Четыре грани 3.2

— Твою ж за ногу! — снова диссонансом ворвался в уши голос Меченого, тоже как-то слишком медленно, словно красуясь, гарцующего неподалеку. — Что происходит?

Ренальд проследил за взглядом бойца и с досадой отметил, что собственные руки, сжимавшие поводья, заметно подрагивают. И на то, что это связано с тряской от скачки верхом, не спишешь. А он и не заметил, что противный тремор, который одолел его еще на поляне, снова вернулся. И тем более странно, что он его совсем не ощущал, только теперь почувствовав дискомфорт от несоответствия визуальной картинки и оттого, что чувствовал себя абсолютно спокойно. Грудную клетку, где еще минуту назад бушевали нешуточные ощущения присутствия чего-то постороннего, теперь будто сковало ледяным панцирем, совершенно не мешающим дышать, но дарующим чувство защищенности.

— Я не знаю...

— Ты что, умудрился замерзнуть? — предположил Дерек, недоверчиво глядя на парня, который в таком облачении мог вообще ночевать на голом снегу.

— Да нет...

— У меня так было пару раз на следующий день после дикой попойки... — покачал головой Меченый. Обернувшись назад, махнул рукой и громко позвал:

— Аслан!

Даут, беседующий с лаэром, вкратце пересказавшим ему свой разговор с Альвианом, вскинул голову, оценил встревоженное выражение на лице бойца и тоже подъехал ближе.

— Не знаю, чем вы занимались, но вот, полюбуйся — довел пацана до трясучки, мой господин! — едко прокомментировал Меченый.

— Рени? — удивился Аслан. — Ты все-таки замерз, что ли?

— Да нет же... я в полном порядке! — чуть заметно раздражаясь чересчур навязчивым вниманием к своей персоне, ответил Ренальд. — Вот и руки теплые, и нос! — демонстративно дотронулся он до кончика носа, припомнив, что Тесса именно так, будто с ребенком на прогулке, определяла, не пора ли отправляться домой.

Дерек хмыкнул, Аслан улыбнулся, Руслан, подъехавший ближе, заметив, что остальные остановились, вообще рассмеялся, умиляясь трогательному жесту. Малышня лет до пяти, не будучи в состоянии сопротивляться материнской заботе, допускали такое вольное обращение. А тут такой взрослый парень — и сам!

Рени лишь сердито покосился на Меченого, привлекшего к нему внимание остальных.

— А приятный холодок в груди ощущаешь? — почему-то не стал насмешничать Даут, нахмурившись.

Ренальд кивнул.

— Плохо, — констатировал таур, быстро оглядевшись. Но, видимо, месторасположение ему не понравилось. — Нам надо быстро добраться до крепости. Погоняю тебя...

— Зачем? — удивился Рени. — Мы же уже тренировались сегодня?

— Объясню в процессе, — пообещал степняк. — Аслан, все, как мы обговорили, — обернулся мужчина к лаэру. — За Рена не волнуйся. Бери жену, если надо — еще людей и отправляйся восвояси. Только этого... 'гостя дорогого', тоже забери, от греха.

— Но... — попробовал возразить хозяин Замка, с беспокойством взглянув на своего Котенка.

— Все! Вперед! — оборвал его Даут, бесцеремонно шлепнув гнедого под Ренальдом ладонью по крупу, придавая ускорения.

Влетев в ворота, Даут не стал притормаживать коня, махнув рукой Рени, чтобы тот сразу следовал за ним к старой казарме.

Разгоряченных лошадей они оставили на попечение сразу же окружившим их варварам.

— Позаботьтесь, — попросил таур, с сомнением взглянув на скалящего зубы гнедого жеребца. Но ублажать коня, который желал, чтобы в стойло новый хозяин заводил его самолично, было некогда.

Даут надеялся, что после пробуждения ледяной крови, у Рена будет несколько дней на адаптацию и постепенное привыкание, сглаживаемое щадящими тренировками. Вот только, все расчёты таура оказались сломаны в результате неожиданной и далеко не дружелюбной встречи с Морицким. Пусть и не перешедший в открытую фазу, конфликт разбудил силу, таящуюся в крови Ренальда. И единственный выход из сложившейся ситуации, позволяющий практически безболезненно для психики парня выйти из этого состояния — полностью выложиться физически. Впрочем, это все мелочи. Тем более что Рени, к его удивлению, и так почти идеально контролировал себя. Сильная кровь — большая удача! Вот только надолго его выдержки все равно не хватило бы. А чем чреваты срывы, таур знал, и не собирался допускать подобного.

