Мир пожал плечами:
— Всех легче убить. Тебя в том числе.
— И что теперь? — прошептала Лия.
— Ждать, — спокойно ответил Миранис. — Рэми никуда от нас не денется. А теперь оставьте меня.
Ошеломленная услышанным Лия хотела подняться со скамьи, но принц опустил на ее плечо руку, удерживая:
— Не ты. Телохранители.
— Мир, совершаешь ошибку, — начал было Лерин.
— Замолчал и вышел! С каких пор я обязан повторять свой приказ?
— Повинуюсь, мой принц.
Лия как во сне слышала хлопок закрывшийся за телохранителями двери. Где-то глубоко внутри она понимала — сейчас произойдет нечто, что происходить не должно. Она боялась поднять голову и посмотреть на принца, спросить, чего он на самом деле хочет, и почему они вновь остались одни... как вдруг и сама все поняла. А, поняв, и обрадовалась, и испугалась одновременно.
— Лия, посмотри на меня! — голос Мира был неожиданно мягок. Лия подчинилась. Она до сих пор никогда не видела такого выражения глаз принца: глубокие и немного сумасшедшие, они, казалось, чего-то ожидали. Лия не могла понять чего, не осмеливаясь.
Вскочив на ноги, она кинулась к дверям, понимая, что еще немного и будет поздно. Миранис, как всегда, был быстрее: он поймал ее за запястье, развернул и толкнул в глубь комнаты.
— Ты... Мир...
Принц не спешил. Он шел к ней медленно, не спуская взгляда с ее глаз, потом губ, потом груди. Лия шла синхронно с ним, завороженная его глубоким, неожиданно серьезным взглядом. Он шаг вперед, она — шаг назад. Их движения походили на плавный, одуряющий танец. Лие казалось, что несмотря на расстояние в несколько шагов, они были одним целым. Она чувствовала себя марионеткой, которой умело руководил Миранис, бабочкой, которую он пришпилил невидимыми булавками к этому проклятому гобелену.
Прислонившись спиной к прохладной стене, она чуть было не сползла на пол. Мир, будто почувствовав, что она больше не выдержит, подошел совсем близко, даря ей и опору, и одуряющую слабость одновременно.
— Мир, нет, — прошептала она, хотя тело уже говорило "да".
Внутри все дрожало, рассыпаясь на мелкие кусочки, вновь собираясь, вновь рассыпаясь, и так бесконечно. Боль, сладкая, запретная, пронзила ее шею раскаленной стрелой, как раз в том месте, где коснулось кожи его горячее, почему-то прерывистое дыхание. Лия глубоко вздохнула, на губах Мира появилась довольная улыбка, и только тогда он к ней впервые прикоснулся.
Лия сошла с ума, вдруг осознав, как сильно она ожидала этого прикосновения. Прохладные пальцы Мира нежно прошлись по шее, погладили подбородок и мягко заставили ее повернуть голову.
— Открой глаза, — прошептал Миранис.
Его дыхание на ее губах казалось одуряющее сладким.
— Посмотри на меня.
Не было сил сопротивляться. Лия открыла глаза и растворилась в его неожиданно глубоком, нежном взгляде. Все так же ласкали его пальцы подбородок, нежно провели по губам, как бы изучая их, пробуя на ощупь каждую впадинку.
— М-и-и-и-р, — со стоном прошептала Лия.
— Что, душа моя?
И в самом деле — что? Попросить пустить... или напротив... Она уже и сама не знала.
— Что... ты делаешь...
— Ничего особенного. Заканчиваю то, что начали, — ответил Мир, поцелуями лаская ее шею.
— Не сейчас, — таяла Лия. Умом она понимала, что это надо прекратить, и сейчас, но ум тонул в сладких, отуманивающих волнах, и Лия то прижималась к Миру всем телом, то вновь его старалась оттолкнуть, душа в груди невесть откуда взявшуюся приятную слабость.
— Ты говорила, что меня любишь... — безжалостно шептал он ей в волосы, сквозь тонкую ткань платья лаская ее бедра.
— Люблю, — выдохнула Лия, обнимая его за шею.
— Тогда подаришь мне наследника.
