Четыре грани 3.2

ВНИМАНИЕ! ATTENTION! ACHTUNG!

УВАЖАЕМЫЕ ЧИТАТЕЛИ, ПРОТИВНИКИ ОТНОШЕНИЙ М+М, а так же М+Ж+М, ПОЖАЛУЙСТА, НЕ ЧИТАЙТЕ ДАННУЮ СТРАНИЦУ — НЕ РАССТРАИВАЙТЕСЬ САМИ И, ПО ВОЗМОЖНОСТИ, НЕ РАССТРАИВАЙТЕ АФФТОРА.

УВЕРЕНА, ЧТО НА СИ МНОЖЕСТВО ПРОИЗВЕДЕНИЙ, СПОСОБНЫХ ДОСТАВИТЬ ВАМ РАДОСТЬ И УДОВОЛЬСТВИЕ, А НЕ ГАДЛИВОЕ ПОСЛЕВКУСИЕ ОТ ПРОЧИТАННОГО.

ЛИЦАМ МОЛОЖЕ 18 ЛЕТ, НЕОБХОДИМО НАЖАТЬ КРЕСТИК В ПРАВОМ ВЕРХНЕМ УГЛУ МОНИТОРА

СПАСИБО ЗА ПОНИМАНИЕ,

ВАШ АФФТАР :-))

ЧЕТЫРЕ ГРАНИ

ЧАСТЬ 3.2

9.

* * *

Закатное небо тревожно полыхало оранжево-красным. От деревьев в парке на землю легли длинные косые тени. Зашедший с освещенной слепящим вечерним солнцем улицы в полумрак шатра лекарь недовольно поморщился, ожидая, когда глаза смогут переключиться на иное восприятие.

Он и сам не знал, почему вдруг почувствовал острую необходимость проведать Рени. Никто его ни о чем не просил, и, судя по обрывкам разговоров парней, знающих о проведенном ритуале, мальчишка показал себя с наилучшей стороны, продемонстрировав выдержку и силу духа, достойные воина. Но почему-то все равно на душе было неспокойно.

Поменяв повязки Давиду, который все так же пребывал в спасительном для его рассудка и телесной немощи полубессознательном состоянии, и оставив его на попечение Улиты, Халар отправился к старой казарме. Не желая признаваться даже самому себе в ревнивом отношении к тому, что с прибытием степняков чужие порядки привнесли некоторую суматоху в довольно размеренную в последнее время жизнь крепости. Он отчего-то с самого начала, хоть и не одобрял склонности своего господина к развлечениям с себе подобными, и вообще был против некоторых вопиюще ужасных действий лаэра, верил в то, что Аслана и Ренальда будут связывать более тесные отношения. Причем на духовном уровне, а не ограниченные постелью. Для особо ранимого и одаренного юноши было бы полезно взрослеть и набираться жизненного опыта под крылышком своего господина. Все-таки понятия о чести и достоинстве для лаэра имели первостепенное значение. Да и хозяину Замка-крепости не помешал бы близкий соратник и незаменимый помощник, понимающий его с полуслова и полувзгляда, легко усваивающий разносторонние знания в совершенно разных областях. Кто знает, когда они могут понадобиться. Сейчас, слава Всевидящим, уже несколько лет ничего не происходит на этой границе Энейлиса, но, с высоты прожитых лет, лекарь прекрасно отдавал себе отчет, что в один далеко не прекрасный день, своенравные боги могут лишить этот край своей милости... Аслан и Ренальд нужны друг другу. И степные сородичи варвара, имеющие на мальчишку какие-то собственные планы, отчего-то неприятно раздражали. Может быть, именно тем, что эти планы были слишком мутными, по мнению прямолинейного Халара.

Замковому лекарю достаточно было одного взгляда на 'пациента', чтобы определить существование серьезной проблемы. Оттянув веко и заглянув в помутневшие, лихорадочно блестевшие глаза с расширенными зрачками, мужчина выругался и схватил Рени за запястье, пытаясь нащупать пульс. Он то частил, то вообще пропадал, заставляя сухие прохладные пальцы Халара срочно отыскивать его снова, чтобы убедиться, что пульс все же бьется. На обращение к нему, наложник и вовсе не реагировал, будто не слыша зовущего. Лишь что-то неразборчиво бормотал в горячечном бреду, прикусывая нижнюю губу, точно опасаясь не сдержать рвущихся из груди стонов.

— Только не говори, что так и должно быть! — зло бросил мужчина настороженно наблюдающему за его манипуляциями степняку. — Угробить мальчишку решили?! Думаете, Аслан вам простит?

— Вовсе нет. Я сам не представлял, что это будет так жестоко, — хмуро признался недовольный вторжением эскулапа Мансур.

— На заражение крови похоже... — задумчиво пробормотал Халар. — Но даже если иглы были не стерильны, так быстро подобные симптомы не возникают, если только не попал какой-нибудь яд. Что у тебя за краска? — с подозрением вскинул он голову.

— Обыкновенная тушь из сажи виноградных косточек со связующим веществом и растительными добавками.

— Вот только не надо мне по ушам ездить! — взвился лекарь. — Я уж на своем веку много чего повидал. А это, — кивнул он на разметавшегося, хрипло и отрывисто дышащего юношу, — не слишком похоже на 'обыкновенную' реакцию из-за простых царапин, в которые попала сажа! Чем он вам помешал? Если уж хотели избавить сородича от сердечной привязанности, — продолжил Халар, невольно вспомнив, что суровые воины не допускают всяких нежностей, а только лишь удовлетворяют телесные потребности, по обоюдному согласию избавляясь от проблем вынужденного воздержания из-за нехватки своих женщин, — зачем столько сложностей? Дары эти, почести? На кой они нужны парню, если он не выберется? Противоядие-то есть какое? Или мне за своим бежать?

— Он переживет...

— И останется нормальным? Ты хоть понимаешь, что сейчас происходит с его мозгом и сердцем, не знаю уж об остальных осложнениях.

— Это 'ледяная кровь' просыпается... — твердо произнес Мансур, не желая оправдываться за решение Вождя и таура.

— Нормальная у него кровь, красная и теплая! — с горьким сожалением припечатал Халар, стащив с потемневших от пота волос наложника сбившийся каршифф и утерев им испарину с побледневшего теперь почти до синевы лица парня. Еще пару минут назад оно было красным, от прихлынувшей к мелким сосудам крови, и на висках вздувались напряженные жилки.

Лекарю, в общем-то, привыкшему к тому, что у сородичей его господина, которого он сам принимал на руки во время родов, собственные странные этнические ритуалы, которые он просто принимал как особенности их культуры. Но и до такого абсурда, чтобы ни за что ни про что подвергнуть рожденного не в Степи человека жестокому испытанию, не доходило.

— Ты не веришь в древние легенды? — прямо спросил Мастер.

— Я знаю только то, что ваш таур и впрямь отличался в боях. Но и эти неистовые воины не бессмертны. Сколько его сыновей не вернулось с поля брани?

— Все, — тихо ответил Мансур. По суровому лицу степняка промелькнула судорога боли. Он хорошо помнил своих ровесников.

— И каждый проходил через это?

— Я не видел... но теперь думаю, что да...

— А твой наставник...

— Он погиб в самом начале приграничного конфликта с северянами... — с видимой неохотой пояснил Мастер.

— И почему он не рассказал тебе, что с этим делать?! Не надеялся, что в Роду появится еще один воин ледяной крови?

— Никто уже не надеялся... — зло подтвердил скрипнувший зубами Мансур и отвернулся.

— У меня есть хорошая настойка против множества ядов. Я принесу, — поднялся Халар, полагая, что для откровенного разговора, бередящего раны варвара, не слишком подходящее время. К тому же — это все дела минувших дней. А помощь Рени явно необходима немедленно. Только бы не оказалось слишком поздно. — Но сначала...

— Нет! — перебил резко обернувшийся степняк. — Даут не разрешил никакого вмешательства, кроме как отпаивать его чаем.

— Я доложу Аслану, — резко шагнул к нему Халар, гневно взглянув в прищуренные глаза варвара.

— Не делай этого! Это личное испытание Рена, он должен пройти через это, чтобы...

— Я не позволю вам угробить парня даже ради его будущей славы! — перебил лекарь. — Уж не знаю, для каких целей вы его готовите. С его светлой головой, в которой достаточно мозгов... по крайней мере, было до этого ритуала, — негодующе заметил Халар, — вовсе необязательно быть еще и прекрасным бойцом. А почет и слава непревзойденного воина... На кой они нужны тому, кто бродит по грани?! И еще неизвестно, в какую сторону его утянет! Прости, конечно, но мне в данный момент начхать, кто решил, что Ренальд — собственность Клана! В Энейлисе иные законы. И даже здесь хозяева не могут убить своего раба без веской на то причины. А к этому мальчику, которого вы решили искалечить, лично я слишком привязался. Уверен, что мой господин будет в ярости...

— Хорошо, — устало отозвался Мансур. — Скажи Аслану, что возникли некоторые трудности. Я сам объясню ему...

— Не некоторые! У мальчишки большие проблемы! А ты ничего не делаешь! — обвиняюще ткнул пожилой мужчина в отпрянувшего варвара, не ожидавшего от обычно спокойного уравновешенного лекаря такой реакции.

— Я напоил его отваром! — прозвучало так, будто он оправдывается, и Мансур недовольно скривился. Он бы и рад облегчить мытарства Рена, но просто не понимал, что еще сделать. Никаких дополнительных инструкций от таура, кроме того, что парню можно давать только особый чай, он не получал.

— Помогает? — с издевкой спросил лекарь.

— Наверное, пока не подействовал. Надо еще...

— Сказал бы я, куда тебе еще засунуть ваш 'чай'! Я все-таки принесу свою настойку... — пригрозил Халар и поспешно вышел, опасаясь промедления, которое может иметь фатальные последствия для юноши.

'Это ж надо! Мерзавцы! Настоящие варвары! Дикари! Мужланы и коновалы! Хоть бы глаза разул — видит же, что парню худо совсем, а он его своим пойлом потчует и сидит, ждет результатов, сволочь бесчувственная! И Аслан еще затеял праздник вместо того, чтобы со своим подопечным рядом быть, — переключил лекарь на господина свое недовольство ситуацией. — И сам-то тоже хорош! Поверил, что лаэр и впрямь к пацану прикипел. Ведь ни на шаг не отходил, когда отправил беднягу-наложника от лишнего волосья избавляться. Срамота одна! Ну да боги с ними, как им там, в спальне нравится миловаться! Но вот это-то все за каким лешим задумали?!' — возмущался Халар, убыстряя шаг, и не замечая, как появилась одышка от волнения и гнева.

У лекаря просто кипело внутри от безалаберности хозяина, при попустительстве которого в его же собственном Замке ставят издевательские эксперименты с чистой невинной душой.

Чем дальше он уходил от старой казармы, тем явственнее ощущались аппетитные запахи последних туш дожаривающегося над уличными кострами мяса для ритуального угощения. Со стороны общей трапезной слышался громкий смех, оживленные разговоры, звон кубков и стремительно освобождающейся от предлагаемых яств посуды. Отсутствием аппетита, настроенные на пирушку бойцы гарнизона и гости-варвары, не страдали. А у Халара просто в глазах темнело от негодования.

Влетев в трапезный зал, лекарь хотел сразу подойти к столу, во главе которого сидел хозяин Замка с женой в традиционных одеждах Детей Степи. Почти никто не обратил внимания на его приход, потому как вдоль столов постоянно кто-то сновал туда-сюда. Сбившиеся с ног бойкие помощницы кухарки оттаскивали к мойке освободившиеся от выставленной для пира снеди тяжелые блюда, миски с обглоданными костями, пустые кувшины из-под вина и живо подносили новые угощения, ставя на освободившиеся места на огромных столах. Антига расстаралась на славу, переживая, что крепкие молодые мужики, составляющие подавляющую часть пирующих, окажутся полуголодными. Пусть уж лучше еда останется, чем не хватит всем желающим насытиться, закусывая поднимаемые заздравные тосты за хозяина и хозяйку Замка-крепости, за счастье молодых, решившихся спустя время после официальной свадьбы по законам Энейлиса теперь провести свадебною церемонию по обычаям предков лаэра.

На душе у раскрасневшейся взволнованной женщины было тепло и приятно. Кухарка очень любила свою работу. И особенно то, что ее труды не пропадают даром. Девчонки-помощницы при всей своей расторопности, занимаясь прямыми обязанностями, еще успевали состроить глазки и перекинуться хлесткими словечками с разудалыми парнями, под влиянием бесшабашного веселья от неожиданно случившегося праздника в Замке, готовыми на более тесное знакомство поздним вечером. Однако ни те, ни другие явных вольностей себе не позволяли.

Айдар, чувствующий себя не слишком уютно за невольный обман друга и в самом деле искренне переживающий за исход сражения темного и светлого начала личности Ренальда в его сознании, несколько раз уже порывался пойти и самому убедиться, что с парнем ничего непоправимо не случилось. Он очень надеялся на то, что Мансур сумеет справиться с возможными трудностями адаптации юноши. Но каждый раз его кто-то останавливал, переключая внимание. Варвару не хотелось, чтобы Аслан почуял неладное. И изо всех сил старался не допустить подозрений, не желая портить праздничное застолье. К тому же, хозяин Замка успел его просветить, что в ближайшие дни будет не все так радужно. Не понять, что лаэр крайне негативно относится к известию о прибытии столичных визитеров, было невозможно.

Убаюканная заверениями друга детства совесть Аслана о том, что все в порядке, успокоилась, и он заметно расслабился. Наверное, ему и впрямь было приятно, что сейчас здесь собрались друзья, соратники и родичи. Лаэр смеялся и шутил, поддерживая оживленную застольную беседу. Тесса, ради уважения к родне мужа снова облачившаяся в этнический церемониальный наряд невесты-степнячки (хотя повторения брачной ночи с проходом между кострами не предвиделось), была немного рассеяна, будто мысленно лишь часть ее сознания присутствовала здесь, а другая находилась в ином месте.

Впрочем, это наблюдение Айдара было вовсе не беспочвенным. Девушка и впрямь не могла понять, отчего так тревожно ноет сердце. И все мысли крутятся о том, как там Рени? Она отчаянно хотела бы видеть его за этим столом, пусть даже и не будет возможности соприкоснуться ладонями под перекрестьем стольких чужих взглядов. Услышав обращение, Тесса улыбнулась и живо сосредоточилась на словах говорившего, досадуя на неуместную сегодня рассеянность. Впрочем, за столом было достаточно шумно, чтобы не приписать ей пренебрежение и неуважение к собеседнику, а лишь вежливо повторить, о чем идет речь.

Дерек, с самого начала устроившийся на дальнем конце стола, а не рядом с хозяевами (хотя никто не стал бы возражать, молча принимая его особое положение при лаэре, которому раб-воин спас жизнь), незаметно исчез. Тесса невольно вздохнула, принимая его выбор. Наверное, Дерек прав, что ушел. Этот мужчина — не Рени. И им с Асланом не поделить его, впустив в свою спальню. Достаточно того, что он присутствует в их жизни, не раз доказав свою верность присяге лаэру и ей, каким-то немыслимым образом умудрившейся пленить суровое и недоверчивое сердце бывшего наемника.

Аслан, заметив ее взгляд на опустевшее место Меченого, улыбнулся:

— Радость моя, не думаю, что он хотел нас оскорбить своим уходом. Почти двое суток без сна... Пусть отсыпается, тем более, он же был на нашей настоящей свадебной церемонии. И не волнуйся, голодным он не останется. У Антиги всегда найдется, чем перекусить.

Айдар, сидевший рядом с лаэром не услышал, о чем перешептывались хозяева дома. Со стороны господская пара смотрелась очень гармонично. Он был искренне рад за друга, сумевшего покорить сердце именно этой женщины, пусть и не настоящей степнячки. Хотя в этом национальном наряде, скрывавшим цвет ее волос, более светлый, чем у Дочерей Степи, жена Аслана была чем-то очень похожа на них — гордых, смелых, верных и любящих спутниц выбранных ими мужчин. Тесса с Асланом, безусловно, были предназначены друг другу Высшими Силами. Жаль, что у нее нет сестры, ему тоже пора уже ввести в свой дом женщину. Он заслужил это право. Только вот собственное сердце пока оставалось равнодушным к возможным кандидаткам в матери его будущих детей...

Однако Айдар в своих размышлениях о том, чем вызвана некоторая отстраненность всегда радушной хозяйки, забрел немного не туда, вполне логично предположив, что более бледная, чем обычно, жена друга, предпочитающая пить чрезмерно разбавленное вино, наконец-то находится в интересном положении. Но раз Аслан пока молчит, и он не решался спрашивать напрямик. Ему не совсем было понятно их нежелание сразу же обзаводиться наследниками, подтверждением их законного и добровольного союза перед богами и людьми. Но, кто знает, что послужило причиной, заставившей отложить столь ответственную обязанность. Да и теперь не стоит проявлять чрезмерное любопытство, пока Аслан не намекнет сам. Мало ли, какие суеверия могут одолевать будущих родителей, ожидающих прибавления в семействе.

Первым заметив приход Халара (а главное интуитивно угадав по выражению лица Замкового лекаря, что что-то случилось), Айдар решил уточнить, не связано ли это с Ренальдом. Хотя в тайне малодушно надеялся, что проблемы у 'найденыша', а не у того, на кого степняки делали ставку.

Варвар быстро вскочил и, перехватив Халара, твердо намеревающегося доложить Аслану о том, в каком состоянии он нашел Рени, попросил его пока не поднимать панику. И пообещал скептически настроенному мужчине во всем разобраться самолично. Дескать, у них все под контролем, а то, что Мансур немного растерян, так ведь не каждый же день выпадает присутствовать при инициации воина с редчайшей кровью. Правда, так же категорично, как и Мастер, степняк отказался от помощи проверенной и выручавшей не раз чудесной настойкой Халара, которую тот берег как зеницу ока для самых трудных случаев. Потому что ингредиенты для ее приготовления доставлялись из самой столицы, в которую лаэр (заодно приобретая все необходимое по списку лекаря) выбирался лишь пару раз в году.

Айдар сразу же ушел, провожаемый подозрительным и сердитым взглядом Халара. И вряд ли бы лекарь так и оставил этот вопрос открытым, несмотря на уверения степняка, что все в относительном порядке и беспокоиться не о чем. Но его, не дав толком опомниться, чуть ли не насильно усадили за стол живо подвинувшиеся бойцы. А потом, едва мужчина пригубил вина, просто чтобы отдать дань уважения господину и госпоже, удивившимся, что лекарь не занял более подобающее его статусу места поближе к ним, явилась Улита. Девушка взволновано и сбивчиво пояснила, что Давид очнулся. И Халар поспешил к своему пациенту, решив, что как только освободится, все же нанесет еще один визит в шатер юного воспитанника господина.

Аслан не сразу обратил внимания, что Айдар как-то уж слишком долго отсутствует, если отлучился по естественной надобности. Первой заметила Тесса, и он лишь в шутливой форме озвучил вслух ее недоумение, на что Ильяс предположил, что тот заодно отправился проведать Рена.

Только вот вместо успокоения, лаэр, тоже начал ощущать смутную тревогу. А Тесса так и вообще, придвинувшись вплотную, шепнула на ухо:

— Я хочу его видеть!

— Айдара? — ревниво вздернул бровь муж.

— Аслан! — прошипела девушка, сердито насупившись. — Нет, конечно! Его я уже видела в полном здравии. Будь любезен, сделай вид, что мне пора спать, и проводи меня домой, — потребовала она.

— Но, Тесс, не слишком удобно бросать гостей одних. Может быть, побудешь еще немного?

— Я действительно устала, — тихо произнесла Тесса, надеясь, что муж и так догадается, от чего именно. Она не видела любимого мальчишку вторые сутки. И не могла бы с уверенностью ответить, почему уже вся извелась — то ли из-за эгоистичной тоски в вынужденной разлуке, то ли действительно интуитивно чувствовала, что с Ренальдом что-то не так, и безумно хотелось убедиться, что она ошибается.

— Ну хорошо, рыбка моя, — накрыл Аслан ее кисть ладонью. — Пойдем. Думаю, никто не обидится... Я позже вернусь. Орис, Инвар, — обратился он к своим помощникам, — вы — за старших! Смотрите, чтобы никто не скучал.

— Не волнуйся, — улыбнулся Ильяс. — Орис проследит, чтобы нас не обнесли с подношением, — кивнул он на кувшины с вином.

— Иди, да поскорее возвращайся, нам столько всего самим не съесть, не выпить, — поддержал комендант, покосившись на жену.

— Да я, пожалуй, тоже пойду, — поднялась Марта, сыто вздохнув. — Что я тут одна с мужчинами за столом делать буду? Развлекайтесь уж свободно... — хмыкнула она, прекрасно понимая, что хмель вскоре еще сильнее развяжет языки. И теперь-то уж нет-нет, да проскользнет скабрезная шутка, вызывая взрыв похабного смеха на дальнем конце стола, где расположились свободные от несения караула бойцы лаэрской сотни. Это в присутствии женщин, парни изо всех сил стараются сдерживаться. Пусть уж погуляют, как им нравится. Что с них взять — солдафоны — не высшая знать. Да и те, бывают похлеще простых смертных. Благо знакомые приятельницы, прислуживающие у своих хозяев, всякого понарассказывали. Для прислуги-то тайн не бывает. И уж по сравнению с тем, как развлекаются их господа, местные-то парни — сущие школяры.

Быстро распрощавшись, все трое покинули трапезную под напутственные речи и пожелания доброй ночи.

— Аслан, — остановилась Тесса, притормозив мужа за рукав и многозначительно посмотрев на него, когда они вышли на улицу, и Марта отправилась к себе.

— Тесс, тебе не следует заходить в шатер, — немного виновато признался лаэр, понимая, что именно этим и вызвана остановка жены, якобы уставшей от праздничного пира. И он вполне понимал ее желание увидеть свое Солнышко, по которому наверняка успела соскучиться.

— Мы просто прогуляемся немного перед сном по всему парку. У меня голова кружится от духоты и тяжело от обилия съеденной пищи, — выразительно погладила она себя по животу. — Надеюсь, такое объяснение сойдет для особо любознательных, — иронично предложила девушка свой вариант, не желая сдаваться.

— Ну хорошо, только на минутку заглянем, — вздохнув, согласился Аслан. Он и сам хотел увидеть своего Котенка, надеясь, что тот не слишком тяжело переживает вынужденное уединение, когда все остальные развлекаются.

* * *

После ухода Халара Мансур пробовал напоить Рени отваром, но окунувшемуся слишком глубоко во временной промежуток парню казалось, что это то пойло, которым его опаивали перед тем, как переправить на аукцион рабов и затем таким же — перед самой первой попыткой продажи. Он больше не хотел пить его, чтобы оставаться в сознании. Ренальд больше ни за что не хотел возвращаться туда, в тот туманный кошмар, лишивший его привычного образа жизни в тихой Обители. И, рыча, сопротивлялся. Благо тренированное тело само реагировало на желание задурманенного безумной болью мозга отбиться от этого насилия над своей личностью любой ценой. И приемы, которым учили его бойцы по приказу Аслана, оказались как нельзя кстати.

А потом юноше казалось, что его вновь заставляют подниматься во весь рост, подходить ближе к потенциальному покупателю, не горбиться и убирать руки, прикрывавшие обнаженное, унизительно выставленное на общее обозрение похотливых взглядов естество, вытягивая плетью вдоль спины. Но сволочь надсмотрщик все время попадал по левому плечу. Казалось, что истерзанная кожа слезала лоскутами. И эта боль подстегивала не сдаваться, заставляя сопротивляться из последних сил. Он больше не хотел подпустить к себе никого из этих извергов. Пусть уж лучше насмерть забьют, чем жить в постоянном страхе и унижении, позоря многие поколения доблестных предков, и радуя единственного выродка семьи — своего дядю... Этого не будет!

Вскипающая в жилах кровь, отравленная ядовитой примесью добавки к безобидной краске нанесенной татуировки, блуждала по ошалевшему от чужеродного вторжения организму. И теперь Ренальду казалось, что его снова мажут гадкой мазью против растительности на теле, и ставят рабское клеймо, только почему-то не на лицо, а на тело, будто метку хозяина стада, как животному...

А когда Мансур и Айдар сообща накинулись, надеясь просто удержать, не позволить самому себя нечаянно покалечить, мечась в бессознательном бреду, запрокинуть его голову и разжать сведенные судорогой челюсти, чтобы влить заваренный по особому рецепту таура чай, — юноше почудилось, что в этот раз он не дождался Тессу, решившую за мужа проблему с покупкой наложника. И его купили для особого борделя, в котором похотливым извращенцам предлагаются самые различные способы удовлетворения плотских утех...

'Нет! Никогда!!!' — ревел беснующийся внутри зверь.

— Нннееет! — хрипя, вторил этому зверю Рен, срывая голос и захлебываясь кровью из прокушенных губ.

Айдар сплюнул кровь, пошатал языком зубы и, удостоверившись, что к счастью, все на месте, снова метнулся к Рену. Мансур баюкал вывихнутую руку, ошалевая от такого зрелища преобразившегося мальчишки, с бешеной злобой отчаянно отбивающегося от двух не самых последних воинов, причем, пока что весьма успешно.

И это почти необученный желторотик... Что же за хищник получится из этого птенца, если он пройдет и это испытание, и сам таур возьмется за его дальнейшее обучение?

