Александр. Продолжение похода 3

Повинуясь приказу Постумия, легионеры стал разворачивать свои ряды назад, чтобы дать отпор наседавшему врагу. Быстро и проворно крутились квадратики когорт и манипул, выполняя привычный для себя маневр, который сначала должен был остановить продвижение македонских кавалеристов, а затем и вовсе их уничтожить. Задача была не из легких, но выполнима, так как атакующим кавалеристам противостояла не напуганная толпа воинов, а прочно стоящие плечом к плечу ряды легионеров.

Наступал решающий момент в схватке пехоты и кавалерии, в которой никто не хотел уступать. Находясь в первых рядах атаки Александр с упоением рубил саблей щиты и головы римских легионеров. С каждым взмахом ее он либо исторгал душу противника, либо ранил его. С горящими от возбуждения лазами живой бог войны снимал свою смертельную жатву.

Царь не прятался за спины своих телохранителей, он был поглощен сражением, ощущая его каждой клеточкой своего крепкого тела. С поразительной ловкостью он отбивал направленные против него удары и наносил ответный выпад. Ловко управлял коленями конем, который уподобившись своему хозяину, грыз зубами врагов и давил их мощным корпусом оказавшихся на ее пути людей. Черный как смоль с гладкой атласной шкурой, конь был своеобразным продолжением смертоносного бога войны.

Во время схватки в налобник шлема угодила римская стрела, однако полководец даже бровью не повел. С удвоенной энергией он продолжал истреблять противостоявшего ему врага, внушая римлянам страх и уважение. Подобно ему сражались и его гетайры, пытаясь своими копьями пробить бреши в плотных рядах противника. Иногда это им удавалось, иногда они падали сраженные ответными ударами противника, но они упорно шли вслед за своим монархом.

В несколько ином положении были кавалеристы Артобаза. Своими мечами, под прикрытием конных лучников они сокрушали ряды римских легионеров не так быстро и скоро как конники Александра, но успех был и на их стороне. Римские когорты трещали, гибли, но не отдавали без боя противнику, ни одного шага. На стороне всадников Александра было умение и напор, на стороне римлян численность и выучка. Чаши весов победы ещё не были готовы склониться в чью-либо пользу и тут в действие вступили щитоносцы Селевка и Деметрия.

Воспользовавшись переключением внимания легионеров на отражение атаки македонской конницы, оба стратега произвели перестройку рядов своих гипаспистов и за счет удлинения крыльев, начали производить охват вражеских флангов. Сразу наметилось начало окружения римлян, чего Постумий сильно испугался.

Римские легионеры могли хорошо биться с противником лицом к лицу. Успешно отражать нападения с фланга и тыла, но сражаться в окружении и прорываться из него они не умели. Страх командира в одно мгновение передался солдатам. То тут, то там возникли очаги паники, с которой не смогли справиться центурионы и трибуны. И чем теснее смыкалось вражеское войско вокруг легионеров, тем сильнее она становилась.

Павел Эмилий раньше консула понял нависшую над его частью войска угрозу окружения и отдал приказ отступать, пока вражеские ряды прочно не сомкнулись с гетайрами Александра.

На пути его легионеров оказались эпироты вместе с Эакидом, совершившим за этот день немало подвигов. С яростью обреченных ударили по ним римляне, стремясь вырваться смертельной ловушки.

С каждой минутой им казалось, что удача повернулась к ним лицом, и они спасены но, в дело вмешался трагический случай. Заметив фигуру всадника энергично командующего прорывом, критские стрелки разом забросали его своими стрелами, и одна из них попала в горло претору. Смертельно раненый, истекая кровью, он упал с коня и скончался на руках своих солдат, так и не успев осуществить своих намерений.

Лишившись командира, римляне пали духом и упустили благоприятный момент для своего спасения. Подошедшие щитоносцы Деметрия встали прочной стеной на пути легионеров, и мало кто из них смог преодолеть.

В отличие от Павла Эмилия попытка Аврла Постумия оказалось более удачной. Он ударил по испанским наемникам и здесь его ожидал успех. Испанцы не смогли выстоять под натиском рвущихся из лап смерти людей. Они отступили, открыв брешь, сквозь которую хлынул поток беглецов.

Аврл Постумий мог первым бежать с поля боя, но консул посчитал недостойным подобные действия. Ободренный успехом он попытался ещё больше разжать смертельные клещи Александра. Он хотел спасти как можно больше жизни своих солдат, но не успел.

Его белый плащ и золоченый римский шлем был прекрасно виден издалека. Он привлек к себе внимание пельтеков Селевка, что стали метать в него дротики. В пылу боя консул не обращал на них никакого внимания, пока один из них не сразил его коня и тот упал, придавив всадника.

От сильного удара, Постумий размозжил себе колено и когда солдаты вытащили его из-под лошади, он не мог стоять и был вынужден сесть на большой камень. Желая спасти консула, к нему подскакали трибуны Варрон и Гракх и стали наперебой предлагать своих коней.

— Возьми коня и спасайся, благородный Постумий — умоляли его трибуны, но консул наотрез отказался.