Три дня бушевало на горизонте кровавое марево. Три дня принц не выпускал ее из своих объятий, будил ее поцелуями, доводил до грани безумия, заставляя ее плясать на тонком, режущим душу лезвию.
А на четвертый она проснулась полностью опустошенная, одна в остывшей, показавшейся неожиданно холодной кровати. Миранис стоял у окна, и его силуэт ярким черным пятном выделялся на фоне все так же кроваво-красного неба.
Боги, как же она его любит. Любит ласкать его цвета плодородной земли волосы, любит любоваться на его профиль, когда он лежит рядом, и проводить пальцем по его груди, ожидая ответной ласки. Любит его взгляд, глубокий, внимательный... и просящий прощения. Любит вкус его пота на губах, любит его голос... и в то же время почему-то понимает, что все это уже в прошлом.
Миранис, будто почувствовав, что она проснулась, отошел от окна и, подойдя к кровати, сел рядом с Лией на одеяло. Только сейчас поняла она, что тот Мир, что недавно сжимал ее в объятиях, куда-то ушел. Рядом с ней сидел церемониально одетый наследный принц Кассии, к которому не то, что прикасаться, смотреть на него страшно.
И в то же время... Лия решилась и осторожно положила ладонь на его руку. Мир мягко, знакомо улыбнулся, и кинул на одеяло простое, но сшитое из дорогой, ларийской ткани платье.
— Одевайся. Скоро сюда придут...
Лия молчала, с трудом сдерживая слезы. Мир осторожно погладил ее тыльной стороной ладони по щеке:
— Прости, родная. Я действительно не хотел, чтобы это вышло так. Но ты должна быть сильной...
Мир поднялся с кровати, сев в кресло, и Лия, несколько смущенная его печальным, молчаливым взглядом, наскоро оделась в темно-синее платье, перевязав лентой волосы на манер рожанок в тугой, пушистый хвост.
Она понимала, что на фоне царственного Мираниса выглядит нелепо, наверное, даже жалко, но в то же время не могла отделаться от ощущения, что взгляд принца ласкает каждую черточку ее тела, подобно скупердяю по частичке собирая золото воспоминаний в шкатулку своей памяти.
— Нам пора прощаться, — голос Мираниса чуть дрожал. — Я чувствую, что Рэми закончил свои дела с вождем... его сила успокаивается. Когда он выйдет из замка, я должен встретить его там. Не будем и без того все усложнять...
— Я пойду с тобой, — вздрогнула Лия, уронив на пол гребень, которым она расчесывала волосы.
— Не пойдешь! — в первый раз в голосе Мираниса почувствовались на самом деле гневные нотки. — Пойми, что сейчас нет ни Рэми, ни меня, ни нашей с тобой большой и пламенной любви. Сейчас существует только Кассия и наш сын, которого ты носишь в чреве. Я знаю, что носишь. Если Рэми узнает о наследнике, ты умрешь... и сын умрет. Этого ты хочешь?
— Если говоришь так, — опустила голову Лия. — То и в самом деле не знаешь моего брата. Я верю в Рэми. И верю, что он никогда мне не навредит.
— Рэми мертв. Там целитель судеб в его теле. Пойми, Лия, это древняя магия, она сильнее нас всех. Первое, что он сделает — это уничтожит конкурентов... мою семью. Даже свою невесту, которая имела несчастье родиться моей сестрой.
— Мир... — Лия опустилась на скамеечку у ног Мираниса, прижавшись щекой к его ладони. — Поверь мне, он не может... быть таким.
— Не вини брата, — устало ответил Мир. — Рэми сильный, но у него есть слабость — я и семья. Вождь должен был на нее надавить. А теперь посмотри на меня...
Лицо Мира расплывалось из-за потока слез, и принц аккуратно стер капельки с ее щек, поцеловав девушку в губы:
— Слушай меня, Лия. Я знаю, что тебе всего шестнадцать, знаю, что взваливаю на твои плечи слишком тяжелую ношу, но ты должна быть сильной, как был сильным твой брат. Скоро я уеду. Я поговорил с Арманом, он поможет тебе скрыться — тут ли, в Ларии, я не знаю, и знать не хочу. Сейчас такое знание опасно и для тебя, и для сына. Ты должна спрятать наследника и от Кассии, и от Виссавии, ты должна заставить его убить меня... только так мы сможем убить целителя судеб.