Когда Тесса с Асланом пришли — Мансур и Айдар, подстегиваемые уязвленным самолюбием воинов, встретивших достойный отпор от какого-то юнца, совместными усилиями все-таки уже загнали Рени в угол. Но он вполне уверенно держался на ногах, слегка покачиваясь в полутрансе собственного видения реальности происходящего. И, кажется, не чувствовал той слабости, что еще недавно заставляла подкашиваться ноги.

Ренальд чуть сутулился и был напряжен, как взведенная пружина, готовая распрямиться в смертоносном броске в первого, кто пересечет видимую лишь одному ему черту, ограничивающую личное пространство. Безрадостную жуткую картину дополнял безумный взгляд мутных глаз, разбитые в кровь губы, кривящиеся в агрессивной усмешке, и распухший нос, по которому, видимо успел схлопотать, а еще всклоченные влажные волосы и ободранные костяшки сжатых в кулаки пальцев...

Звереныш, нет, бешеный волк... которому нечего терять...

— Что тут?! — шокировано замер лаэр на пороге шатра. Первым желанием было кинуться к Рени, и потрясти его, чтобы пришел в себя и перестал пугать своим безумным видом. Вторым — задвинуть назад уже просочившуюся сбоку жену, которой вовсе не следовало видеть подобное зрелище, от которого у самого волосы на голове вставали дыбом.

— Зачем ты здесь?! — резко обернулся Айдар, утирая окровавленный рот, но только больше размазал жуткую 'краску', при свете единственной лампы казавшуюся черной, и от этого выражение его перекошенного досадой лица, показалось ухмыляющимся в злобном оскале.

— Почему ты ничего не сказал мне?! — рявкнул Аслан. — Ты знал, что так будет? Я же чувствовал, что все не так, как обычно! Что это неправильно!!!

— И что бы ты сделал? — парировал в запале Айдар, почувствовав непреодолимое желание оказаться подальше от разъяренного лаэра, по крайней мере, на расстоянии, чтобы была возможность объясниться словами.

— Я бы не согласился!

— Это не тебе решать!!!

— Я мог бы предупредить Рени о возможном риске! Я мог хотя бы морально подготовить его к тому, через что придется пройти!!!

— Откуда ты знаешь, почему он до сих пор в таком состоянии?

— Я знал, что его былые обиды гораздо глубже, чем кажутся со стороны, идиоты!!! И он сейчас зациклился на них, переживая заново, только гораздо острее! Да он невменяем! Почему ты позволил мне уйти, когда я должен был находиться рядом с ним! Я считал тебя другом, Дар! Понимаешь?! Я готов жизнь за тебя отдать, а ты просто... шакал!

Обескураженный, раздавленный брошенным в лицо обвинением Айдар, слегка дезориентированный слишком давно не употребляемым между ними обращением по уменьшительному имени, не успел среагировать на удар в челюсть с одновременно безупречно выполненной подсечкой, и закономерно рухнул к ногам друга. И только огромным усилием воли полукровка-варвар удержался от желания как следует попинать предателя их нерушимой дружбы на протяжении почти всей сознательной жизни.

Аслан сейчас казался похожим на зверя, защищавшего своего дитеныша, но ему было плевать на то, как это видится со стороны! Он не ожидал такого подлого коварства от Айдара. Только не от него!

Мансур, прикрывая второй рукой пострадавшую конечность, которую почти не чувствовал (да и то сказать, просто чудом удалось вывернуться, не сломав ее), благоразумно отшатнулся подальше от обоих.

Тесса же, не обращая внимания на разборки между остальными мужчинами, смотрела теперь лишь на одного, совершенно чужого и незнакомого в таком виде. И, несмотря на его невменяемое состояние, не позволила себе сбежать, хотя инстинкты самосохранения просто вопили о вероятной опасности.

Ренальд действительно плохо соображал, что происходит вокруг. И распознав в появившихся в его убежище-клетке новых людях своего господина, чье перекошенное от гнева лицо оказалось хорошо освещено пламенем костра в очаге, хрипло рассмеялся. Воспаленное сознание не желало отпускать жертву и услужливо подсовывало ему видения их неудачного опыта близости. Когда в первую ночь он просил и умолял не трогать его, а хмельной хозяин не желал слушать нытье изнеженной капризной игрушки, удовлетворяя свою похоть. Сейчас Ренальд мог попробовать просто не допустить повторения своего унизительного мучения. И не собирался сдаваться без боя, чувствуя, что готов на все.

Ему были безразличны жизни обступивших его врагов. Только и свою он хотел продать как можно дороже. Жаль только, что их многовато на него одного. Но агрессивный настрой требовал собрать кровавую жатву, чтобы они заплатили за все его пережитые страхи и постыдную слабость, за его участие в том, о чем он мечтал навсегда забыть... Может быть, тогда станет легче. Ненависть к этим тварям просто душила, подстегивая к немедленной расправе.

Меченый учил — если невелики шансы, бей первым, прихватишь с собой за Грань хотя бы одного!

Время как будто замерло снова, воздух раскалился и загустел, вползая в легкие густым паром, чтобы с каждым вдохом падать внутри раскаленными углями, застревая в желудке. А вот голову словно сковало ледяным обручем, давящим на виски, освобождая от ненужных сейчас глупых мыслей, испуганно упорхнувших прочь. Потому что он уже принял решение, и абсолютно неважно, что именно по этому человеку, планомерно приручавшему его доверять и отвечать на ласку, тосковали душа и тело! А ладони чесались хотя бы дотронуться... Нет! Варвар сам отказался, использовал и выкинул за ненадобностью, и теперь не заслуживает объятий. И руки хочется сомкнуть на мощной шее лаэра, чтобы выдавить хриплый предсмертный крик. Да, если уж суждено забрать с собой хотя бы одного — то это идеально правильная жертва. Пусть ему будет так же больно!

Аслан все еще гневно, с нескрываемым презрением смотрел на пытающегося подняться на ноги Айдара, вполне заслуженно получившего по морде и от Рени, и от него. Мансур пытался самостоятельно, но пока безуспешно, вправить вывихнутую руку. А Тесса...

Хозяйка Замка шагнула навстречу загнанному в угол юноше:

— Рени... Солнышко..., — пролепетала девушка, медленно, чтобы не напугать еще больше и не спровоцировать агрессивный выпад, протянула она руку.

— Уйди! Отойди, Тесс! Он не соображает ничего и не узнает тебя! — метнулся Аслан перехватить жену, но не преуспел.

Потому что Ренальд среагировал быстрее.

Напрасно они все думали, что он ослеп и оглох одновременно. Нет, перед глазами так же плавала кровавая муть, и голоса доносились приглушенно, потому что собственная кровь грохотала в ушах, а ее вкус подбивал на безумства. Хотелось рвать, душить и терзать тех, кто стоял по ту сторону, намереваясь не выпустить его из ловушки. Позади была стена, но это еще не конец. Просто стратегически не слишком удачное решение обороны. Сзади никто не нападет, но и прорываться к выходу надо так, чтобы не оставить преследователей за спиной. Это Рени помнил из интересных учебников по тактике и стратегии ведения рукопашного боя, что подсовывал ему Аслан.

Только вокруг все были сейчас врагами, желавшими, чтобы ему снова было невыносимо больно и стыдно, не хотелось жить. Ему уже было тошно... и только слабый, как дуновение ветерка в жаркий полдень голос издалека коснулся его слуха... чем-то до боли родным царапнул в груди, заставив задохнуться. Ему и так не хватало воздуха. Легкие ходили, как мехи в оружейной кузнице.

— Тесса!!!

А вот это имя взорвалось осколками солнечного дня на берегу лесного озера. Рени вздрогнул и словно прозрел. На мгновение марево боевого дурмана разметало в клочья, и он явственно увидел прямо перед собой испуганные глаза своей женщины, которую у него намеревались отнять. Рванув испуганно ахнувшую девушку на себя, спрятал за свою спину. И вновь оскалился, приготовившись рвать зубами и голыми руками любого, кто посмеет претендовать на нее.

— Ни хрена себе! — присвистнул Айдар.

Аслан же побелевший, как полотно от страха за жену, не обратил внимания на слабый протест Мансура, пытавшегося сказать, что о Тессе-то как раз, кажется, волноваться и не следует.

И в следующий миг невольные соперники, похожие сейчас на смертельно опасных хищных зверей, не поделивших самку, одновременно взвились навстречу друг другу. И стремительно столкнувшись, сшибая друг друга с ног, покатились по полу в яростной схватке...

10.

На стороне Аслана были годы тренировок и боевой опыт. Но бешеная сила Рени, не понимавшего, что он сейчас творит, точнее находящегося в плену собственного разума, подстегнутого бурлящим в крови адреналином и отравленной провокационным снадобьем кровью, заставляла его драться на смерть. Сбивая сваленные возле лежанки волчьи шкуры, они чуть не опрокинули треногу огромного очага. Несколько угольков вылетели через край, но к счастью, плотный войлок, которым был устлан пол, не занялся.

И лаэр уже не боялся причинить своему озлобленному на весь мир Котенку боли. Это был взбешенный зверь, а не его дорогой мальчик, заслуживающий искренних светлых чувств. В этот момент невольно Рени заставил своего хозяина считаться с ним, как с равным. Заставляя забыть, стирая у Аслана все остатки памяти о себе, как о простой, хоть и безумно ценной игрушке для удовлетворения похоти, в которой по воле судьбы и своей жены увидел человека с его слабыми и сильными сторонами.

Аслан не собирался проигрывать, потому что и свою жизнь оценивал в достаточной мере. Хотя бы потому, что знал, как огорчит Тессу, если он посмеет оставить ее молодой вдовой...

Чудом увернувшись от сокрушительного удара кулака варвара, летящего в лицо, но пришедшегося вскользь по плечу, Рени оказался сверху. И мгновенно воспользовался скудным преимуществом, прижав коленями его руки, навалился всем телом, лишая Аслана возможности маневра. И тут же яростно вцепился в мощную шею предавшего его человека. Который сначала заставил вспомнить, что он раб не по рождению, а по воле независящих от него обстоятельств, а затем растоптал ростки самолюбия и гордости, и теперь хотел отобрать последние крохи теплого света, что дарила ему Тесса.

Все произошло настолько стремительно, что никто толком не успел среагировать.

Айдар ошалело взирал на светопреставление, устроенное парнями. Лихорадочно соображая, что бы такого опустить Рену на голову, иначе ведь придушит Аслана, идиот малолетний!

Тесса отчетливо поняла, что прямо сейчас может потерять сразу обоих. Сначала мужа, а потом и любимого мальчишку, потому что смерть хозяина рабу ни за что не простят. А уж тем более тому, кто покусился на сына Правителя не в честном поединке, не во время военных действий, а вот так, из-за помутившегося рассудка. И смерть Рени не будет такой же быстрой и легкой, как та, которую он готовил для своего господина. По древним законам (обязательно прилюдно) с непокорными рабами расправлялись слишком жестоко и бесчеловечно, дабы вселить в мятежные души ужас и напомнить о последствиях тому, кто решиться повторить 'подвиг'.

Девушка не была готова жертвовать кем-либо из них двоих. От страха за их жизни, ее душа ухнула в пятки. И Тесса сейчас отчаянно визжала бы, или грохнулась в обморок, как полагается в таких случаях прилично воспитанной аристократке, но с этим у нее всегда было проблематично.

Страшась отвести взгляд от их смертельной схватки хоть на миг, она все же судорожно искала надежное средство, способное остановить их, но, как нарочно, ничего толкового в голову не приходило от сковавшего ее ужаса. Подскочить и просто вклиниться между ними щитом, уповая на то, что они остановятся в назревшем выяснении отношений, было нереально. Оба сцепились намертво, и вряд ли ощутят такую смешную преграду. Сунувшийся было разнимать их Мансур, только подтвердил неутешительное предположение. Степняк отлетел, сбитый дерущимися с ног, и теперь матерясь, поднимался, чувствуя себя так, будто по нему проехалась груженая телега.

Спазм перехватил горло Тессы. Голос пропал. Ей казалось, что она кричала, но с пересохших от страха губ слетало только еле слышное, отчаянное, повторяемое словно мантра: 'Нет, не надо... Рени... Аслан... Нет!!!'

Оказавшись поверженным на обе лопатки, лаэр захрипел, не в силах скинуть с себя взбешенного парня, отчетливо понимая, что он не в состоянии остановить этого обезумевшего монстра, который завладел разумом его мальчика и управляет закаленным полугодовыми тренировками телом.

А Ренальд, снова окунулся в иное течение времени. Для него оно практически остановилось, как вчера, во время транса перед ритуалом нанесения татуировки, заставив воспринимать остальных присутствующих ленивыми мухами. Парню и оставалось-то только надавить посильнее на выпирающий кадык своего главного обидчика, но он зачем-то посмотрел ему в глаза, и невольно сдержал свой первый порыв разом покончить с этим 'долгом'. Собственное отражение перекошенного бешеной злобой лица Ренальду не понравилось, но он не отвел взгляда, пытаясь понять, что его смущает. Он уже вынес свой приговор лаэру, который не заслуживал пощады и снисхождения, но...

В свои последние минуты в глазах его господина не было ответной всепоглощающей ненависти, не было отчаянного страха, а только бесконечное сожаление, и, пожалуй, тревога...

Это было неправильно, нечестно, подло!

Рени моргнул. Глаза резануло болью, словно кто-то резко содрал с них мутную розовую пелену, через которую он смотрел на мир буквально секунду назад. Все посторонние звуки будто померкли. Зрение обострилось в разы, но как-то странно. Выхватив из полумрака шатра, четко выделяя лишь этот взгляд пульсирующих зрачков с шоколадной радужкой.

'Упоительное состояние смотреть вот так сверху вниз на поверженного врага, ясно понимая, насколько он зависим от твоей власти', — отстраненно мелькнула мысль в голове парня.

Соблазнительно и искушающе удовлетворить тот инстинкт, который настойчиво взывал к немедленной мести. Покрасневшие от лопнувших сосудиков белки таких знакомых глаз раздражали и вызывали неуместное сочувствие пополам с брезгливой жалостью. Но вот сам взгляд буквально завораживал, проникая слишком глубоко внутрь, туда, где, видимо, в испуге сбились все хорошие воспоминания, связанные с этим человеком, чья жизнь была в его руках.

Ренальд хотел зажмуриться, чтобы не видеть, не чувствовать чужое влияние на его сознание, которое каким-то образом гасило его озлобленность и ожесточение, но не мог. Потому что ледяной осколок в груди, в том месте, где располагалось сердце, вдруг стремительно начал таять. А холод, пронизывающий душу, закованную в ледяной панцирь, устремился в затылок, в голову, где все еще яростно клокотало желание уничтожить...

И руки юноши дрогнули, непроизвольно ослабляя хватку на горле жертвы, судорожно пытающейся сделать так необходимый вдох.

Ренальд передернул плечами, отгоняя неправильные мысли, абсолютно запутавшись в своих ощущениях. Потому что теперь на самых кончиках пальцев чувствовал совершенно неуместный зуд. Хотелось дотронуться до красных отпечатков на дубленой коже шеи своего господина, чтобы стереть их. Боевой дурман, безумной алой жаждой охвативший его разум, отступал, оставляя в голове звенящую пустоту. И теперь Рени с пугающей до дрожи ясностью осознавал, что он был всего лишь в шаге от совершения непоправимого в своих последствиях поступка. Аслан — не враг. Людям свойственно ошибаться, иначе их можно было бы смело записывать в святые. И то, сколько заботы и участия этот мужчина проявил по отношению к нему, искупая добровольно признанную вину, в разы перевешивало неприязненное чувство, требующее отплатить обидчику за свое унижение в прошлом...

Тот кровавый монстр, который теперь жил внутри, ворчливо успокаивался, оползая в закоулки сознания и уступая Ренальду право решать самому, кто достоин помилования на суде его собственной совести и чести.

Аслан все еще судорожно глотал воздух, проталкивая его в поврежденное горло, но уже видел почти нормальный, разумный, только какой-то вымораживающе-холодный взгляд своего Котенка. Разум и сердце, слава Великим Духам, преодолели разбуженные чужим вмешательством инстинкты безжалостного убийцы, которые дремали до поры до времени в редкой крови, доставшейся Ренальду от предков.

Он уже не был похож на бешеного зверя, он справился с испытанием! Но предугадать, как парень поступит в следующий миг, лаэр пока не мог. Кто знает, насколько статично такое состояние? И не вызовет ли любое неосторожное движение новый приступ агрессии...

Слишком нестабильна ситуация, нужно еще немного времени, чтобы убедиться, что все уже позади.

Аслан с неподдельной тревогой вглядывался в незнакомое, суровое лицо нависшего над ним парня, и судорожно думал о том, что в любом случае надо увести отсюда Тессу. Его женщину, которую сам привел. Ну и что, что она настояла. Он обязан был ее оберегать от любой угрозы!

Никто из свидетелей происшествия не успел сообразить, что все уже окончилось, они даже не увидели этого замешательства, все еще интуитивно заставляющего остывающих парней не двигаться, отстраняясь друг от друга.

Не найдя ничего лучше, чем ковш в котором Мансур растопил немного снега, чтобы умыть метавшегося в жарком бреду подопечного мальчишку, Тесса подскочила к ним и выплеснула воду, отрезвляя обоих.

Аслан вцепился в предплечья дернущегося от шокирующего душа Рени, испугавшись, что тот слишком однозначно воспримет вызов от нового объекта, и снова даст выход своему гневу.

Юноша зашипел от боли, буквально пронзившей там, где была нанесена татуировка. Сомнительный дар, еще недавно защищающий его от подобной напасти, блокируя чувствительность тела, перестал действовать. Но это понял только Аслан, мгновенно разжав пальцы, и мысленно костеря себя на все лады за то, что в пылу короткой схватки даже не подумал, чем это грозит Рени, поврежденная иглами кожа которого еще не успела зажить. В тот момент он слишком испугался за жизнь своей девочки, не сумев здраво оценить патовую ситуацию.

Айдар, воспользовавшись благоприятным моментом, подскочил, оттолкнув несопротивляющегося Рени, и Мансур одной рукой рывком отодрал Аслана от пола, подняв того на ноги. Лаэр, которому помощь уже не требовалась, все еще полупридушенно сипя и утирая слезившиеся глаза, молча вывернулся из надежных объятий сородича, пытающегося на взгляд определить степень возможных увечий. Айдар, переживший за эти несколько ужасных минут целую бурю эмоций, теперь, словно в отместку за свой страх и безжалостные слова друга детства, усомнившегося в его верности, полоснувшие по сердцу отравленным кинжалом, грубо скрутил Ренальду руку, болевым захватом заведя ее за спину. Он не собирался причинять ему вред, просто хотел обезопасить остальных. Но благодаря инстинктам, вбитым с детства, интуитивно воспользовался преимуществом мгновенно определять самую уязвимую точку на теле противника. И татуированная конечность юноши оказалась весьма удобна для этих целей.

Ренальд вновь дернулся и зашипел, стараясь совладать с собой, чтобы не ударить в отместку за причиненную муку. Он уже осознавал, что заслужил подобное обращение. В загустевшем воздухе буквально разливался чужой страх, будоражащий его обоняние, заставляя хищно раздуваться ноздри. Он сумел остановиться, не переходя невидимый рубеж, четко определив, где свои, а где чужие. Но остальные, видимо, пока что не поняли этого. Вправе ли он обвинять их за то, что перестраховываются? Очевидно — нет.

К счастью, Рени слишком смутно помнил шальной вид своего кровожадного дяди, явившегося забирать мать из Обители. Сознание милостиво лишило его подробностей того черного дня, когда закончилось детство. Брата отца не остановили ни мольбы, ни просьбы, ни невинные жертвы его эгоистического желания добиться цели любой ценой. Неужели и он сумел продемонстрировать находящимся в шатре такое же кошмарное поведение, прежде чем справился с диким безумием?

Осознание собственной ничтожности, захлестнуло обжигающей плетью стыда за недопустимое поведение и вытянуло последние силы. Ренальд горестно простонал от ужаса накрывшего его откровения, почти перестав чувствовать выламывающую боль в профессионально выкрученном суставе. С мокрых волос, растрепавшихся в ходе короткой схватки, по его лицу все еще стекали капельки воды. И Рени жадно слизнул их, не ощущая удовлетворения жажды.

Мельком взглянув на живого и относительно здорового мужа, девушка, у которой от столь бесцеремонного обращения с ее Солнышком потемнело в глазах, кинувшись к Ренальду, звенящим от едва сдерживаемого гнева тоном произнесла:

— Отпусти, Айдар! Немедленно!!!

Степняк, все еще надежно удерживающий вынужденного подчиняться парня, неприязненно скользнул взглядом по хозяйке Замка. Но ослушаться не посмел. Слишком не привык слышать столь властные нотки в голосе истиной владетельницы земель, на которой он был сейчас всего лишь гостем.

Тесса с трудом удержав себя от того, чтобы не влепить пощечину слишком ретивому поборнику справедливости (хотя вообще-то с трудом представляла ситуацию, когда она смогла бы кого-то унизить подобным образом), отпихнула варвара. От неожиданности Айдар послушно отступил в сторону. И не успел снова перехватить взвившегося пружиной Рени, стремительно развернувшегося, опуская поврежденную руку вдоль тела, а здоровой рукой обнявшего безрассудно подставившуюся девчонку. Тесса только пискнула, не успев отшатнуться. Хозяйка Замка отчаянно старалась подавить острые шипы безотчетного страха. Обняв юношу за талию, словно в попытке удержать от очередного всплеска безумия, она придушенно прижимаясь щекой к груди наложника мужа, в которой глухо бухало его сердце,

— Рени! Солнышко, — чуть слышно прошептала девушка непослушными губами, понимая, что раз уж Аслан не справился с ним, то ей и пытаться не стоит. Она просто не в состоянии противостоять его молниеносной реакции в этом состоянии. В том, что Ренальд неадекватен, не его вина — сами довели до края, со своими ритуалами!

'Солнышко'... — руки парня судорожно сжимали хрупкие плечи любимой женщины, облаченной в наряд степнячки, рискуя покалечить их. А память опалила короткая вспышка давнего события. Тогда на берегу лесного озера она впервые так назвала его... И от этого простого, но такого теплого слова в его почерневшей, какой-то заиндевевшей душе, все еще не желающей мириться со своим новым положением чьей-то собственности, стало светло и радостно... Словно невидимая ниточка, со временем ставшая стальным тросом их чувств, протянулась в тот день от сердца к сердцу.

Рени прикрыл глаза, стараясь не спугнуть посетившее наваждение, и опустил голову, вдыхая ее запах. От любимой тоже пахло страхом. Только не так резко и противно, как от Айдара. Природа ее тревоги, без всякого сомнения, была другого происхождения. Так же, как и Аслан, Тесса в большей степени переживала за него, а не за себя. Это было неправильно, но отчего-то безумно приятно. И почему-то стало трудно дышать от переполняющего сердце щемящего чувства нежности и признательности. Хотелось еще крепче обнять, утешить, уберечь ее от любой угрозы. И даже торжественно поклясться, что ей никогда больше не придется пережить подобный ужас снова.

И пусть кровавый туман, заставлявший мутиться рассудок и железистый вкус собственной крови, желание убивать голыми руками и рвать зубами, уже ушли, но парень все еще был взбудоражен противоречивыми чувствами. Среди которых преобладало презрительное отношение к самому себе, за, что он дозволил увидеть всем свою разбуженную сущность, которую так ненавидел в ближайшем родственнике с такой же ледяной кровью...

Грудь, к которой прижималась Тесса, и потревоженное дракой плечо с татуировкой нещадно припекало.

— Солнышко мое, что они с тобой сделали... Вернись ко мне... пожалуйста, Рени... родной мой...— всхлипнула девушка, все еще не понимающая, что он уже полностью владеет собственным разумом.

Но только тяжелое дыхание парня, пытавшегося отключиться от мучительной боли в растревоженном схваткой с Асланом плече и вывихнутом Айдаром суставе, было ей ответом. Ренальд шумно и глубоко втягивал родной запах, вспоминая, узнавая аромат кожи и волос, и крепче сжимал ее плечи, не замечая, что невольно причиняет ей боль... Сглатывал, боясь поверить, что она по-прежнему рядом, и снова глубоко вдыхал, буквально упиваясь этим чувством единения. И постепенно скрюченные пальцы разомкнулись, выпуская пострадавшие пряди волос, попавшие под его ладонь.

Тесса замерла, боясь пошевелиться и спровоцировать новый приступ агрессии. Но она не могла себе позволить обижаться на свое сокровище, невольно причиняющее ей страдания, интуитивно понимая, что ему это зачем-то нужно.

Девушка не видела, как рядом беспомощно остановился подошедший Аслан, не посмевший нарушить хрупкую идиллию. До лаэра наконец-то дошло, что Ренальд раз и навсегда определился со своей парой. Может быть, для остальных эта почти интимная сценка и выставляла его Котенка диким зверем, обнюхивающим выбранную самку, но для него это было не так...

Он видел, как проясняется взгляд синих глаз, и оживает мимика красивого породистого лица враз повзрослевшего парня, впитывающего запах своей женщины.

Любого другого Аслан просто прибил бы на месте за подобные дерзкие поползновения в сторону жены, но сейчас он молча взирал на них, и на душе лаэра скребли кошки. Хочет того Рени или нет, а ему предстоит пройти еще одно испытание. Роду нужны дети с такой же редкой кровью. И пусть уж Даут сам попытается ему объяснить необходимость выпавшей чести стать их отцом.

Аслан машинально потер нывшие мышцы шеи, судорожно передернув плечами. Наложнику было, за что его ненавидеть. Но признаться сейчас еще и в этом, что не смог противостоять решению Вождя и таура обязать Ренальда подарить свое семя пяти женщинам-степнячкам, выбранным на роль матерей будущих исключительных детей, просто не мог. Язык не поворачивался произнести столь кощунственную информацию в данной ситуации.