— Спешите в Рим с трагической вестью о нашем поражении. Пусть призываю из Этрурии армию Сципиона, укрепляют город, а я останусь со своими солдатами и постараюсь исправить свои ошибки — приказал им Постумий.

В этот момент по всадникам ударили лучники Патрокла, и сраженный стрелами консул упал на землю. Гракха и Варрона вражеские стрелы благополучно миновали, и они поспешили исполнить последний приказ Постумия.

В след за дилмахами Артобаза и лучниками Патрокла по бегущим римлянам ударили гиппасписты Селевка. Они надежно запечатал прорыв, и началось избиение не успевших бежать солдат противника.

Всего в этот день, на поле битвы полегло около сорок семь тысяч римлян. От этой бойни у многих македонцев так устали руки, что к концу сражения они не могли держать в них меч. Четырнадцать тысяч человек сдалось в плен на поле боя. В основном это были римские союзники, рассчитывавшие на милость царя в отношении них.

Около тысячи укрылось в лагере во главе с трибуном Квинтом Максимом и более четырех тысяч укрылось в апулиский город Гамбрен. Остальных посекла македонская кавалерия, преследовавшая беглецов до Гамбрена, и перебили самниты, когда римляне решились пересечь их так и непокоренные до конца земли.

Победа была полной, враг, превосходивший македонцев своей численностью, был разбит и уничтожен. Такого разгрома римская амия не испытывала со времен вторжения галлов, когда на берегах Алии была разбита армия обоих консулов.

Многие из победителей спешили отпраздновать свой успех, многие, но не царь. Не утолив свою месть, узнав об укрывшихся в лагере римлян, Александр приказал заблокировать их силами конницы Патрокла и Артобаза. Принимая поздравления с одержанной победой, монарх заявил, что полностью она наступит только с полным разгромом римского воинства.

Получившие царский приказ кавалеристы были сильно утомлены прошедшей битвой и не смогли в полной мере его выполнить. Вокруг лагеря были выставлены только караульные посты в надежде на то, что напуганные разгромом римляне не предпримут попытки ночного прорыва. Так думал Патрокл и Артобаз, однако Квинт Максим был иного мнения. Когда сумраки ночи окутали утомленную битвой землю, он приказал солдатам действовать.

Выйдя из лагеря, отряд римлян под командованием Теренция Вара атаковали вражеские заслоны и после короткой стычки заставили их отступить. Прикрываясь от стрел всадников Патрокла щитами, они стали продвигаться дальше, внушая надежду оставшимся в лагере воинам во главе с Максимом. Они уже собрались выступить, как по солдатам Вара ударили дилмахи Артобаза.

Случись это днем, возможно римляне смогли бы отбить их атаку, так как всадников было не очень много. Однако дело происходило ночью, численность атакующих всадников была неизвестна и к тому же, Артобаз напал на римлян с громким криком "Александр! Александр!". Хитрый расчет перса полностью оправдался, противник испугался грозного имени македонского царя и обратился в повальное бегство. Страх перед неизвестным гнал людей обратно, лишая их воли к сопротивлению.

Во время бегства много погибло не столько от мечей и стрел противника, сколько в давке под копытами лошадей македонцев и сапог своих же товарищей. Среди тех, кто погиб этой ужасной смертью был и Теренций Вар пытавшийся остановит бегущих.

Страх после неудачной вылазки так сильно сковал души римлян, что Квинт Максим не смог уговорить их повторить попытку прорыва. Промедление оказалось роковым для римлян. Едва встало солнце, как лагерь был полностью блокирован кавалерией и гоплитами Селевка.

Вместе с ними к лагерю римлян прибыли баллисты, обрушившие на него огненные сосуды. Не прошло нескольких минут, как лагерь во многих местах запылал. Охваченные страхом и ужасом, легионеры пытались вырваться из него и падали сраженные македонцами. Выполняя приказ царя носившего траур по Кратеру, никто из римлян не был взят в плен. Только после того, как Селевк и Артобаз доложили Александру о полном уничтожении противника, царь позволил войску отпраздновать победу.

Римляне стоически перенесли весть о полном поражении легионов Аврла Постумия. Город охватило горе и уныние. Траур и скорбь накрыли могучий город. Видя столь безрадостное положение, римский Сенат поспешил переломить подобное положение. Через день после получения известия о гибели войска, Сенат выступил с обращением к народу, объявив о тотальной мобилизации всего молодого населения города и Лациума.

На защиту столицы в срочном порядке был отозван из Этрурии второй консул Публий Сципион, который, используя успех в Самнии, приводил к покорности другие провинции Средней Италии. Было проведено торжественное моление в храме Юпитера Капитолийского и принесены богатые жертвы Юноне и Минерве. После этого, сенаторы призвали горожан сделать пожертвования на военные нужды, и первыми показали пример, принеся на форум свою домашнюю золотую утварь, деньги, а кое-кто выставил на продажу свое имущество, рабов и даже дочерей.