— Мир... я люблю тебя, — шептала Лия. — Я не могу воспитать твоего убийцу.
Принц поморщился, и Лия вдруг увидела в его глазах сомнение. От одной мысли, что он в ней разочаровался, что он уже пожалел о их ночах, Лие стало дурно. Но сразу же высохли на щеках слезы. Если Мир хочет, чтобы она была сильной, она такой станет.
— Если ты меня любишь, то должна дать расцвести в душе нашего сына ненависти ко мне, — продолжал мягко уговаривать Миранис. — Целитель может при помощи магии растянуть мою жизнь на века... это будут страшные века для моей страны. И для меня. Думаешь, мне нужна такая жизнь? Лия, посмотри на меня. Наш сын не должен достаться ни Рэми, ни клану... слышишь!
— Слышу... — плакала Лия.
— Вот и умница, — продолжал уговаривать Мир, прижимая ее к себе и покрывая ее волосы поцелуями. — У тебя есть Арман, у нашего сына есть огромная сила — моя и Рэми. И ты уйдешь из Виссавии. Я знаю, что тут ты была бы в безопасности, но мой сын — наследник Кассии.
— Я больше тебя не увижу?
— Так будет лучше, — сказал после некоторого молчания Миранис. — Верь мне, так всем будет лучше...
— Мир, — Лия села Миру на колени и прижалась к его груди, все еще надеясь, что это только плохой сон. И что вот-вот откроет она глаза, и ее Рэми все еще будет любящим братом, а Мир прекратит говорить страшные вещи, что заставляют душу сжаться в маленький комочек от страха...
За спиной мягко открылась дверь, впуская неожиданно холодный, достигнувший самого сердца, сквозняк. Лия еще сильнее прижалась к Миранису, понимая, что конец все ближе...
Арман отказывался верить своим глазам, когда увидел Лию в объятиях Мираниса. Он так надеялся, что холодный Лерин говорил неправду, и его хрупкая, ребенок-сестричка не станет скоро матерью. Впрочем, сокрушаться уже поздно. Теперь его дело уже не как брата, а как архана, уберечь и Лию, и ее сына от... родного брата.
Арман уже решил, куда увезет сестру. И ему, и сестре будет вполне неплохо в горах Ларии, в клане его отца. Там такие заросли, что Рэми при всем желании их не найдет. А не будет знать о ребенке, так не будет и желания.
Арман отвел глаза от влюбленной парочки, стараясь всеми силами держать себя в руках. Миранис явно попытался оттолкнуть Лию, но девушка вцепилась в принца и упрямо плакала, не хотела отпускать. Арман вздохнул. Все же она еще ребенок, милый, избалованный ребенок, которого Миранис по своей прихоти сделал матерью наследника. Боги, сам Мир иногда ведет себя, как избалованный, безответственный ребенок. К чему именно Лия? Двора Миранису мало? Мало холодных, боевых красавиц, которые сами кого угодно за черту сведут? Вот та же Аланна, что стояла рядом с Арманом, не плакала, совсем. Хотя потеряла гораздо больше.
Она всегда такой была: тихой, нелюдимой. Когда Арман впервые увидел Аланну в замке их опекуна, она и тогда была похожа на испуганного, готового защищаться любой ценой звереныша. Но Арману удалось тогда разбить ее панцирь, достучаться до ее сердца, стать ее братом и, что больше, ее другом.
Когда принц призвал его ко двору, а Аланна так и осталась в провинции, между ними то и дело летели письма, но и они становились все более редкими. Арман был слишком занят делами, Аланна все более взрослела, становясь из понятной девчушки непонятной и скрытной молодой женщиной.
А потом, полгода назад, она вернулась ко двору — чужой и неприступной, гордой арханой, невестой виссавийца. Что тогда подумал Арман? Что ему лучше отойти в тень, не вмешиваться в ее с таким трудом обустраивающуюся жизнь. Он и не вмешался бы, если б не Рэми со своей любовью...
