Consecration

Не теряя времени, гроссмейстер стал лазить по лесу, надеясь найти заветный ход, а толпа рыцарей двигалась за ним. Но спустя час поисков, ни намека на потайной ход не нашли. Каждая минута на счету!

— Есть другой выход, — обратился к Руаилу Оэн.

— Какой? Если мы не найдем вход, то нам придется либо подчиниться Хран-Йому, сдав оружие и доспехи, либо подвергнуть принцессу огромному риску, и атаковать итак полуразрушенные стены Пирфы.

— Вот именно, что полуразрушенные! В стенах города я обнаружил много трещин от выстрелов катапульт Бафаге. Многие не значительные, но некоторые имеют достаточную величину, чтобы пролезть через них.

— И как же мы сумеем пролезть через эти трещины на глазах лучников Йома? — поинтересовался Акрдис.

— Нужно отвлечь их внимание нападением.

— Разве тот шут не сказал нам, что если мы нападем, то принцесса подвергается опасности?

— Но другой выход намного хуже. Сдать оружие и подчиниться тирану — разве это правильно? Так мы вообще даже не попытаемся что-либо сделать! — воскликнул Оэн.

— Он прав, — отозвался Вэйтас. — Трещины в стене и я заметил, стоит попробовать. Тем более мы не будем нападать так, чтоб захватить — мы просто сделаем вид битвы — поднимем пыль, которая хорошо скроет наши настоящие действия.

— Что ж, тогда не дай бог, Оэн, в твоем плане все пойдет не так!

На том и порешили, направившись снова к городским воротам.

Этим часом Хран-Йом успел отнять у одного из плененных собой фоффеев амулет с волшебным камнем, так необходимым старику-советнику, и пленить принцессу Дилату, бросив ее в темницу. Только неугомонный дед лицезрел пред собой красный адамант, как сразу жадно сжал его в своих сухих руках вместе с цепочкой.

— Нужно немедленно раскрыть силу этой штуки! — вскричал старик, одним пальцем вытянув камень из медальона. Он произнес какое-то заклинание, и адамант засветился. — Какой же этот фоффей глупец! Не мог сказать два простых слова, чтоб освободить магические чары высшего уровня! Сейчас я создам непобедимого воина, ха-ха-ха! Смотри, Хран-Йом!

— Это и есть сила магии? Впечатляет. Как ты там говорил: "заковать солдата в броню, вручить по щиту в каждую руку и вставить ему в зубы этот камень"?

— Только не в зубы, а в шлем. Да, найди нашего кузнеца — пусть он выкует шлем с впадиной для адаманта, только быстро!

— Найти? Я тебе что, собачка цепная? Сам его и ищи! — ответил герцог Бафаге, усевшись на королевский золотой трон.

— Ишь ты, королем заделался, неблагодарная скотина! — выкинул старик, отправившись на поиски кузнеца. — Этот камень тебе ух как понадобится!

— Пусть даже так, ты все равно должен подобающе относиться к будущему королю Талларии.

— Да плевать я на тебя хотел! Жалко, во рту пересохло, — ответил старик и удалился.

— Эх, что за тупой советник. Ладно, нужно пойти, проведать госпожу Дилату. А вот и наш бродяга с большой дороги! — Хран увидел пришедшего шута. — Давай, рассказывай, как прошла встреча со сваффарийцами.

— Тут особо нечего рассказывать, ваше величество — сказали, подумают. Черт знает, сколько они будут думать! Взяли, да все и пропали.

— Ну, подождем, посмотрим. Надеюсь, этот идиот гроссмейстер понимает, в каком его рыцари сейчас дурацком состоянии. Я, считай, неофициально уже король Талларии, так что за каждое твое "ваше величество" буду зачислять по монетке на твою получку. Считай, я уже управляю страной.

— Ваше величество, ваше величество, ваше величество, ваше...

— Все, заглохни! Ничего не получишь!

— Да это же шутка, ваше величество.

— Ай, скучные твои шутки. Пойду лучше посмотрю, как там наша пленница голубой крови поживает. Покарауль пока мой трон, и смотри, чтоб на него никто не сел.

— С радостью, — ответил шут, а герцог Бафаге покинул тронный зал.