Хозяйка Замка также не видела, как настороженно замерли в двух шагах оба степняка, готовые вмешаться в любой момент. И не слышала их короткого диалога:

— А ведь он реально себя преодолел, — произнес Айдар, недоумевая, почему же Тесса все еще не поняла этого, если продолжает уговаривать?

— Кровь проснулась, — лаконично ответил Мансур, баюкая руку и стараясь не кривиться (все-таки Рени его знатно потрепал). — Теперь понимаю, о чем таур предупреждал, дескать, сам догадаешься, когда все будет позади...

— А мне он и этого не сказал, — криво ухмыльнулся Айдар. Скользнув взглядом по Аслану и не найдя подтверждения своим опасениям, что тот, глядя на жену и своего воспитанника, сгорает от ревности, перевел взгляд на обнимавшуюся парочку, которая не замечала присутствия посторонних и не оставляла сомнений, кем эти двое приходятся друг другу. Сын Степи недоверчиво покачал головой, пытаясь уложить в своем сознании то, что там никак пока не желало умещаться.

— Рени... Солнышко мое... — шептала Тесса как заклинание. По щекам девушки текли слезы, раздражая рисунок татуировки к которому она оказалась прижата, но подвергающийся 'экзекуции' парень мужественно терпел, не высказывая недовольства.

На него странным успокаивающим образом действовал ее сбивчивый лепет. Слишком редко Тесса разрешала себе проявлять свойственную женщинам слабость, и давать волю слезам. И тем самым сейчас невольно льстила его самолюбию, позволяя чувствовать себя настоящим мужчиной, способным утешить и окружить любимую заботой.

Только вот неприятное ощущение покидающей силы, тревожным звоночком пробивалось в убаюканное умиротворяющей ситуацией сознание Рени. Он постарался не отвлекаться на посторонние раздражители, но, тщетно...

* * *

Очнувшись, Ренальд потом только смутно помнил, как в глазах вдруг потемнело и его потянуло вниз. Отчаянным усилием воли он пытался удержаться на ногах, но колени сделались ватными, и пальцы, которыми он безуспешно пытался уцепиться за трещавшую на девушке тунику, разжались сами собой. Тесса вскрикнула, не в силах удержать вес обмякшего тела, но чьи-то сильные руки перехватили, помогая плавно опуститься на устланный войлоком, стремительно приближающийся пол. Рени почувствовал, как из носа хлынула обжигающе-горячая, а вовсе не ледяная кровь. Попытался стереть ее рукой, но не смог даже пошевелиться. А потом свет вообще померк...

И ему пришлось продираться сначала через вязкую тьму, стараясь не дышать, оттого что в ноздри заползал одуряющий запах свежей крови, от которого мутилось сознание. Затем сквозь поредевший мрак, превратившийся в унылые сумерки, оставив позади тошнотворную вонь. Потом пробираться по раскаленной пустыне, чувствуя, как кожа на лице растрескивается от густого удушливого зноя, дрожавшего над изможденной безжизненной землей. А над всей бескрайней пустыней, где он оказался, висело рваное небо в сизых тучах... И только далекий зов, вибрирующий внутри, отдающийся эхом и рассыпающийся на два смутно различимых голоса, заставлял его двигаться вперед, не видя конечной цели и почти не понимая, зачем ему это нужно...

Время тянулось бесконечно медленно. В какой-то момент Рени упал на колени и запрокинул голову, силясь глотнуть обжигающий легкие воздух, чтобы подняться и сделать следующий шаг... И тут клубившиеся над ним, сгустившиеся тучи вдруг прорвались клочьями, очищая краешек светло-голубого яркого до рези в глазах неба... И в эти разверзшиеся небеса хлынул теплый летний дождь, смывающий усталость, уносящий прочь все страхи и боль, даря упоительную прохладу и желание жить и двигаться дальше навстречу тем встревоженным голосам, что продолжали взывать к нему...

А когда он открыл налитые свинцом веки, то увидел лик своей прекрасной, но очень грустной богини... только он почему-то был перевернут...

— Тесс, я вернулся к тебе... — тихо прошептал парень, сфокусировав взгляд и убедившись, что видение — вовсе не галлюцинация. Просто его голова покоится у девушки на коленях.

— Да... Я так рада, родной мой. Ты вернулся, — счастливо подтвердила Тесса, дрожащей ладошкой гладя его по осунувшейся щеке.

В бессознательном состоянии Рени пробыл не больше пары минут, показавшиеся всем присутствующим бесконечно долгими часами.

— Не плачь... — попытался он поднять руку, чтобы стереть слезы с ее щек, которыми любимая щедро орошала его лицо, но, кажется, даже и не замечала этого. Но пока что сил хватало только на то, чтобы держать глаза открытыми и шептать, чтобы она перестала расстраиваться — он же вернулся...

Звуки и краски постепенно обретали свою четкость. Ренальд услышал, как рядом, вне поля его зрения, вполголоса ворчит Мансур, что его надо напоить отваром.

— Я не хочу, — заупрямился парень, которому вдруг пришло на ум, что это напиток так странно действует на его неожиданно открывшиеся способности, которые с трудом поддались контролю, успев напугать остальных.

— Надо, мой хороший... — неуверенно произнесла Тесса, подняв голову и быстро кивнув.

Проснувшееся любопытство заставило юношу взглянуть в ту же сторону и наткнуться взглядом на сидящего рядом Аслана.

Увидев, как удивленно расширились глаза наложника, уставившегося на наливающиеся багровым отпечатки на шее, тот смущенно запахнул надорванный ворот рубахи, расшитой ритуальным свадебным орнаментом. А Ренальд ощутил удушливую волну стыда, с ужасом припомнив, кто виноват в том, что испортил красивый наряд варвара.

— Это... я, да? — сглотнув вставший в горле ком, на всякий случай решил уточнить он, в тайне надеясь, что ему просто привиделся этот кошмар в горячечном бреду, с которого все начиналось...

— Нет, Котенок, — шепотом отозвался Аслан. Вымученно улыбнувшись, он взял его ладонь в свою руку, переплетя пальцы. — Это — ты, — дотронулся он сцепленными руками до груди наложника. — А это — я! — прижал он его руку к своему сердцу.

Но Ренальд не оценил попытку господина отшутиться и оставить проблему без должного внимания.

— Я сожалею... — тихо признался парень.

— Забудь, — хрипло произнес лаэр, беспечно отмахнувшись.

— Нет... — Рени попытался приподняться. — Так неправильно...

— Лежи! — почти не прилагая усилий, удержала Тесса его за плечи.

— Почему... — облизал юноша пересохшие губы, — почему я не могу шевелиться?

— Это нормально, — утешил его присевший рядом Мансур. — Вот отдохнешь, и завтра будешь, как новенький.

Ренальд покосился на степняка и вновь уставился на хозяина.

— Когда мне нужно будет вернуться в спальню? — обреченно спросил парень, прекрасно понимая, отчего это лаэр (у которого был отлично поставлен командный голос) не напрягает связки, сиплым шепотом произнося короткие фразы.

— Не сегодня, — совершенно серьезно ответил Аслан.

— И где я останусь? — задал Рени волнующий его вопрос, бесконечно жалея, что так все нелепо вышло, и он подвел всех, не оправдав возлагаемые на него надежды.

— Сегодня — лучше в шатре кхм,...а завтра переберешься кхм... в казарму... — приглушенно закашлялся муж Тессы.

— А как же...?

— Рен, ты прошел испытание! — рассмеялся Мансур, первым сообразив, что воспитанник лаэра имел в виду, сделав ошибочный вывод. Парень решил, что, чуть не покалечив своего господина, провалил свой экзамен на человечность, не сумев сразу усмирить разбуженного монстра.

— Правда? — недоверчиво уточнил Рени, чувствуя, как радостно ёкнуло сердце от облегчения.

— Клянусь честью, — перестал улыбаться Мастер. — Мы — свидетели того, что ты справился самостоятельно. И гордимся тобой. Ты — достойный приемник таура!

— Да... но как же...— Ренальд перевел красноречивый взгляд на шею своего господина, великодушно старавшегося делать вид, что ему все ни по чем.

— Котенок, перестань кхм... загоняться несуществующей больше проблемой. Кхм... Просто отдыхай. Только кхм-кхм... умыться бы тебе... — сочувственно улыбнулся лаэр, машинально потерев горло, скрытое поднятым воротом испорченной рубахи.

Рени страдальчески прикрыл глаза, проследив за жестом любовника, которого он, слава Всевидящим и Великим Духам, не сумел 'додушить'. Ему вдруг очень захотелось провалиться сквозь землю от сжигающего стыда. Хорошо, что обессиленный организм не выдал его состояния, как обычно опалив скулы маковым цветом прихлынувшей к щекам крови. Хотя Тесса вряд ли позволит ему снова ускользнуть в спасительное бессознательное состояние. Тепло ее присутствия было слишком уютным и утешающим мятущуюся совесть.

— Я схожу за водой, — подал голос Айдар.

— Лучше снега набери. Я растоплю, — окликнул его Мансур, видимо, следуя каким-то обычаям.

— Тесс, нам, наверное, пора. Рени надо отдохнуть...— привстал Аслан, поняв, что его потрепанный вид сейчас невольно служит немым укором дорогому Котенку. Как ни хотелось оставлять его, едва не потеряв, но в данном случае лучше сделать короткую паузу в общении, чтобы дать друг другу небольшую передышку на осмысление и принятие произошедшего. Все самое страшное уже позади.

— Я посижу еще немного, — не согласилась Тесса, чувствуя, что лишь теперь, когда пережитое отступило, ужаснув перспективами, ноги оказывались ее держать. Бойцы называли это состояние 'откатом'. Обычно такие ощущения испытывали лишь новички-новобранцы, получившие первое боевое крещение пролитой кровью... И сейчас не хотелось демонстрировать внезапно охватившую ее слабость перед мужчинами, разубеждая их в том, что она особенная. Хватит на сегодня представлений.

— Хорошо, ты посиди, а нам пока кхм... следует уладить кое-какие вопросы, — вдруг, словно что-то вспомнив, поднялся Аслан, с сожалением расцепляя пальцы с Рени.

Айдар уже вышел с котелком в руках, и лаэр кивнул Мастеру, приглашая тоже выйти из шатра.

— Куда они? — забеспокоился юноша.

— Не знаю, Солнышко, — озадаченно пожала плечами Тесса.

В данный момент ее очень беспокоило то, что безобразная драка произошла при свидетелях, а вовсе не результат, прошел ли Рени свое испытание или нет. Главное, чтобы варвары не стали пересказывать это событие своим сородичам, да и вообще не трепали языками в крепости. Это для них — Ренальд — воин с редкими способностями, продержаться против которого даже несколько минут, и то было бы почетно для любого обычного бойца, а для всего Энейлиса — просто раб, посмевший поднять руку на своего господина. И хозяйка Замка мысленно молила Всевидящих, чтобы этот инцидент не вышел за толстые стены шатра.

Чтобы хоть как-то отвлечься от невеселых размышлений и терзающего ее беспокойства о последствиях для ненаглядного Солнышка, убедившись, что все вышли, она склонилась ниже, прижавшись губами к прохладному лбу лежавшего на ее коленях парня.

Ее прикосновение, видимо, придало наложнику лаэра немного сил, и он все-таки справился с омерзительной слабостью, накрыв обнимающую его руку девушки своей ладонью.

— Тесс, я...

— Я тоже люблю тебя, — опередила его признания госпожа.

— Даже сейчас? — выдавил Ренальд с сомнением, не в силах смириться с тем, что и Аслан, и Тесса просто жалеют его ранимую душу, не желая усугублять и без того не слишком приятную ситуацию его срыва. Но он готов теперь отвечать за свои поступки. Судя по внутренним ощущениям, в его мировоззрении что-то неуловимо изменилось.

Ренальд больше не хотел оставаться для своих любимых объектом опеки и слепого обожания, безотчетной любви, словно к несмышленому ребенку, которому многое прощалось просто в силу его возраста.

— Всегда, — утешила она его мнительность, невольно улыбнувшись.

— За что? — мучительно искал он ответа, вглядываясь в родное лицо, и снова капитулируя, буквально тая в свете серых, как осенняя вода, но искрящихся теплом и любовью, глаз.

— За все! — рассмеялась Тесса, но, увидев сосредоточенно нахмурившиеся брови ждущего честного и правдивого ответа юноши, серьезно продолжила, — за то, что ты есть. За то, что ты такой единственный и неповторимый... Ты же мое Солнышко, — проникновенно проворковала она, лихорадочно прикидывая, как же облачить в слова все те противоречивые чувства, что переполняли ее внутри, заставляя в его присутствии сердце биться чаще или вообще замирать на краткий миг, чтобы затем снова пуститься в галоп. Потому что иногда, наоборот, рядом с ним она ощущала лишь разливающуюся в каждой клеточке праздную негу и абсолютную безмятежность... Слишком много эмоций... И, кажется впервые, она не могла выбрать, что из них озвучить, поставив на первое место.

К счастью для внезапно обнаружившегося дара косноязычия Хозяйки Замка, трогательное признание было прервано неожиданно близким лаем Дика и распахнувшейся полой из плотного войлока.

Склоненная над головой Рени девушка поспешно отпрянула, выпрямляясь. Сородичи мужа и так увидели много лишнего, не предназначенного для чужих глаз.

Однако 'дверь' в шатер пропустила неожиданного визитера.

— Халар? — удивилась госпожа. — Что случилось?

— Надеюсь, что ничего такого, что требовало бы моего прямого вмешательства, — ворчливо отозвался лекарь, заметив перемазанное подсохшей кровью лицо наложника лаэра. Шуганув дога, намеревавшегося сунуться в шатер вслед за ним (и теперь обиженно поскуливающего снаружи), мужчина отряхнул снег с сапог, быстро подошел и опустился на корточки рядом с лежавшим парнем. — Ну-с, молодой человек, на что жалуемся?

— Н-ни на что, — растерялся Рени, не зная, можно ли признаваться в удручающей слабости, чтобы не объяснять все с самого начала.

— Ну и отлично! — воодушевился Халар, ободряюще подмигнув. — Значит, моя настойка не понадобится. Только, дай-ка я тебе пульс пощупаю. И язык покажи! — велел он, деловито пробежавшись чуткими пальцами по осунувшемся лицу юноши, оттянул нижние веки, полюбовался на нехотя высунутый язык.

Не обнаружив, вопреки неутешительным прогнозам, ничего критического, удовлетворенно кивнул своим мыслям, взял руку наложника и нащупал пульс.

Настороженно наблюдавшая за действиями лекаря, Тесса успокаивающе погладила смущенного вниманием и начавшего было снова нервничать парня по голове, убрав с его лба волосы.

— Пульс мне не нравится! Слишком слабый, — объявил Халар, строго взглянув на хозяйку, подозревая, что она в курсе, что тут в этом шатре творится. Критическим взглядом осмотрев татуировку на обнаженном торсе парня, которая, как ни странно, уже не казалась воспаленной, он еще на всякий случай помял впалый живот, отозвавшийся на осторожные прикосновения голодным урчанием, и покачал головой. — Где эти экспериментаторы-то? — оглянулся лекарь на вход. — Кормить тебя когда собираются?

— А... я не знаю, — снова забеспокоился смутившийся Рени, что всем влетит еще и за то, что его мучают голодом. Халар ведь молчать не будет. Обязательно выскажется за вредительство растущему организму. А Аслану и так уже досталось сегодня.

— Сейчас вернутся... — пообещала Тесса, старательно отводя взгляд от внимательно наблюдавшего за ней мужчины, явно не одобрявшего варварских обычаев.

И в самом деле, интересно, куда это отправились все трое, раз разминулись с Халаром, который должен был бы заметить их, подходя к шатру?

11.

Выйдя на улицу и глотнув морозного воздуха, показавшегося слишком холодным после тепла помещения, лаэр надсадно закашлялся, судорожно пытаясь применить какой-нибудь фокус с задержкой дыхания из науки таура. Поврежденную глотку драло немилосердно. Пожалуй, хуже, чем при простуде. Впрочем, слишком редко подвергающийся всяким хворям мужчина, простуду переносил тяжело. Тем более было досадно, что причиной его жуткого дискомфорта является всего лишь несколько синяков на сдавленной шее. Чтобы лишний раз не окунать Ренальда (безусловно слышавшего, как он заходится в сиплом кашле) в пучину бесполезных переживаний, Аслан поспешил отойти подальше от входа. К тому же Айдара, вышедшего на улицу чуть раньше, в поле зрения не наблюдалось. Лаэр нахмурился, но быстро сообразил, что тот, видимо, за шатром. Перед входом вся площадка была плотно утрамбована множеством ног степняков, все утро толпящихся тут во время ритуала.

Зачерпнув пригоршню снега, хозяин Замка умылся им, стирая навалившуюся усталость. Все-таки слишком много эмоций выпало на долю его нервной системы за столь короткий срок. Странно. Ведь обстоятельства бывали гораздо хуже. Внезапное попадание в засаду или просто кровавая бойня с недругами заставляли чувствовать совершенно иной спектр будоражащих ощущений. Всегда четко было понятно, кто враг. А сцепившись с человеком, из-за которого в душе полный раздрай, лаэр оказался выбит из привычного мироощущения. Сердце давно приняло все как есть, только вот разум все еще упрямо сопротивлялся, подсовывая намертво впечатавшиеся непреложные правила поведения воинов-степняков, гласившие, что нельзя испытывать слишком явную привязанность к объекту недолгой близости. И это было разумным правилом, принимаемым степняками. Юноши и мужчины просто помогали друг другу избавиться от лишнего напряжения, чтобы низменные природные инстинкты не мешали ясности мыслей и по мере возможности притупляли излишнюю агрессивность преобладающих в Роду особей.

Мансур, понимая, что Аслан неспроста велел выйти наружу, молча шагал вслед за лаэром, ожидая разговора.

Обогнув шатер, Аслан увидел Айдара, уже набравшего в котелок свежего снега, и остановился, требовательно взглянув на виновато мявшегося друга. Айдар тяжело вздохнул, поежившись под укоризненным взглядом хозяина Замка, и тихо произнес:

— Я не мог иначе. Потому что нельзя выпускать в мир неуправляемое чудовище.

— Таур надоумил? — язвительно предположил лаэр.

— Я и не представлял, что будет все именно так. А он не смог сам приехать, ты же понимаешь...

— Конечно, — нехотя подтвердил Аслан, чувствуя неприятные угрызения совести из-за разбитого лица Айдара и свои злые слова, высказанные в запале негодования, но извиняться он был пока еще не способен.

Естественно, Даут не рискнул присутствовать по вполне объяснимой причине, а вовсе не из-за нехватки времени или возможности. И причина была проста и по-человечески понятна. У него же никого, кроме принятого в семью Ренальда, больше нет. И вновь пережить горькое разочарование потери только что обретенного сына взамен погибших геройской смертью родных детей, было бы невыносимо даже для такого сильного духом человека, как таур.

Даут чисто суеверно боялся, что Ренальд провалит свое испытание, и тогда уже он останется совершенно один с такой редкой кровью. И его Род окончательно умрет, потому что некому будет передать накопленные знания, умения и опыт. Рени — его единственная надежда. Надежда всего Рода...

Аслан перевел взгляд на руки друга детства, с такой силой сжимавшие крепкими пальцами край несчастного котелка, наполненного снегом, что еще немного — и просто погнет, и тяжело вздохнул.

Скорее всего, Айдару (зная, насколько тесные отношения их связывали в юности) таур ничего толком не стал объяснять, попросив просто проследить, чтобы Аслан не вмешивался, пока все так или иначе не закончится. А вот Мансур, обязанный присутствовать при процессе адаптации после нанесения воину родовой татуировки, должен был представлять последствия. Только вряд ли мог отказаться молчать, даже если ему и не нравилась идея подмешать в тушь посторонний ингредиент. От чистоты эксперимента зависело слишком много. И, как бы не было больно осознавать, одна жертва — все-таки предпочтительнее, чем множество невинных, оправдайся страшная вероятность того, что Ренальд не сумел бы усмирить разбуженную сущность...

Вот только степняки недооценили ситуацию, потому что не знали подробностей предательства родной семьи Рени. И то, что он, его Верхний, в самую первую ночь буквально изнасиловал своего наложника, в хмельной дурмане не понимая разницы в физиологических особенностях и психическом состоянии между нежным домашним мальчишкой и таким же его ровесником, воспитанным в суровых реалиях Степного воинства.

Несмотря на то, что Ренальд уже достиг возраста согласия, и по Законам Энейлиса Аслан был полностью чист, требуя подчинения от совершеннолетней игрушки, приобретенной именно для утоления плотских утех, лаэра до сих пор мучила совесть за ту ночь. Удовольствием там и не пахло, ни для одного из участников постыдного действа. В отличие от недавней ночи, которая позволила обнажить друг перед другом истинные чувства, испугавшие его и заставившие отказаться от Рени, невольно предавая его снова... Возмездие за мерзкие поступки в прошлом, всегда настигают в самый неподходящий момент...

Словно в подтверждение предположения лаэра насчет роли Мастера, Мансур все еще красноречиво помалкивал, но, поймав тяжелый взгляд Аслана, встрепенулся:

— Надо сокола отправить, — выдавил он.

Забывшись, Аслан глубоко вздохнул и снова надсадно закашлялся. Получается, все недоразумение, чуть не закончившееся трагедией, оказалось лишь стечением непредвиденных обстоятельств, а вовсе не подлости со стороны сородичей...

Скорее всего, таур не находит себе места в ожидании вестей, и только и ждет сигнала, для того чтобы приехать сюда...

— Пошлешь своего вестника, или я?

— Своего сокола пошлю, — отозвался Мансур.

— Хорошо. Этот вопрос закрыт. Но у меня есть еще. Я хотел бы, чтобы о том, как все происходило, — лаэр машинально дотронулся до своей шеи, — больше никто не узнал. Насколько я помню, все это касается слишком узкого круга посвященных, — смерил он взглядом своих собеседников.

Айдар и Мансур с удивлением уставились на него.

— Ты и впрямь запамятовал, что теперь только сам Рен вправе рассказать о себе? — недоуменно произнес Мастер.

— Но вряд ли он будет хвастаться. Главное сам не кичись тем, что сумел немного продержаться против воина ледяной крови, — ехидно добавил друг.

— Тогда просто забудьте о том, что видели, — испытал невероятное облегчение хозяин Замка.

— Уже, — лаконично отозвался Мансур. — Раз кровь проснулась, тема того, как это происходило — табу.

— Аслан? — замялся Айдар.

— Что? — нахмурившись, повернул к нему голову лаэр.

— Я правильно думаю, что увидел... немного больше того, что предназначено для посторонних глаз?

— Догадливый, — зло хмыкнул Аслан, поняв, что тот имеет в виду слишком откровенно продемонстрированные взаимные чувства собственной жены и наложника.

— Значит...

— Тоже забудь, что там тебе примерещилось. Это касается только нас троих, ясно?!

— Древний Закон никто не отменял, просто сейчас таких прецедентов практически нет, — тихо ответил Айдар, имея в виду один из тех, не слишком распространенных, но имеющих место браков, когда женщина вправе иметь сразу двоих мужчин. Так происходило, когда исключительных воинов было слишком мало. Но элитные браки, освященные Великими Духами и Вождями, не получили широкого распространения, так как отношения в тройственном союзе, предполагающем равенство, глубину взаимных чувств и верность до конца своих дней, были сложны и запутаны. На такой брак мог согласиться далеко не каждый мужчина, и оба должны были бы быть достаточно уверены в себе, чтобы время от времени не оспаривать лидерство в качестве главы семьи и не терзаться от ревности к своей женщине.

— Да брось, Аслан, что тут такого? — попробовал сгладить накаливающиеся страсти Мансур, видя, как болезненно реагируют оба на затронутую тему. — Остальные примут, как должное, хотя, признаться, я тоже удивлен. Не ожидал, что у вас настолько серьезно...

— В Энейлисе другое отношение к подобному союзу! — ожесточенно отчеканил Аслан.

— Но у тебя в Степи есть земля, чтобы поставить свой шатер, — возразил Айдар, с мазохистским упорством желая прояснить этот вопрос.

— Если это и случится, то не скоро. Рену надо закончить Академию...

— Я ничего не... — начал было Айдар.

— Просто забудьте о том, что видели! — желая закончить неприятный разговор, оборвал его Аслан. И приглашающе махнул рукой в сторону шатра, у входа которого сначала обиженно скулил, а теперь уже заливался сердитым лаем Дикий.

* * *

Дикий обрадовался появлению Аслана. Кинувшись навстречу хозяину, пес предано заглянул в глаза и завилял хвостом в надежде, что он-то уж не посмеет оставить его на улице, когда младших хозяин там, внутри! Дик чувствовал, что ему плохо. И хотел быть рядом. Он же воспитанный пес, умеет вести себя прилично.

Лаэр машинально потрепал Дика по загривку и приоткрыл 'дверь', чем дог не преминул воспользоваться, прошмыгнув в шатер.

— Это еще что?! — возмутился Халар, когда огромный пес, едва не свалив его с ног, метнулся к юноше и, чуть не наступив тому на грудь всем своим немаленьким весом, попытался лизнуть его лицо.

— Дик! Не надо!!! — протестующее простонал Рени.

— Дикий, фу! — опомнилась Тесса, слегка шлепнув пса по морде.

Дог отпрянул, сочувствующе поскуливая, не зная, чем еще помочь Рени в данной ситуации.

Мансур забрал котелок со снегом из рук Айдара и подвесил его над очагом, чтобы растопить и подогреть талую воду.

