1. Белый пепел снегов

Бежал всю ночь, устал сильно. Лес ведунов вытянулся позади зелёной каймой, и сюда его тень добраться уже не могла. Волк жадно напился воды из встретившегося ручья, затравил зайца и залёг, сытый, отдохнуть в густом ольшанике.

Когда день перевалил за середину, Ингерд опять поднялся. Чует — жара собирается к земле, дышится тяжело, стало быть, близко гроза. В воздухе дрожит белое марево, небо чистое, только далеко виднеется маленькое облачко, но не гляди, что маленькое, скоро из него вырастет огромная туча и небо закроет.

Волк пошёл рысью, силы берёг, не то в такую жару запросто можно перегореть. Кругом поля, на них островки кустов, малые и редкие — не спрячешься. А гроза всё собиралась, облачко росло и темнело, и далеко-далеко слышались глухие, грозные раскаты грома.

Ингерд увидел впереди холмы и прибавил ходу, надеялся там найти заветерье и переждать бурю. Холмы выстроились длинной чередой — какие пологие, какие островерхие, поросшие травой и кустиками молодых берёз. У подножья в беспорядке валялись замшелые камни, видно, их давно никто не трогал. Ингерд поглядел на те камни, уж больно они напоминали обломки некой постройки, что, быть может, стояла на верхушке, от старости развалилась и по частям скатилась вниз. И тут пала темень, и над головой загрохотало.

Небо стало иссиня-чёрным, с золотым подсветом, запахло пыльной травой. Налетел резкий ветер, взъерошил шерсть на загривке, к лапам упала упала первая капля дождя. Резко вспыхнула молния, следом ударил гром, Ингерд огляделся в поисках укрытия. И — была ли это правда или наваждение, — но он увидел Рунара.

Сперва решил, что ему всё же почудилось, и пристально вгляделся в предгрозовые сумерки. Около одного из камней стоял человек. Ветер неистово рвал с него плащ, под которым виднелась кольчуга, и пыльные вихри, налетая, ранились о тяжёлый обнажённый меч и от этого стонали и выли. Это был Рунар — с непокрытой головой, без кармака, лицо скрыли спутанные волосы, но глаза горели такой одержимостью, что Ингерд не усомнился: Рунар это. Его враг сам пришёл к нему! Шальная ярость заглушила голос рассудка, Волк перекатился через себя и с земли вскочил человеком, ладонь уже схватилась за рукоять меча, как вдруг на него упала прочная сеть, скрутила, затянулась и повалила с ног. Хлынул дождь.

Ингерд сильно ударился плечом о камень и зарычал, но не от боли, а от бессилия — в ловушку попался! Как щенок, недоросток, как самый глупый переярок! Рунар пожаловал не один, с ним в засаде сидели несколько человек, и все — Асгамиры, все рослые и могучие, на дело Вепрь с собой только Вепрей взял, бойцов своей сотни — преданных, проверенных, никаких здесь тебе осторожных Выдр и трусливых Мышей.

Ингерда рывком поставили на ноги. Дождь тяжёлыми струями бил его по спине.

— Ну что, Волк, — Рунар подошёл к нему, — каково в капкане быть? Каково самому превратиться в добычу?

— Тебе виднее, Вепрь, — ответил Ингерд, медленно пробираясь рукой к кинжалу. — Ты-то уже давно добыча. Тебя добыли и разделали, и твоё мясо гниет на костях. Воняет.

Сказал, а сам видит, у замшелых камней, разбросанных в беспорядке, что-то чернеется, словно давешний ведун тенью припал к камню и не шевелится. Но только Ингерд чуял, что это никакой не ведун, а кто-то ещё, кто с Рунаром вместе пришёл.

— Обещал я тебе могилу глубокую, — усмехнулся Рунар, глядя Ингерду в глаза, — будет тебе могила. Но прежде знай: Волчицу твою я найду, из-под земли достану — не дёргайся, не стану её убивать. Я заставлю её забыть, что она была Волчицей. Слышал, Ветер? И она забудет.

Белая молния на миг озарила их лица, перекошенные от бешенства, от раскатистого грома заложило уши. Когда грохот утих, Ингерд тихо, угрожающе произнёс:

— Запомни, Вепрь, и остерегись: за каждую её слезу я возьму каплю твоей крови и буду брать, пока не обескровеешь.