— Освободить помещение! — распорядился он, стремительно входя в двери.

Отдыхавшие воины повскакивали со своих мест и, поспешно облачаясь в верхнюю одежду, потянулись на улицу, не задавая лишних вопросов.

И только сунувшийся было следом Руслан, тоже отправленный Даутом вон, решился спросить — надолго ли таур остается с Реном?

— Как только выдохнется, сообщу, — сжалился Даут над искренне беспокоившемся о друге мальчишкой. Ногами расшвырял в стороны разложенные лежанки подальше к стенам, и склонился над своими вещами, что-то разыскивая.

Пожалуй, на простую тренировку он разрешил бы ему взглянуть. Но то, что предстояло выдержать Ренальду, трясущимися руками, пытавшемуся скинуть душивший теперь полушубок, Русику лучше не видеть. Еще полезет заступаться...

— Скажи Айдару, пусть заварит покрепче! — кинул таур Руслану небольшой мешочек с травами. — Из расчета — две горсти на кружку. Все, убирайся! И пусть никто нас не беспокоит. Думаю, за час управимся... — устало вздохнул он. Но тут же встряхнулся, скинул свой полушубок, рывком содрал рубаху через голову и остался обнаженным по пояс. На теле пожилого наставника, украшенном помимо сказочно красивой татуировки диковинного зверя, захватывающего левую половину груди и плеча почти до сгиба локтя, виднелись давние шрамы. Но упругие мышцы, плавно перекатывающиеся под кожей при движениях, ничуть не уступали почти любому воину-степняку.

Даут взглянул на обнажившегося так же по пояс Ренальда и кивнул на его сапоги:

— Тоже скидывай! — велел он. — Двигаться будет легче.

Ренальд машинально следовал командам наставника, все глубже погружаясь в странный, но знакомый полутранс. Он очень жалел о том, что ему велели прийти сюда, вместо того, чтобы отправиться в дом и, вытащив мерзкую крысу — Морицкого из его комнаты, хорошенько объяснить ему правила поведения в гостях. Он чувствовал, что сейчас в состоянии просто свернуть этому гаденышу шею, словно тот был не здоровым тренированным мужиком, а обыкновенной курицей, с которой справится любая помощница кухарки...

Ему казалось, что Руслан, которому вроде бы сказали уйти, вообще статуей замер у входа. Он попытался ободряюще улыбнуться другу, дескать, 'не беспокойся, я в порядке!'. Но тот отчего-то, изменившись в лице, смешно и неуклюже попятился...

— Рен! — отвлек его строгий окрик Даута. — К бою!

И в тот же миг юноша почувствовал, будто внутри развернулась туго скрученная пружина, которую он сдерживал все это время. Ледяной панцирь разлетелся вдребезги, а мир вокруг вдруг поменял цвет, потому что глаза заволокло розовато-багровой пеленой...

Как бы ни хотелось Аслану самому поприсутствовать на внеплановой тренировке их с Тессой Солнышка, не на шутку встревожившись реакцией таура на ощущения Ренальда, но брошенные в городе гости так же требовали его внимания. Дауту Аслан верил. Таур не позволит мальчишке, который для него так же бесконечно дорог, как ему (пусть и в другом смысле), причинить себе вред.

И теперь следовало забрать Тессу, и возвращаться. Люди Морицкого, во главе со своим лаэром, уже покинули стены Замка, о чем доложили караульные. Видимо, на площадке перед крыльцом дома, они разминулись всего лишь в несколько минут, пока Аслан со степняками заводили своих коней в конюшни.

Не желая нервировать Тессу, об инциденте лаэр решил пока умолчать, и просветить любимую девочку о сложившейся обстановке после бала. Пусть хоть у нее душа не болит за то, как стремительно разворачиваются события вокруг Ренальда. Она и так на себя не похожа, вынужденная играть несвойственную свободолюбивой и властной госпоже роль послушной жены, не смевшей шагу ступить без разрешения супруга-деспота.

