Блог. Посты за июль-декабрь 2016 года

Пионеры — это было второе звено подготовки подрастающего поколения советских людей к созидательной жизни в обществе развитого социализма. Первым были октябрята, следующим, третьим — комсомол.

В пионерах среднестатистический школьник ходил долго, большую часть всего учебного процесса — с третьего класса по девятый, то есть — от еще вполне себе безоблачного детства до начала полноценного взросления, от игры в "прятки" и "вышибалы" до мысли "Фига се. У Терентьевой сиськи-то какие!". Ну, это взгляд с мужской точки зрения, у девушек, скорее всего, были какие-то другие мысли.

Вступление в пионеры было делом обязательным, по крайней мере у меня не было ни одного знакомца, который бы в них не состоял. Надо было очень постараться, чтобы не стать пионером, надо было отчебучить что-то совсем уж эдакое. Кстати — высшей мерой наказания было исключение из пионеров, и это была не шутка. Перекрывалась дорога в комсомол, а с ней — и дорога в институт. Вся жизнь под откос, так-то.

Принимали в пионеры в три потока. Первый, ноябрьский — это отличники, гордость класса, передовики производства, так сказать. Их обычно везли в музей Калинина или даже в музей Ленина, и там, в торжественной обстановке свершалось сие действо.

Второй поток — хорошисты, те, кто имел некие "залеты", но не слишком катастрофические и прочие середнячки. Их время наступало где-то в конце февраля-начале марта и обставлено было уже не так помпезно, как правило, происходило это в актовом зале школы.

Третий поток — троечники, хулиганы, тунеядцы, обалдуи. В общем — цвет школы, лучшие люди нашей кунсткамеры. Ну, и те, кто по болезни пропустил второй поток, как это было со мной. С ними, по идее, все должно было быть вовсе просто — вручили галстук в "пионерской комнате" (такая была в каждой школе) — и вали себе на волю, благо май на дворе.

Но не тут-то было. Меня и все остальные сливки общества принимали в пионеры в кинотеатре "Казахстан" (теперь "Эльдар"), на сцене, на глазах у всей 611 школы. Нам повязывали галстуки бодрые тогда еще ветераны, обвешанные медалями, а после этого показали скучный двухсерийный фильм "Победа", с Андреем Мироновым в главной роли. Мы все ждали, что он споет что-нибудь, или шутить будет, но он почему-то этого не сделал.

И вы знаете — я был горд. Я шел домой с расстегнутым школьным пиджаком и майский ветерок теребил ало-красный галстук.

Я никогда не критиковал пионерскую организацию. Я никогда не прятал галстук в карман, выходя из школы. Я на самом деле и по сей день считаю, что это была очень нужная и правильная штука — пионеры. Другой разговор, что мощную и невероятно перспективную идею задавили формализмом и ненужными целями, расплескав ее невероятный потенциал в никуда.

Пионеры, те, первые, и те, которые пришли за ними и прошли войну, целину, большие стройки — они были на самом деле отличными ребятами, которые верили в то, что они — братство, связанное одной цепью и целью. Красный галстук — это был опознавательный знак, вроде "свой-чужой". Когда в старых фильмах показывают, как ребята его берегли в годы оккупации — так оно и было на самом деле. За пионерский галстук могли расстрелять — но эти мальчишки и девчонки их хранили как самое важное в своей жизни.

Там вообще все было здорово сделано в плане ритуалов. Они проходили сквозь десятилетия, отбрасывая все лишнее и оставляя точность и краткость, от которой приятно ныло под ложечкой и было чувство единства, ощущения сопричастности к чему-то большому. Это очень нужное для подростка чувство — знать, что ты не один.

Линейки, подъем флага, пост у памятника неизвестному солдату — это все было очень здорово придумано и сделано. Опять же — парадная форма.

Вот кому это все мешало?