А пока говорил, рука наконец-то нащупала кинжал и потащила из ножен, сам порезался, но и сеть начал резать, замирая при каждой вспышке молнии. А как приослабла сеть, так он и вспорол её снизу одним движением. Волка повалили на землю, завязалась драка, и тогда вместе с громом и молниями — голос, будто с неба и отовсюду вокруг бросает слова:

— Эль наи кархат, маэр! Кархат наи, мара им!..

Но наперекор этим словам пропел боевой рог, и силы Ингерда удвоились, Волк знал этот рог, он часто звучал, когда Барсы шли Соколам на подмогу! Это подоспели Эйрик Редмир и с ним Оярлик Скантир, выручили Волка из беды. Подоспели, да не одни: у камней возвысилась знакомая белая фигура, пожаловал эриль Харгейд — весь мокрый, страшный, по волосам струятся огненные змеи, на воздетый посох перебегают и на острие искрами трещат и шипят. Оярлик с Эйриком аж попятились, а Ингерд сообразил, что эриль Харгейд с тем, другим, схватился, и непонятные слова ему говорил, и земля у него под ногами задымилась неспроста, когда кругом хлещет дождь. Вепри бежали.

Ингерд поднялся, вернул кинжал в ножны, утёр кровь с разбитого лица, а эриль Харгейд свой посох на него навел и сердито спрашивает:

— Я тебе Лесом велел идти, почему ослушался?

Ингерд уставился на посох, тот все ещё шипел и вспыхивал искрами. Сколько память ни напрягал, не мог вспомнить, когда это эриль ему давал такой наказ.

— Почему Лесом не пошёл? — ещё больше осерчал эриль и ткнул посохом ему в грудь.

Эйрик с Оярликом переглянулись и тихо так, незаметно начали пятиться. Они были готовы сражаться против любого врага, но только не против эриля Харгейда.

— Ингерд, ответь же ему что-нибудь, — не сводя глаз с убийственного посоха, процедил сквозь зубы рыжий Оярлик.

— Ты кайдаб прочёл или нет?! — эриль как хватит посохом по камню, а гром над головой как грохнет! Эйрик споткнулся и упал и споро пополз прочь на коленках, враз уверившись, что эриль умеет и грозой повелевать. Но Оярлик его перехватил и поднял на ноги. А Ингерд говорит:

— Прочёл я кайдаб. Не понял ничего.

Дождь поутих, превратился в изморось, ветер взялся её трепать, гонять из стороны в сторону. Эриль Харгейд с тяжёлым вздохом опёрся на посох и поглядел на Ингерда так, будто пытался понять, какие мысли бродят у того голове и есть ли среди них умные. Ингерду это не понравилось, глаза вспыхнули гневом, но эриль уже отвернулся и устало присел на камень. Злосчастный посох из рук не выпускал. Эйрик и Оярлик, обогнув эриля подальше, подошли к Ингерду и встали рядом.

Долго эриль так сидел, не шевелясь, волосы, потемневшие от дождя, искрить перестали, и посох больше не шипел. Плечи у него сгорбились, и, хотя в лице не было ни единой морщинки, Ингерду вдруг подумалось, что эрилю много, очень много лет, столько же, сколько этим холмам, сколько небу над ними.

Дождевая кисея поредела, истончилась, потом пропала совсем. За Соль-озером засияло солнце. Эриль Харгейд резво поднялся на ноги.

— За мной ступайте, — бросил он и размашисто зашагал в сторону Леса, который — что ты будешь делать! — уже был тут как тут.

Волк угрюмо поплёлся вслед за эрилем, уже знал, что перечить бесполезно, а Лис и Барс постояли в нерешительности, пошептались, потом всё же нагнали. Не хотелось им соваться в Лес ведунов, ох как не хотелось, но ослушаться могущественного эриля было для них смерти подобно. Ингерд-то не в первый раз ступал под сень древних дубрав, а вот Эйрик с Оярликом боялись не в пример больше его.

Вот кромка деревьев всё ближе, всё сумрачней, эриль Харгейд обернулся на них у раскидистого вяза, ветки руками раздвинул и в лес, как в дом, вошёл.

— Слушай, Ветер, нам обязательно туда? — сдавленным голосом спросил Эйрик.

Ингерд хмуро взглянул на него. Он сам туда не хотел — такой крюк давать.