Хотя, удался ли невинный обман столичных гостей — время еще покажет.

Карета с лаэрским гербом, в которой Хозяйка Замка проследует в город, уже стояла у парадного крыльца. И пока Тесса тщательно проверяла, все ли в порядке с ее неожиданным для мужа нарядом, он решил прочесть письмо, врученное ему Советником.

Содержание письма хорошего настроения не прибавило. Он как раз успел прочесть его один раз и теперь, читал заново, не желая упустить что-нибудь важного, хотя сообщение занимало лишь немногим больше половины страницы гербовой бумаги из канцелярии Правителя.

— Я готова! Что пишут? — поинтересовалась Тесса, появляясь на пороге комнаты, закутанная в плотный слой тафты, скрывающей пока что даже часть лица, прекрасно зная, что муж сам сообщит ей подробности, если сочтет нужным. И проявлять излишнее любопытство, свойственное женщинам, в данном случае необязательно.

Аслан скептически окинул взглядом слишком уж закрытый наряд жены и участливо поморщился:

— Рыбка моя... ты уверена, что хочешь пойти в этом?

— Что, совсем плохо, да? — сникла Тесса.

— Нет... В какой-то мере, даже интригующе, — поспешил заверить лаэр, но проницательную девушку ему обмануть не удалось.

— Ну и славно! — решительно вскинула она голову. — Одной проблемой для тебя меньше.

— Хорошо, — вздохнул Аслан, подавая ей руку и пряча письмо в карман.

— Плохие новости? — осторожно переспросила Тесса.

— Я тебе потом дам прочитать. Сейчас некогда.

— А вкратце? — напряглась Тесса.

— Вкратце? В общем, отец пишет, что хочет не просто встречу с Тагиром, а со всеми вождями. Потому что ситуация на восточной границе очень и очень непростая, но пока не хочет, чтобы об этом знало слишком много людей. Самому Тагиру или дяде написать подробно нельзя, потому как это может быть неправильно истолковано и окажется проявлением недоверия к ним, в одном случае — как к Вождю Рода, в другом — как к Верховному вождю. Точнее, выражением сомнения в их власти.

А сейчас, на фоне претензий восточного соседа ссориться со Степью Эйнелису не с руки. Отец хочет увидеть на встрече Верховного вождя, но, похоже, отчего-то сомневается, что все Рода старику по-прежнему подчиняются. В одиночку ни степняки, ни мы можем не выстоять, и потеряем часть земель, отступая. На объединенные силы поостерегутся переть напролом. Грядет война. Тесс... причем, война серьезная...

— Ох, Всевидящие... — тихо прокомментировала девушка, неосознанно вцепившись в руку мужа, не желая отпускать его туда, где будет боль и множество смертей. Но тут же, словно устыдившись своего порыва, дочь военачальника и жена лаэра, ослабила хватку, понимая, что ее мужчины последуют своему долгу перед отечеством и близкими людьми. И она будет вынуждена их отпустить, пусть сердце и обливается кровью от страха и тревоги. Без слез и истерики, цепляясь за одежду. Поплачет потом, может, даже повоет, проводив. Но Аслан не посмеет усомниться в ее вере в него! — Что еще?

— Еще Правитель сообщает, что, мол, он верит в нерушимость границ на участке моего лаэрства. Но это, как обычно...

— Зачем ему все-таки эта встреча со всеми? А как же Дамир? Они с Роксаной не надумали озаботиться наследником?

— Знаешь, я бы тоже был не прочь увидеть сына до того, как...

— Нет! — вырвалось прежде, чем Тесса поняла, что муж по-своему прав. В преддверии таких событий рожать ребенка, живя на границе, где, возможно, и не развернутся полноценные боевые действия, но спокойно всяко не будет, было бы слишком жестоко. Обрекать родного маленького человечка на какие-то лишения, неизменно сопровождающие войны — перебои с продовольствием, беспорядки и мародерство дезертиров, это неправильно! Но если вдруг муж не вернется, у нее останется хотя бы его сын! Но нет! Даже думать о том, что может потерять своего варвара, Тесса не хотела. Он вернется, даже если придется выбираться из-за Грани! Потому что она его не отпустит, не стребовав такой клятвы...