Да, я не одобряю того, что пионерскую организацию распустили, вылив на нее ушаты грязной воды. Причем лили те, кто сам носил галстук, кто давал клятву, перед лицом своих товарищей. Грязненько это все было, мерзко.

Так что — славные это были ребята — пионеры. Они весело жили, умели работать и знали толк в забавах — одна "Зарница" чего стоила. А еще они ездили в пионерские лагеря, но об этом я уже писал.

Что до пионеров-героев — вот теперь можно и к ним перейти. Но уже — завтра.

28.11.2016

Пионеры-герои

Ну вот теперь можно рассказать и о пионерах-героях.

Это были на самом деле очень лихие ребята. Невероятно лихие. На самом деле у меня почему-то есть ощущение, что такие ребята могли быть только в нашей стране, той, что уже нет.

В годы Великой Отечественной войны эти ребята и девчонки возрастом от 9 до 15 лет давали такого шороха фашистам, что только держись. И умирали так же, наравне со взрослыми. Да и фашисты довольно быстро поняли, что если этот симпатичный киндер сейчас вроде как улыбается, то совершенно необязателен то факт, что данная улыбка вызвана добрыми чувствами. Он секундой позже запросто может и гранату метнуть, все так же улыбаясь. Или ночью свою собственную избу подпалит, в которой солдаты на постой встали.

На счету этих подростков сотни километров взорванных железнодорожных путей и тысячи убитых фашистов, они добывали и передавали партизанам важнейшую информацию. И все это зачастую ценой собственной жизни. Увы, но гибли они как бы даже не чаще, чем взрослые, поскольку были на самом переднем крае войны, и там, где матерый мужик распознает опасность, подросток напролом прет вперед, свято веря в то, что смерти нет. Или просто не желая отступать, считая это бесчестием.

Всего несколько коротких биографий.

Леонид Голиков.

Разведчик 67-го отряда 4-й Ленинградской партизанской бригады. Убил 78 немцев, взорвал 2 железнодорожных и 12 шоссейных мостов. Награжден рядом правительственных наград. Погиб 24.01.1943 в бою.

Зинаида Портнова

Участница партизанского движения в Белоруссии. Распространяла листовки, вела разведывательную работу. Устроившись на службу в столовую, сыпанула в еду яда и одномоментно отправила на тот свет почти сотню немецких офицеров, причем чтобы доказать свою невиновность, съела на глазах гестаповцев тарелку отравленного супа.

В декабре 1943 года была схвачена гестапо, на одном из допросов умудрилась завладеть пистолетом, застрелила следователя, двух солдат и почти успела сбежать, но — увы. В январе 1944 года — расстреляна.

Валерий Волков

"Сын полка" 7 бригады морской пехоты. Сражался на равных с взрослыми при осаде Севастополя, неоднократно ходил в разведку. Выпускал газету "Окопная правда". Погиб в июле 1942 года, бросившись под танк со связкой гранат.

Виктор Хоменко.

Оказавшись в тылу врага самостоятельно разыскал партизан, чтобы передавать им важные сведения, которые он узнавал, работая сначала официантом в офицерской столовой, а после посыльным при штабе. Пересек линию фронта установления связи партизанского отряда с Большой землей, а после вернулся обратно, доставив партизанам рацию (сотни километров по оккупированной территории!). Осенью 1942 года был схвачен гестаповцами и позже повешен.

И так — в сотнях биографий. Эти ребята, которым на начало войны было по 10-12 лет делали такое, во что трудно поверить. Сейчас — трудно. И почти у всех одни и те же строчки в конце биографии — был повешен, была расстреляна. Мало того — почти каждого из них перед смертью пытали — страшно, люто, добросовестно, как это умеют делать немцы. Они же все делают на совесть. Зину Портнову, о которой написано выше, истязали месяц, на расстрел ее вывели полностью поседевшей и слепой — глаза выжег следователь в процессе дознания. Что ей пришлось пройти — бог весть. Но одно известно точно — никого из тех, кого она знала не арестовали. Значит, она выдержала все.