Айдар, неожиданно получивший ответы на страшащие его вопросы, присел, обессилено прислонившись затылком к стене шатра.

Он до последнего, пока Аслан не подтвердил его опасения, надеялся на какое-то чудо. Варвара глодали противоречивые чувства — странная смесь облегчения, будто расплатился по старым долгам, и горечь безвозвратной, невосполнимой утраты.

Глупо ревновать к Рену. Если он сам и готов был остаться с Асланом, даже на условиях Нижнего, то вот делить с кем бы то ни было одну женщину — нет.

С какой-то вялой апатией молодой степняк взирал на ворчащего Халара, сердито выговаривающего хозяину Замка о его безалаберности по отношению к Рену. Лаэр даже не оправдывался, молча соглашаясь с обвинениями в свой адрес.

Дикий, которого упорно не допускали проявить свою щенячью (несмотря на статус грозного стража) преданность мальчишке, поскуливая, пытался забежать то с одной, то с другой стороны, чтобы облизать шершавым языком бледное осунувшееся лицо. Но, в конце концов, удовлетворился скупой лаской, принявшись вылизывать безвольно покоящуюся вдоль тела руку юноши.

Айдар подавил тяжелый вздох. Почему он не догадался раньше? Это же так очевидно! Тесса с самого начала, вместо обычной женской, истеричной ревности к 'сопернику' за внимание мужа, присущей жительницам Энейлиса, не допускающим мысли о полигамном браке, слишком трепетно относилась к Рену, взяв мальчишку под свое покровительство. Кто бы мог подумать, что полиандрия ее вполне устроит. И, наверное, просто он еще не допускал мысли, что Аслан всерьез может привязаться к своему воспитаннику. Дерек на роль временного любовника подходил гораздо больше. Статная фигура и бойцовские навыки парня со шрамами и его собственную кровь заставляли быстрее бежать по жилам. Впрочем, Меченый чем-то неуловимо напоминал Айдару его друга-полукровку. Отчасти, именно этот момент будоражил уравновешенного степняка, давно уже научившегося 'договариваться' со своими гормонами. Только лишь в отношении одного человека варвар испытывал недопустимую слабость, заставлявшую унизительно ловить малейшие крохи былого внимания.

Следуя традициям, в тот день, полтора года назад, когда узнал, что Аслан привел в свой дом женщину, жену по закону Энейлиса, он похоронил их отношения, запретив себе вспоминать все то, что связывало их в интимном плане.

Наивный. Разве можно было как-то отделить одно от другого? Их детские шалости, и жесткое соперничество в обучении воинским приемам в лагере для молодняка. И самый первый раз, когда досада оттого, что проиграл определяющий роли спарринг, и боль, раздирающая тело, были остро замешаны на предвкушении причастия к взрослому миру воинов, имеющих право удовлетворять свои плотские потребности. Наверное, хроническая, какая-то болезненная зависимость в тесном общении появилась именно тогда, когда их отношения стали носить характер лишь редких и незабываемых встреч. Может быть, отец Аслана не забрал бы своего младшего сына из Cтепи, не окажись он неожиданно единственным живым наследником бывшего Правителя Энейлиса. Ведь тогда лаэром, хозяином участка пограничных земель стал бы его старший сын — Дамир. А Аслан мог остаться среди родственников по материнской линии столько, сколько сам пожелает, хоть до конца жизни...

Но стоит ли гневить Великих Духов за то, что заодно они не стерли воспоминания об их первом настоящем бое, в котором друзья детства прикрывали спины друг друга... Аслан мог бы отказаться участвовать в заварушке, ведь он тогда просто гостил в Степи...

Но нет, Аслан-то как раз и не мог, хотя знал, что его отец будет в ярости за пренебрежение к наказу не вмешиваться во внутренние дела чужого государства.

Но как же была сладка удвоенная радость победы (несмотря на первые серьезные раны при стычке с общим врагом), и горечь утраты друзей-сородичей, разделенная пополам с близким другом... И снова слишком остро и незабываемо обоюдное удовлетворение потребностей сбросить излишки адреналина и тестостерона, бурлящих в крови, доставшейся от предков-степняков...

Но ведь остальным воинам, строившим временные союзы (порой определяясь, кто имеет право на роль Верхнего, непосредственно перед самым фактом соития) это как-то удавалось! По крайней мере, вслух никогда не обсуждались привязанности в скоротечных партнерских связях. Понятно, что те, кто надевал каршифф со знаком старшего в паре, восхищались и преклонялись воинскими качествами своих наставников и партнеров. Но мальчишки имели свойство вырастать, завоевывая собственную славу и право выбора.

И сам Айдар уже давно и прочно утвердился в своем праве Верхнего.

Отчего же тогда, по осени, доставив обоз с шоколадом и увидев рядом с Асланом Дерека и Рена, нашло помутнение рассудка? Почему позволил себе проиграть спарринг? Может быть, в подсознательном желании окончательно проститься с детско-юношескими иллюзиями? Или в сумасшедшей надежде на то, что друг последует совету молодой, но не по годам мудрой жены, оказавшейся слишком понимающей природу воспитания Аслана в Степи, и воспользуется ее 'благословением' удовлетворить инстинкты безболезненно для авторитета лаэра среди собственных бойцов?

Айдар мучительно искал ответа все это время, надеясь, что никто из сородичей не замечает его душевных терзаний, совершенно не присущих воину его положения в иерархии Клана, да и просто воину. И вроде бы совсем смирился с неизбежным течением жизни, договорившись с памятью и собственным телом, но сегодняшние события вновь дали обострение рецидива.

* * *

Последнюю ночь, в которой они окончательно прощались друг с другом, как партнеры, чувствуя необходимость этого обоюдного дара (чтобы дальнейшие встречи не оставляли даже капли горечи и сожаления об оставленной позади юности), Айдар отчего-то помнил до мельчайших подробностей.

Небольшая скованность и чувство неловкости, какой-то неправильности были только в самом начале, когда они незаметно уходили от раскинувшегося лагеря, старательно избегая попасть на глаза бдительным бойцам лаэра на участке, охраняемом их постами.

Перед сородичами не особо таились. Свои — поймут, даже если и не одобрят.

Свежий ветер гнул к земле высокий ковыль, путающийся под ногами, словно предлагая остановиться и подумать, зачем это им теперь, когда один уже имеет собственную семью? Но вольный воздух свободы с примесью терпких ароматов степных трав пьянил, подталкивая осуществить безумное наваждение. Возбуждение в предвкушении привычного удовлетворения было слишком острым.

Звезды заговорщицки подмигивали в темноте неба, опустившегося совсем низко, обнимая за плечи, скрывая слишком серьезные для предстоящего действа выражения лиц...

И только каждый шаг, отдаляющий от лагеря и приближающий к месту, где можно будет не опасаться быть внезапно застигнутыми невольными свидетелями их тесной близости, отдавался пульсацией в висках и странно резонировал со стуком сердец, все больше настраивая на привычные условия, когда таиться незачем.

Айдар остановился первым, неподалеку от заметного понижения ровной местности в сторону реки. Потому что штаны уже казались тесными, и каждый новый шаг причинял неудобства в паху.

Резким движением скинув плащ, он бросил его на землю и развернулся к замершему в нерешительности Аслану, заинтересованно разглядывающему его обнаженный торс.

— Не холодно так? — удивился лаэр.

— Ты же не дашь мне замерзнуть, — ухмыльнулся Айдар.

Обхватив друга жесткими ладонями сзади за шею и притянув ближе, уперся лбом, избегая прямого взгляда глаза в глаза.

Аслан не сопротивлялся, но и не торопился, как обычно. Железные элементы, украшавшие кожаные наручи Айдара чувствительно царапнули плечи, но капелька боли приятно оттеняла предстоящее удовольствие. Подняв руки, лаэр практически скопировал его жест, но тут же, сообразив, что завязки на штанах сами собой не развяжутся, расцепил сомкнутые пальцы, разводя ладони в стороны, оглаживая мощные плечи степняка. Скользнул по бугрящимся мышцам предплечий, по бокам. На краткий миг обе ладони лаэра оказались на поджаром животе Айдара. Большие пальцы машинально очертили круг возле пупочной впадины и сместились на неровные края свежего шрама под нижним ребром, погладив шершавую кожу подушечками пальцев.

Айдар громко сглотнул, шалея от непривычной ласки. И Аслан, словно опомнившись, что он не с Рени, к которому приучал себя относиться бережно, если не сказать, нежно, смущенно отдернул руки, взявшись за широкий кожаный ремень с причудливым орнаментом кованых заклепок, поддерживающий недвусмысленно бугрящиеся спереди штаны друга. Тот расставил ноги чуть шире и качнул бедрами навстречу, слегка меняя позу, тем самым, подстегнув лаэра действовать проворнее. Все-таки слишком давно Аслану не приходилось практиковаться в подобном.

Но мимолетное чувство досады на самого себя тут же улетучилось, едва Айдар, успевший сбросить наручи с одной руки, сообразил, что и он может играть в такие игры, и принялся расстегивать его ремень, на котором крепились ножны охотничьего ножа.

Ладонь степняка скользнула по зашнурованному гульфику, и Айдар удовлетворенно расплылся в улыбке. Стояк у друга был уже таким же твердым, как у него самого.

Слов ободрения не требовалось, воздуха в пересохшей глотке почему-то и так не хватало. Главное сохранить ровное дыхание, чтобы не было слишком заметно предвкушающее волнение, недостойное взрослого мужчины. Почему-то именно теперь не хотелось спешить, хотя кровь долбила в ушах ритуальной барабанной дробью. Задавала своеобразный ритм, вгоняла в привычный транс, когда сознание отключается и тело отдаётся во власть первобытным животным инстинктам.

Ремень друга с двумя парами ножей из кешской стали улетел в сторону. Сильные пальцы привычно распутывали шнуровку, но Аслан тоже не торопился стягивать с него словно прилипшие к телу кожаные штаны. В тот момент лаэр мучительно пытался понять, не специально ли Айдар проиграл сегодня, не желая откровенно признать, чего он хочет. Ведь не мог же не понимать, что это смешной шанс еще раз окунуться в прошлое, чтобы навсегда проститься с ним.

Но новое требовательное прикосновение к паху чужих ладоней, сразу же переместившихся на поясницу, чтобы зацепить упрямую деталь одежды и аккуратно стянуть вниз, не без риска порвать, смели прочь все сомнения.

Аслан слегка поежился, ощутив порыв прохладного ветра, коснувшийся обнаженных ягодиц. Слишком давно он не занимался сексом на природе, слегка позабыв 'романтику' подобного действа.

Аккуратно освободив гордо красующуюся теперь плоть партнера, он резко дернул штаны Айдара вниз, стащив их до колен. Критически взглянул на закусившего губу друга и отодвинулся:

— Снимай совсем! — велел лаэр, отступая еще на шаг, чтобы избавиться от тонкой куртки, также надетой прямо на голое тело.

Два раза повторять не пришлось. От мешающей одежды и обуви Айдар избавился будто по сигналу боевой тревоги. Аслан подтолкнул его на расстеленный плащ и сам подошел вплотную, остановившись за широкой спиной.

Не оборачиваясь, Айдар завел руки назад, обхватив бедра партнера, заставляя придвинуться еще ближе. Аслан обнял парня поперек туловища. Одна рука скользнула к груди, намеренно царапая кожу вокруг закаменевшего бугорка соска, а друга снова накрыла шрам под ребром.

— Я тебя сильно помял?

— Терпимо, — хмыкнул друг, удержав его руку, накрывая своей ладонью. Пальцы на миг стиснули руку лаэра, молча благодаря за внимание и сочувствие, но тут же разжались.

Ласки обоих были скупы и осторожны. Вообще-то парни всегда как-то обходились без прелюдий, но сегодня все было и привычно, и ново.

Аслан прижался пахом еще плотнее, потерся щекой о сильное плечо, с удовольствием вдыхая терпкий солоноватый аромат дубленой степным солнцем кожи, с трудом удержавшись, чтобы не провести по доверчиво подставленной мощной шее, обвешенной шнурками с оберегами, языком. Это уже лишнее.

Теплое дыхание лаэра буквально опалило напряженную шею, поднимая вдоль позвоночника мириады мурашек, и Айдар снова судорожно сглотнул, недоверчиво прислушиваясь к бушующим внутри эмоциям. Они сегодня здорово отвлекали, обостряя все органы чувств на порядок. А вот сильное тело, прижавшееся сзади, было знакомо почти до боли, будто свое собственное...

— Ты слишком зажат, — ехидно шепнул лаэр. — Страшно снова оказаться снизу?

— А то! — в тон ему ответил Айдар, пока что безуспешно стараясь расслабить напряженные мышцы задницы, ощутив жаркую, пульсирующую твердь, упершуюся ему между ягодиц.

Руки Аслан по-прежнему властно обнимали по праву сильнейшего в паре, и вместе с тем неуловимо что-то было не то и не так. Возможно, все дело в этой мизерной доле ласки, не привычной и грубой, на грани борьбы, заводящей не хуже обычной драки, а бережной, деликатной, чтобы не оскорбить подчинением... А, может быть оттого, что они пытались обмануть самих себя и получить недоступное. Потому что у одного из-за статуса женатого мужчины больше не было законных прав принимать участие в спарринге, определяющем роли партнеров. (Никто и не ждал, что парни параллельно решат и этот вопрос). А у другого хватило то ли нахальства, то ли мужества признать себя побежденным и снова примерить статус Нижнего.

— Не тяни, — скрипнув зубами от досады, что все-таки пришлось просить, прошипел Айдар.

— Я боюсь тебя порвать... — шепнул Аслан, слегка прикусив горячую мочку уха.

Запрокинув голову, степняк прижался затылком к плечу лаэра, радуясь, что тот не может увидеть запылавшие кончики ушей в темноте ночи.

— Я живучий, — фыркнул Айдар, непроизвольно потянувшись за ускользающим теплом щеки друга, приятно колючей от пробившейся к вечеру щетины.

Аслан только покачал головой, сам уже не в силах сдерживаться. Все-таки в последнее время слишком навязчивыми были мысли заполучить крепкого парня в свое полное распоряжение. Давняя ночь с Рени, когда он не нарочно, но причинил моральную и физическую травму мальчишке-наложнику, и мысли о соблазнительной заднице недотроги Дерека отмело прочь.

Решив, что стоя будет все-таки не слишком удобно, лаэр толкнул степняка вниз. Тот слегка удивился, но послушно принял на расстеленном плаще коленно-локтевую позу, широко раскрывшись. Аслан чуть замешкался, поплевав на ладонь, чтобы хотя бы собственной слюной смягчить проникновение в жаркую глубь.

Айдар мужественно выдержал эту экзекуцию, с достоинством настоящего воина-степняка, прокусив закушенную изнутри щеку до крови, но не проронив ни звука, хотя без должной тренировки мышц сфинктера, было ощущение, что все происходит впервые. И пронзительная боль в заднице, и в почти на минуту парализованном позвоночнике в районе поясницы, вломившиеся в меркнущее сознание, высекли под зажмуренными веками снопы искр.

— Шшшайтан... — прошипел Аслан. — Дар, ты как? — замер он, уткнувшись лбом в мокрую от выступившей испарины спину. — По-моему, у тебя там все заросло напрочь.

Лаэр тяжело дышал, также отходя от собственного неприятного ощущения содранной кожи на самом дорогом и чувствительном для парня месте.

Айдар сглотнул выступившую из прокушенной щеки кровь и коротко хмыкнул.

— Мне тоже так показалось. Но уже нормально. Двигайся, давай! — недвусмысленно качнул он бедрами, требуя продолжения.

— Раньше не замечал за тобой склонности к мазохизму, — удрученно покачал головой лаэр, осторожно пробежавшись пальцами вдоль ложбинки позвоночника и надавив несколько точек на пояснице степняка. — Так легче?

— Да, спасибо. Раньше я тоже много чего о себе самом не знал, — с каким-то злым задором парировал Айдар, чувствуя, как немилосердно дерет все-таки порванную кожу, и горячие капли крови ползут по внутренней стороне бедер. — Кончай трепаться! — рыкнул он, даже не замечая проскользнувшей в его голосе приказной командирской нотки.

Аслан невольно улыбнулся — в последнее время другу не часто приходилось находиться в чье-либо подчинении, успешно справляясь с повышением до Старшего в отряде воинов-степняков.

— Да как скажешь! — не выходя, аккуратно завалил Аслан их обоих на бок, меняя угол проникновения, поглаживая все еще слишком напряженного варвара по согнутой в колене ноге и прикусывая плечо возле основания шеи.

Айдар шумно втянул воздух распахнутым ртом, и вцепился пятерней в бедро лаэра, заставляя его двигаться в привычном рваном ритме — чуть быстрее, жестче и глубже.

— Так неудобно, — коротко сообщил лаэр, чувствуя, что сегодня у них быстрой разрядки не получится, и он скоро устанет держать требуемый темп.

— Тогда давай обратно, — тяжело, отрывисто дыша, согласился варвар. — Только не вынимай!

Аслан хрюкнул, пытаясь сдержать неуместный смех и одновременно осуществить требуемые условия, путаясь ногами и руками, возвращаясь к первоначальной позе. Но он был полностью солидарен со своим соблазнителем — у того слишком долго не было Верхнего, чтобы повторять все с самого начала. Возбуждение, резко охладившееся саднящей болью для обоих, слегка поумерило пыл былой страсти, когда оба не гнушались регулярно помогать друг другу избавляться от излишней агрессии. Так что рисковать не хотелось.

Утвердившись сзади, Аслан наконец-то отпустил себя, сунув руку под поджарый живот партнера, не давая ему отстраняться далеко. Наручи время от времени царапали недавний шрам, и Айдар прерывисто захлебывался на вдохе, но темп и амплитуду встречных движений не менял. Они слишком хорошо знали, что им обоим требуется.

Присутствующая боль уже не казалась терзающей, жестокой. Наоборот, она придавала изумительный оттенок к приближающейся эйфории удовлетворения. Айдар чувствовал это приближение каждой клеточкой своего тела, поющей звоном стали сошедшихся в поединке бойцов, от самых корней иссиня-черных волос на затылке (которые сейчас крепко сжимал Аслан, заставляя запрокинуть голову чуть ли не до хруста в позвонках), до самых кончиков пальцев на ногах. В животе все крепче скручивалась тугая пружина, стягивая пульсирующие внутренности, чтобы затем распрямиться, высвобождая семя и освобождая разум от этого наваждения, снова (хотя бы последний раз), быть с тем, от кого все тело плавится, будто горячий воск на раскаленных углях. Слишком давно не было достойных претендентов. Да и не по статусу ему теперь когда-нибудь вновь оказаться снизу.

И все-таки варвар не выдержал первым. Аслан, отпустивший его гриву и вцепившийся теперь в бедра, увлеченный собственными ощущениями, не успел среагировать и перехватить его руку, стиснувшую стоящий колом член. Айдар только обхватил плотнее собственный ствол, и тут же ощущение распрямившейся пружины внизу живота, пробившей внутри сосуды, из которых теперь вдоль позвоночника растекалась горячая лава — накрыло с головой. В последний момент он лишь успел ткнуться лбом в мокрый от росы плащ и вцепиться зубами в запястье свободной руки, заглушая собственный вопль наслаждения на грани боли. Мышцы конвульсивно сжались, и Аслан последовал за ним, входя до упора, так что яички смачно шлепнули по его собственным, окатив степняка еще одной волной неожиданного удовольствия. Словно 'в подарок' в честь последнего раза их близости.

По пальцам текло горячее липкое семя, в шею что-то простонал задыхающийся будто после настоящей схватки Аслан, тяжело распластавшийся сверху. Айдар вытянул дрожавшие от напряжения ноги и рухнул на живот, охнув под тяжестью и не подумавшего откатиться в сторону лаэра, который все еще был не в состоянии шевелиться. Холода осенней ночи они пока не чувствовали. Разгоряченные, покрытые испариной тела остывали медленно.

Сердце все еще бешено толкалось внутри, где-то у самого горла клокотал пульс, а Айдар просто шалел от упоительной радости сбывшегося желания, пребывая в состоянии восторга, которое, он знал, слишком быстро пройдет. Как остановить этот миг?

Никак...

Варвар сильнее вцепился зубами в собственное запястье, теперь уже сознательно отрезвляя себя короткой, но, к сожалению, незначительной болью, избавляясь от чувства зависимости.

Догадался ли пришедший в себя и приоткрывший глаза Аслан, о чем он думал, Айдар так и не понял. Только друг соизволил сползти с него, лег рядом, обняв со спины, повторяя изгибы тела, и переплетя пальцы рук.

— Это того стоило, Дар?

Варвар не знал, что ответить, лишь благодарно сжал сильную жесткую ладонь.

Похоже, лаэр и не ждал ответа. Степняк скосил глаза и почувствовал, как внутри что-то ёкнуло, неприятно царапнув. Аслан бездумно смотрел в бесконечную глубину темного неба.

О чем он думал? О них? О жене? Или о ком-то из своих новеньких? Вряд ли он всерьез увлекся мальчишкой, тот еще не достиг планки, предъявляемой Асланом к своим партнерам. А вот второй, с безобразно изуродованным лицом — действительно хорош...

И ведь не спросишь...

Да и ни к чему ему это знание.

Айдар отогнал прочь депрессивные мысли и заставил себя расцепить пальцы, все еще переплетенные с пальцами друга. Жизнь продолжается. Он получил даже больше, чем имел на это право...

Аслан будто только и ждал этого момента. Преувеличенно бодро вздохнув, лаэр легко поднялся на ноги и протянул руку с трудом севшему родичу:

— Пошли отмываться, — кивнул он в сторону реки. — Пора возвращаться, пока никто нас не хватился...

* * *

— ...Айдар?! — откуда-то издалека донесся обеспокоенный знакомый голос.

Степняк удивленно распахнул глаза и увидел Халара, склонившегося над ним.

Ничего себе! Дал волю воспоминаниям, на минутку прикрыв глаза...

Мансур уже щеголял вправленной лекарем рукой. Тесса заканчивала отмывать засохшие подтеки крови с лица Рена. Аслана и Дика в шатре не было.

— Ну, ты как? — с любопытством исследователя, осторожно, но довольно крепко ухватился Халар его за подбородок, вынудив повернуть разбитое лицо к источнику света. — Хорош! — удовлетворенно констатировал мужчина, явно радуясь, что обоим 'экспериментаторам' над юным воспитанником Аслана досталось 'на орехи'. — Помощь моя нужна? Не тошнит? Сколько пальцев видишь? — показал он два.

— Два, — послушно ответил Айдар.

— А так? — не сдавался лекарь, показав четыре. — Знаешь, и от удара в челюсть сотрясение мозга бывает. Не нравится мне, что ты так странно отключился...

— Четыре! Да в порядке я, Халар, — смутился степняк, поморщившись. — Бальзамом намажу...

— Ну и хорошо, до свадьбы заживет! — оптимистично хлопнул лекарь варвара по плечу. — Но если почувствуешь какие-нибудь признаки сотрясения, пошли кого-нибудь из ребят, пусть меня разбудят, не стесняются. Понял? С головой шутки плохи!

— Спасибо, — улыбнулся Айдар, поднимаясь. И тут же выругался, слизывая с разбитой, а теперь подсохшей и вновь треснувшей от улыбки губы кровь. — А где Аслан?

— Он за рубашкой для Рена пошел, — пояснил Мансур, заваривая новую порцию знаменитого 'чая' таура Даута. — Я сегодня здесь переночую, за очагом прослежу. А ты можешь отправляться в казарму. Теперь-то я и один управлюсь.

— Госпожа Тесса, Вы закончили? — обернулся Халар.

— Да, сейчас уйду, — неуверенно отозвалась девушка, которой очень уж не хотелось расставаться со своим Солнышком так скоро, но лекарю втемяшилось в голову взять анализы для исследования. Для чего он настоятельно просил найти какую-нибудь чистую тару, и не собирался покидать сконфуженного пациента, пока тот не помочится, так сказать, 'во имя науки'. Потому что еще ни разу Замковый лекарь не видел такого скорого выздоровления при столь серьезных признаках горячки, спровоцированных интоксикацией неизвестного яда. Естественно, госпоже не пристало находиться при столь интимном процессе, предстоящем молодому человеку.

— Тесс... — сник парень и обреченно посмотрел на невозмутимого лекаря. — А, может быть, я лучше утром сам занесу? Вы же сами сказали, что завтра такой слабости уже не будет?

— Ну так завтра-то как раз уже будет совсем не то. Лучше контрольный забор через пару дней сделать, — уверенно оборвал его предложение Халар.

— Да не хочу я пока! — вспыхнул Ренальд.

— Вот это-то и плохо! Вся гадость должна вымываться из организма, а у тебя, получается, все в почках осядет? Мансур, ну как, готово питье?

Рени закатил глаза, тяжело вздохнув. Похоже, отвертеться ему не удастся.

— Все будет хорошо, Солнышко, — ободряюще прошептала Тесса, подарив своему любимому ясную улыбку. — Придется тебе 'во имя науки' немножко пожертвовать. Не переживай, я выйду.

— Не надо на эту тему, Тесс, а то у меня сейчас опять моральная травма приключится, — расстроено попросил Ренальд, стесняясь вовсе не Тессы, а присутствующих мужчин.

12.

* * *

Подавленный вид друга, устало прикрывшего глаза в ожидании, когда хлопоты вокруг Ренальда закончатся, заставлял Аслана переживать смутное чувство вины. Вроде бы и справедливо Айдар получил за свое 'предательство', но, положа руку на сердце, таковым его умалчивание возможных осложнений теперь уже не виделось. Таур подстраховался. Это его право. Он не понаслышке знает, что такое пресловутая 'ледяная кровь' и как она может отравить существование не только собственного хозяина (если бы верх взяли темные желания), но и доставить массу проблем окружающим людям.

