русском звучит как Леонид, на арабском — как Аслан или Шер. Но в Александрии моё имя произносится как Лейс. Так меня отец называет...

— Так тогда... тоже... это был ты, да? — пролепетела Ева. Она попыталась высвободить свою ладонь, но Лейс захватил ее пальцы в теплую ловушку своей ладони.

— Прости, — покаянно сказал он, и Ева растяла. Глядя на Еву Лейс продолжал: — Пожалуйста, пообещай мне, что завтра ты уйдёшь от меня. Я прошу тебя. Я не смогу защитить то, что мне дорого, если буду знать, что ты рядом или что ты в опасности. Ты должна уйти.

Но Ева медлила. Лейс вздохнул и прижал ее ближе.

— Пообещай, — околдовывая ее, прошептал он.

— Хорошо, — в конце концов, сдалась Ева. — Я тебе обещаю. — Не выдержав, она заплакала и попыталась вцепиться в него, но Лейс выскользнул из её объятий. Подошёл к столу, захватил свой телефон и направился к лестнице. На пороге он обернулся.

— Ева, помни, ты обещала мне, — произнёс Лейс. Лестница приняла его шаги. Ева осталась одна. Магия музыки исчезла. Их танец распался. Истинная ценность момента растаяла, словно дымка, и стала воспоминанием. И Ева со всей очевидной ясностью поняла: семь — это счастливое число, но не для тех, кто остается. Лейс исчезал из её жизни — его семь шагов были почти пройдены. Ей же в награду он оставлял её самоё — и щемящую память о нежности...

@

8 апреля 2015 года, ночь со среды на четверг.

Коттеджный посёлок 'Апрелевка Парк', улица Виноградная, д. 23, г. Апрелевка.

Россия.

В 23:55 Джон Грид подвёл свой джип вплотную к воротам коттеджа. Достал телефон и написал:

'Привет, Сахт. Код 'НОРДСТРЭМ' у меня. Готов обменять на Еву'.

'Отлично. Когда?' — ответил Лейс.

'Завтра в восемь утра устроит?'

'Что, охрана по ночам развернуться не даёт?' — Лейс был в своём репертуаре.

'А соображает', — усмехнулся Джон Грид. — 'Итак?' — написал он.

'Да, согласен. В восемь утра. Здесь, в этом коттедже'.

'Отлично. Тогда до встречи, Лейс'.

'До встречи, Симбад... До очень скорой встречи'.

Свет в коттедже погас. Джон Грид улыбнулся, отложил телефон и потянулся к 'бардачку', из которого достал блокнот и авторучку. Пристроив записную книжку на руле так, чтобы можно было писать, мужчина включил внутреннюю подсветку в машине. Подумал и вывел первую, самую трудную фразу:

'Здравствуй, Андрей. Тебе пишет 'Симбад Омега' — человек, которого ты искал и которого нет на свете...'.

Глава 9. ДЕНЬ ДЕВЯТЫЙ

'Живёшь лишь дважды — на свет рождаясь и глядя в лицо смерти'.

(Ян Флеминг)

@

5 апреля 2015 года, четверг, рано утром.

Ленинский проспект (дублер), д. 41/2, Москва.

Россия.

В пять утра Макс Уоррен сел за стол и открыл компьютер. Нашёл в папке код, полученный им от Эль, и переписал его на 'флешку'. Аккуратно убрав USB-носитель в нагрудный карман нарядной кожаной куртки, Макс тщательно закрыл молнию на кармане и достал другую 'флешку' — загрузочную, для операционной системы. Войдя в компьютер с установочного носителя, Макс выполнил несколько обязательных команд и перешел к функции 'Настройка диска'. 'Недооценивай своих врагов — иначе будешь трупом', — вспомнил Макс слова своей много лет назад умершей матери.

'Подтвердить удаление жёсткого диска', — запросила у Макса машина.