Да они все выдержали, выстояли. Так что слова "пионеры-герои" — они не дежурные. Это правда были герои, настоящие, неподдельные. И забывать их — не след.

Возвращаясь к самому первому посту на эту тему, я снова скажу — в СССР была мощная пропагандистская машина и с подрастающим поколением там работать умели. В том числе и на патриотическом направлении. И это было очень правильно.

Почти у каждого моего ровесника был дома комплект книг про жизнь и подвиги наших ровесников в годы войны. Причем писали эти книги на самом деле отличные авторы, а иллюстрировали лучшие художники. И продавался он за сущие копейки, чуть ли не даром можно было его получить. Потому что память — она цены не имеет, а у подрастающего поколения должны быть четкие ориентиры. Очень, скажу вам, верная позиция.

Мы знали имена и фамилии этих ребят, знали все про их подвиги, мы гордились тем, что мы пионеры, как и они. И еще — были уверены в том, что случись какая напасть — тоже не растеряемся.

Возможно это звучит смешно, особенно сейчас — но было именно так.

29.11.2016

"Норд-Ост"

Нет-нет, я не собираюсь писать о той жуткой трагедии, которая случилась на "Дубровке" в 2002 году. Да не обидятся на меня моралисты, я собираюсь рассказать о том, как я побывал на этом мюзикле за год до нее, практически против своей воли. Ведь мюзикл существовал и до того, как случилось то, что случилось.

Вспомнил я об этом случае сегодня, когда беседовал со своим другом Герой Смородинским, и подумал, что можно было бы про него все-таки написать. Роман "Эскалатор" пока у меня не вытанцовывается, а эта история припасена как раз для него, в числе остальных. Так что это такой пробник еще ненаписанного романа. Или наоборот — маленькая разминка перед его написанием.

Произошло это аккурат пятнадцать лет назад, в конце ноября 2001 года, работал я тогда в банке "Первое ОВК", был такой когда-то в Москве. Потом он сменил название, потом еще — но меня в нем к тому времени уже не было, да и не сильно это важно.

Лямку я тогда тянул в отделении на "Смоленской", отдельно замечу — не без удовольствия, как бы это странно не звучало. Зачастую нудность работы скрашивает замечательный коллектив, — а там был именно такой. Может, это был вообще лучший коллектив из тех, в которых мне приходилось трудится — а я много где побывал и чего повидал.

Так вот. Приходит к нам днем разнарядка — отправить одного сотрудника, не из рядовых, на обучение по прямым продажам билетов на мюзикл "Норд-Ост". "ОВК", который некогда был одним из лидеров, к тому времени уже здорово опустился — и в рейтинге, да и в целом, а потому все сильнее напоминал бакалейную лавку, то есть хватался за любые предложения.

Но клерки из головного офиса придумывают — а башка болит у тех, кто на "земле" сидит. Ехать надо было к семи часам, на Дубровку и, понятное дело, делать этого никому не хотелось. Холод, вьюга, пустой желудок и пять остановок на общественном транспорте от метро — жесть, одним словом.

Повторюсь — народ в отделении 3006 подобрался отборный, потому никто друг на друга скидывать это дело не стал, все было по-честному — кинули жребий. Не повезло мне.

Ругаться было бессмысленно, надо было ехать.

Своих, банковских, у входа в храм искусств я опознал сразу — стая человек из сорока, из-за мороза и праведной злобы с одинаково мрачными лицами, не могла быть никем иным, как моими коллегами по работе и несчастью. Да и вообще — профессия накладывает отпечаток на лицо человека. Банковский служащий, по крайней мере — матерый, обладает цепким взглядом, необъяснимой полуулыбкой и привычно-невозмутимым характером. Он работает с людьми и деньгами, что не может не наложить свой отпечаток на его личность. И то, и другое не пробуждает теплых чувств к человечеству и окружающему миру, но при этом вбитые руководствами, положениями и отделом по работе с персоналом догмы поведения не дают ему придумать хитроумный план как погубить мир.