— Аслан, родной мой, извини... Я просто...

— Я понимаю твои страхи, рыбка моя, — накрыл Аслан заледеневшие пальчики девушки, ободряюще сжав их. — У нас еще будет время, как следует взвесить все 'за' и 'против'. Не забивай сейчас голову. Я хочу, чтобы ты хоть немного развеялась на балу. Зря я тебе сказал сегодня, — досадливо покачал он головой. — Соседи с востока, которые по своей стороне горного хребта продвигаются на север, сейчас вынуждены притормозить приготовления. Горные перевалы завалены снегом и опасны. Они активизируются только весной. Так что раньше лета вряд ли произойдут значительные перемены.

— Мобилизация людских ресурсов — это да... — задумчиво произнесла Тесса. — Чем же они займутся теперь?

— Налягут на пополнение арсенала. Оружия никогда не бывает мало. Сейчас раздолье тем, кто будет завязан на промежуточных стадиях. Представляю себе, как обогатятся гильдии...

— Да и провиант, заготовленный в этом году, к весне значительно уменьшится, — продолжила Тесса, — возможно, подождут нового урожая...

— Или понадеются собрать его с захваченных земель, — не слишком оптимистично добавил Аслан. — Не стоит недооценивать врага...

— Вряд ли удастся что-либо собрать, если нашим войскам придется отступать. Насколько я понимаю в стратегии и тактике, им достанутся вытоптанные поля и сожженные деревни...

— Но даже если мы не допустим захвата, приграничные земли превратятся в безжизненные пустоши, вытоптанные своими же войсками. Урон экономике все равно будет слишком значительным. Поэтому, сама понимаешь, нам проще воевать на чужих землях. И удобнее договориться о помощи войск Энейлиса степнякам. Это непростая тема. И прежде, чем Правителю озвучивать ее в Совете, надо заручиться подтверждением действующей договоренности с вождями...

— Но ты в любом случае захочешь поучаствовать?

— Тесс, девочка моя драгоценная, — остановился Аслан, обняв жену и заставив посмотреть себе в глаза, — я лишь по крови — полукровка. Но по духу — чистокровный варвар. Я не останусь в стороне от войны, которую хотят навязать моим родичам...

— Я и не сомневалась, — опустила голову Тесса, прильнув к груди своего мужчины и обняв его за талию.

— Не грусти, милая, сейчас не время, — утешительно прошептал он ей в макушку, стискивая объятия сильнее и ничуть не заботясь о том, не помнется ли ее бальный наряд. — Я люблю тебя. Мне есть, кого защищать и к кому возвращаться с победой. Я тебя не оставлю, — угадал он причину глубинного страха любимой. — К тому же хочу увидеть, что получится из нашего Котенка...

— Солнышка, — машинально поправила девушка.

— Как скажешь, — покладисто согласился Аслан, улыбнувшись. — Ну все-все, пойдем. Нас уже заждались...

18.

В отличие от приехавших вместе с ним столичных гостей, с удовольствием окунувшихся в праздничную атмосферу провинциального бала, лаэр Морицкий, стоящий в одиночестве у одной из стен, всем своим видом показывал пренебрежительное отношение к разворачивающемуся действу. А скептически-презрительное выражение его лица было таково, что никто из местной аристократии (вне зависимости от пола) не рисковал побеспокоить высокого гостя. Впрочем, обиженным данным обстоятельством он себя не чувствовал. Как и тем, что отказавшаяся станцевать с ним второй танец (выглядевшая, кстати, слишком целомудренно для нынешней моды), жена Аслана дала понять, что он не слишком желанный гость на балу. Вот уж чем-чем, а этим ее дамским капризом Ливар нимало не опечалился. Тем более, вполне было возможно, что женщина за что-то была сердита вовсе не на него лично, а на ситуацию в целом. Уверив себя, что интуиция не подвела и на этот раз, и он правильно вычислил причину дурного настроения Тессы, Ливар все-таки решил сразу по окончании бала не возвращаться в Замок. Мальчишку-наложника наверняка теперь охраняли пуще зеницы ока. Жаль... Сейчас надо было отдохнуть, потому что предстоящий спарринг с Асланом вовсе не будет таким легким, как хотелось бы.