Темница Пирфийского дворца — одно из самых сырых мест столицы, остальные — комната палача и канализация, находящаяся под городом, не отличались количеством мха на стенах, и паутины в углах, но по крайней мере, там людей не приковывали ржавыми колючими кандалами к этим самым стенам. Даже вход в нее был зловещим — вход в слепую темноту. На дверях каждой тюремной камеры красовалась львиная металлическая морда, тоже поржавевшая. Одна из клеток имела сильно погнутую решетку — видно какой-то невероятно сильный преступник смог сбежать, воспользовавшись ржавчиной. Так эту решетку и не сделали, а камера осталась пустой. Худые голодные крысы бегали от стенки к стенке, от мрачной первой комнаты ко второй мрачной комнате, надеясь учуять запах хоть чего-то съедобного. Но ничего съедобного не было и приходилось грызть ноги окованных бедолаг, когда те спали. В данный момент темницу населяли четыре заключенных. Двое из них были преступниками, просто прикованными к стенке. Третий был закован не в пример предыдущим — все его тело крепко покрывали стальные цепи, сдавливая легкие так, что находящийся в стальном цепном коконе не мог дышать, но что странно, глазами он периодически моргал. Да это еще полбеды, ведь нужно учитывать и то, что неизвестно за что так зверски закованный мужчина находился в подвешенном состоянии ногами к верху. Голова его терлась о пол, и крысы постоянно подбегали к нему в надежде откусить кусочек живой плоти. Шеей заключенный двигать почти не мог, зато рот его был свободен, но не произносил ни звука. И вот одна из крыс вплотную подкралась к лицу замерзшего пленника. Мгновенно тело крысы разделилось на две части, одна из которых оказалась во рту заключенного. Он тщательно прожевал и вторую часть крысы, когда пододвинул ее кое-как своей головой ко рту. До этого задняя часть крысы дергалась так же, как и глаз одного из преступников, который наблюдал за этим "обедом". Второй шептал первому на ухо:

— Черт бы его побрал, он не человек!

Внезапно голова третьего заключенного посмотрела на двух преступников, и он заговорил им:

— Вы сдохните сегодня, конец вашим мучениям.

Потом с головы до пят укутанный в цепь принял прежнее положение. Не успели оба бывших бандита сказать и слова, как вместе испустили дыхание. Они умерли довольно быстро, под конец резко подняв глаза к верху.

В соседней камере сидел четвертый заключенный — девушка в испачканном, помятом и потертом платье небольших размеров. Лицо у нее было сильно заплаканное. Она потеряно и покорно сидела на маленькой деревянной скамейке, и тихо все повторяла одно единое слово — папа. Это была принцесса Дилата. Сейчас она вообще ничего не понимала, ничего перед собой не видела, воспринимая происходящее за ночной кошмар. Это нисколько не странно, ведь у принцессы был один единственный папа, относящийся к ней с теплом всю свою жизнь. Папа, в которого вставили кинжал девятнадцать часов назад. Наверное, Дилата была единственным человеком, к которому Мионор относился искренне, добросердечно и заботливо, как настоящий родитель.

— Чего ты плачешь? — спросил третий заключенный. — И вообще, кто ты? Почему попала сюда?

— Папа... — все повторяла Дилата, всхлипывая.

— Ну-ну-ну, дорогая, слезами горю не поможешь. Что случилось?

— Я не могу говорить с тобой. Раз ты заперт здесь, значит ты злодей.

— О, милый ребенок, я уж точно никакой не злодей.

— Значит ты предсказатель? Как ты угадал, что они умрут? — лицо принцессы излучало массу всяких безумных эмоций.

— Думать, что это сон — бесполезно. Да, в какой-то мере я предсказатель. Но то мое предсказание — скорей просто мой вывод. А если ты будешь тут долго находиться возле меня, то такое предсказание я могу и тебе дать.

— В смысле? Я скоро умру? Я готова отправиться к отцу! Давай мне свое...

— Да не в этом дело. Понимаешь ли — все, кто находятся близко ко мне долгое время, начинают постепенно вянуть, как цветочек во время боканской вьюги.