— Подтверждаю, — усмехнулся Уоррен и нажал на клавишу 'Enter'. Глядя в ещё мигающий монитор уже умиравшего ноутбука, Макс представил, как запущенная им команда безжалостно разбивает жёсткий диск, хранивший все его тайны. Как исчезают электронные данные, которые он, Уоррен, так кропотливо собирал. Как гибнут файлы, которые он сберегал так долго. Монитор ноутбука вспыхнул в последний раз и погас: команда Макса всё стерла. Теперь лишённая информации мощная машина стала всего лишь бесполезным предметом на дорогом столе. Захлопнув ноутбук, Уоррен проверил наличие паспорта и электронного билета 'Москва-Лондон' во внутреннем кармане куртки. Потом открыл входную дверь и переступил порог своей роскошной квартиры. На минуту Макс обернулся. Всё самое ценное — коллекцию антикварных кукол и дорогих картин, изящную дизайнерскую мебель, драгоценный уотерфордский хрусталь и мейсенский фарфор Макс собирался перевезти в Лондон чуть позже. Ну, а пока его ждало последнее, самое важное дело.

'Я выживу, и я очень скоро найду тебя, Ева', — мысленно пообещал Макс. На мгновение перед его мысленным взором предстали яркие глаза, полные жизни и света. Они были яростными и прекрасными, как на фотографии, где полуобнажённая девочка снялась с глупым плакатом.

'Да, именно так ты и будешь смотреть на меня, маленькая принцесса. Говорят, что, когда сорокалетний мужчина влюбляется в двадцатилетнюю девушку, он любит не её, а свою юность. Но, в конце концов, все мы беспомощны перед объятиями любви. И я тоже не исключение...' — улыбнувшись своим мыслям, Макс тщательно запер дверь и сбежал вниз по лестнице. Толкнул тяжёлую дверь и вышел на улицу. Холодный воздух апрельской Москвы, терпкий, как аромат весеннего утра, немедленно проник в лёгкие Макса. Уоррен кашлянул и поморщился: 'Ненавижу этот город'. Вскинув сумку на плечо, Макс огляделся. В этот утренний час двор был пустым и тёмным, если не считать двух неряшливо одетых молодых людей, развалившихся на детской площадке; большой лохматой собаки, бегавшей между скамейками, и стоящего рядом с 'корветтом' огромного джипа 'Toyota Land Cruiser'. Впрочем, в тридцати метрах от джипа пристроилась и ещё одна машина — чья-то серебристая 'BMW', чистая просто до неприличия.

Прищурившись, Макс шагнул к серебристому автомобилю. Под машиной Уоррен углядел помятый, нелепый, перепачканный букет сломанных ромашек, тем не менее, аккуратно уложенный на чистую картонку, а рядом с букетом — две длинных, попирающих картонку, обтянутых серыми фланелевыми брюками, ноги в коричневых спортивных ботинках. Владелец ботинок лежал под машиной, и дёргая левой, заляпанной масляной жидкостью, ногой, кому-то отчаянно жаловался:

— Алло... Алло, вы меня слышите? Что значит, вы с эвакуатором только через три часа будете? А мне-то что делать сейчас? У меня тормозная жидкость течет, — донеслось до Уоррена. Макс нахмурился и перевел внимательный взгляд на владельцев собаки. Мужчины, на которых с подозрением взирал Макс, по-хозяйски развалились на лавочке. Перехватив взгляд Уоррена, один из мужчин нахально улыбнулся, лихо подмигнул Максу и достал из сетки пятилитровую пластиковую бутыль 'Bagbier', но сам пить не стал, а передал пиво своему товарищу. 'Алкаш' принял предложенное, сделал порядочный глоток, крякнул и вернул 'Bagbier' собутыльнику.

— Слы, ну так чо? — дребезжащим голосом начал 'алкаш'. — Ты, Виталь, бутылку-то далеко не прячь. Ты лучше рассказывай. Чо смотреть на этого додика нарядного? Я его знаю — в соседнем подъезде живёт. Денег у него не высмотришь. Он — не по этой части. Он — по той же самой, что и тот нарядный чувак, который под машиной лежит. Глянь, как они похожи, чистоплюи долбанные. — И 'алкаш' противно заржал.