И сейчас Аслан старался не думать о еще одной особенности этого наследства далеких предков парня. Если молва не лжет, то Рени такой же однолюб, как и Даут, не захотевший взять вторую жену, когда оказался вдовцом. И интересы Рода не смогли пересилить его позицию. Зато брат отца Ренальда не постеснялся отобрать свободу у женщины, без которой не мыслил своего существования, наплевав на то, что покалечил не только вставших на ее защиту людей, но и погубил (пусть пока так и думает!) ее сына, который ему самому приходится ближайшей родней.

Для Рени ведь тоже не существует других женщин, кроме его госпожи. И уже не имеет значения — останется он рабом или получит свободу. От этих добровольных оков он вряд ли теперь избавится. Тесса не стремилась к подобному порабощению его души и тела. Этот коктейль из жалости, сочувствия и участия к судьбе несчастного мальчишки породил ее любовь к нему, на которую наложник и откликнулся, даже не успев познать радость и разочарование первой, самой искренней и трогательно-наивной любви или просто привязанности с кем-то еще.

Сегодня он уже, будучи в неадекватном состоянии и потеряв обычную осторожность, продемонстрировал, что считает Тессу своей женщиной. И при малейшей угрозе ей, готов отдать свою жизнь. На какой-то миг Аслан даже испугался, что наложник нафантазировал себе, что обязан защищать свою госпожу и от собственного мужа, то есть от него. Любого другого, устроившего подобную эскападу, Аслан удавил бы на месте. Но не Рени. И дело даже не в том, что под действием ядовитой примеси к его пробужденной крови, Ренальд оказался сильнее. Просто его Котенок — единственный, с кем он мог поделиться безграничной любовью Тессы, которой хватало им обоим. Парень заслуживает эту привилегию, и вовсе не из-за своей смазливой внешности.

Хорошо, что неприятное чувство ревности и презренный страх неуверенности в своей мужской неотразимости быстро прошли, не успев нанести разрушительных изменений личности. Даже стыдно теперь было за минутную слабость.

И это досадное недоразумение с мальчишкой, с которым Аслан сумел справиться, не умалял угрызений совести из-за сопутствующей неприятности. Все-таки не стоило бросаться такими словами, которые он в сердцах озвучил в адрес верного друга.

Лучше бы еще раз молча съездил по морде. И в детских драках до первой крови, и в честном спарринге, бывало, и похуже доставалось обоим. Никаких обид после. А его ядовитые слова так и останутся незаживающей язвой в душе Айдара...

Нехорошо.

Хозяин Замка досадливо покачал головой, отгоняя видение разбитого лица степняка, даже растерявшегося, буквально оглушенного жестоким обвинением в предательстве. Примет ли он извинения, сумеет ли забыть? Может, надо было сразу постараться разобраться с этой проблемой?

Но лаэр пока еще не до конца притушил пожар противоречивых желаний — помириться или же поквитаться с другом. Липкий страх потерять Рени только оттого, что родичи не учли все нюансы, которых можно было бы избежать, оставайся он рядом постоянно, отпускал слишком медленно... Нет, пожалуй, извиняться он не будет. По крайней мере, сейчас...

Оставив Дика у входа в казарму, Аслан на минуту задержался в дверях, дожидаясь, пока глаза привыкнут к полумраку помещения, в котором прикрученные до минимума, горели лишь два масляных светильника в дежурном режиме. Тишину казармы нарушало только тихое посапывание одинокого бойца. В намерения лаэра не входило будить Дерека, не спавшего почти двое суток.

Однако отыскать в одной из кладовых среди подарков Ренальда шелковую рубашку (чтобы грубоватая для травмированной кожи ткань обыкновенной не причиняла наложнику неудобства), в темноте вряд ли удастся.

Полукровка-варвар аккуратно прокрался до ближайшего светильника. Поступь молодого мужчины по старым толстым половицам скрипучего пола оказалась неслышной, на зависть любому охотнику-степняку. Но стоило ему лишь снять с кованого крючка на стене фонарь (видимо, выдало колебание пламени, сместившееся с привычного места), как бывший наемник мигом отреагировал на возможную опасность. От того, чтобы попортить "шкуру" невезучему сегодня хозяину, Меченого удержала лишь молниеносная реакция лаэра. Только по счастливой случайности Аслан в этот момент оглянулся в сторону своего несговорчивого бойца, и поэтому успел заметить, как того будто пружиной подбросило на лежанке (на которой он умостился вместо койки, согласно обычаям степной братии, с которыми приходилось делить ночлег). И сталь метательного ножа на мгновение блеснула в руке раба-воина.

— Дерек! — сипло окликнул лаэр, подняв фонарь выше, чтобы тот спросонья мог опознать нежданного визитера.

— Аслан? — неохотно опустил Меченый руку, но не расслабился, крепко зажимая нож и настороженно ожидая подвоха. Он сейчас больше полагался на слух, чем на зрение, пытаясь прогнать туман из глаз и остатки не слишком приятного сновидения. Даже хорошо, что Аслан разбудил. Заново переживать те ощущения и чувствовать боль в давно зажившей щеке, словно ее порвали только что, было, мягко говоря, неприятно. Видимо, из-за бессонных суток, теперь провалился во сне слишком глубоко в прошлое, которое хотелось забыть.

— Я, — признался лаэр.

— А ты что здесь бродишь?

— Да вот, зашел за рубашкой для Рени, из тех, что таур прислал. Мансур сказал, что нужна шелковая — она будет не так раздражать татуировку, — пояснил варвар, машинально запахивая воротник своей порванной рубахи, хотя боец вряд ли сумеет разглядеть в темноте характерные следы чужих пальцев на его шее.

Дерек спрятал верный нож обратно под импровизированную подушку и потер лицо ладонями. Спать хотелось зверски:

— А чего ты шепчешь, мой господин? — смачно зевнув, поинтересовался он. — Я уже проснулся, а больше вроде нет никого... — обвел он взглядом пустую казарму.

Аслану вовсе не хотелось рассказывать подробности последнего часа, но заставлять сероглазую язву самому домысливать причину в отсутствии информации о том, что произошло, желания не возникало. Поэтому ответил зло и немного смущенно, пресекая дальнейшие расспросы:

— Чтобы интимнее было!

Ну не признаваться же, что горло до сих пор саднит, хорошо хоть усилиями Рена голос вообще не пропал.

Сон с бойца слетел мгновенно. Только было собравшийся улечься поудобнее, Дерек вновь принял вертикальное положение и прищурился, пытаясь сообразить насколько в этой дурацкой шутке извращенного юмора хозяина? Ну ведь не мог же в самом деле Аслан напиться на пирушке до такого состояния, что отправил Тессу спать, а сам, за неимением по известным причинам наложника в зоне досягаемости, все-таки явился по его душу, точнее, по его задницу, пока остальные продолжают праздновать...

— Шутить изволите, мой господин? — спросил Меченый, стараясь на корню придушить неуместную панику и совладать с прорывающейся злостью в напряженном голосе, чтобы лаэр по его интонации не догадался, что задел больную тему. Ну сколько можно вот так заставать врасплох? Нет, иногда он и сам не прочь позубоскалить, точно зная, что останется безнаказанным во всех смыслах. Но вот сейчас, спросонья, снова мелькнула мысль, что когда-нибудь лаэру надоест ходить вокруг да около, и он осуществит свою навязчивую извращенную мечту. Вернее, попытается... потому что Дерек уступать был не намерен — ни за свободу, ни в страхе перед смертью за неповиновение раба хозяину.

Однако что-то все-таки Аслан уловил и, помрачнев, буркнул:

— Расслабься. Спи. Я постараюсь не шуметь.

— Расслабишься тут... — недовольно заметил Меченый, укладываясь и заворачиваясь с головой в шерстяное одеяло. Волчья шкура неприятно щекотала непривычную к такой постели обветренную щеку. Но застилать ее простыней, как в нормальной казарме, у Дерека не хватило духу. Засмеют. К тому же, едва слышно пахнущая зверем шкура, наброшенная поверх толстого войлока — не такое уж неудобное ложе. Когда-то приходилось спать и на голой земле, и на прелой гнилой соломе... Не стоит гневить ничьих богов.

По сравнению с последними годами его службы наемником, когда неизвестно что случится в ближайшие полчаса, и недолгого рабства у других хозяев, сейчас Меченый чувствовал себя превосходно.

Как долго копался Аслан в кладовой и нашел ли рубашку для Рена — он уже не слышал, благополучно провалившись в глубокий сон.

* * *

— Я присмотрю за огнем, — еще раз пообещал Мансур, когда слабому, как новорожденный котенок, Рену Аслан помог подняться, чтобы справить нужду, и затем, натянув рубаху из прохладного тонкого шелка, перебраться на лежанку у стены.

Тесса дожидалась мужа снаружи, что-то тихо выговаривая расшалившемуся псу, которого больше не пустили в шатер.

Довольный Халар (заполучивший вожделенную жидкость для лабораторного исследования), строго-настрого велев наутро накормить наложника овсяным киселем, чтобы не нагружать пустой желудок, отправился к себе.

Просто отлично, что Рени так быстро пришел в себя. А что до его полуобморочной слабости — так и не удивительно — организм двое суток без пищи, да еще и под воздействием непонятного яда. Ничего! Если верить варварам, молодой здоровый парень уже завтра будет как новенький!

Айдар вышел следом. Испытание для Рена завершено. Только оказалось, что им всем пришлось сегодня испытать себя...

Доволен ли он тем, что нарыл в глубине души? — задавался варвар вопросом. — Нет.

Но хорошо, что никто больше не догадывается о недопустимой для сурового воина слабости. Зато есть причина, чтобы укрепить дух и закалить волю. Обидно, что пока никто настолько не запал в душу, чтобы всерьез думать о женитьбе. Единственная, о потере которой он сожалел, уже несколько лет была чужой женой и матерью двоих славных мальчишек. Но в то время, когда красавица Бийче числилась невестой, он был слишком молод. И сначала хотелось заслужить бесспорный авторитет (не хуже, чем у Аслана!), и приумножить доставшееся в наследство и добытое самостоятельно богатство, чтобы достаток соответствовал званию доблестного и удачливого воина, и было что предложить придирчивым невестам-степнячкам.

Так что вопрос о собственной семье может еще подождать. А если не поможет работа над собой, справляясь с заданиями Старейшин в становище, то Тагир не посмеет отказать в его просьбе отправиться в зону приграничного конфликта с северянами. Там-то уж всякую дурь, недостойную мужчины, быстро выбьет. Частые стычки с непосредственным безжалостным, коварным и свирепым врагом не способствуют возможности предаваться унынию и гложущей тоске по безвозвратно утраченному.

* * *

— Ты снова возишься со мной... — пристыжено пробормотал Рени в шею лаэра, помогавшего ему аккуратно опуститься на лежанку. Парень почти ненавидел себя за то чувство благодарности, теплыми волнами разливающееся в его груди, которое будил в нем несносный варвар. Ну нельзя же так издеваться над человеком! Он ведь ничего не забыл и пока еще не простил. И если бы ни коварный приступ слабости, вынуждающий его буквально цепляться за сильные родные руки своего любовника, наверное, сумел бы оттолкнуть или хотя бы поставить словесную преграду. Взглядами, способными полоснуть не хуже клинка из кешской стали, он уже почти овладел...

Только вот Аслан сейчас будто и не замечал этого, хотя ведь должен был сердиться за невольное посрамление его мужского самолюбия.

Обещал ведь, что между ними все будет по-прежнему, только "без кровати". И вот он — рядом, готов поддержать в трудную минуту и словом, и делом, и...

Ренальд стиснул зубы, чтобы не вырвалось нечаянно то, в чем он не смел признаться даже себе, надеясь, что это лишь временный эффект — отголосок той последней их ночи, и скоро все пройдет.

— Конечно, — тихо фыркнул лаэр (впрочем, громко разговаривать он все еще не мог), — Ты же — наше Солнышко.

— Как-то странно теперь... — окончательно смутился наложник. Вот от Тессы он, кажется, готов слышать, что он 'ее Солнышко' хоть до самой старости. А в устах Аслана, которого он едва не придушил по-настоящему, это уменьшительно-ласкательное прозвище прозвучало насмешкой.

— Издеваешься? — несчастно вздохнул Рени, осторожно проведя пальцами по пострадавшей шее своего господина.

— Н-нет... — сглотнув, напрягся лаэр, мысленно пытаясь внушить себе расцепить пальцы на предплечьях Рена, и уйти прочь. Пока еще может заставить себя уйти от этого мальчишки, которого чуть было сегодня не потерял. Там на улице Тесса уже наверняка замерзла в ожидании.

— Отдыхай, Котенок...

— Аслан! — сморщился Ренальд, все еще не веря, что тот вот так просто принял все, что сегодня здесь произошло.

Хозяин Замка лишь грустно усмехнулся и тут же озорно, как-то совсем по-мальчишески подмигнул. А затем стремительно выпрямился и покинул шатер, больше ни разу не оглянувшись. Хотя Рен буквально буравил взглядом его широкую спину, так и не найдя в себе смелости крикнуть вслед то, что вертелось на языке...

* * *

Возвращаясь с поста охраны Мартин кинул взгляд на темные окна их с Улитой комнаты и решительно прошел мимо дома, намереваясь переночевать в казарме. В глубине души он даже радовался, что его жена нашла себе занятие. В уходе за болезным найденышем хоть какая-то польза от вздорной девки. Впрочем, свой гонор купеческая дочка уже поубавила.

К этой девушке, обманом завладевшей его свободой, сын коменданта испытывал двоякое чувство. Злость практически сошла на нет. Но где-то в глубине души тихо ворочались зачатки сочувствия. За свой отвратительный поступок Улитке тоже приходилось теперь расплачиваться. Настороженность обитателей Замка-крепости и их явное нежелание общаться наверняка ее обижали. Да и абсолютное равнодушие и к ее женским прелестям, и к самой личности со стороны второй половины не могли не угнетать самолюбие гордячки. Интересно, выдержит ли она оговоренный год? Хотя куда ей деваться-то.

Не было и дня, чтобы Мартин не вспоминал Фелиску...

Наверное, в наивной надежде услышать хоть что-нибудь о любимой, о том, хорошо ли ей живется со своим степняком, он и отправился утром к старой казарме, где расположились варвары.

Вернее, сперва он просто увязался за Юджином, загоревшимся идеей пойти и посмотреть на ритуал нанесения родовой татуировки Ренальду. Ясное дело, сам процесс священнодействия остался закрыт даже от сородичей. Но вот на то, с каким воодушевлением все до единого варвары принимали участие в чуднОм музыкальном сопровождении, поглазеть было любопытно.

Они с Юджином оказались не единственными бойцами, пришедшими на чужой праздник. И самое обидное, что не от степняков, а от своих же услышал насмешливые намеки, дескать, ты-то чего приперся? Это же церемония посвящения Рена! Нечего тебе тут ошиваться, мол, топай домой, к жене.

Холодок отчуждения среди сослуживцев, появившийся с тех пор, как господский любимчик поселился в Замке (вызывая стойкое желание побольнее зацепить 'объект' раздражения), все-таки чувствовался. Кто-то так же, как и он, не одобрял присутствия смазливого блондинчика на тренировках матерых бойцов (дескать, сидел бы у себя спальне, раз для этого дела приобретен). Но подавляющее большинство солдат гарнизона благожелательно и добродушно рассматривали смелый эксперимент своего лаэра, решившего дать Ренальду шанс подняться с самого дна, куда его определил приобретенный статус постельного раба. Парни не хотели понимать, что это ему, комендантскому сыночку, все неймется, отчего постоянно не дает наложнику господина прохода.

А Мартин и сам не мог толком объяснить свое крайне негативное отношение к этой выскочке, прикидывающимся совершенным ничтожеством и вдруг так быстро, всего-то за полгода изменившимся почти до неузнаваемости.

Вроде бы и Меченый — раб. Причем, по слухам, приобретенный именно с той самой целью, из-за которой младший Караскет презирал Ренальда. Но Дерек сразу объяснил и утвердил свою позицию относительной независимости от обстоятельств и чьего-либо предвзятого мнения. И никому теперь даже в голову не приходит попытаться указать на его уязвимое положение бесправного имущества хозяина.

Может быть, со временем, Мартин и смирился бы с существованием Рени, но пока еще слишком свежи моменты, из-за которых он невольно завидовал юноше. Вот вроде бы и не из-за чего! И в то же время, кто может похвастаться, что его приняли в Род суровые степные воины? Можно сказать, за просто так! Чем Ренальд отличился в их глазах? Какой доблестью? Да еще и подарков навезли, чуть ли не больше, чем самому Аслану! Где такое видано?!

Хотя, наверное, не столько эта несправедливость раздражала младшего Караскета, сколько все еще царапающая ревность с ноткой горчинки. Ведь, справедливости ради надо заметить, что Рен совсем не давал никакого повода Фелиске надеяться на взаимность. Теперь, когда прошло время и ничего не изменить, не вернуть, сын коменданта мог оценить все более трезво. В принципе, это ветреная помощница кухарки строила наложнику господина глазки из каких-то своих вероломных женских соображений. И она же искала повод пообщаться с 'нежным мальчиком' поближе...

Эх...

Почему-то обиды на взбалмошную смешливую девчонку Мартин не держал. Как можно было требовать верности у подружки, к которой он сам относился довольно несерьезно...

Казалось, что у него только начинается взрослая жизнь настоящего мужчины, которую время от времени обязательно должны скрашивать интимные приключения, и таких 'фелисок' у него еще будет много, прежде чем остепенится и созреет для создания семьи. Такой же крепкой и надежной, как у отца с матерью...

Но все обернулось совершенно иначе...

И ему пришлось пройти через боль потери и унизительное расследование факта скоропостижной женитьбы на 'испорченной' купеческой дочери, словно в отместку за то презрительное отношение к рабу-наложнику, которому ох как несладко пришлось в первые дни здесь...

Можно ли сказать, что Всевидящие таким образом пытаются восстановить справедливое равновесие?

Вряд ли. Разве есть дело равнодушным богам до того, насколько сильно болит душа, скорбя о потерянном или недоступном?

Если уж говорить о справедливости, то они, глядя с высоты Небес, вообще не должны были допускать тех гадких и жестоких поступков, которые люди умудряются совершать по отношению друг к другу...

Придя к такому неутешительному выводу, Мартин поежился, опомнившись, что подобные рассуждения попахивают святотатством.

Чуть слышно прошептав Всевидящим просьбу о прощении за крамольные мысли, парень тяжело вздохнул. Но домой ему все равно идти не хотелось. В обществе молодой и, по замечаниям товарищей, красивой жены, он почему-то еще более пронзительно ощущал свое одиночество, поселившееся глубоко внутри и не желавшее исчезать.

Мартин даже и не заметил, как, подчиняясь странному ритму, что отбивали ладонями по бревну варвары, он невольно окунулся в эту атмосферу причастия к таинству чужой этнокультуры, почувствовал себя частью чего-то несоизмеримо большего, чем мысленно отводил себе место в существующем мироздании, осознавая себя неординарной личностью. И на душе стало заметно легче...

И даже теперь, глубоким вечером, утренняя эмоциональная встряска, поднявшая настроение, пока не спешила покидать.

Заходить в кухню, где в общей трапезной все еще праздновали посвящение Рена, свадьбу господ по варварским обычаям и просто встречу с добрыми гостями из Степи, Караскет не стал. Аппетита не было, а на трезвую голову вести с напившимися приятелями светскую беседу не хотелось. Грубые шутки поддатых бойцов насчет его 'семейной жизни', как пить дать, доведут до желания набить морду особенно остроумным. Разве что самому успеть напиться до свинячьего состояния перед тем, как прозвучит сигнал отбоя, чтобы вместе поиронизировать над злодейкой-судьбой?

Тоже не выход. Во-первых, и отец, как комендант, и Орис строго следили за тем, чтобы в крепости не случались такие неприятности, позорящие честь мундира бойцов элитной сотни лаэра. Во-вторых, самому же утром будет тошно с похмелья.

Скинув верхнюю одежду в предбаннике, Мартин лениво поплелся к своему месту, намереваясь лечь спать. Проходя мимо заправленной койки Меченого, он невольно поморщился, уловив сладковато-приторный запах гниения.

Остановившись, парень озадаченно сморщился. Нет, не почудилось. От койки ощутимо веяло тошнотворным душком разлагающейся мертвечины.

Мелькнувшая догадка оказалась верной. И Мартин убедился в этом, едва приподнял уголок подушки и увидел хладный мышиный трупик, лежавший в теплом помещении уже вторые сутки. С того самого дня, когда кот, выбравший Дерека своим хозяином, притащил очередной 'отчет', не зная, что Меченый временно переселился в старую казарму.

Как она оказалась под подушкой — загадка. Может быть, была не совсем придушена и сумела сама доползти до подобия 'норки', и уже под подушкой издохла?

— Тьфу ты, Барс! Мерзкий котяра! — выругался боец, брезгливо приподняв окоченевшую тушку за хвост, чтобы вынести из казармы и выкинуть в кусты подальше от крыльца.

Хорошо что, избавившись от источника зловония, можно не опасаться, что этот запах еще долго будет преследовать, если не проветрить огромное помещение. Все-таки есть свои преимущества в том, что это казарма, где витает множество других ощутимо уловимых и еле слышных запахов, создавая особую атмосферу обитания сплоченного коллектива, состоящего из мужских особей...

В дверях Караскет столкнулся с веселыми, раскрасневшимися от выпитого и пробежки по морозцу парнями, возвратившимися из трапезной.

— О! Март! А ты чего на пирушку не пришел?

— Дома наконец-то стали вкусно кормить? — ехидно предположил Нестор.

— Не, дома, похоже, его не ждут. Вон, света-то нет, — кивнул назад Волош. — Если только молодая уже постельку греет, гы...

Мартин сморщился. Ну кому какое дело, кто его где ждет и чем потчует. Достали!

— Аппетита нет, — огрызнулся он.

— Зря! Там сегодня весело и Антига такими разносолами балует! Язык проглотить можно! — ухмыльнулся Волош, демонстративно облизнув жирные пальцы.

— Лучше бы руки помыл, — фыркнул Мартин. — А то потом придется к Халару бежать за снадобьем от несварения.

— Не-а, мой желудок что хочешь переваривает! — самодовольно погладил себя по животу здоровяк.

— А у тебя сегодня мыши на ужин? — рассмеялся другой боец.

— Гы... кажется, к тому же не первой свежести, — сморщился Юджин.

— Да просто выкинуть ее хочу! — купился сын коменданта на подначку.

— Барс тебя порвет, — заметил Нестор. — Не тебе подношение было принесено.

— Предлагаешь оставить до тех пор, пока Меченый вернется? — удивленно приподнял бровь Мартин, с сомнением покосившись на несчастного дохлого зверька в вытянутой руке.

— Скорее всего, он вернется не раньше, чем через неделю, когда все гости свалят.

— Так столичные еще и не приезжали. И неизвестно, на сколько задержатся.

— Ну да, если их так же будут принимать, как степняков, они тут и поселиться захотят, — неприязненно заметил Юджин.

— У нас в крепости развлечений, кроме как пожрать от пуза, нет, — уверенно возразил Волош.

— На охоту съездят. К девкам в город...

— Думаешь, местные красотки из Дома Удовольствий удовлетворят их изысканные потребности? — скептически скривился Юджин.

— Ты вот сейчас просто в душу плюнул! — придуриваясь, насупился Нестор. — Я, например, доволен.

— Да тебе лишь бы сиськи да задница были большого размера, а на сопутствующее обхождение наплевать. А симпатичная там, или не первой свежести...

— Так я баб не в пищу употребляю, а по назначению, — неприлично качнул бедрами парень.

— Не, ты не прав. Вот Сауш у нас тоже с претензиям, однако, не жалуется.

— Так нашего Красавчика и обслуживают по высшему разряду, даже когда он на мели.

— Да я уверен, что бабы, как только узнают, что клиенты — птицы высокого полета — из кожи вон вылезут, чтобы произвести должное впечатление, — не сдавался Вол.

— Еще бы не вылезти, я слыхал, что Морицкий тот еще садист. Если не по нраву что придется, так он собственноручно спустит шкуру. И ничего ему за это не будет. Господам прощается гораздо больше, чем простым смертным.

— Думаешь, Аслан допустит?

— Нет, мля, вызовет его на дуэль за непочтительное обращение со шлюхами!

— Мля-я-я... — задумчиво протянул Волош, до которого только теперь дошло, насколько все отвратительно серьезно. — Но ведь по Закону, раз они работают в учреждении и платят налоги, имеют право на защиту от беспредела клиентов. Если не самому лаэру нажалуются, то в городскую охрану.

— Ну, браток, в этой профессии всегда присутствует доля риска. Или подцепить что-нибудь, или нарваться на дебила-импотента, решившего сорвать злость на чужой бабе. Клиент всегда прав.

— Да видел я этого козла. Не похоже, что Морицкий страдает мужским слабосилием. Скорее, наоборот...

— А я слышал, что ему без разницы, кого пялить, — мрачно заметил Нестор, который тоже был в сопровождении Аслана в последней поездке лаэра в столицу. И потом оказался 'в гостях' у Ливара Морицкого, пригласившего их господина развлечься по собственному вкусу, составив ему компанию для инспектирования злачных мест на своей земле. Сам он не видел несчастных обитателей шикарного борделя для удовлетворения нужд богатых извращенцев. Но отрывки разговоров среди солдат Ливара позволяли составить собственное впечатление. Что-что, а из крупиц информации делать правильные выводы, Нестор умел. — Ему пофиг в какую дырку свое хозяйство пихать. Девочки-мальчики... его и собственные-то бойцы боятся и ненавидят, хотя он своим головорезам не запрещает так же развлекаться. Лишь бы увечья несчастных жертв не смертельными оказались...

