От голоса Лена, рассказывавшего такие вещи самым будничным тоном, Карису стало по-настоящему страшно.
Лен помолчал немного, дав бывшему другу прийти в себя, и поинтересовался:
— Серебро у вас есть?
— Дара постоянно носит амулет.
— Мало, нужно ещё хотя бы на руки.
— Я ей на день рождения подарил пару серебряных браслетов. Лен, а может, просто дать ей сонного зелья? Пусть проспит эту ночь.
Лен неприятно усмехнулся.
— Мысль здравая, но неподходящая. Во сне ей ещё легче будет перейти за Грань, и серебро не поможет. Ты моргнуть не успеешь, а она уже будет тобой закусывать. Лучше свяжи. Извини, мне пора. Много дел.
Карис сам не понял, как задал вопрос, хотя был почти уверен в ответе:
— Лен, ты всё это знаешь, потому что ты — маг?
Лен, уже поднявшийся из-за стола, спокойно произнёс:
— Нет, потому что — оборотень.
Карис невольно опустил глаза, а когда поднял — Лена уже не было, только мягко закрылась входная дверь.
Та же служанка забрала почти нетронутые блюда. Карис достал серебряную монету, но девушка отказалась наотрез:
— Что вы... как можно! Вы — гость кайе.
— Что решил ты, мой любезный... супруг? — последнее слово далось с трудом.
Рон как-то странно глянул на меня, но произнес:
— Дорогая, я предоставляю выбор тебе.
Перед тем как ответить, я на мгновение закрыла глаза, и сразу оказалась в лесу, а вокруг звучала охотничья песня семьи...
— Дара, с тобой всё в порядке? — раздался откуда-то сверху женский голос.
— А... что? — я с трудом сообразила, что обращаются ко мне.
— Эй, Дара, ты чего? Выпила, что ли? — вмешался, кажется... да, Рон.
'Приворотного зелья, — мелькнуло в голове, — по имени Карис'.
— Рон, не мели языком! — резко оборвали его. — Не видишь, что Даре плохо! Проморгавшись, я поняла, что сижу на скамье, хотя, как туда попала, не помнила — совсем.
Хозяйка неодобрительно покачала головой:
— Девочка, что стряслось? — в голосе почтенной Вереты звучало искреннее беспокойство. — Ты в последнее время сама на себя не похожа!
— Ничего, это не заразно, — попыталась пошутить я.
— Ох, не нравится мне это! — словно про себя заметила хозяйка. — Ступай-ка ты домой и отлежись, а то ещё упадёшь прямо на сцене.
— А как же представление?
sp; — Ничего, Айри на замену поставим. Не всё же тебе надрываться. Пусть хоть раз ведьмой побудет.
Я усмехнулась, представив Айрену в роли ведьмы.
— Ступай, ступай, — решительно подтолкнула меня почтенная Верета.
Я осторожно спустилась по ступенькам, путь к выходу из зала вдруг показался очень долгим. На крыльце я уцепилась за перила, чтобы хоть немного отдышаться, и вспомнила: так мерзко я себя чувствовала перед первым превращением.
'Дева Пресветлая, в кого я ещё могу превратиться?!! Впрочем, — мелькнуло в голове, — может, это наказание за... Буду теперь сидеть в болоте или в пруду, если повезёт, а то и вовсе...'.
'Успокойся, ни в кого ты не превратишься, — снисходительно сообщила Тень. — Я своего места не уступлю'.
'И на том спасибо, — буркнула я'.
'Лучше скажи, чего ты маешься? — вкрадчиво спросила Волчица. — Нашла себе Волка, так радуйся!'
'Тень ты с ума сошла! Он же мой брат!'
&nnbsp;bsp; 'И что? — искренне изумилась моя звериная половинка. — Ты ведь хочешь его, а не Вожака, я же знаю'.
'Но так нельзя!!'
'У людей нельзя, — усмехнулась Тень, — а у Волков...'
От неожиданности я резко остановилась, едва не налетев на торговца бусами.
— Смотри, куда идешь, красавица!
— Извините, — я быстро огляделась вокруг, но к счастью, лоток стоял на месте.