Когда Аланна стала невестой брата, между ней и Арманом возродилась старая приязнь. Сам того не заметив, Арман доверил Аланне опеку над незнакомыми и далекими сестрой и мачехой. Это именно Аланна заказывала для них подарки, это она посылала из столицы в провинцию необходимые для них вещи, это она следила за городским домом Армана, в котором на самом деле редко появлялись и Арман, и его брат. Это она настояла, чтобы Арман начал с Лией переписку и сблизился с сумасбродной девчонкой.
Переписка с Лией вскоре стала для Армана даже приятной. Сестра оказалась разумной, живой и очень ироничной девочкой, а Арман, поддаваясь осторожному натиску Аланны, начал подумывать о замужестве вновьобретенной, несколько легкомысленной и наивной сестренки.
Для этого Арман привез ее в столицу, для этого, опять же при помощи Аланны, устроил ее в свиту принцессы Калинки... И, как оказывается, совершил огромную ошибку.
Аланна первой нарушила тяжелую, неприятную тишину. Она уверенно подошла к сидевшему в кресле брату, обняла плачущую Лию, прошептала девушке на ухо несколько слов, и разбитая горем сестра вдруг перестала плакать, позволив себя поставить на ноги.
"Как всегда думает в первую очередь о других," — подумалось Арману, когда он заметил утихающий в глазах Аланны синий блеск. Магией успокаивает боль Лии, хотя сама сейчас должна сходить с ума от страха.
— Нам пора, — хрипло сказала Аланна.
— Арман все тебе объяснил? — Мир накинул на плечи плащ, и Лия рванулась в руках Армана, пытаясь вновь броситься к принцу:
— Дай ему уйти спокойно, — уговаривал Арман. — Если в самом деле любишь, то дай ему уйти спокойно.
Лия затихла в руках брата, судорожно вцепившись в его тунику. Арман прикусил губу, прижимая Лию к себе. Боги, в этот момент он думал не о Кассии, не о наследнике, а о разбитой жизни Лии, Рэми и Аланны. Практически единственных близких ему людей.
— Да... брат, — ответила Аланна, посмотрев на Лию опустошенным взглядом. — Арман мне все объяснил.
Объяснил... а она слушала внимательно. И как свеча может погаснуть от единого порыва сквозняка, так и она погасла от одной только фразы: "Рэми больше нет." А после, казалось, уже и не слушала.
— Ты можешь не идти со мной, Аланна, — Мир натянул перчатки и, даже не посмотрев на Лию, направился к двери. — Можешь попробовать скрыться... Пожить еще немного.
— Я не хочу, чтобы он заставил тебя меня вызвать... — Аланна вздрогнула, и глухо добавила. — Да и после смерти Рэми мне незачем жить.
Простые слова, а заставили Армана вздрогнуть.
— Мне жаль, что так вышло, — сказал Мир, неожиданно шагнув к Аланне и прижимая ее к себе.
Арман увидел, как миг ее лицо скривилось, как наполнились влагой глаза, как неосознанно дернулись руки, чтобы ответить объятием на объятие, но уже через миг Аланна оттолкнула от себя брата и горячо зашептала:
— Не хочу твоей жалости. Посмотри правде в лицо — мы чужие. Ты меня не любишь, да и мне не нужна твоя любовь.
— Ошибаешься, Аланна, — хрипло ответил Мир. — И это моя вина, что ты так сильно ошибаешься... Я всегда тебя любил, всегда за тобой наблюдал, с того самого момента, как узнал о твоем существовании. Но времени действительно на объяснения нет. Арман, ты знаешь, что делать.
— Знаю, — быстро ответил Арман, встретившись взглядом с Аланной. Девушка моргнула, потом слабо улыбнулась, будто подбадривая даже не себя, Армана, а потом вдруг наклонилась и поцеловала дозорного в щеку.
— Прощай, брат.
Арман почувствовал, как пересохло у него в горле. Лия, будто уловив острую боль брата, прижалась к нему сильнее, отказываясь отрывать лицо от его плаща.
— Прощай! — кинул принц, выходя из комнаты. Лия дернулась в руках Армана, в последний раз, и осела...