— Вот, ублюдок! — в сердцах сплюнул Вол на пол, за что тут же получил замечание от возмущенного дежурного по казарме, для острастки еще и погрозившего ему издали кулаком. Хотя всерьез рассчитывать, что дойдя до рукоприкладства, сумеет справиться с этой горой мышц бойцу не приходилось. Но и позволить свинячить в свою смену кому бы то ни было он не собирался.

— Не то слово, настоящая мразь! — согласился Юджин. — А остальные?

— Не знаю, но, судя по настроению нашего господина — не намного лучше, — осторожно заметил Нестор.

— Ты думаешь, Меченого поэтому отрядили пасти Рена? — спросил Мартин.

— А ты не слышал о прекрасном обычае аристократов ублажать своих гостей экзотическими игрушками? — удивился Юджин.

— Ренальд — не игрушка, — возразил Нестор.

— Да, для наших господ. Но он раб для постельных утех. Ты думаешь, эти столичные хлыщи откажут себе в возможности позабавиться с мальчишкой самого сына Правителя? — невесело усмехнулся Юджин. — Хотя...

— Ты прав. Насчет этих не знаю, но Морицкий, кажется, тогда еще намекал Аслану, что не прочь перекупить его. Чуешь, чем может дело обернуться?

— Да вы охренели! — возмутился Волош. — Наш лаэр не отдаст Рена на забаву! К тому же, парень ведь теперь вроде как в Роду степняков...

— Точно! С ними связываться вряд ли рискнут. Наверно, поэтому его к ним и отправили от греха подальше.

— Да никто не будет нарываться на скандал. Как ни крути, но Аслан — сын Правителя, — не слишком уверенно произнес Караскет.

— Только не забывай, что его отец ненавидит все эти варварские заморочки. И будет только рад, если Аслану продемонстрируют, как следует обращаться с рабами.

— У нашего господина своя голова на плечах, — не сдавался Мартин.

— И именно поэтому он живет здесь, на окраине Энейлиса, а не в столичном Дворце под крылышком у своего папаши, — прогудел Волош.

— Тише ты! Языком поменьше трепли, — прошипел Нестор. — Не наше дело, в чем там они не сошлись во взглядах. Радуйся, что служишь под началом Аслана, а не Ливара. И не замарал руки ничьей кровью, кроме как бандитской... на том свете зачтется.

— Это верно... — вздохнул Вол, придирчиво рассматривая свои огромные ручищи.

Настроение бойцов заметно испортилось.

— Тащи отсюда эту тухлятину, Март, — посторонился здоровяк в дверях, чтобы сменить неприятную тему.

— О! Гляньте-ка, Барс еще одну тащит! — заржал Юджин.

— Кыс-кыс-кыс... — присел на корточки Волош.

Кот немного притормозил, поудобнее перехватив придушенного зверька в зубах, но затем, воинственно вздернув хвост, попытался прошмыгнуть мимо людей.

— Фу, Барсик, брось эту гадость!

— Что он тебе, собака, что ли?

— Думаешь, не понимает?

— Да у него мозгов больше, чем у тебя, Вол!

— Барс, твоего хозяина здесь нет. Иди, ищи его, — ухватил Юджин кота за шкирку, разворачивая настырного добытчика сомнительных подарков в обратную сторону.

— Да ты что?! Пусть заходит! Замерзнет же на улице ночью, — всполошился Нестор.

— Пусть Меченого идет искать. А то мы здесь от этих дохлых мышей сами сдохнем.

— Твои портянки хуже воняют, чем эти несчастные тушки. А эта — так вообще — свежатина!

— Чё сказал?! — набычился Вол. — Иди, понюхай! Я только утром чистые намотал!

— Сам нюхай, придурок! — поддел Юджин, легко поднырнув под распахнутые объятия Волоша, не желая почувствовать на своих костях крепость медвежьей хватки.

— За придурка ответишь! — взревел боец, ломанувшись по проходу между кроватями, на потеху остальным.

— Твою маму, Вол! — загоготал Юджин, играючи, словно на тренировке, перемахивая возникшие на пути препятствия в виде коек. — Я только что из-за стола! У меня заворот кишок начнется!

— Я тоже обожрался! — пропыхтел Волош, топая следом. — А ты не скачи, как горный козел, все равно поймаю и рога пообломаю! Хочешь, и заворот кишок организую!

— Э, нет! И не проси! — состроил испуганную рожицу парень. — Это не ко мне! С этим вопросом в старую казарму — к степнякам, — расхохотался Юджин, в очередной раз еле увернувшись от тяжелой руки простодушного здоровяка.

— Ну все! — рассвирепел Волош, протаранив сдвинутые койки в кучу, чтобы поймать охальника в ловушку, загнав в самый угол. — Можешь вешаться!

Дослушивать, чем кончилось дело, Мартин не стал. Сейчас оба спустят пар, немного повозившись. Победит, как обычно, Вол, и все наконец-то улягутся спать.

В другое время он бы и сам с удовольствием принял участие в простеньких забавах перед отбоем. Хотя бы просто позубоскалил и поржал с остальными наблюдателями спонтанно возникшего циркового представления, устроенного товарищами по службе.

Но в том-то и дело, что настроения не было. Почему-то из головы все не шел утренний ритуал ненавистного блондинчика, попавшего в Замок-крепость распоследним презренным рабом, постельной игрушкой хозяина. И взлетевшего каким-то невероятным образом до немыслимых высот.

Но самое поганое, что, ненавидя Рена, он был уверен — если вдруг ребята правы, и сопляку угрожает участь стать жертвой ожидаемых из столицы ублюдков, то не сможет остаться в стороне. И если от него хоть что-то зависит, так же, как и остальные преданные Аслану бойцы, встанет на защиту наложника, как за одного из своих. Не из-за того, чтобы соблюсти интересы своего господина. А просто по-человечески. Если Рену и суждено сгинуть, то только не так, не по прихоти какого-то похотливого мерзавца...

* * *

Кот, про которого на время забыли, так как появилась более интересная забава — наблюдать за тем, как Юджин улепетывает от Волоша, благополучно прошмыгнул в казарму и привычно положил свою добычу на подушку на койке Меченого.

Вернувшийся с улицы Мартин, увидев очередной подарочек, который не завтра, так послезавтра тоже начнет смердеть, беззлобно выругался. Одной рукой поднял свернувшегося на застеленной койке кота за шкирку, второй подцепил бездыханное мышиное тельце за хвост, и, несмотря на возмущенное мявканье, потащил обоих животных на улицу.

Хорошо, что в общем гвалте, устроенном раздухарившимися парнями никто не заметил его маневра, а то бы пожалели кошака, велев не трогать.

Против самого Барса младший Караскет ничего не имел. Он же не на его постели нахально укладывается каждый раз, принимаясь блаженно урчать. Но вот пока нет Дерека, и коту нечего тут ошиваться. Хотя блох на красавце с лоснящейся шерстью не было (благодаря особому ошейнику, привезенному Меченым для своего питомца из самой столицы), по заведенному природой закону линять-то он не перестал. Так что ничего страшного не случится, если какое-то время солдатам, отрабатывающим очередной наряд, не придется ее выметать.

— Иди, давай! Хозяина ищи! — напутствовал парень животное, развернув в сторону старой казармы и придав ускорения легким шлепком.

Сообразил ли обиженный кот, что его за что-то отлучили от уютного теплого дома или, действительно, понял человеческую речь, но еще разок жалостливо мяукнув и не получив от черствого бойца приглашения вернуться, потрусил в темноту виднеющегося вдалеке парка.

Мартин вздохнул, поежившись от пробирающегося под легкую рубаху морозца. Может, надо было отнести его к степнякам и всучить Меченному прямо в руки? Но теперь уже было поздно. Кошак пропал из вида. Не звать же его обратно. Да этот зверь, гуляющий сам по себе, и не вернется, гордо проигнорировав узурпатора хозяйских прав.

— Ну и ладно, — пробормотал Караскет, плотно прикрывая дверь изнутри и успокаивая свою совесть. — Если Дерека не найдет — на кухню вернется. Не замерзнет на улице.

В то время, пока несчастный Барс, подобрав мышь, скитался в поисках, сам Меченый благополучно дрых на новом месте временной дислокации. Однако он уже находился не в полном одиночестве.

Коротко попрощавшись со всеми, кто был у Рена, Айдар покинул шатер, аккуратно открыл дверь старой казармы, тихо прошел на свое место и улегся. Мысли у степняка были не слишком веселыми, хотя облегчение от того, что Ренальду самостоятельно удалось укротить своего монстра, не могли не внушать оптимизма.

Дерек только приоткрыл глаза, убедился, что это 'свои', и снова уснул.

Степняки еще не вернулись из-за стола, где их так вкусно и сытно потчевали, хотя уже поняли, что возвращения Аслана ждать не стоит. Да оно и понятно, раз уж празднуют свадьбу, то негоже оставлять молодую жену в одиночестве. Впрочем, Инвар и Орис, переключив внимание варваров на себя, вполне справлялись с обязанностями гостеприимных хозяев.

13.

Одолеваемый невеселыми размышлениями о жизни, Айдар так и не смог уснуть, напрасно пытаясь применить привычную технику, в совершенстве осваиваемую каждым из степных воинов — засыпать в любых условиях, если нет опасности быть застигнутым врасплох, и требуется восстановить силы.

Сегодня, как нарочно, когда следовало бы просто отключиться от всех посторонних мыслей, он никак не мог справиться с накатившей хандрой, которой вообще-то не был подвержен в силу уравновешенного характера и веселого нрава.

Спустя час его безуспешных попыток, в казарму начали возвращаться сородичи. И, несмотря на уверенность Айдара, что никто не посмеет спросить подробностей того, что именно происходило в шатре, отвечать, почему он так долго отсутствовал и потом не вернулся на пиршество, не хотелось.

Прикидываться спящим оказалось непросто. Хотя, сытым и довольным парням было вовсе не до того, насколько правдиво смотрится его усердное похрапывание.

Вскоре и они улеглись, оставив часовых на улице у костров. В самой казарме, как заведено было у лаэра, никто не дежурил.

Промаявшись еще некоторое время, Айдар в очередной раз перевернулся с боку на бок и услышал хриплый спросонья шепот:

— Ну что ты все ерзаешь? Не спится?

Степняк замер, надеясь, что Меченый от него отцепится. Но тот широко зевнул, сладко потянулся и сел.

— Айдар?

— Что?

— Ты Рени видел?

— Да.

— Как он?

— Нормально, — как можно равнодушнее отозвался варвар.

— Хорошо, — удовлетворенно кивнул боец, приподнимаясь.

— А тебе чего не спится?

— Пойду, отолью...

Дерек неслышно поднялся и вышел. Айдар некоторое время пялился в темный потолок, но потом решил пойти сменить кого-нибудь из дежуривших у костров.

В дверях он столкнулся с возвращающимся с улицы Меченым, что-то ласково, почти нежно бормочущим себе под нос.

Айдар остановился, изумленно глядя на парня. А тот, поняв, что его услышали, смущенно рассмеялся, засунул руку за пазуху и выудил оттуда довольно урчащего кота.

— Гляди, Барс и тут меня нашел! — похвастался он.

— Надо же...

— Ага, соскучился, усатая морда, — добродушно улыбнулся Дерек, почесав кота за ухом, отчего тот принялся урчать в два раза громче. — Мыша мне притащил, добытчик.

А ты что все никак не угомонишься?

— Не спится, — нехотя признался степняк. — Пойду с ребятами у костра посижу.

— Там холод собачий, — передернул плечами Меченый. — С меня даже сон как рукой сняло.

— И ты спать расхотел? — уточнил Айдар, внезапно поймав мелькнувшую мысль, пришедшуюся ему по душе.

— Ну, пока вроде расхотел... — согласился Дерек, присаживаясь на лавку, стоявшую у стены в сенцах и выпуская отогревшегося за пазухой кота размять лапы.

— А ты чего так рано свалил из-за стола? — поинтересовался варвар, присаживаясь рядом.

— Не знаю... — неохотно ответил Меченый, старательно подбирая слова, чтобы не проболтаться об истиной причине даже намеком. — Двое суток без сна. Решил наверстать, пока есть возможность. За здоровье лаэра и его жены выпил, как полагается, а дальше... Вам и без меня не скучно было. Ты, небось, и не заметил сразу, что я ушел.

— Аслан отметил, что тебя нет...

Что на это ответить, Дерек не знал, просто пожал плечами, надеясь, что Айдару не нужны объяснения.

— Ты никогда не думал... впрочем, нет, — оборвал варвар сам себя. И надолго замолчал, отстраненно наблюдая, как здоровенный черный кот с лоснившейся шерстью, топчась на месте, урча и круто изгибая спину, подставляется под ласкающую ладонь парня с безобразными шрамами в пол-лица, которые сами по себе казались еще страшнее в неровном свете масляной лампы. Но, удивительное дело, ничуть не портили самого обладателя уродливого 'украшения', придавая ему своеобразный шарм брутальной мужественности.

Идиллия таких простых, трогательных отношений человека и зверя просто умиляла. И степняк невольно вспомнил давнюю историю. Им с Асланом не было и десяти...

— Знаешь, у меня тоже когда-то был кот...— неожиданно заговорил он. — Вернее, у нас с Асланом. Не знаю, как он вообще оказался в Степи. Наверное, прибился к какому-нибудь обозу, проезжавшему по нашим землям, а потом то ли потерялся в дороге, то ли выкинули его. Никто так и не спохватился.

Дерека не то чтобы заинтересовала эта история, но он не перебивал.

А варвару, казалось, только и надо было начать говорить, останавливаться он не собирался.

— Мы отбили его у старших пацанов, уже имеющих не по одному отличительному знаку в татуировке...Славная была драка, — Айдар мечтательно прикрыл глаза, мысленно переносясь в то счастливое время, когда верный друг был рядом и в радости, и в беде, и в неравной драке... — Огребли мы тогда оба... сначала от пацанов, за наглость. А потом уже и от родни: за глупую храбрость, выбитый зуб, испачканную в крови и порванную одежду, — признался степняк с ностальгической ноткой.

— Надо же, — усмехнулся Меченый. — Я думал, мой господин не знает, что такое расквашенный нос.

— Ха! Может, если рос бы во Дворце — и не знал бы, но на воле другие правила. Лан редко проигрывал драки, ввязываясь только в случае необходимости, предпочитая договариваться словами. Но когда дипломатический подход не оправдывал себя, он дрался, как лев... Дерек, ты когда-нибудь видел львов? Тебе ведь тоже много пришлось... попутешествовать?

— Не только львов. И других больших кошек тоже, — помрачнев, кивнул Меченый, машинально дотронувшись пальцами до шрамов на изуродованном когтями пумы лице.

Айдар на мгновение стушевался, но решил, что извиняться за невольное напоминание о болезненном событии прошлого не стоит. И поэтому продолжил:

— Понимаешь, существует некая субординация... То есть, если мы просто так, без судей 'поединка' затеяли драку, должны были помнить о последствиях. К тому же старших мальчишек было пятеро...

— В смысле? Разве не ясно было, что два сопляка обязательно огребут по полной? Или чувство справедливости над мучителями животных настолько заглушило инстинкт самосохранения? — иронично поддел Дерек.

— Нет, — усмехнулся Айдар, — все одновременно гораздо сложнее и проще. Нельзя так однозначно заклеймить их живодерами. Понимаешь, тот кот был настолько тощий, облезлый, да к тому же с драными ушами и в лишаях... В Степи, особенно летом, не место больным животным рядом со становищем людей. Зараза может выкосить и домашнюю скотину...

— Как? — опешил Дерек. — Разве кошачьими болезнями могут заразиться овцы или кто там у вас? Лошади?

— Да нет, конечно, это просто инстинкт...

— То есть, они делали благое дело, а вы решили отличиться?

— Ну... что тогда нами двигало, я уж и не помню. Может, просто слишком жалостливо этот несчастный кот вопил, пытаясь сбежать из оврага, куда его загнали, чтобы забить камнями. Не понравилось нам, что выбрали живую мишень потренироваться в меткости.

— Ну а от родни-то за что досталось? И кому выбили зуб?

— В тот день как раз приехал отец Аслана. Нас обрядили во все новенькое. Наша семья вторая в Роду после семьи Вождей, и тоже встречала почетного гостя... Пока взрослые обменивались приветствиями и сидели за столом, мы с Ланом... с Асланом, — опомнился Айдар, что невольно называет друга детским именем, — сбежали. Скучно стало. Это когда только наши собираются — даже мелкота, кого не сажают со взрослыми, вечно ошивается рядышком, чтобы услышать какую-нибудь интересную историю. А так... — все по протоколу... Ну, ты понимаешь?

— Понимаю, — кивнул Дерек, которому на самом деле стало интересно послушать про детство своего лаэра.

— В общем, теперь-то я думаю, что Асланов отец перепугался, что отымели бы нас пацаны по праву старших и победителей драки. Он тогда плохо разбирался в этих отношениях... Скандал был знатный, не знаю, как Тагиру и Дауту удалось договориться с вашим Правителем, чтобы тот немедленно не забрал сына в Энейлис. Ну и зуб-то именно Аслану выбили...

— Интересно... — нахмурился Дерек, не понимая, как он мог не заметить щербинку в белозубой улыбке господина.

— Молочный! — поняв его растерянность, рассмеялся Айдар. — Но он — последний, еще крепко держался, поэтому десна тоже кровила... Ну и плюс еще разбитые носы, ссадины, фингалы, разодранные туники с вышивкой родовых оберегов, которые надевают по праздникам... Все как положено, нарочно не придумаешь повода оградить кровиночку от дурного влияния дикарей-варваров.

— Да уж, отличились, — согласился Меченый, посмеиваясь. — Ну а кот-то выжил?

— Мы его выходили. Правда, потом чуть было сами же не уморили...

Дерек вопросительно поднял бровь, ожидая продолжения.

Айдару, который своим невольным предательством чуть было не потерял друга, и теперь интуитивно пытался выговориться, избавляясь от неприятного осадка размолвки, черпая тепло для замерзающей души в далеких воспоминаниях детства и юности, наверное, без разницы, кто стал бы нечаянным собеседником. Но Дерек оказался благодарным слушателем, задавал правильные вопросы, к месту комментировал повествование...

— Ну, само собой, первым делом мы постарались избавить бедолагу от лишаев, выпросили у таура специальные травки для припарок... Про то, как кот 'радовался' этой процедуре, лучше не спрашивай! — улыбнулся Айдар. — Хорошо, что одежда на нас была повседневная, а раны от его когтей мы залечивали теми же припарками,

— Помогло?

— Ага. Особенно, когда моя мать увидела наши потуги и презентовала целую банку бальзама. А потом мы решили, что кот у нас слишком дохлый и его надо побаловать рыбкой... наловили тогда... в общем, чуть от обжорства он и не сдох, — снова рассмеялся Айдар, протянув руку, чтобы погладить изнывающего от избытка положительных эмоций Барса.

Кот, казалось, уже и сам не соображал, каким местом еще повернуться бы к Дереку, продолжавшему наглаживать его шерстку. Но на неожиданное внимание чужака, среагировал мгновенно, перестав урчать и настороженно уставившись на степняка.

— Надо же, какая преданность, — удивился Айдар, опустив руку, не желая разрушать идиллию.

— Сам удивляюсь, — довольно улыбнулся Меченый.

— Знаешь, первого своего коня Аслан получил жеребенком. И вот тот так же...

Айдар и сам не заметил, как легко и свободно разговаривать с этим парнем. Почему-то сейчас он явственно ощущал, что никакой ему Дерек и не соперник. И вполне объяснимы желания Аслана держать этого бойца при себе, выделяя особым вниманием. Родственная душа, а не только соблазнительная задница была тому причиной.

Ближе к утру, когда начали заплетаться языки и слипаться глаза, у обоих создалось впечатление, будто вместе росли и знали друг друга всю сознательную жизнь...

Удивительно, что для этого хватило лишь воспоминаний о проказах, шалостях, серьезных для того возраста подвигах и прочей мишуры... Про интимные отношения между воинами, как они возникали и что при этом испытывали, Айдар тактично умолчал. За что Дерек, не приемлющий этот обычай степняков (в силу воспитания и собственных взглядов на жизнь), был ему крайне признателен. И вообще, сам Меченый больше слушал, давая возможность выговориться Айдару, лишь изредка позволяя себе поведать о чем-то далеком и сокровенном. Свое прошлое бывший наемник, а ныне раб-воин из элитной сотни лаэра похоронил в памяти слишком тщательно, и эксгумировать бренные останки не собирался...

* * *

Не только Дереку и Айдару не спалось этой ночью.

Тесса честно пыталась уснуть. Но молодая женщина чувствовала состояние своего мужа, который все никак не мог успокоиться и отпустить ситуацию, несмотря на то, что все благополучно разрешилось. Вечер для лаэра и так пребывающего в тревожном, нервозном ожидании непрошеных столичных гостей, от которых неизвестно чего ждать, но точно — ничего хорошего, оказался слишком насыщен эмоциями.

Не сговариваясь, хозяева Замка даже не попытались снимать стресс проверенным безотказным способом — заняться любовью. Обстоятельства не располагали ни к романтике, ни к агрессивной, безудержной страсти. Хотелось просто лежать в обнимку, чувствуя рядом тепло родного человека. Даже слов не требовалось. Молчать было уютно и как-то правильно. Потому что все обычные слова казались бессмысленными, и для того, чтобы облечь свои чувства и ощущения в нужную словесную форму, просто не было сил.

Они оба все прекрасно поняли и про самих себя, и про свое ненаглядное Солнышко, которое вынуждены были оставить с Мансуром. А так хотелось, чтобы Рени был сейчас рядом!

Страх потерять любимого мальчишку отступал очень неохотно, время от времени, поднимая холодную волну мурашек вдоль позвоночника и заставляя внутренне содрогаться.

Надеясь, что Тесса спишет его упадническое состояние на ситуацию, на самом деле, мысленно Аслан буквально поедом ел себя изнутри, не в силах успокоить совесть, которая гаденько напоминала ему, что он так и не сказал своему Котенку о том, что ему еще предстоит.

И Айдар еще...

Все-таки надо было переломить себя и извиниться перед верным другом. Почему-то вспоминал лаэр сейчас не последнюю их встречу в Степи, молчаливо довольствуясь 'прощанием', на которое не имели права, а далекое детство: щербатые улыбки от уха до уха и звонкий, заразительный смех, буквально выплескивающуюся через край радость от осознания себя вольными от условностей Сыновьями Степи, которым все по плечу, осталось только слегка подрасти... И изнурительные тренировки в лагере для молодых воинов, и совместные шалости... Посиделки у ночного костра, и бездонное звездное небо над бесконечной Степью, когда делились сокровенными мечтами и планами на будущее. И синяки, ссадины, разбитые носы, расцарапанные коленки, проглядывающие в прорехи порванных штанов, за которые влетало от взрослых. Причем, каждому внушали, что именно он должен служить другу примером. Айдару — так как он урожденный варвар в каком-то там поколении славных предков из знатной семьи! А Аслану — что тот — племянник вождя, и неважно, что степняк только лишь наполовину.

Тесса не знала, что именно угнетает любимого мужчину. Подозревала, что Аслана так глубоко потрясло озарение о том, что Рени мог его так сильно ненавидеть в своем дурмане. Но только ли эта причина?

Уткнувшись мужу в подмышку, девушка просто обняла его поперек живота и замерла, позволяя мужчине почувствовать, что он очень нужен ей, и поэтому должен быть сильным и внушать непоколебимое спокойствие, что все у них... у всех троих будет хорошо...

Им обоим требовалось утешение и эта слепая вера...

* * *

Утром вернулся сокол Айдара с сообщением от таура, чтобы его ждали во второй половине дня. Как Мансур и обещал, Рени чувствовал себя вполне сносно, и даже сам, без посторонней помощи порывался собрать уже не нужный шатер. Ни к чему привлекать внимание и разжигать чрезмерное любопытство столичных визитеров, которые наверняка сунут нос везде, где на территории крепости не будет висеть замков. Слишком уж всех интересовало не столько фортификационные укрепления, боевые навыки и способности гарнизона, состоящего из сотни элитных бойцов, сколько устройство быта младшего сына Правителя, предпочитавшего жить с молодой женой на границе, вместо того, чтобы перебраться в столицу. Ведь там у него были бы почти неограниченные возможности для всяческих развлечений и использования власти на правах ближайшего родственника правящей семьи.

В сопровождении отчаянно зевающего Дерека, Рени пришел в трапезную как раз незадолго до появления там Аслана и Айдара, вызвавшегося сегодня поспарринговать с лаэром.

Завтракали они практически в одиночестве, так как пока Ренальд с Дереком и руководящим их действиями Мансуром (берегущим вывихнутую вчера руку), собирали шатер, большинство бойцов и степняков уже успели подкрепиться после утренней тренировки и разойтись по своим делам.

Только на чистом упрямстве добравшись до общей столовой и блаженно рухнув на скамью, Рени понял, что лучше бы послушался старших. И, прежде чем собирать шатер, сначала выпил свой овсяный кисель, а потом уже доказывал всем (и в первую очередь самому себе), что он уже полон сил. Потому что теперь стеснялся понимающего взгляда Меченого, усмехнувшегося, глядя на едва заметно дрожавшую в его ладонях огромную чашку. Хорошо хоть Дерек не стал комментировать накатившую от голода слабость. Хотя, наверное, просто не успел что-нибудь съехидничать по своему обыкновению, потому что в этот момент в трапезную пришли Аслан и Айдар.