— А может, тебя проводить? — черноволосый парень расплылся в улыбке. — Скажи куда, и я с радостью.
— Нет, спасибо, — я тут же свернула в первый попавшийся переулок.
'Надумала? — снова объявилась Тень'.
'Нет, и больше даже не упоминай об этом!'
'Как скажешь, — недовольно заметила Тень. — Ты же только хуже делаешь — и себе, и ему'.
'Уйди, пожалуйста, — выдохнула я'.
Тень затаилась где-то в уголке сознания, а я огляделась вокруг и поняла, что стою у ворот нашего постоялого двора.
Я даже не добралась до своей комнаты, упав, словно в полусне, на привычное место за нашим столом в общем зале — настолько меня ошарашил разговор с Тенью, ведь раньше мы с ней очень неплохо ладили. Да, иногда моя волчья половинка была весьма своевольна, но сейчас... как она могла такое предложить?!
— Дара, что-нибудь подать? — пробился сквозь невесёлые мысли голос хозяйки, остановившейся у стола.
— Нет, госпожа Марисса, ничего не надо.
Дальше было только хуже: изматывающие ощущения навалились с новой силой — я не замечала ни того, что делаю, ни с кем говорю. После нескольких непонимающих и удивлённых взглядов меня оставили в покое. К вечеру я хотела только закрыться в своей комнате и никого больше не видеть.
За ужином я едва притронулась к еде и сразу же ушла к себе. Закрыв дверь, я собралась прилечь, и тут раздался стук в дверь.
— Кто?
— Это я. Дара, открой.
Только его мне не хватало для полного счастья.
— Уйди! — я едва не зарычала.
— Открой, немедленно, — ледяной, повелительный тон.
Руки сами собой отодвинули засов и открыли дверь.
— Доволен, — я ядовито осклабилась, с трудом подавляя желание показать клыки. — Теперь убирайся!
Карис упёрся плечом в косяк, не дав мне закрыть дверь.
— Ты оглох? — я сдерживалась из последних сил.
Брат пристально посмотрел мне в глаза и неожиданно отступил. Я оскалилась и хлопнула дверью на весь коридор.
За окном неторопливо, уверенная в своей безраздельной власти, сгущалась ночь. Но не та, бархатно-звёздная, обычная для юга, а плотная, тяжеловесная, угольно-чёрная.
Когда в комнате стало совсем темно, я подошла к столу. Вообще-то, свет мне был не так уж и нужен, но поколебавшись, я всё-таки зажгла свечу. Одинокий огонёк казался слабым и беззащитным среди непроглядной темноты, и вдруг мне показалось, что я — такая же свечка, которая вот-вот угаснет. Каким-то уголком сознания я догадывалась, что дело здесь нечисто, но голова упрямо отказывалась думать: мысли были ленивые и вялые, как рыбы в илистом пруду.
Я, не раздеваясь, упала поверх одеяла, и сон накрыл меня каменной плитой.
Спала я, однако, совсем недолго: свеча не успела сгореть даже наполовину. Но я проснулась, не чувствуя никакой усталости, наоборот, тело словно налилось силой. Никогда прежде я так сильно не ощущала себя волчицей, хотелось вскинуть голову к небесам и разразиться торжествующей песней...
Карис мерил шагами комнату, словно пойманный в клетку зверь. Он отступил, потому что чувствовал — ещё немного и Дара вцепилась бы в него. Оставив её, он выиграл немного времени. Но как теперь попасть в её комнату? Дверь она, наверняка, заперла.
Если нельзя через дверь, значит... можно в окно.
Через пару минут Карис был уже снаружи. Окно Дары, к счастью, оказалось не закрыто на крючок, а только прикрыто ставнями. Карис, не раздумывая, перемахнул подоконник, и понял, что чуть не опоздал.
Она стояла посреди комнаты, глаза девушки пылали диким пронзительно-жёлтым пламенем, а руки нащупывали цепочку на шее, пытаясь снять амулет; уже содранные браслеты тускло посверкивали у порога.