— Да уж, они такие. Зато мы с тобой — по этой, самой главной части, — оглядев Макса, в свой черёд, презрительно откомментировал Виталик.

— Ну так чо дальше было? — одёрнул Виталика его друг-алкаш.

— А ничо. Я так своей и сказал: да не пошла бы ты, дура, раз денег мне на выпивку не даёшь.

— Ну-у? А она тогда чо?

— А она мне — да пошёл ты сам вместе со своим бобиком. Она моего Бимку никогда не любила, всегда бобиком называла, хотя он — овчарка, то есть собака породистая, умная, не то, что некоторые, потому что, слы,...

Не дослушав, Уоррен с отвращением отвёл от 'алкашей' глаза и отправился к джипу. Он подошёл к машине вплотную. Дверь со стороны водителя тут же распахнулась, и из 'Land Cruiser' пружинисто выпрыгнул невысокий, крепкий молодой человек, хорошо и со вкусом одетый. У молодого человека была короткая русая кудрявая бородка без усов и короткая стрижка.

— Assaamu aleikum, bhai Uj'u. Доброе утро, Первый, брат, — тихо произнес на урду молодой человек. — Chiz hevli, arbab? Как ваши дела, хозяин?

Макс недовольно дернул бровью, но был вынужден ответить так же вежливо, как того и требовал закон:

— Ua aleikum assalam, Buj. Здравствуй, Второй. Почему говоришь не на английском?

— Maf. Mazhe malum tej, arbab. Извините, хозяин. Я понимаю ваше неудовольствие, но здесь вокруг ослиные уши. К тому же английский в этой стране знают почти все. А наше наречие не в чести. Кто мы для них? Так, чёрные. — Второй едко осклабился.

— Ах, так? Yasht kum duoren? Тогда, может, расскажешь, с чего вдруг здесь вот эти двое пьяных идиотов взялись? — и Макс кивнул на 'алкашей', успевших приложиться к бутылке.

— Dishma, arbab. Этого я не знаю. Но, когда мы приехали — а это было час назад, — то эти двое уже здесь были. Сидели на лавочке, гоняли свою собаку и вот так же пили. Я вышел из машины, чтобы их прогнать, а при необходимости... ну, вы сами понимаете, — и Второй щелкнул пальцами. — Но, заметив меня, один из этих пьяниц поднялся со скамейки. Пошатываясь, сам направился ко мне. Попросил зажигалку и денег. Во рту у него была сигарета. Денег я ему не дал. Но я вручил ему прикуриватель из джипа.

— Зачем, скажи на милость? — Макс был удивлён: алкоголь и курение были для Второго тем, что в исламе называют 'haram' — то есть недопустимое.

— А я хотел посмотреть на его руки и на лицо, чтобы понять, кем в действительности является этот daj, — со спокойной самоуверенностью ответил Второй. — Вы же знаете, люди иногда совсем не то, чем они нам кажутся... Но этот — он на самом деле пьянь. Лицо опухшее, глаза мутные, руки трясутся. И этот daj уронил мой прикуриватель в лужу. Наклонился, чтобы его поднять, и сам туда же упал. Пришлось мне эту грязную свинью поднимать. — Второй брезгливо сплюнул.

— А ты, умник, поднимая его, обыскать его догадался? — жёстко спросил Макс.

— Да, arbab, конечно, — кивнул Второй. — Ничего не нашел.

— А он вернул тебе прикуриватель?

— Вернул. Но я его не взял. Вы же знаете, это запрещено правилами. Могут вместе с вещью и 'метку' вручить. Но этот daj — он настоящий пьяница. Я еле-еле его от себя отогнал, пришлось пригрозить, что хребет переломаю, если он не отвяжется. Упорный вонючий шакал... Как грязь, прилипчивый... А, впрочем, сами послушайте, о чём он говорит со своим приятелем. Они уже час тут на лавочке сидят и вот так развлекаются. Им денег на бутылку надо. — Второй презрительно хмыкнул. А Макс повернулся к детской площадке и навострил уши.

