Квартирный вопрос

Я провела ладонями по его плечам, потом по груди, и наконец, покачала головой.

— Всё хорошо. Поцелуй меня ещё.

Нужно было всё хорошенько обдумать. Нужно понять, справлюсь ли я. А если... если Глеб не захочет? Через несколько дней или неделю, месяц, он соберётся уезжать, не смотря на все мои усилия, и мои желания — это будет последнее, о чём он задумается, как я тогда переживу это? Смогу ли ещё раз подняться и начать всё сначала?

"А отпустить сможешь?" — спросила я сама у себя. — "Даже не попытавшись?"

Я осторожно перевернулась на другой бок и посмотрела на Мартынова. Он спал, пристроив голову на согнутом локте, а другой рукой меня обнимал. Я разглядывала его при тусклом свете ночника над кроватью, очень хотела прикоснуться к нему, провести пальцем по его переносице, но я не решилась. Просто смотрела на него и эмоции захлёстывали.

Он вернулся, хотя я на это не рассчитывала. Даже не надеялась. Очень долго приучала себя к мысли, что однажды сама придумала себе занятное приключение, а настоящая жизнь — она совсем другая, жизнь на яркое приключение совсем не похожа, и относиться к ней нужно серьёзнее, искать правильный подход и задумываться о будущем. Глеба же я превратила в красивое воспоминание, от которого кровь закипала, и хотелось то ли петь, то ли плакать. Я запрещала себе думать о том, что мои чувства к нему были очень похожи на любовь, вот только Мартынов не дал мне времени прочувствовать это до конца. Я была обижена, зла, несчастна и поэтому, когда мысли о любви появлялись, я тут же называла Глеба предателем, пытаясь загнать боль поглубже.

Я даже не мечтала, что он вернётся. А теперь лежу рядом с ним в постели, смотрю на него спящего, и улыбаюсь, ничего не могу с собой поделать. Обида и непонимание остались, и возможно долго не уйдут, но из-за обиды не дать себе шанс?..

Я его люблю и знаю, как сделать его счастливым. Что ещё нужно?

— Глеб, — тихонько позвала я.

Он зашевелился и сонно угукнул.

— Спишь?

Ещё одно "угу", а я придвинулась к нему и закинула на него ногу.

— Ты шатался где-то полгода, а теперь спишь? — поинтересовалась я.

Мартынов улыбнулся, не открывая глаз. Потом запустил пальцы в мои волосы, когда я наклонилась и принялась его целовать, и наконец, открыл глаза. Мы встретились взглядами, я ждала, что он мне скажет, а он погладил меня по щеке. Потом спросил:

— Что ты вообще с собой сделала? Волосы обрезала.

— Они отрастут, — заверила я его.

— Похудела.

Я секунду помедлила.

— Зато я теперь подхожу под все стандарты.

Он усмехнулся.

— У меня свои стандарты, уникальные. Придётся тебя кормить.

Я улыбнулась прямо ему в губы.

— Мы ещё посмотрим. Тебе придётся со мной бороться.

— Не сомневаюсь. — Он ухватил зубами мою нижнюю губу и чуть прикусил. Потом сказал: — Я на самом деле скучал по тебе, пиончик.

— Ты от себя, наверное, не ожидал, да, Глебчик?

— Вредина, — пожаловался он. Я кивнула. — А красавчик твой — зануда.

— Зато он не такой врун, как ты.

— Не тянет на шпиона, — согласился он.

— Ты тоже. Миссия провалилась, Мартынов.

Он хохотнул и взъерошил мои волосы, а я приподнялась на руках, нависая над Глебом, и головой помотала, чтобы волосы красиво упали на щёки. Глеб снова погладил моё лицо, и улыбнулся.

— Это ещё не известно. — Он ткнул пальцем в потолок. — Они, — многозначительно проговорил он, — пока молчат.

— Они забыли о тебе за полгода, — фыркнула я и опустилась на него.

— А ты? — спросил он, гладя меня по спине.

— А я уже вспоминаю. Но ты всё равно старайся.