— Ты не мне, ты эрилю скажи, — кивнул вперёд.

— Чтоб меня!.. — ахнул Эйрик и Оярлику говорит:

— Ну, коли у тебя ещё храбрость осталась, сейчас самое время вспомнить, где она хранится.

Оярлик Скантир что-то угрюмо буркнул и за Ингердом переступил границу Леса ведунов. Эйрик Редмир последний раз посмотрел на солнце, вздохнул и тихо, крадучись как кошка, скользнул в колдовские владения.

Там было сыро и душно. Подлеска почти и не росло, зато папоротник завивался так густо, что временами сквозь него было не прорваться. За долгие годы в Лесу, где посветлее, столько поднялось и пожухло травы, что теперь она ковром пружинила под сапогами. В этой траве птицы вили гнёзда и часто вспархивали из-под ноги, ошалело щебеча, не привыкли к людям. Эйрик с Оярликом вздрагивали каждый раз.

Ингерд был в напряжении, всё ждал, когда же накатит страх, который они с Яном испытали в прошлый раз. Ждал, а страха отчего-то всё не было. Волк покосился на Лиса и Барса: те по сторонам испуганно глазели, но страх к земле их не гнул. Потом Ингерд сообразил, в чём дело. Они-то с Яном были в самом сердце Леса, туда всем дорога заказана, а страх там вроде бы как за стража, охраняющего границы.

Потом чаща начала перемежаться полянами и пролесками, а на них стали попадаться малые и большие камни, те самые кайдабы. Трава на полянах росла высокая, но около камней её обкашивали, расчищали вокруг бурелом, — заботились ведуны о своих книгах. Правда, эриль Харгейд ни у одной не остановился, и Оярлик с Эйриком так и решили, что это простые камни.

Ингерд злился. Ему казалось, что эриль ведёт их вглубь Леса, а ему надо было лишь краем пройти, чтоб дорогу спрямить, а теперь выбирайся отсюда, только время терять без толку.

А эрилю Харгейду всё нипочём, шагает себе, не оглянется ни разу, и ни трава, ни ветки за одежду его не цепляют, и залежи гнилого хвороста не преграждают пути, и древесные корни под ногу из-под земли не выпирают. А вот Ингерду, Эйрику и Оярлику всего хватило с лихвой, они и про страх думать забыли, уберегая глаза, ноги и руки. И шли-то вроде бесцельно, но Ингерд помнил, что в прошлый раз они тоже ломились неизвестно куда, а забрели в такое место...

Ни разу не отдохнули, уже стало темнеть, Волк, Лис и Барс выбились из сил, даром что ходоки бывалые, а эриль Харгейд знай себе меряет лесные тропы и назад не оборачивается. Ночь подкрадывалась всё ближе, среди густых крон замигали звёзды, а они всё тащились, борясь с ветровалами и в темноте натыкаясь на коряги, и слова сказать боялись. Взмокли, Эйрик с Оярликом поизорвали одежду, хорошо что эриль в темноте начал светиться, так они не отстали и не заблудились.

К середине ночи едва ковыляли, спотыкаясь, а к утру и вовсе еле брели. И когда уже готовы были пасть, не чуя ни рук, ни ног, эриль Харгейд вдруг обернулся к ним и возгласил:

— Пришли уж.

Эйрик Редмир где стоял, там и лёг, Оярлик Скантир со стоном повалился неподалёку. Ингерд сморгнул пот, огляделся.

Они были на небольшой полянке, кругом неё стояли клёны и липы, под их низкими ветками примостился шалаш, Ингерд в предрассветных сумерках не сразу его разглядел. Посередине полянки чернело кострище, и было оно ещё тёплым — над ним курился слабый дымок. Под навесом сушились всякие травы и лежала свежая береста, снятая большими кусками. Пока Ингерд осматривался, эриль Харгейд заглянул в шалаш и надолго там задержался. Посох оставил снаружи, прислонив к стволу липы.

Ингерд уселся на землю, вытянув гудящие ноги, подумал и снял сапоги, давая отдых ступням.

— Куда это мы попали? — едва слышно простонал Оярлик, перекатываясь со спины на живот. Глаза у него слипались.

— Спи, — так же тихо сказал ему Ингерд. — Я покараулю.

Оярлик кивнул и сразу уснул. Эйрик Редмир ничего не сказал, он ещё до этого в сон провалился.