Кстати — немного не в тему. Как-то раз выпивая в кругу своих коллег, каждый из которых успел поработать в банковской сфере не менее десяти лет, мы заговорили о том, как можно было бы согнать деньги из нашего тогдашнего банка-работодателя и не попасться самому. Не все, естественно, но изрядные. Как минимум три плана были более чем выполнимые, смею вас заверить. Но разговоры — это только разговоры, в жизнь их претворять не стал бы никто из нас. Зачем? С законом даже у нас в стране шутки плохи, а с теми, кто стоит с другой стороны закона — вдвойне. Отлично помню, что вызвало данный разговор — невероятно топорная попытка умыкнуть деньги пенсионного фонда через какой-то карманный банчок на "Проспекте Мира". Задумка была неплохая, но реализация — никакущая. К чему написал — профессиональные банковские служащие — это страшные люди. Просто про это никто не знает, потому что они всегда улыбаются, и люди по святой простоте своей думают, что эти улыбки — они искренние. Но не дай вам бог узнать, что у них в головах.

Так вот — это оказались наши, "овкашные", как мы с моей спутницей Светкой Красиковой (менеджером соседнего с моим отделения и давней знакомицей) и подумали.

Четыре десятка наших коллег топтались на месте, пытаясь согреться, курили и общались.

— Пришлось свекрови-заразе звонить, чтобы она сына забрала из садика. Опять начнется "Ты не умеешь планировать время".

— А я ему говорю — у тебя кассовые книги не сшиты и акта ревизии нет...

— Блин, пропали билеты в кино. Мой орать будет...

— Жрать-то как охота!

Вот это — да, это говорили многие. Жрать хотелось неимоверно.

Банковский круг тесен, даже если это большой банк — кто-то с кем-то где-то всегда пересекался — вживую или по телефону, у кого-то есть в отделениях общие знакомые, да и проблемы у всех одинаковые, потому мы шустро влились в невесело настроенную толпу.

Минут через десять к нам подбежал молодой человек в наброшенной на плечи дубленке и спросил:

— Вы из ОВК?

— Да — без особой радости ответили ему мы, и пошли за ним, так как он, махнув нам рукой, побежал ко входу.

А уже через пять минут в сорока с лишним головах возникла мысль, что неплохо было бы этого юношу убить. Причем смерть он должен был принять непременно мученическую, но вполне заслуженную. Возмездие — оно должно быть равнозначное злодеянию.

Продолжение следует.

01.12.2016

"Норд-Ост". Окончание

— Товар продавать можно только изучив его — сказал молодой человек, опасливо глядя на молчаливых нас, окруживших его в фойе — То есть — сначала смотрим спектакль, потом беседуем о технологии продаж.

— И сколько будет идти сие действо? — очень спокойно, но с не дружелюбно прищурившись, спросила высокая и красивая девушка. По-моему она работала в отделении на улице Сергея Лазо.

— Три с половиной часа — немного побледнев, сказал молодой человек — С антрактом.

— Офигеть — отреагировал кто-то, а сразу несколько человек присвистнули.

Мне тоже стало совсем уж невесело. То есть вся эта канитель закончится в районе одиннадцати, да потом нам еще мозг будут рушить минут сорок, да еще до метро надо добраться... Это во сколько же я дома буду?

И жрать-то как охота. А мюзикл смотреть — нет.

— Я не могу! — сказала, как отрезала черноволосая стройная симпатяшка — У меня ребенок.

— Ничего не знаю — молодой человек вынул из кармана вчетверо сложенный лист бумаги, развернул его и показал нам — Вот тут вы все, после спектакля будет перекличка, и если кто-то из вас покинет здание, то завтра об этом будет доложено вашему высшему руководству. Да-да, на самый верх.