...Из его номера я вышла под утро. Очень осторожно прикрыла за собой дверь, боясь, что Мартынов услышит хлопок, вскочит, меня догонит и тогда мой коварный план провалится. Шла по коридору, радуясь, что стук каблуков приглушает ковровая дорожка, и пару раз оглянулась на дверь мартыновского номера, боясь, что тот меня всё-таки поймает. Вызвала лифт, тот зашумел невообразимо громко, и только оказавшись внутри, я вздохнула с облегчением.

В холле остановилась перед зеркалом, и задумчиво посмотрела на своё отражение. Вид был немного измученный из-за бессонной ночи, зато взгляд удовлетворённый.

— Такси мне вызовите, — попросила я портье.

Тот кивнул, подавил зевок и снял телефонную трубку.

А я, ожидая машину, присела в холле, и призадумалась. Всё-таки я готова рискнуть, пришло время. Мне сейчас нужно слишком много, чтобы терпеливо ожидать, пока кто-то решит мою судьбу. Я сама её решу. Я пойду ва-банк, а там будь, что будет.

Мартынов позвонил утром. Я к тому времени уже проснулась, даже мольберт успела поставить у окна. У меня было подозрительно хорошее настроение, сделала себе чай с лимоном и время от времени поглядывала то на часы, то на телефон. Когда тот, наконец, зазвонил, я улыбнулась, уверенная, что это Глеб. И проговорила, прежде чем ответить:

— Долго спите, дорогой товарищ... Я слушаю.

— Мне показалось, или мы с тобой заснули в одной постели?

— Не помню такого, — усмехнулась я.

— А я помню, — настаивал он.

— Это ты спал. И всё проспал, Глебушка.

— Женька, меня сейчас стошнит.

Я рассмеялась.

— Я больше не буду, извини.

— И чего ты сбежала?

— Я не сбегала, — поправила я его и села перед мольбертом. — Я просто ушла.

Мартынов хмыкнул.

— У меня такое чувство, что я чего-то не понимаю. Или не проснулся ещё?

— Наверное, не проснулся, — нараспев проговорила я. И поинтересовалась: — А ты чего звонишь-то? Потерял меня?

— Да нет вообще-то. Знал, что ты дома. — Глеб говорил легко, даже насмешливо, мне подыгрывая, но я всё равно уловила нотки раздражения в его голосе. — Просто мы вчера занимались сексом. Помнишь?

— Помню.

— И что?

— И ничего. Мы и раньше этим занимались. Глеб, в чём дело? Я не понимаю, чего ты от меня хочешь.

— Женька... — начал он, а я его перебила:

— Я занята.

— Чем это?

— Работаю. У меня выставка скоро. А у тебя работы нет?

— Не переводи разговор на другую тему.

— У меня вообще никаких тем сейчас нет.

— Понятно, разговаривать ты со мной не хочешь. Но мне всё равно интересно — почему.

— Почему? Я могу назвать тебе сразу несколько причин. Назвать?

— Не надо, — недовольно проговорил он.

— Вот видишь, ты сам всё прекрасно понимаешь.

— Я просто думал... что мы вчера всё с тобой решили.

— Ну конечно, — не удержалась я от язвительности, — ты затащил меня в постель, и всё само собой решилось. Просто чудо свершилось, да?

— Ясно, — зло проговорил Мартынов. — Когда ты хочешь, ты становишься такой вредной, Женька!

— Пусть вредной, зато не дурой, как раньше! — выкрикнула я в трубку, отключила её и швырнула на диван. Вот же, мерзавец, всё-таки вывел меня из себя!

Я некоторое время посидела перед чистым хостом, подрыгала босой ногой, потом посмотрела на картину с окном, которая уже заняла своё место на стене. Нахмурилась, глядя на мужской силуэт за занавеской, и обратилась к нему:

— И нечего так на меня смотреть. Сам виноват.

До дяди, оказалось, дозвониться не просто. Мне почти час понадобился, чтобы его выловить. Мобильный был недоступен, Соньки на рабочем месте не было, а дядина секретарша (та, что на ранг пониже Соньки) только извинялась, что не может меня с ним соединить.

— Куда он пропал, Маргарита Пална?

— Дела у него. Встречи, вот скоро совещание начнётся.

— Хорошо, скажите ему, что я в обед приеду...