Карис бросился вперёд в отчаянном прыжке, сбил её с ног и сам рухнул вместе с ней. Дара, словно бы не почувствовав боли от падения на пол, гибко, по-звериному, увернулась, откатываясь в сторону, но Карис сцапал её за руку. Стальные пальцы мёртвой хваткой сомкнулись на тонком запястье. Девушка рванулась и низко, приглушённо зарычала. Только теперь Карис понял, что такое настоящий страх. Он боялся, безумно боялся... за неё. Дару нужно было вернуть, вернуть любым способом.
Карис каким-то чудом перехватил вторую руку Дары, мелькнувшую в волоске от его щеки — сестра нацелилась полоснуть по лицу, и дёрнул девушку на себя. Дара, не сумев освободиться, упала ему на грудь. Карис не упустил момент и, не выпуская её, перекатился, оказавшись сверху. Дальше было проще — ему осталось только прижать Дару к полу всем своим весом.
После нескольких тщетных попыток она перестала вырываться и затихла, но зверь не собирался сдаваться так легко. Глаза девушки вдруг полыхнули ослепительно ярко, голова запрокинулась, а верхняя губа странно приподнялась, обнажая зубы... пока ещё человеческие.
Карис понял, что нельзя терять ни минуты, и, повинуясь безошибочному чутью, припал к её губам долгим поцелуем.
Через несколько минут или веков, он чуть отстранился и взглянул ей в глаза. Жёлтый огонь медленно угасал, зрачки всё больше расширялись, а радужка стала обычного карего цвета.
— Пусти... — голос прозвучал еле слышно, но это был голос человека. Карис разжал пальцы, завтра у Дары, наверняка, будут синяки, и поднялся, освобождая девушку.
Теперь, когда всё кончилось, он осознал, что был на волосок от смерти. Если бы она сумела выпустить клыки...
Дара, встав без его помощи, оправляла платье. Впрочем, отчаянная борьба превратила его почти в лохмотья: один полуоторванный рукав сполз до локтя, а с правой стороны подола в лопнувшем шве мелькнула узенькая полоска бедра.
Карис, всё еще беспокоясь, взял девушку за руку — пальцы Дары были горячими, словно у больного лихорадкой.
— Ты не уйдёшь? — её голос был по-детски испуганным.
Вожделение, вспыхнувшее от поцелуя, уступило место привычной нежности, желанию защитить, уберечь.
— Нет, конечно, — Карис притянул её к себе и обнял, зарывшись лицом в растрёпанные волосы, а через несколько минут подхватил на руки. — Попробуй уснуть и ни о чём не думай. Я с тобой...
...Ночь. Ветер колышет занавески, остатки давно догоревшей свечи небольшой лужицей застыли на столе. Дара спит — он слышит её мерное дыхание. Спит и видит сны, заставляющие её вздрагивать и сжимать тонкими пальцами ткань его рубашки. Карис осторожно высвободил руку из-под её головы, ласково пригладив непослушные, кажущиеся тёмными в полумраке комнаты, волосы. И рад бы сказать, что всё хорошо, что всё войдёт в свою колею так же легко, как завтра исчезнет терзающее её желание превратиться... но не может. Потому что знает точно — ничто уже не будет таким, каким было прежде. Потому что уверен, что не сможет забыть вкус её губ, её взгляд, её руки...
Но он попытается справиться с собственной слабостью. Да что там попытается — он справится. Иначе и быть не может, потому что им нельзя быть вместе, это неправильно!.. Даже если они с Дарой подходят друг другу во всём, если он любит её, ему всё равно придётся побороться с собой. Хотя бы ради неё самой.
Внезапно что-то изменилось, и эта перемена заставила его насторожиться, в то время как он пытался понять, что же случилось. А когда понял...
...Дара уже не спала. Вновь бешено засветились глаза, любимое лицо потеряло всякую осмысленность, и Карис, замерший в ожидании, подумал, что хуже, чем оказаться с волчицей в одной комнате, может быть только пребывание с ней на одной кровати.
Девушка повернула голову — медленно, словно пытаясь узнать того, кто находится рядом. Это придало Карису надежды, ведь если она всё ещё способна руководить своими поступками, значит, ещё не всё потеряно, как-нибудь да продержатся до рассвета... Но дальнейший поступок Дары разуверил его в ожиданиях.