Лица обоих буквально светились радостью, как будто старые друзья только что встретились после долгой разлуки.

Правда Рени чуть не поперхнулся киселем совершенно по другой причине, а вовсе не из-за слегка резанувшей по сердцу безотчетной ревности к их незамутненному счастливому виду.

Потому что на самом деле видок у обоих молодых мужчин был еще тот...

Полученные вчера синяки и ссадины, несмотря на то, что их обильно смазали чудодейственным бальзамом, за ночь 'расцвели', и теперь, при свете дня переливались всеми цветами радуги, буквально вопя, чтобы на них обратили внимание.

Бойцам лаэра достало ума промолчать, увидев утром на плацу своего господина. Степняки тем более не стали ни о чем спрашивать, только подобрали удивленно отвисшие челюсти и попрятали понимающие ухмылки.

У варваров был свой собственный распорядок и режим, но болтаться просто так, когда можно потренироваться вместе с солдатами, оказалось интересней.

А Аслан и не собирался никому ничего объяснять, сразу же выцепив взглядом Айдара (стоявшего в окружении сородичей, лениво ожидая, пока они разберутся на пары для спарринга, чтобы приступить к тренировке), он решительно двинулся в сторону друга.

Тренировка давно окончилась, а они, спустив пар, и уже заочно ночью простив друг друга за прошлое и будущее, наконец-то смогли теперь объясниться словесно...

Поэтому и задержались, остывая и пытаясь найти именно те слова, чтобы выразить, как болезненно далось осознание, что виноваты оба, но их отношения, пронесенные через годы — гораздо важнее не только мелочных, но глубоких обид.

Оба вскочили, приветствуя старших по званию, но Дерек незаметно пихнул в бок стоявшего рядом наложника и тихо шепнул:

— Мелкий, ты видишь то же, что и я?

— Д-да, — смутился Рени, уткнувшись глазами в пол и спрятав руки за спину, не столько из-за того, что прекрасно понимал, следы чьих отпечатков пальцев остались на шее лаэра, сколько пряча их от цепкого, жадного взгляда своего господина, единым махом охватившего его с головы до ног. Под въедливым взглядом Аслана юноша чувствовал себя довольно неловко, а мужчина, заметивший смущение Тессиного Солнышка, все не отводил глаза в сторону, словно стремясь убедиться, что с ним, действительно, все в порядке, как и заверили успевшие пообщаться с парнем рано утром степняки.

Неловкость Ренальда усугублялась еще и тем, что и разбитое лицо Айдара его кулак тоже 'приласкал'. Один раз — точно! Что, впрочем, тоже не внушало юноше оптимистического настроя.

До этого момента парень очень надеялся, что многие из событий минувшего дня ему просто привиделись в горячечном бреду. Ведь Мансур даже не намекнул, что он виновник его вывихнутой руки. Зато Меченый сразу обратил внимание на чуть припухшие костяшки наложника, выразительно присвистнув и вопросительно уставившись своим бесподобным взглядом, выражающим сразу целую гамму эмоций. Рени настолько растерялся, что совершенно запамятовал, что имеет полное право никому ничего не объяснять. И покаянно потупился:

— Дерек, кажется, я вчера был немного не в себе...

— Бывает, Мелкий... Похоже, сильно не в себе... — насмешливо передразнил боец. И хотя в его голосе сквозила насмешка, серые глаза теперь смотрели на наложника лаэра встревоженно. Имея статус раба, Дерек, как никто другой, понимал, чем невольнику грозит неповиновение, и тем паче драка с любым из вольных людей.

Одно дело, если мальчишку натаскивали, по распоряжению его хозяина, не просто разрешая становиться в спарринг, но и обязывая его это делать. И совсем другой расклад, если он самовольно проявил наказуемую инициативу. — И как же это ты сподобился?

— Ты не понимаешь! — еще покаяннее вздохнул Рени. — Я не хотел... Но, кажется, им всем досталось...

— Кому всем? — осторожно уточнил Меченый, покосившись на невозмутимо топчущегося невдалеке Мастера татуировок, по виду которого было не слишком похоже, что он затаил обиду и потребует от пацана сатисфакции.

— Мансуру, Айдару и... Аслану! — трагическим голосом закончил Ренальд и поднял голову, ожидая справедливого укора и осуждения.

— О как! — опешил боец. — Все троим досталось?

Рени угрюмо кивнул, не в силах понять по выражению лица Дерека, как он отнесся к такой вот ужасной новости.

— Ну ты... кхм... герой! — серьезно вынес вердикт Меченый, хлопнув юношу по плечу.

— Издеваешься? — вывернулся Рени, сердито нахохлившись.

— Нет, Мелкий, — с нескрываемым облегчением рассмеялся Дерек, припомнив свой ночной разговор с Айдаром. Степняк и намеком не проболтался о каком-либо инциденте. Наоборот, лишь вскользь упомянул, что с Реном все в порядке. И при этом в его голосе слышалось неприкрытое восхищение парнем, который прошел какой-то очередной этап теста, уготованного ему варварами. — Не бери в голову. И никому не хвастайся больше, — посоветовал он.

— Почему?

— Потому что, во-первых, вряд ли тебе кто поверит, а во-вторых, не стоит подрывать их авторитет...

— Да какой там подрывать! — возмутился наложник. — У меня и в мыслях не было! Я даже не думал, что так получится... Я вообще ничего не соображал!

— Охотно верю, — съехидничал Дерек. Но тут же посерьезнел, снизойдя до объяснения. — Тем более, Рен. Как я понимаю, если бы парни прогневались на тебя, сейчас, при самом благоприятном раскладе, ты бы уже сидел в карцере в ожидании порки. И это как минимум.

Ренальд сглотнул, припомнив свое пребывание в этом помещении после драки с Мартином.

— Но раз этого не произошло, — продолжил Меченый, — значит, ни Аслан, ни Айдар не усмотрели в твоей эскападе никакого злого умысла. Поверь мне, парень, эти варвары знают, что такое воинская честь, и никому не позволят ее топтать. А если и произошло что-то, что они согласны считать недоразумением — значит так и должно быть. Все, не парься! Давай, показывай, что тут откручивать-отвязывать — кивнул он на шатер. — А то мы не только к завтраку, но и к обеду не управимся...

Как ни странно, этот короткий разговор с Дереком взбодрил приунывшего было Ренальда, и он практически перестал терзаться муками совести, но ровно до тех пор, пока воочию не увидел обоих парней, пострадавших от его неадекватности.

— Вольно! — хмыкнул Аслан, подходя и усаживаясь напротив.

— Какие красавцы! — опускаясь на скамью, иронично восхитился Меченый, повинуясь разрешающему кивку господина продолжить завтрак.

Антига, увидев командира степняков и своего лаэра, тихо охнула, но тут же прикрыла рот ладошкой. Обернувшись, махнула полотенцем любопытным девчонкам-помощницам, высунувшимся из-за двери в кладовую, чтобы исчезли с глаз, и поспешила на кухню, намереваясь самолично обслужить мужчин горячим завтраком.

— Ну, давай уже, выскажись, — великодушно предложил Аслан рабу-воину, — а то ведь захлебнешься ядом.

Айдар тихо рассмеялся, взглянув на невозмутимо проглотившего шпильку Дерека. В полумраке сеней старой казармы, где они просидели полночи, Меченый то ли не заметил, то ли не придал значение тому, что физиономия собеседника уже была разбита...

— Знаешь, мой господин... — задумчиво склонил Дерек голову к плечу, любуясь 'боевыми ранами' парней. — Был бы я художником, вот честное слово, упросил бы нарисовать твой портрет... Какая палитра красок... Залюбуешься! Только как гостей встречать столичных будете? — ехидно добавил он.

— Вот же, мля! — словно целиком разжевав лимон, досадливо скривился Аслан и непроизвольно потер шею. — Ты смотришь в самый корень проблемы!

Деваться им обоим, действительно было некуда. Как самые знатные представители соседних держав, ему и Айдару придется встречать навязанное отцом посольство из столицы.

Ну вот почему он не смог 'послать' их куда-нибудь еще... подальше?! Или не захотел? Ведь теперь и впрямь, помимо всего прочего, будет что в отчетной кляузе докладывать Правителю...

— Рен?! — тихо окликнул Аслан, заметив состояние своего Котенка, переживающего, что умудрился создать всем столько проблем на пустом месте. Мужу Тессы безумно хотелось сейчас, наплевав на чужое присутствие, сгрести юношу в охапку и крепко обнять. Или хотя бы дотянуться через широкий стол и ободряюще пожать руку. Но он сдержался. То что было вчера — наверное, не дает пока права снова давать любимому мальчишке ложные надежды. Пока не окончится визит ненавистных столичных гостей 'с инспекцией' и только им одним ведомыми инструкциями от отца, лучше не травить души.

Ренальд поднял несчастный взгляд на Аслана.

— Эй, ты что это такой угрюмый? Выше нос, Мелкий! — подмигнул лаэр. — Прорвемся!

Рени слабо улыбнулся, оценив попытку избавить его от самоедства. Но ему на самом деле стало страшно. Не за себя, нет. Вчера он уже перешел некую черту, за которой таилось множество комплексов. И почувствовал вкус своей силы, оказывается, превышающей мощь среднестатистического обученного бойца. Ему было безумно жаль, что он подвел Аслана, которому грозили теперь какие-то неприятности. И из-за того, что неизвестно, чего больше стоит опасаться — самих гостей или того, как они представят обстановку в крепости Аслана по возвращении в столицу, — на душе было гадко.

— Может, стоит намекнуть, что вы слегка увлеклись спаррингом? — предложил посерьезневший Дерек, обведя всех присутствующих задумчивым взглядом.

— А что! — оживился Айдар. — Мне кажется, вполне прокатит! Скажем, что вышли потренироваться выпивши. Да вот еще вчера, прямо с пирушки из-за стола!

— Ну, да, — нехотя согласился лаэр, ухватившись за дельное предложение. — Свои не выдадут. А версия для чужих — вполне приемлемая.

— Ну вот и славно! — подвел итог степняк, чуть подвигаясь, чтобы подошедшей поварихе было удобно расставлять тарелки на столе перед ними. — Благодарю, Антига, — улыбнулся он женщине.

— Да не за что, — зарделась та под искрящимся магнетическим взглядом варвара, будто молодуха. — Лишь бы на здоровье было!

— Будет! — уверенно пообещал Аслан. — У меня даже аппетит появился!

— Ну вот и славно! — обрадовалась повариха. — А если что, так у меня добавка есть!

Ренальд покосился на пышную яичницу с большой горкой тонких ломтиков обжаренного бекона в принесенных тарелках, сглотнул слюну и мужественно взялся за свою недопитую чашку с овсяным киселем.

Дерек сочувствующе хлопнул его по плечу и великодушно предложил:

— Мелкий, ну хочешь, я тебе свою кашу отдам? Или хотя бы мяса из нее наковыряю?

— Нельзя, — трагически вздохнул Рени. — Халар велел утром выпить только кисель.

— Ну как знаешь, — не огорчился Дерек, с удвоенным энтузиазмом принимаясь за трапезу.

— И даже булку нельзя? — ужаснулся Аслан, помня, как Тессино Солнышко их обожает, особенно эти, с клубничным джемом. А Антига, словно нарочно поставила на стол свежую, одуряющее пахнущую сдобу.

— Угу, — вздохнул Ренальд, старательно отводя взгляд от дразнящего ноздри блюда с горой румяных, еще теплых булочек. — Буду вырабатывать силу воли...

— Молодец! — похвалил Айдар.

И вдруг поднялся, забрав блюдо с булками со стола, и понес обратно в кухню.

Дерек так и остался сидеть с открытым ртом, возмущенный самоуправством степняка.

— Не заводись, — примирительно рассмеялся Аслан (кстати, тоже почувствовав легкую досаду, что не успел цапнуть хотя бы одну). — Потерпим ради солидарности, — кивнул он в сторону Ренальда.

— Мелкий! — Меченый перевел свирепый взгляд с господина на его наложника, давящегося смехом. — Я тебя самого когда-нибудь покусаю. Очень больно! — пообещал он.

— За что?! — прикрываясь чашкой, возмутился Рени.

— Да за все сразу! — нашелся боец.

— Думаю, теперь, не в этой жизни, Дерек, — усмехнулся Аслан, с удовольствием глядя на парней напротив и поймав себя на мысли, что на том аукционе рабов он сделал очень правильный выбор, не пожалев денег за них обоих...

* * *

После завтрака, омраченного для всех, кроме Рени, исчезновением со стола в глубине кухни аппетитных булочек, парни разошлись по своим неотложным делам.

Тесса еще утром высказала мужу свои сомнения по поводу пребывания непрошеных гостей (прибытие которых ожидали уже завтра), непосредственно в доме. И Аслан согласился с ее предложением, решив, что если действительно все будет не слишком радужно (а интуиции жены он привык доверять), то как раз и воспользуются ее задумкой.

Поэтому Рута, получив от госпожи инструкции и достаточную сумму наличности, рано утром отправилась к модистке в город. Было бы удобнее пригласить Леонору сюда, но у нее наверняка сейчас настала самая горячая пора по обеспечению многочисленных клиенток новыми нарядами к предстоящему Балу в честь прибытия все тех же столичных гостей.

Как лаэр ни старался не слишком афишировать это событие, но после совещания в городском Совете, мужья не могли не поделиться свежей новостью со своими домашними. И некоторые наивные мамаши решили, что это отличный шанс представить своих дочерей на выданье вельможным кавалерам, продемонстрировав невинную красоту своих кровиночек в блистательных нарядах и семейных украшениях дебютанток на Балу, надеясь на минимальный шанс, что избалованные столичными развлечениями холостяки, клюнут на провинциальных красавиц-невест...

Так что у любимой модистки Тессы заказов от самых высокопоставленных представителей города на этой неделе было предостаточно.

В сопровождение служанки госпожи отрядили Сауша и Верена, строго наказав последнему, чтобы он присмотрел за этой парочкой. Руте-то Тесса полностью доверяла, но вот насчет Красавчика у хозяйки Замка были нешуточные сомнения. Парень все никак не мог решиться с определением своего статуса по отношению к ее камеристке. Тесса и сердилась на него за такую безалаберную и в некотором роде трусливую позицию, и сочувствовала обоим несчастным влюбленным. Однако сегодня у служанки было серьезное поручение, которое она должна была выполнить с безукоризненной точностью, не отвлекаясь на проблемы в личной жизни. Именно для нейтрализации напряженности в общении Сауша и Руты вместе с ними и был отправлен Верен, как уравновешенный и умудренный житейским опытом индивидуум.

После завтрака, заглянув к жене и убедившись, что она занята с Мартой обсуждением каких-то текущих вопросов, Аслан отправился к себе в кабинет, где его уже ожидали Орис и Инвар.

Помощник лаэра и комендант за последние дни буквально сбились с ног, регулируя постоянно возникающие проблемы, связанные с предстоящим неприятным визитом столичных 'проверяющих'.

Сам Аслан намеревался быстренько съездить в город, чтобы самолично проинструктировать градоначальника и службы порядка, и заодно забрать два-три десятка солдат столичного гарнизона в Замок. Пока он еще не точно определился, в каком именно качестве собирается их временно использовать, но свои люди однозначно не помешают, когда в приграничной крепости будет полно чужаков.

Скорее всего, парни просто встанут напарниками к бойцам, охраняющим периметр стен, а исконные обитатели будут нести внутренний караул помещений. Чтобы слишком любознательные не совали свои носы, куда не следует.

Аслан надеялся обернуться за несколько часов, чтобы успеть встретить таура.

Айдар с частью своего отряда степняков вызвались в сопровождение лаэра.

По пути в город Аслан вновь с благодарностью к другу припомнил состоявшееся утром объяснение после спарринга, позволившего (как ни смешно это осознавать), установить телесный контакт и разрешившего их телам вспомнить о доверии в тренировочном бою. Хорошо, что они оба сумели сделать правильный вывод из зашедшей в тупик ситуации. Айдар действительно влез в ту область его с Рени отношений, которая не касалась степняка, и понял это.

Его неловкое извинение пролилось в уши Аслана и легло на душу чудодейственным бальзамом, освобождая лаэра от груза собственной вины.

Он никогда никого голословно не обвинял в предательстве. И они действительно просто оба погорячились. Лучше разбитое лицо, чем незаживающая рана от горьких слов, брошенных в сердцах верному другу...

Ренальд же, в компании Дерека, Ильшата, Мергена и увязавшегося с ними Руслана, отправился, наконец, в конюшню, где его заждались живые подарки от Даута. Истинному хозяину пора было поближе пообщаться с бесценными лошадками, за которыми пару дней лично ухаживали Ильшат и старший конюх Михай. И попробовать вывести их на променад, пока есть возможность беспрепятственного перемещения по территории Замка и его окрестностей.

В ближайшие дни, начиная с завтрашнего, во избежание ненужных недоразумений, Рени было строго-настрого велено находиться в старой казарме со степняками, и не отсвечивать перед 'проверяющими'. Тем более что экзамены в Академии никто не отменял и не переносил, и юноше неплохо бы было повторить пройденный материал.

* * *

Наверное, словами невозможно передать эмоции человека, с тревогой (которую нельзя показывать сородичам), ожидавшего вестей из Замка Аслана о том, как прошло пробуждение крови Ренальда. Чуть ли не с самой зари (даже понимая, что Ритуал нанесения татуировки еще и не начался), Даут, дав задание старшим ученикам присматривать за младшими, до рези в глазах вглядывался в небо над Степью, ожидая появление сокола от Айдара. Что принесет вестник — радость или горечь невосполнимой утраты?

По своим летам Даут уже должен был спокойно доживать отпущенный век в окружении многочисленных внуков и правнуков (и, если бы оказались милостивы Великие Духи — не только пацанов, которыми щедро наделяли семьи степняков их боги, но и девочек). Но сейчас, потеряв родную семью, у него оставался только один приемный сын, с такой же редкой кровью, дороже которого не было в этой жизни пожилого воина больше ничего. Только благодаря тренировкам собственной силы воли Даут оставался дома, а не решался сейчас же последовать за отбывшим в гости к лаэру сородичами. Да и пробирающий до самых печенок страх того, что отчаянная надежда получить непревзойденного воина окажется эфемерной.

Он сильно рисковал, велев Мансуру добавить в тушь для татуировки особый ингредиент. Но это было оправдано заботой об остальных членах Рода. И при неудаче (кстати, грозившей Ренальду смертельным исходом) тяжким бременем легло бы только на его совесть. Сколько таур смог бы прожить с таким глубоким и огромным чувством вины (хотя на здоровье крепкий еще для своих лет, степняк не жаловался), он не представлял. Но в бесконечно длящийся день ожидания известий, Дауту все-таки пришлось заварить себе особых травок, потому что сердце мужчины вдруг разболелось не на шутку, напомнив и о возрасте, и о долге пред сородичами. И о череде безвозвратных личных потерь, которые тянули его поскорее покинуть материальный мир и присоединиться к ним в скитании за Гранью земного бытия.

Несмотря на недолгое общение с Реном, Даут имел представление о характере парня, и не слишком рассчитывал 'задобрить' его небывалой щедростью своих подарков, к которым присоединились и другие семьи Рода. Наверное, этот жест был просто старческой сентиментальностью и спонтанным желанием хоть как-то отблагодарить Судьбу за то, что она сделала ему такой сюрприз, послав ему приемного сына, когда он уже отчаялся надеяться на перемены в своей жизни.

И тем более было бы неописуемо жаль потерять мальчишку, способного продолжить род носителей редкой крови и возродить традиции воспитания воинов, в одиночку, стоивших нескольких.

Даут снова и снова мучительно переживал принятое решение сначала провести тестирование на 'человечность' Ренальда, а потом уж и озаботиться вынужденным отбором его семени для возрождения себе подобных будущих защитников Клана.

Тагир, переживающий не меньше, сунулся было к нему с поддержкой, но был послан восвояси. Благо вездесущих пацанов, плотно занятых тренировками, не было рядом, и таур мог не стесняться в выражениях, беспокоясь о нанесении урона авторитету Вождя в их глазах.

Заходящее солнце залило заснеженную поверхность равнины слепящим оранжевым светом, почему-то ассоциировавшимся с кровавым озером. На душе у старого воина было так же тревожно. Но он с каким-то маниакальным упорством продолжал вглядываться в темнеющий горизонт — не покажется ли вдалеке быстро растущая точка приближающегося сокола.

И только лишь когда небо над Степью ночь плотно укрыла своим бархатным иссиня-черным крылом, рассыпав кое-где редкие пока что звезды, долгожданная птица принесла радостную весть с земли Аслана.

И не описать словами неподдельное облегчение, практически ликование старого таура, от известия, принесенного соколом Айдара, что Рен справился...

Он готов был сразу же двинуться в путь, чтобы воочию убедиться, что все прошло хорошо (Айдар не вдавался в подробности описания процесса ломки личности нового воина ледяной крови). Только Тагир запретил, велев отдохнуть и явиться утром на Совет Старейшин. Вождь, так же получивший известие от Аслана, предполагал, что тауру (если тот, поговорив с лаэром, не придет к другому решению), придется задержаться в гостях у его племянника.

Так что в Замок-крепость Даут в сопровождении двоих степняков выехал лишь ближе к полудню следующего дня.

Даже предстоящий нелегкий разговор с бывшими учениками не страшил таура, потому что от предвкушения встречи с приемным сыном, сладко ныло исстрадавшееся из-за переживаний сердце.

С Айдаром, который наверняка только уже на месте понял, во что его втянули, объясниться будет проще. Парень хорошо понимает позицию старших Рода о долге перед сородичами. Но вот о том, в каком ключе пойдет объяснение с Асланом — у Даута не было ни малейшего представления. Судя по всему, это будет нелегко. Аслан слишком привязан к своему мальчишке. И, кажется, не только лаэр, но и его жена, красавица Тесса, верная спутница своего мужчины-варвара.

К неожиданному выводу, на основании своих наблюдений во время предыдущего визита в крепость, и таур, и брат матери полукровки пришли совершенно самостоятельно, и теперь с жадной заинтересованностью ожидали, во что такое редкое исключение в отношениях двух мужчин и женщины может вылиться. В Степи слишком мало подобных союзов...

* * *

Аслан со спутниками едва успел вернуться из города и перепоручить инструктаж и размещение пополнения личного состава Инвару, когда связной между постами доложил о прибытии таура.

Отряд из трех стремительно приближающихся со стороны Степи всадников дозорные углядели издалека. С высоты крепостных стен расположенного на возвышенности Замка хорошо просматривались окрестности, и солдаты были предупреждены о прибытии Даута, которого велено было пропустить незамедлительно.

Но Аслан едва успел заскочить домой, чтобы увидеться с женой и переодеться, как Даут уже оказался у ворот. И, не собираясь, вопреки обыкновению, заморачиваться традиционным неспешным обменом приветствиями с хозяином, влетел на взмыленном коне на плац, соскочил, бросив поводья одному из спутников, и сдавленно произнес, вглядываясь в гущу толпящихся на площадке солдат крепости и степняков:

— Где он?!

И почему-то никому не пришло в голову уточнять, кого именно имеет в виду взволнованный седовласый мужчина.

Орис, у которого как раз выпала минутка передышки в этой кутерьме, несколько дней творящейся в Замке лаэра, чтобы выслушать Ренальда, взахлеб рассказывающего о своем впечатлении о выездке по манежу на одном из коней, полученных в подарок, отступил в сторону, тихо шепнув:

— Иди, Рен...

Стоявшие рядом бойцы замолчали, с интересом ожидая развития событий. Кое-кто уже успел заметить, как поспешно приближается вышедший из господского дома Аслан. Но Даут, казалось, совершенно не собирался следовать обычному ритуалу, нетерпеливо обшаривая глазами собравшихся. Ему нужно было срочно и непременно увидеть своего приемного сына и ученика, на которого он возлагал огромные надежды!

И Ренальд, вдруг почувствовавший буквально осязаемую значимость своей персоны для только что прибывшего именитого воина, вновь оробел.

Да только Дерек, раньше всех понявший, какой сонм сомнений снова может зародиться в голове наложника господина, легонько подтолкнул его вперед, насмешливо прошептав в спину:

— Не робей, Мелкий! Мы рядом!

Этого оказалось вполне достаточно, чтобы Рени негодующе фыркнул за такое вот 'ободряющее напутствие' и уже решительно шагнул навстречу тауру, заставив себя не думать сейчас о том, как он будет держать ответ перед степняком, что не сразу удалось усмирить разбуженного в крови монстра. Все-таки заочное ожидание Даутом каких-то особых его способностей, накладывало определенную ответственность.

Помня о ритуале приветствия названного отца и наставника, юноша встал на одно колено и преклонил голову... Вернее, он почти идеально и как-то совершенно естественно (будто подобное происходило не в третий раз в его жизни), попытался проделать эту манипуляцию, но не преуспел. Потому что таур стремительно шагнул навстречу и на глазах изумленных свидетелей (прекрасно осведомленных о сдержанности сурового степняка), крепко обнял ошеломленного Ренальда, вынуждая его выпрямиться и стойко принять сентиментальный порыв. Точнее, просто не оставил ему шанса увильнуть от медвежьих объятий, взрыкнув и приподняв юношу над землей.

На памяти степняков такое проявление сильных эмоций Даута было практически впервые, если не считать того дня, когда он горевал о смерти последнего из своих родных сыновей.