— У него обед занят, Евгения Михайловна, у него встреча.

— Да что же это, — вздохнула я. — Ну, хорошо. Пусть он мне тогда позвонит, как только появится.

Меня заверили, что обязательно позвонит, и дядя на самом деле позвонил, но только через полтора часа. И голос у него был обеспокоенный.

— Что случилось?

От его тона я слегка растерялась и поэтому не сразу сообразила, о чём он.

— Что? Ничего не случилось.

— А трезвонишь чего? Всех на уши подняла.

— А почему у тебя телефон выключен? — налетела я на него. — Вот если что-нибудь на самом деле случится, до тебя ведь не дозвонишься!

Дядя уже немного успокоился, когда понял, что волноваться не о чем, и дальше заговорил спокойнее и даже с ленцой.

— Я работаю, ребёнок. Разрядился телефон.

— Меньше надо с Сонькой болтать. И не называй меня ребёнком. Это уже давно смешно звучит.

Он рассмеялся.

— Это для тебя смешно, а для меня по-прежнему актуально. Так что ты хотела?

Я присела на подоконник и ногами поболтала, разглядывая свои симпатичные тапочки.

— Поговорить с тобой хотела.

— О чём? — насторожился он, а я разозлилась.

— Да ни о чём. О тебе! Как у тебя дела?

— Жень, ты меня пугаешь, — озадаченно проговорил дядя.

— А ты меня обижаешь. Я что, такая чёрствая? Никогда тебе не звоню просто так, поговорить?

— Давно не звонила.

— Потому что сейчас тебя не нужно контролировать. Тебя Сонька контролирует. А я вот...

Дядя усмехнулся.

— Что ты?

— Я, может, соскучилась.

— Правда? — он уже вовсю смеялся, и я тоже заулыбалась.

— Давай пообедаем вместе, — предложила я.

— Сегодня? Сегодня не могу, ребёнок, никак. У меня деловой обед. А ты приезжай вечером, поужинаем дома.

— Я подумаю... А обедаешь с кем?

— С Мартыновым. Глеб, помнишь его?

— Ещё бы, — не удержалась я.

— Что? Не понравился он тебе?

— Что у вас за дела?

— Дела, — уклончиво ответил он.

— Он, правда, завод покупает?

— А ты откуда знаешь?!

Я удивилась.

— Сонька сказала.

— Вот ведь болтушка, а? Сказано ведь было — никому ни слова!

— А она никому и не говорила, — решила обидеться я. — Она мне сказала.

— Тогда ты — никому ни слова. Поняла?

— Да ладно... Это что, такой большой секрет?

— Не секрет, просто сглазить опять не хочу.

— А что за завод?

— Металлообрабатывающий, в Ольгино.

Я приоткрыла рот, соображая.

— А зачем ему этот завод?

— Работать, зачем, — хмыкнул дядя.

— А что у него за бизнес?

— Промышленное строительство.

— Это что такое?

— Не забивала бы ты себе голову, а?

— В двух словах!..

— Они строят всё, от торговых центров до космодромов.

— Космодромов? — обалдела я.

— Жень, это шутка была. Хотя... Кто знает, — усмехнулся он.

— Да ну тебя, — опять обиделась я.

— Я же говорю, не забивай себе голову, всё равно не поймёшь.

— А ты так хочешь продать ему этот завод?

— Очень хочу. Он мёртвым грузом уже несколько лет висит. Ольгино — городок маленький, работы нет, а если завод снова заработает, сама понимаешь, для людей — это шанс вернуться на нормальную работу с нормальной зарплатой.

— Понятно, — задумчиво протянула я.

— А мне вчера показалось, что Мартынов тебе не понравился.

— Он мне и не нравится. Он болтун.

— А чего тогда любопытничаешь?

— Я просто спрашиваю о твоих делах!

— А-а... А ты вчера домой поехала? Сонька тебе звонила, а тебя не было, кажется.

— Знаешь, я, пожалуй, пойду уже. Хорошо поговорили, пока.

— Женя!

— Ну что? — заныла я, предчувствуя нежелательные вопросы.

— Ты помирилась с Калининым?

— Нет.