— Вянуть? — принцесса встала и подошла к решетке, разделяющей ее камеру с камерой странного заключенного, — как это вянуть?

— Видишь ту погнутую ржавую клетку? Раньше она блестела даже от маленького лучика света. А из-за меня она поржавела, и бандит, сидевший за ней, сбежал. Он даже не приложил особо много силы, чтоб погнуть ее. Цепи на мне — уже восьмые, остальные превратились в прах. Должен сказать, эти кандалы весьма прочные, ведь до сих пор нет ни следа ржавчины. Кузнецы Хсары хорошо постарались над ними.

— Кузнецы Хсары? Какого?

— Хсары Восьмого.

— Моего дедушки? Подожди, а сколько тебе лет?

— Дедушки? Твоего?! Вот те на! Так ты принцесса? По твоему платью можно сказать, что ты принцесса. Наверное, наследница Мионора? Скорей всего он уже не тот мальчишка, каким я его помню.

От имени "Мионор" Дилата сделала резкий вдох и зашаталась.

"А, вот оно что" — догадался заключенный.

Прозвучал скрип двери — в темницу зашел Хран-Йом со своим подчиненным. Закованный мужчина сразу закрыл глаза, притворившись спящим. Дилата быстро села на скамейку. Герцог открыл решетку, подошел к измученной девушке.

— Так, а кто это у нас тут? Бедняжка, видать, сильно уморилась за день? Что ж, дадим ей право отдохнуть. Но смотри мне, будешь завтра работать не покладая рук! Принцесса будет мыть полы в тронном зале, чего еще наверняка не делала. Но это лишь цветочки. Скажи мне, девочка, ты ведь... — вдруг Хран-Йом обратил внимание на двух опустивших головы преступников, которые давно отправились в мир иной. Слуга герцога обратил на это внимание:

— Мой лорд, что с ними? Сдается мне, им плохо.

Двое заключенных оказались мертвыми. Нужно было вынести их из темницы, что слуга Хран-Йома намеревался сделать. Самому герцогу от этого перехотелось вести диалог, и он сказал принцессе напоследок перед уходом:

— Смотри, девочка, беда твоя, если у меня будет завтра плохое настроение — тогда ты отправишься к папочке!

— А это видимо тот самый злодей, что убил твоего отца? — спросил третий заключенный.

— Город сейчас во власти этого герцога, настоящего ублюдка! Он был фоффеем моего...

— Я понимаю, Мионора, да? И что, он просто так легко захватил столицу?

— Все наши солдаты в это время были в Сканоре на каком-то празднике. Он воспользовался этим, просто войдя в город через главные открытые ворота, пленил меня и жителей.

— Город сейчас в плачевной ситуации. Эх, сколько Пирфе еще предназначено получить разрушений? Постоянно в Талларии что-то глупое случается... — сказал заключенный и умолк, а принцессе Дилате ничего не оставалось, кроме ожидания следующего дня, который бы не принес ничего радостного.

В это время лучники возвестили Хран-Йома о том, что войско Ордена Сваффара уже приблизилось к воротам. Вэйтас в это время нашел одну единственную подходящую для того, чтобы пролезть трещину. Она не была такой большой, и через нее мог пролезть только Оэн, к которому подошел Руаил, чтобы дать пару наставлений:

— Получается, только ты сможешь незаметно попасть в город, так что будь осторожен. Давать тебе такое задание я бы посчитал безумием, но если в тебя верит Вэйтас, я тоже верю. Мне сказали, ты хорошо стреляешь из лука. В таком случае возьми вот это, — гроссмейстер достал красивую золотистую стрелу и дал ее парню, — эта стрела зачарована грозовым разрядом — она может убить наповал. Это тебе на всякий случай.

— И держи лук ровно, целься в голову врагам, — добавил Пентарк, приготовившийся к нападению на городскую стену, — помни — мы верим в тебя. Тебе нужно найти темницу, ключ от камеры с Дилата, и вывести ее оттуда. Готов?

— Не задавай глупых вопросов, Пентарк, я — один из Ордена Сваффара — самого великого и бравого ордена во всем белом свете!

— Тогда побежали, Оэн, — молвил Вэйтас, — я сопровожу тебя к трещине, а там будешь действовать, как одиночка.