Она изящно вывернулась из-под руки брата, словно собиралась лечь удобнее, но, едва Карис успокоившись, убрал руку, соскочила с кровати и бросилась к окну, на ходу стаскивая амулет.
Не думая о последствиях, Карис бросился следом, успев схватить девушку за талию, и потянул её за собой. Угрожающе рыча, волчица (называть дикого зверя именем сестры у Кариса не поворачивался язык) отчаянно пыталась вырваться из его захвата, но он держал крепко, твёрдо помня слова Лена. Наконец она затихла. Карис ещё несколько минут не решался ослабить хватку, но всё-таки расцепил руки...
...И тут же об этом пожалел. Воспользовавшись доверчивостью брата, девушка вновь бросилась к окну. Карис мысленно проклял себя за глупость и, соскочив с кровати, резко развернул Дару, прижав ее к себе, и лишая возможности вырваться.
Она неожиданно перестала сопротивляться, наоборот, приникла ещё теснее и... попыталась вцепиться в плечо.
Выпускать её было нельзя, и Карис сделал единственное, что ему оставалось — рванул девушку за волосы, вынуждая откинуть голову. Глядя в полыхающие жёлтые глаза, Карис чувствовал, как в нём самом просыпается зверь. Что ж волчица, мы ещё посмотрим, кто победит!
Последнее отчётливое воспоминание перед нахлынувшей волной безумия — падающие на пол клочья платья Дары и его рубашки...
Тепло, уютно, и... безопасно. Пожалуй, я ещё немного посплю. В полусне я потянула на себя одеяло, как вдруг, у меня чуть не остановилось сердце. Этот запах я узнаю из тысячи, всегда и везде. Я осторожно открыла глаза: Карис крепко спал, обняв меня правой рукой.
Что он делает в моей постели?!!
Я попыталась высвободиться, но тут Карис что-то прошептал — прислушиваться я не стала — и повернулся на правый бок. Воспользовавшись моментом, я вскочила с кровати и, чуть не сорвав занавеску, вылетела в комнату. Не глядя, схватила лежащее на сундуке платье и, едва просунув голову в ворот, шагнула в Переход.
Оказавшись на берегу озера, я тут же расстегнула цепочку — амулет упал в густую траву. Вернусь — подберу. Раз Тени не удалось вырваться ночью, пусть возьмет свое днем: теперь уже не опасно.
Проснувшись, Карис не сразу смог взглянуть на другую сторону кровати. Сейчас он больше всего боялся увидеть ненависть в глазах Дары, но девушки уже не было рядом.
Карис сел и принялся одеваться: надев штаны, потянулся за рубашкой, не нашёл, взглянул на пол и приглушённо выругался — эти обрывки осталось только выкинуть.
Наконец, собравшись с духом, он застегнул ремень и отдернул занавеску.
Дара стояла у окна, вцепившись в ставень так, что побелели пальцы. Сейчас она казалась Карису слишком туго натянутой струной: чуть тронь — сорвется, и он остановился в двух шагах, не решаясь подойти ближе.
Сестра обернулась и Карис оцепенел — в почти черных глазах смесь боли и обреченности, тихий, чуть громче шепота, голос:
— Тебе не стоило так рисковать.
Карис не мог поверить: она едва не стала волком, на ногах еле держится и еще беспокоится о нем!
— И, что я, по твоему, должен был делать? — хрипло спросил он. — Приковать тебя к кровати?
— Можно и проще, — бесцветно произнесла Дара, бессознательно поднеся руку к шее, — слегка придушить, например. Это же боевой прием. Сет Навел, наверняка, тебе показывал. Или убить.
— Дара, опомнись! — Карис схватил ее за плечи и довольно жестко встряхнул. — Что ты говоришь!
— Правду, — отозвалась она. — Я же тебя вчера чуть не убила.
— Прекрати, — Карис прижал её к себе, не давая вырваться, и невольно поморщился.
Насторожившись, Дара вывернулась из объятий, тотчас оказавшись у него за спиной.
— Мать Милосердная! — пораженно выдохнула девушка, глядя на его спину с весьма красноречивыми отметинами.