— Я тебя серьёзно спрашиваю.

— А я тебе серьёзно отвечаю. Нет.

— Это, конечно, не моё дело, но я тебя с ним в Москву не отпущу, так и знай.

— Я с ним и не поеду, не волнуйся. Пока. Мартынову привет.

Выключив телефон, я сложила руки на груди и снова на картину посмотрела.

— Очень интересно... Владелец заводов, газет, пароходов... Мистер Твистер, — продолжала я, всё больше раздражаясь, — миллионер. Врун несчастный!

К вечеру я немного успокоилась. Поработала, потом полазила в сети, выискивая информацию про Ольгинский металлообрабатывающий завод: прочитала про банкротство в 2002, про митинги рабочих у закрытых ворот, которые закончились ничем, про две попытки завод перепродать новым владельцам, но всё это было давно. В местных газетах больше ничего толкового обнаружить не удалось, кроме небольшой статьи двухлетней давности, в которой автор сетовал на глобальное невезение жителей Ольгинска. Вроде бы завод снова собирались перекупить, на этот раз москвичи, но всё снова сорвалось. Ни названия компании, никаких имён в статье не было. Я в расстройстве почесала кончик носа и компьютер выключила.

— Чем занимаешься? — поинтересовался Димка, явившись под вечер. Я его приходу не обрадовалась, к этому времени я уже начала нервничать из-за того, что Мартынов так больше и не позвонил. По моим соображениям, он должен был весь день обрывать мне телефон, но Глеб хранил таинственное молчание. Обед он провёл с дядей, а вот после мог бы и проявить себя, хоть как-то. Но ничего. И это злило и даже несколько обескураживало. Затаился, что ли?

Я плечами пожала.

— Ничем.

— Скучаешь?

— Да не то чтобы...

— Лучше бы ты работала, вместо того, чтобы заниматься ничем.

Димка разделся, прошёл в гостиную и посмотрел на мольберт. На холсте только начало появляться нечто, чему я ещё и названия-то подобрать не могла. Мы вместе постояли, это "нечто" поразглядывали, и когда Димка повернул голову и на меня взглянул, я только руками развела.

— Я думала о другом.

— Интересно, о чём? О чём можно думать, когда сбывается мечта всей твоей жизни?

— Может, о другой своей мечте?

— А о чём ты мечтаешь?

— Да так...

— Странная ты какая-то в последнее время, — покачал Калинин головой. — Ты изменилась, после того случая летом.

— Как ты это здорово подал — тот случай летом!

— А что я должен сказать?

— Да скажи, как есть, Дима.

— А может, я не хочу как есть? Может у меня...

— Язык не поворачивается? — подсказала я.

— Вот именно.

— Ты бы к жене вернулся, — подсказала я ему. — Хватит уже по съёмным квартирам мотаться.

Димка изумлённо посмотрел.

— Ты серьёзно?

— Да. Сын рад будет.

— А ты?

— Всем так будет проще.

— Вообще-то, я ещё надеюсь, что ты опомнишься.

— Это вряд ли.

Он в упор посмотрел на меня.

— Почему?

Мне стало неловко, но я всё равно ответила:

— Потому что я тебя не люблю. Кажется, мы уже говорили об этом.

— Полгода прошло.

— Вот именно. И, пожалуйста, давай не будем снова говорить о выгодах. Я уже всё решила.

— Что? Будешь ждать великой любви?

— Жить буду, а там посмотрим. Как вы провели вчерашний вечер?

Калинин присел на высокий табурет и облокотился на стол.

— Нормально.

— Как тебе Алиса?

Он кинул на меня раздражённый взгляд.

— Вот что ты делаешь сейчас?

— Я просто спросила.

— Я же знаю, что мы могли бы жить вполне счастливо.

— Наверное, могли бы, — согласилась я. — Если бы не произошёл тот случай летом, — с ноткой сарказма добавила я.

— Но это же глупо, согласись.

— Я не знаю.

— А я тебе говорю!..

Я рассмеялась.

— Дима! Ты мой агент, мы вполне счастливо работаем вместе, что ещё нужно?

— Мне нужно.

— Не заставляй меня чувствовать себя виноватой, — попросила я.