— Начинаем! — трубным голосом возвестил Акрдис, — старайтесь поднять как можно больше пыли!

— Если у меня не получится освободить Дилату, тогда ордену придется сдать свое оружие.

— У тебя все получится, я в тебя верю, — улыбнулся фокусник.

Вэйтас с Оуэном скрылись в толпе рыцарей Сваффара, которые стали строиться для нападения и пустились в бой. Каждый рыцарь имел при себе в вооружении длинный двуручный обоюдоострый меч, средний меч, короткий клинок, осиновый лук и метательный топорик. Некоторые рыцари более высоких чинов держали в руках прочные копья со знаменами. Первым делом в ход пошли луки, так как стрелков Бафаге по-другому атаковать не получалось. Вторым делом копьеносцы совершили массовый напор на главные ворота, трещащие по швам, несмотря на прочность. На бегу Вэйтас создал иллюзию пыли, продолжая незаметно двигаться с Оуэном к трещине, пока рыцари отвлекали противника с другой стороны, где иллюзия тоже появилась. Неестественный столб пыли мешал лучникам Хран-Йома — они не знали, в кого метить — никого не было видно. Даже самому лжекоролю виднелся странный туман пред главными воротами из окна дворца, удивляя его.

— Что это там? Неужели они напали на нас? Такое ощущение, что там конница из тысячи скакунов.

— Лорд, у главного входа столпились сваффарийцы и оказывают сопротивление нашим стрелкам! — вскрикнул прибежавший подданный.

— Тогда нечего спать, живо направить воинов к воротам! И катапульт побольше — будем давить их, как муравьев! Пусть наши спустятся по стенам и затравят их!

В сторону входа в столицу помчало несколько сотен солдат, быстро потянувших за собой камнеметы. Хорошо вооруженный легион двигался в форме панциря. Акрдис заволновался, ведь бойцы Ордена не смогут долго противостоять бафагийским воинам, просто защищаясь и не атакуя в полную силу. Тем не менее, атаковать серьезно было нельзя, иначе Хран-Йом свободно подставит нож к горлу последней наследницы трона.

Солдаты Йома спустились со стен и сошлись в бою с рыцарями, что сильно мешало фокуснику и мальчику пробираться к заветной трещине. Оэн старался вместе с Вэйтасом изо всех сил увернуться от размашистых ударов булавы, мелькающих топоров и мечей, а рыцари старались не калечить врагов, лишь парируя их атаки. Фокусник уже участвовал в сражениях, поэтому легко помогал юноше преодолевать "живой лабиринт" из тучи сражающихся, местами отталкивая Оэна, или прижимая к себе, не давая попасть под удар. Вместе с этим мистик не тратил магию — она может понадобится на потом. Таким образом, в тучах поднятой пыли они достигли трещины.

— Слушай, Оэн! Ты должен незаметно пробраться в темницу. Эх, как жаль, что эта стена такая толстая, и я не могу проскочить через нее, используя фантомное заклинание... Только на одного тебя надежда! Давай, спаси Дилату, она там. Вот карта дворца — план, по которому он был построен. Только спаси ее — затем Руаил вместе с Акрдисом ударят в полную мощь!

Оэн кивнул и ловко преодолел первую часть трещины, которая тянулась к другой стороне с выходом, где уже начинался город. Но вторая часть была еще уже, что требовало осторожности. И вот Оэн почти вылез, как его правая рука застряла в небольшой щелке, когда он сунул ее туда, чтоб ухватиться за что-нибудь. Юноша вытянул из расщелины и ноги с телом, только не правую руку. Внезапно его со стороны города заметил вражеский солдат, мигом ринувшись к мальчику, обнажая свой длинный меч. Оэн замер, так как если бы закричал, то его могли бы заметить другие солдаты Бафаге. Лук мальчика остался у фокусника из-за того, что не пролазил в трещину. Воин размахнулся клейморой, захотев попасть прямо по голове, но юноша увернулся, не заметив, что удар пришелся прямо в трещину. Лязга от рикошета меча не было — лезвие вошло в живую плоть возле локтя, сделав прямой разрез по руке, которая осталась во впадине.