'Ну, Виталь, а потом чо?' — 'А ничо. Слы, взял я Бимку, привязал его к мопеду в арке и в магаз пошёл.' — 'Ну, ты молодец!' — 'Я-то молодец. А вот ты нам стольник раздобыл?' — 'Не. Я пустой.' — 'Слы, ну и чо тогда пить бум?' — скороговоркой донеслось со скамейки.

'Фу, мерзость, пьянь. Как и вся эта их проклятая страна', — Макс был рассержен.

— Ладно, с этими двумя ублюдками более-менее ясно, — сказал Уоррен. — Убивать их тут — только следы оставлять. Но не с собой же тащить их трупы в Апрелевку... Будем надеяться, что и мы этим двоим ни к чему, да они вряд ли нас и запомнят. Мозги пропитые... И к тому же, — Макс наморщил гладкий, высокий лоб, — мне кажется, я их знаю. — Макс подумал. — Да, точно, вспомнил. Я их видел, и не раз. Вон тот, что без собаки, он и вправду пьяница. Живёт в этих домах. Его жильцы нашего дома в полицию регулярно сдают, потому что он пьёт на детской площадке. Да, точно, — обрадовался воспоминанию Макс, — а вот тот, который угощает, он тоже здесь вчера отирался. Вместе с этой своей огромной, жуткой овчаркой. Мерзкая псина, — поёжился Макс. — А это кто? — и Уоррен кивнул в сторону серебристого автомобиля.

— Это? — Второй улыбнулся. — А это совсем другая история, господин. Это larka. Мальчтик. Чистенький, аккуратный. В хорошем, дорогом костюме. Он подъехал сюда ровно четверть часа назад. Вышел из машины, вытащил ромашки — ага, вон те, что на картонке лежат — подошёл к нам и очень вежливо поинтересовался, где здесь третий подъезд.

— А вы что?

— А я сказал ему, что у меня в этом подъезде сестра квартиру снимает, и спросил, что этому парню тут надо. Larka ответил, что он приехал к своей девушке.

— Это в такую-то рань? А, кстати, ты почему называешь его larka?

— А вы сами к нему подойдите и на него посмотрите, — фыркнул Второй. — Это действительно — просто larka. Мальчик. Ресницы длинные. Очень белая кожа. Невинный взгляд. — Второй насмешливо дёрнул бровью. — К тому же, он очки носит. Он, видимо, близорук, как и вы, господин, — теперь голос Второго звучал уважительно. — Одет так же, как и вы, то есть тщательно, дорого. Вот только голос у него... — и Buj задумался, подбирая слова, чтобы точнее передать свои впечатления, — в общем, голос у него занятный. Говорит, а кажется, что он постель расстилает для девушки. — Радуясь свое шутке, Второй хохотнул. — И машина у него чересчур ухоженная. Но я недоверчив, как и вы, господин. И я дал соответствующую команду Четвёртому. Tsebur, мой Четвёртый — отличный боец и по-русски хорошо понимает. Я приказал Четвёртому, чтобы тот показал этому larka нужный ему подъезд. Можно сказать, проводил его прямиком к девушке, а потом и 'к моей сестре' заглянул, передал ей привет 'от брата', — произнося это, Второй иронично хмыкнул. Но Макс не улыбался.

— Ну-ну. А дальше что? — поторопил он.

— Ну, а дальше Tsebur и этот мальчик вместе пошли к подъезду. Tsebur пару раз к мальчику ненароком прислонился. Обыскал его на свой лад, но ничего не нашел. У мальчишки ничего не было, кроме ключей от машины и мобильника, который он не выпускал из рук. И тогда Tsebur попытался этого мальчика разговорить, но larka его явно пугался. Когда они поднялись по лестнице в холл, мальчик сказал, он к Нечаевым, и спросил у Четвёртого, где квартира сто семнадцать. Четвёртый высчитал, что это пятый этаж. И larka вызвал лифт. На Четвёртого он смотрел настороженно. И Tsebur с ним у лифта распрощался. Наш мальчик вздохнул с облегчением и поехал на пятый этаж, на лифте. А Tsebur поднялся на шестой пешком. Дальнейшее он наблюдал уже с лестницы.