В срочном порядке заработали мастерские, были вскрыты все склады и арсеналы с оружием и даже изъяты принесенные ранее в храмы трофейные вооружения. Получив тяжелую рану, город не собирался складывать оружие, а был готов бороться до конца.

Стоящие в Кампании армии Эвмена и Птоломея с большим нетерпением ожидали результатов предстоящего сражения. В своем тайном приказе Александр четко оговаривал их задачи и приказывал действовать только после победы в основной битве. Как только радостные вести достигли Кампании, Птоломей приступил к действию.

Зимуя среди кампанцев, македонцы усиленно распространяли слухи, о том, что они не готовятся к активным действиям против Рима из-за слабости своих сил и их главная задача удержать Кампанию до прибытия основных сил во главе с царем. Им охотно верили, потому, что именно такой и была стратегия македонцев в Африке, Сицилии и южной Италии. Прибыв раньше царя, стратеги выполняли местные задачи и ждали подход основных сил. Поэтому совершено неожиданным стало для кампанцев действие Птоломея, который в один день и одну ночь погрузил на корабли македонскую пехоту и отплыл вдоль берега моря, на север, держа курс на Остию.

Эвмен же, тоже распускавший слухи о неготовности его войска к скорому походу, моментально снял свой лагерь и, сбив римские заслоны, вышел к Казину. Подобная активность противника получила ответное действие в виде создания новой армии во главе с претором Корнелием Сципионом, младшим братом консула. Общим числом в шесть тысяч человек, она наполовину состояла из римских граждан, наполовину из союзников. Корнелий Сципион имел добрую славу в борьбе с галлами и умбрийцами, поэтому римский Сенат единогласно отдал военную власть в его руки. Но едва войско было готово обрушиться на Эвмена всей своей мощью, пришло трагическое известие из Этрурии.

Консул Публий Сципион, железной рукой навел порядок в этой неспокойной части Италии. Едва узнав о приближении Александра, этруски подняли мятеж, желая сбросить власть ненавистных им римлян. Стремясь подавить пламя восстания в его зародыше и не дать разгореться в полномасштабную войну, консул применил давно опробованную тактику выжженной земли. С невиданной до этого жестокостью, римские легионеры сжигали и разрушали села и селения этрусков, оставляя после себя одни головешки. С легкостью преторы и трибуны обрекали на смерть любого кого заподозрили в помощи или симпатии к восставшим.

О разгроме Постумия, консул узнал почти одновременно вместе с приказом римского сената выступить на спасение родины. Путь его лежал через Цимберийский лес как наиболее короткий на пути в Рим. Узнав о блистательной победе Александра, этруски решили, отомстить Сципиону за пролитую им кровь.

Вступив в сговор с обиженными на полководца умбрийцами, заговорщики устроили в лесу засаду. Подрубив могучие деревья, стоявшие по краю лесной дороги, этруски скрылись в чаще леса, дожидаясь прихода солдат. Когда легионеры во главе с Публием Сципионом углубились в лес, умбрийцы обрушили передние к ним деревья на римлян.

Со страшным грохотом обрушились великаны на людей, давя их и калеча. Под завалами погибла большая часть войска во главе с самим полководцем. Выскочившие из засады этруски бросились добивать раненых римлян.

Из всего войска Сципиона не пострадал только авангард под командованием трибуна Фульвия Флака, численностью в тысячу человек. Они раньше основного войска прошли опасный участок дороги и повернули назад, когда деревья уже упали. Римляне перебили, всех нападавших и не позволил врагу глумиться над останками павших.

Все они с почестью были похоронены, а в Рим был послан гонец с трагическим известием. По пути в Рим, Фульвий Флак встретил Септимия Гракха, который вел к столице четыре тысячи беглецов, укрывшихся от македонцев в Гамбрене, и теперь возвращающихся домой. Слившись в единое целое, легионеры вышли к Фуцинскому озеру, о чем известили Сенат. Эта новость влила радость в истерзанные души римлян, и придало им уверенности, что еще не все пропало.

Александр тем временем наступал. Стремясь использовать с максимальной выгодой свою победу, он устремился к Риму. Полководец был очень недоволен Эакидом, который по своей неопытности упустил осажденных в Гамбрене римлян с Гракхом.

— Своими глупостями, ты способствовал появлению у Рима новых солдат. Вместо разрозненных и напуганных отрядов, теперь у Фуцинского озера по твоей милости стоит новая армия и ее надо разбить, — упрекал монарх своего молодого родственника. Пунцовый как рак, эпирот обещал царю принести голову Гракха, но Александр только отмахнулся от него рукой. Вызвав к себе Селевка, царь отдал ему часть фаланги, гипаспистов с эпиротами и всю конницу за исключением гейтеров.

— Я очень на тебя надеюсь, Селевк. Разбей их, открой нам дорогу на Рим и я вручу тебе малый символ власти — пообещал стратегу монарх и тот заверил его, что любой ценой выполнит приказ.

Окрыленный царским посулом, молодой македонец с азартом устремился к озеру горя желанием выполнить царское поручение и выдвинуться на освободившиеся места в александровом окружении вместо Пердикки и Кратера.