Ингерд сидел, переводил дух и гадал, зачем эриль Харгейд опять его затащил в свои владения. Ничего путёвого не придумал, а тут и рассвет, и эриль Харгейд вышел из шалаша. Да не один.

Ингерд весь напружинился при виде незнакомца, но скоро расслабился: незнакомец оказался безусым юнцом. Ростом высок, с эриля, пожалуй, но при этом худющий, как вяленый лещ, и оттого кажется нескладным. Одет в холщовые штаны и длинную рубаху, и, видно, такая одёжа была ему не по вкусу: он путался в длинных рукавах, постоянно поддёргивал штаны и норовил ворот сделать пошире. И ещё он был босой и лохматый.

Эриль Харгейд подвел его к Ингерду. Ингерд поднялся на ноги и увидел перед собой прищуренные, подслеповатые серые глаза, в которых таились непонятный страх и невольное любопытство.

Ингерд оглядел юнца с головы до ног, начиная со всклокоченных длинных волос и заканчивая босыми пятками. И уставился на эриля Харгейда.

— Кто это ещё? — подозрительно спросил.

— Его Травником зовут, — эриль сложил руки на груди и принял строгий вид.

— Травником? — Ингерд ещё раз оглядел парнишку, тот пытался поддеть рукава рубахи, но они всё равно падали. — Зачем ты его привёл? А?

— Он с тобой пойдёт. Проводником.

— Кем?!

Ингерд мигом вскипел — не хватало ему помехи в дороге! Но эриль Харгейд, не повышая голоса, повторил:

— Он пойдёт с тобой.

Ингерд уловил у колдуна в голосе явственную угрозу и отступил. Ссориться с эрилем было не с руки.

— Но зачем?..

— Надо, — коротко отрезал эриль и сказал Травнику несколько слов. Ингерд из них не понял ни одного.

— Травник — мой ученик, — пояснил-таки эриль. — Он ведун. Но другим, — он кивнул на спящих Лиса и Барса, — этого знать пока не надобно. И зови его Травник, будь добр.

Ослушаться Ингерд не мог. Он наблюдал, как парнишка увязывает котомку, прилаживает её за плечами, по-прежнему пытаясь сладить с длинными рукавами и штанинами. Потом он взял под навесом посох, поднял лицо к светлеющему небу и что-то пробормотал. Может, заклинание какое, может, попрощался, поди пойми. Ингерд недовольно смотрел на него. Похоже, парень так и собирался идти босиком.

— Ну, ступайте, — эриль начертил в воздухе охранительную руну. — Найра им, алья ма!

Из-за верхушек деревьев золотым дождём брызнули солнечные лучи, тень стремительно отступила, и Ингерд очутился за пределами Леса ведунов, в зелёных лугах земель Стиэри. Оярлик, Эйрик и Травник — вместе с ним.

Эйрик Редмир, судорожно вздохнув, закашлялся, словно проглотил комара, и резко сел. Непонимающим взором он огляделся вокруг, потом встал. Схватившись за голову, точно с похмелья, рядом поднялся рыжий Оярлик.

— Это я так долго спал? — спросил Эйрик. — Где это мы?

— Пока сам не разберусь, — ответил Ингерд, весь обратившись к своему чутью, больше не к чему, земель этих он не знал.

— Нам туда надо, — парнишка вытянул худую руку в сторону лесистых холмов, ещё подернутых дымкой ночного тумана.

Оярлик с Эйриком уставились на него.

— А это ещё кто? — протянул Оярлик, как совсем недавно до него Ингерд.

— Его звать Травником, — Ингерд поудобнее приладил меч за спиной. — Он нас поведёт.

— И куда?! — хором воскликнули Редмир и Скантир.

— К морю, — коротко бросил Ингерд. — Идёмте, если вы всё ещё хотите идти.

— Но взялся-то он откуда? — не унимался подозрительный Барс. — Не с неба же упал!

— По дороге прибился. Пошли.

И Ингерд зашагал вслед за долговязым Травником. Оярлик с Эйриком переглянулись. Их весьма насторожил этот дылда, босой и с посохом, они разом вспомнили пришлых людей, из-за которых случаются кровавые распри, и решили с этого Травника глаз не спускать. Волк, похоже, ему доверяет, но мало ли что...