— Рен! Мальчик мой! Ты справился, Рен! Я горжусь тобой! — с рокочущей ноткой в срывающемся голосе бормотал степняк, совершенно не обращая внимания на скупые слезы, падающие с коротких ресниц и теряющиеся в глубоких морщинах загорелого обветренного лица.

Подошедший Аслан, у которого было что сказать своему бывшему наставнику по поводу риска для жизни любимого мальчишки, желваки перекатывались по скулам. Но вот вся злость на Даута, искренне радующегося, что с Рени все в порядке, куда-то испарилась, глядя на незабываемое зрелище, слегка охладившее первый кровожадный порыв лаэра. Взглянув на понятливо ухмыляющегося Айдара, Аслан глубоко вздохнул и решительно подошел ближе, кивком приказав Орису, чтобы разогнал невольных зрителей.

Айдар сделал знак своим. Самое интересное варвары уже увидели и теперь могли спокойно расходиться. Помощник лаэра тоже не заставил себя повторять бойцам дважды.

Кроме Ренальда, Аслана, Айдара и Даута на вмиг опустевшей площадке остался лишь Меченый, ожидая особого распоряжения своего господина. Доверяя ему Рена, Аслан недвусмысленно дал понять, что и отменять приказ о назначении его временным опекуном своего сокровища, лаэр будет лично.

Видимо и Аслан, узрев застывшего в нескольких шагах неподалеку бойца, вспомнил об этом разговоре. Поэтому усмехнулся и махнул рукой, приглашая следовать всех оставшихся в дом.

— Приветствую тебя, Аслан, — наконец-то обратил внимание на хозяина Замка обернувшийся Даут, дав Ренальду короткую передышку, чтобы 'расправить' стиснутые крепкими объятиями косточки. — Айдар! — кивнул таур склонившему в приветствии старшего голову сородичу.

— Здравствуй, — сдержанно ответил лаэр. — Я хотел бы потолковать с тобой наедине...

— Успеется! — отмахнулся Даут, все еще придерживая Рени за предплечье, словно он мог куда-то деться. — Сначала хочу поговорить с Реном.

— Пойдем в дом. Там и наговоритесь. До ужина и отбоя еще есть время...

* * *

Посиделки в гостиной, вернее некий симбиоз дружеской встречи при праздновании радостного события пробуждения воина ледяной крови, и военного совета при осадном положении, затянулся далеко за полночь.

Через некоторое время к компании хозяев Замка, Дерека и Айдара, присоединились несколько степняков и Орис с Инваром. Вскоре пришли таур и Рени, которым для приватного разговора Аслан уступил свой кабинет.

Легкий ужин, накрытый для собравшихся вернувшейся из города Рутой, перешел в традиционное чаепитие, устроенного Даутом. Правда, в этот раз особым отваром таур 'баловал' лишь Ренальда (которого усадил рядом) и себя, щедро наливая расслабившемуся, слегка осоловевшему юноше полную порцию и символично плеснув степнякам своего знаменитого 'чая' лишь на донышко их чашек.

Тесса, больше помалкивающая в обществе мужчин, на которых возлагалась основная ответственность за встречу столичных гостей, прибывающих завтра, лишь изредка что-то уточняла или задавала вопросы со своей женской позиции видения ситуации. Девушка предпочла простой чай. У нее вообще не было аппетита. Нервозное напряжение не отпускало, несмотря на то, что сегодня и сейчас она чувствовала себя почти счастливой, видя в своей гостиной сразу всех своих мужчин, места для которых хватало в ее сердце.

Дерек держался молодцом, ничем не выдавая своего особого отношения к госпоже, лишь в самом начале почти потребовал показать смутившуюся хозяйку Замка поврежденную сякенами руку (которая уже совсем зажила, только белесые шрамики предательски красовались на ее изящных пальчиках). Проведя беглый осмотр, парень укоризненно покачал головой, увидев результат ее самостоятельных упражнений с опасным оружием.

А у самой виновницы чужих душевных терзаний кошки скребли на сердце. Так хотелось выдумать причину, чтобы хоть ненадолго умыкнуть свое синеглазое Солнышко из гостиной и просто постоять рядышком, тесно обнявшись. Слушая стук его сердца и вдыхая родной запах, чтобы на ощупь удостовериться, что с любимым мальчиком все в полном порядке и никогда не повторится того, что было вчера...

Незадолго до отбоя Ренальда отправили спать, мотивировав тем, что парню пока что не стоит перетруждаться. Причем на этом настаивал таур, и никто не рискнул возразить, хотя сам Рени хоть и боролся с одолевающей сонливостью ослабленного стрессом последних дней организма, надеялся еще немного побыть в теплой компании интересных людей. И имея возможность видеть свою любимую...

И только когда юноша, попрощавшись со всеми, ушел в сопровождении радостного взлаивающего и отчаянно виляющего хвостом Дика, в гостиной хозяев Замка потек более жесткий разговор. И более детальное планирование общей тактики и стратегии на случай непредвиденных действий 'условного противника', которым для всех собравшихся являлась столичная делегация не самых приятных, но, к сожалению, наделенных властью людей государства Энейлис. С которыми приходилось считаться, вопреки отчаянному желанию Аслана позабыть о правилах гостеприимства, искусстве ведения дипломатических переговоров и умения поддерживать навязанную интригу так, что оппонент сам попадал в расставленную ловушку...

К сожалению, Аслан не знал самого главного — с какой целью Правитель отправил сюда именно их? И не следует ли еще опасаться козней со стороны отца и старшего брата, вряд ли забывшего более чем странное поведение собственной жены во время его пребывания в столице, и наглость верных ему бойцов, рискнувших перечить приказам Дамира, ссылаясь на присягу собственному лаэру...

14.

День приезда столичных проверяющих выдался пасмурным, под стать нервозному настроению обитателей Замка. То и дело из серых свинцовых туч, что заволокли все небо от края до края, принимался сыпать колючий снег, больше похожий на крупу.

В самой крепости все уже были готовы к встрече.

Рени, вышедший на утреннюю разминку вместе с бойцами и варварами, после тренировки благополучно был препровожден 'под конвоем' Дерека и Руслана обратно в казарму, где разместились степняки, и засажен за учебники. Вернее, Меченый, с молчаливого одобрения ухмыльнувшегося таура, не ставшего возражать, что Русику тоже нашлось занятие, велел обоим парням заняться самообразованием. А сам уселся неподалеку, разложив оружие, чтобы в очередной раз привести в порядок свой многочисленный арсенал стальных опасных игрушек, тем самым отсекая возможность мальчишкам просто потрепаться на отвлеченные темы. Он прекрасно понимал, что ровесникам есть о чем поболтать между собой. Младших меньше волновали внешние неурядицы и проблемы, возможные при встрече нежеланных визитеров. И, честно говоря, Дерек немного завидовал их юношескому оптимизму, что все обойдется. Чтобы лишний раз не раздражаться по пустякам и не дергаться, куда это они исчезли из поля зрения, и куда намереваются сунуть свои любопытные носы, Меченый и прибегнул к подобному распоряжению. Благо, оспаривать его право указывать Ренальду, что ему делать, никто пока не собирался.

Сам таур, Айдар и Аслан после тренировки отправились в кабинет лаэра. И в суть совещания между варварами за закрытыми дверями, никого не посвящали.

Тесса же вместе с Рутой (которая вчера выполнила поручение, встретиться в городе с модисткой и закупить все необходимое), теперь засели в комнате госпожи, и занялись усовершенствованием нарядов из гардероба обеих.

Ближе к обеду в Замок с докладом явился один из тайных соглядателей передвижения ожидаемой делегации.

Высланный навстречу гостям из столицы отряд городского гарнизона для почетного сопровождения так и оставался при них, а вот такие незаметные личности, время от времени оказывающиеся рядом 'проезжая мимо', были очень кстати.

Привозимые ими новости были не слишком приятными. Больше всего огорчало то, что, несмотря на расслабленное поведение, как господ, так и их сопровождения по вечерам в придорожных трактирах, никто так и не проболтался об истиной цели своего внеурочного визита. Лаэру не слишком нравилось развязное поведение 'инспектирующих' его владения, но пока что до серьезных проблем с местным населением не доходило. А что до хамства и гонора столичных вельмож, привыкших к вседозволенности, и не считавших нужным сдерживать свои порывы и желания в провинциальном захолустье (каковыми им казались приграничные земли по сравнению с укладом жизни в сердце государства), так это обычное дело. Ливар, как ни странно, время от времени одергивал своих головорезов, видимо, все-таки понимая, что он не на своей земле.

Гонец доложил, что ожидать гостей следует примерно часа через два. По крайней мере, на последнем постоялом дворе, где разместились гости, он слышал обрывки разговора и самолично наблюдал, как солдаты (которым не хватило места на ночлег в доме), сворачивают лагерь, в ожидании команды продолжить путь.

Однако ни через два, ни через три часа визитеров все еще не было видно на горизонте. Дорога, по которой они должны были прибыть, оставалась пустой.

Логично предположив, что снова полетела ось в одной из карет, застопорив движение всего обоза, решили не высылать связного, чтобы уточнить, что случилось.

Разбойничьи банды давно уже не промышляли в этих местах.

А карета, не приспособленная пробираться по едва промерзшим топким местам, изобилующим на тракте по пути из столицы в этом направлении, уже неоднократно ломалась. Именно поэтому в определенное время осенне-весенних сезонов связь с остальной частью Энейлиса ненадолго прерывалась. Никто не хотел рисковать лошадьми, средствами транспортировки и собственными жизнями.

Отец прекрасно знал об этом обстоятельстве, и все-таки послал сюда людей, которым предстояло столкнуться с подобной проблемой в пути...

Но теперь, когда коварные заболоченные местности остались позади, в остальном переживать было не из-за чего. Оставшаяся часть пути до Замка-крепости представляла собой удобную широкую прямую дорогу — не заблудятся.

Растянувшийся вдоль дороги обоз, посверкивающий крохотными огоньками масляных фонарей по углам карет и факелами в руках верховых охранников, дозорные лаэра увидели издалека. Двигался он довольно бодро, и уже совсем скоро в окованные железными пластинами ворота раздался требовательный стук первых всадников, достигших крепости.

Аслан не собирался выходить навстречу гостям за ворота, намереваясь подождать их на широком крыльце дома, поэтому хамоватые с явным пренебрежением в голосе высказывания, типа: 'Давай, отворяй ворота! Совсем оборзели тут в глуши!', достались выстроенным шеренгами по обе стороны от входа помрачневшим бойцам и стиснувшему челюсти коменданту, согласно Уставу крепости, заступившему дорогу, в ожидании предписания. Потому что негоже кому ни попадя заявляться в приграничною крепость и требовать, чтобы хозяева расстелили перед ними ковровую дорожку.

Наглый напор авангарда прибывших впечатлил парней лаэрской сотни, до этого момента еще настроенных на более дружескую встречу. Все-таки, сопровождение посланников отца Аслана состояло из таких же служивых... Но зато теперь им стало более понятно, отчего это их господин ждал визита с таким мрачным прогнозом.

— Где хозяин?! — рявкнул один из приспешников, вышедшего из кареты с гербом Мангерских молодого мужчины, разодетого явно не для дальних путешествий, а для посещения дворцового приема.

Тихий ропот, пробежавший по рядам бойцов Аслана, похоже, только подлил масла в огонь.

Мордастый широкоплечий молодчик резво развернулся, свирепо взглянув на хмурые лица солдат гарнизона и процедил сквозь зубы:

— Молчать! Хамы и быдло! Впрочем, что еще было ожидать от...

— Спокойно, не горячись, — хлопнул его по плечу высокий темноволосый мужчина с завидной военной выправкой, въехавший следом за каретой на роскошном жеребце. Через правый глаз наискосок от щеки ко лбу, перечеркивая довольно симпатичное мужественное лицо, он имел шрам, при взгляде на который, все желание спорить с ним куда-то пропадало.

— Узнаю Асланово 'воспитание'. Никакого почета и страха. Ну да ничего, они у нас быстро научатся власть уважать! Покажи Грамоту!

Пока Инвар, шагнув ближе к одному из фонарей, вчитывался в витиеватые строки предписания, заверенного подписью Повелителя, Орис незаметно успел пустить по рядам своих напоминание о приказе ни в коем случае не поддаваться на провокации. Кивнув Мергену, незаметно затаившемуся чуть поодаль, чтобы он сообщил Аслану о самых первых минутах встречи, помощник лаэра, вышел вперед и встал рядом с Инваром, закончившим ознакомление с сопроводительной Грамотой гостей.

— От лица владельца местных земель лаэра Аслана приветствую вас в Замке и прошу следовать за мной, — кивнул он, круто развернувшись в сторону виднеющегося вдалеке дома.

— Не, это нормально? — слегка возмутился Сибор Мангерский. — К нему тут что, каждую неделю гости такого ранга приезжают, что и навстречу выйти не удосужился?

— По уставу — нормально, — фыркнул Ливар. — Но ты прав, Сибор. Я бы обиделся, — поддел он, явно забавляясь своей провокацией самолюбивого рэла.

— Ну где там Герет с Вандием плетутся? — раздраженно обернулся Сибор назад. Но, заметив въезжающую в ворота еще одну карету, дверцу которой живо кинулись открывать сопровождавшие ее охранники, заметно расслабился. Не хватало пока что только экипажа Советника Альвиана Пилифа, следующего в арьергарде процессии.

— Я встречу остальных, — понял молчаливый вопрос Инвар, кивнув остановившемуся Орису.

Часть гарнизона Аслана так и осталась стоять на воротах, в ожидании, пока все прибывшие, окажутся в стенах внешнего периметра Замка-крепости.

Орис же отправился вперед, увлекая за собой лаэра Морицкого, троих рэлов и их сопровождение.

Аслан, уже предупрежденный Мергеном, завидев приближающуюся процессию, не спеша поднялся с высокого кресла, машинально поправив массивную цепь на шее со знаком лаэрской власти. Айдар, стоявший рядом с ним, незаметно сплюнул, воочию увидев "дорогих гостей", но шагнул вслед за другом вперед.

Аслан же, дождавшись, пока прибывшие остановятся на площадке перед крыльцом, поднял руку в приветственном жесте:

— Приветствую вас на своей земле, господа. Надеюсь, ваше путешествие не было утомительным и скучным?

— Скучным его точно не назовешь, — хмыкнул Ливар, косясь на замершего за плечом лаэра варвара в национальном костюме степного воина, при полном вооружении.

— Тогда закончим с формальностями, — кивнул Аслан, не дав развить лаэру Морицкому мысль. — И тогда уже перейдем к более торжественной части нашей встречи за столом. И перво-наперво, делая скидку на вашу усталость, хотел бы напомнить ВСЕМ о том, что в данный момент вы находитесь на территории приграничной крепости нашего государства, где власть на моей земле, до тех пор, пока я не нарушаю Законов Энейлиса, целиком и полностью принадлежит мне. И только Я, — здесь он сделал многозначительную паузу, чтобы до каждого из присутствующих дошел смысл, — распоряжаюсь жизнями и муштрой своих людей, принесших мне присягу.

— Но...— попытался было возразить рэл Рахаз, которому не слишком понравилось нравоучение.

— Поэтому настоятельно прошу поумерить ваше раздражение имеющимися 'недостатками' моего правления, — не обратив внимания на реплику, невозмутимо продолжил Аслан, — и постараться не конфликтовать в гостях.

— Как-то ты сразу 'быка — за рога', — тихо фыркнул стоявший за его правым плечом Айдар. — Не обидятся?

— Если я их сразу не осажу, они совсем охамеют, — едва слышно заметил хозяин Замка, цепко вглядываясь в помрачневшие лица прибывших.

— Ваша позиция нам ясна, лаэр Аслан, — взял на себя труд ответить за всех Ливар. — Уверяю, мы прибыли совершенно с иной целью.

— Ну вот и славно, — выдавил улыбку муж Тессы, заметив, что и последний, самый важный и опасный из ожидаемых гостей — Советник отца, сопровождаемый комендантом, присоединился к группе. — Размещением ваших людей, лошадей и багажа, займется комендант и мой помощник. А вас, господа, прошу к столу. Там и обменяемся дальнейшими приветствиями, и поговорим...

* * *

Тесса и Даут, наблюдавшие за прибытием столичной делегации с верхнего уровня, скрытые от чужих взглядов декоративными перегородками балкона, обменялись понимающими взглядами.

— Девочка, ты, похоже, была права, — тяжело вздохнул степняк, задумчиво почесав подбородок.

— Я даже выходить к ним не буду, пока муж не решит, что это необходимо, — кивнула девушка. — Аслан сказал, что ему плевать, если гости решат, что он самодур и держит молодую жену 'в черном теле', заперев на женской половине вместе со служанкой.

— Хм... — одобрительно усмехнулся пожилой варвар. — И я, пожалуй, не буду пока что раскрывать свое инкогнито. Думаю, так больше прока будет. А Айдару не привыкать отдуваться за самого старшего. Не переживай, Тесса. Вдвоем они справятся. А я пока присмотрюсь получше, что это за птицы такие к нам залетели. Честно сказать, по повадкам, пока что лишь один похож на матерого стервятника... Ну а там поглядим...

* * *

Внутреннее убранство старого Замка, который с внешней стороны выглядел, действительно, обычной крепостью, оказалось неожиданным для гостей, впервые посетившим его. Интерьер помещений, конечно, был далеким от роскоши столичных дворцов, но не понять, что многие вещи представляют собой не только произведение искусства древних мастеров, но и историческую ценность, было бы невозможно. Задрапированные гардинами окна, бронзовые канделябры на стенах и каминных полках, устланные коврами полы из плит цветного гранита, каменные арочные перекрытия и потолки, искусно заделанные деревянными панелями, создавали неповторимый уют, заставляя забывать, что это не просто дом, но и стратегический объект. Старинные гобелены и картины, кое-какие безделушки из дальних стран, привезенные Аслану сородичами в подарок, резная мебель из ценных пород дерева, свисающие на длинных толстых цепях каскадные люстры (с переделанными чашами для свечей под масляные лампы), несмотря на свою массивность, казалось, парящие под высокими сводчатыми потолками, заставляли гостей изумленно вертеть головами.

Аслан провел мужчин по анфиладам многоуровневых коридоров наверх. Спутники заинтересованно косились и на мозаичные стрельчатые окна, сквозь которые проникал лунный свет, растекаясь на полу причудливыми цветными пятнами, и на высокие напольные вазы в полукруглых нишах. Восторженно отозвались о запутанном лабиринте лестниц и эффекте вот этого длинного коридора вдоль внешней стены, по которому они сейчас шли в большую гостиную, где был накрыт роскошный стол, уставленный изящными фарфоровыми и серебряными приборами, и буквально ломящийся от изобилия изысканных яств. Сами блюда источали дивный аромат, одним своим внешним видом вызывая нешуточный аппетит и желание поскорее отведать их.

В комнате было достаточно тепло из-за недавно введенного новшества обогревать жилые помещения паровым отоплением, но камин все равно был разожжен, создавая дополнительный уют. Хозяевам Замка нравилась умиротворяющая игра живого очага тепла и света.

Отпрыски богатых и влиятельных семей, проголодавшись в дороге, с воодушевлением восприняли приглашение усаживаться за стол. Ливар же, машинально отметивший присутствие солдат в форме гарнизона, стоявших в коридорах застывшими изваяниями, неожиданно обернулся:

— А что, молодая хозяйка не присоединится к нам, скрасить мужскую компанию? За эти недели мы уже порядком отвыкли от светского общества. Да и госпоже Тессе наверняка не терпится услышать новости из Энейлиса... — осведомился Альвиан Пилиф.

— Нет, — поморщился Аслан. — Тут не столичный салон. На границе... впрочем, не это главное. У нас в семье несколько иной уклад. Женщинам нечего делать за одним столом с мужчинами.

— О! неужели, господин Аслан, эта дискриминация как-то связана с вашими... — бесцеремонно начал Сибор, но, покосившись на широкоплечего сурового степняка (на лице которого были заметны следы недавней стычки), неотступно следовавшего за хозяином Замка, слега сгладил свой вопрос, — с этническими особенностями культуры варваров?

— Я никогда не делал секрета из моего происхождения от славных предков — Сыновей Степи. Так что, считаю на этом вопрос исчерпанным, — спокойно ответил лаэр. — Кстати, господа, прошу прощения, что сразу не представил вам моего близкого друга и сородича по материнской линии, представляющего здесь и сейчас интересы славного Вождя Тагира из Рода Парящего Ястреба, Айдара Кона.

Когда формальности оказались соблюдены, и мужчины сдержанно кивнули друг другу, представившись и обменявшись приветствиями, Герет Рахаз некстати вспомнил, и озвучил крутящуюся в голове мысль:

— Но ведь в столице Вы не прятали свою очаровательную супругу?

— Ох, что-то Вы темните, господин Аслан, — вкрадчиво улыбнулся Сибор. — Может быть, вы ждете прибавления в семействе? Правителю нужны внуки...

— Пока что, нет, не ждем, — скрипнул зубами Аслан. — Думаю, мой отец еще достаточно молод и находится в добром здравии, чтобы не торопить события. Кстати, у вас еще будет возможность увидеть мою жену на городском Балу. Светские мероприятия я ей посещать разрешаю. Это способствует популярности моей власти у местного населения. Тесса целиком и полностью, как и положено примерной жене, поддерживает мои интересы. А женщины между собой быстро находят общий язык, так что и влиять на их мужей, решая спорные вопросы, мне гораздо легче. К сожалению, у нас здесь нечасто бывают масштабные развлечения.

— В отдалении от столицы есть свои преимущества, — хмыкнул Морицкий. — Мне, например, нравится. И дышится легче вдали от Дворца. Никто особо не контролирует. Главное — служба исправно идет, а дальше уже... — многозначительно развел он руками.

'Всевидящие — не вездесущи, Правитель — не всеведущ...', — добавило он мысленно.

— Разве кто-нибудь жаловался на мое правление этими землями? — поднял бровь Аслан.

— Нет, — вынужден был признать Сибор.

— Но это и понятно — дураков нет, — подлил ложку дегтя Вандий Вилен. — Инспекция приехала и уехала, а населению тут жить...

— Логично, — согласился Аслан. — Ну раз, нареканий нет, господа, предлагаю отведать чудесного вина и оценить стряпню нашей кухарки. Многие находят ее достаточно удачной. И тогда уже вы озвучите причину, вынудившую вас оставить столичную суету, и пуститься в столь долгий и опасный в это время года путь. Честно говоря, я теряюсь в догадках, что такого срочного могло произойти, чтобы отец отправил вас, а не дворцового курьера-гонца с оповещением.

— Ну, я-то тут из сугубо личного интереса, — пробормотал Ливар, с удовольствием располагаясь на удобном стуле и любуясь поставленным перед ним серебряным кубком с удивительно тонкой работой мастера чеканки и причудливого черненого рисунка.

— Простите за нескромный вопрос, — не выдержал Вандий, заметивший (как Аслан ни пытался за высоким воротником богато расшитого камзола скрыть синяки на шее) следы телесного насилия, — неужели Вам недавно удалось поучаствовать в каком-то... — он выразительно помахал рукой в воздухе, но так и не найдя подходящего слова, продолжил, — вроде бы на этом участке границы сейчас затишье?

— Ах, это — пустяки, — отмахнулся Алан. — Мы с моим другом накануне немного увлеклись спаррингом. Не стоит внимания, бывает...

Вандий недоверчиво покосился на Айдара, но тот загадочно ухмыльнулся, продемонстрировав крепкие белоснежные зубы, и Вилен счел уместным промолчать, не озвучивая дальнейшие комментарии. Хотя, честно, не понимал, что интересного может быть не в настоящей изящной дуэли, а в этом подобии обыкновенного грубого мордобоя?

Ливар Морицкий тоже ограничился тем, что лишь более внимательно окинул обоих варваров своим цепким взглядом здорового глаза.

Аслан занял место во главе стола и кивнул скромно топтавшемуся слуге (несколько человек вышколенной прислуги были специально привезены лаэром из города, для временного обслуживания привыкших к определенному комфорту гостей), чтобы тот приступал к своим обязанностям...

* * *

В то время, пока хозяин Замка-крепости потчевал и развлекал гостей, по достоинству оценивших стряпню обыкновенной кухарки, стараясь по минимуму удовлетворить их праздный интерес к личной жизни, Инвар и Орис буквально сбились с ног, пытаясь организовать размещение отрядов сопровождения столичной знати.

И если немного присмиревшие охранники рэлов чувствовали себя пока что неуютно в гостях, то сопровождавшие Морицкого бойцы были гораздо развязнее. В их головах никак не укладывалась эта сразу же бросающаяся в глаза разница. Вроде бы такое же лаэрство на границе, как и то, где они служили, но в то же время все по-другому. И дисциплина, и условия проживания гарнизона, да и сами люди, держащиеся слишком независимо и с достоинством носившие отличительные знаки принадлежности к элитной сотне лаэра Аслана.

Это различие вызывало неосознанную зависть к более удачливым собратьям по ратному ремеслу, сумевшим найти себе такое тепленькое местечко для службы.

Очень хотелось найти какой-нибудь подвох, примиряющий с подобной несправедливостью. Впрочем, неприятным известием стало то, что за нарушение внутреннего распорядка следовало не телесное наказание (вроде мордобоя или 'ласки' плетью в руке господских помощников, а то и самого лаэра Морицкого), а, скорее, моральное. Потому что отработать дополнительный комплекс упражнений, вместо унизительной зуботычины, это как-то не правильно. С нарядами-то все понятно — внеочередные не слишком приятные хозяйственные обязанности — это святое! Но то, что на территории крепости запрещались драки, азартные игры, злоупотребление горячительными напитками, и к девкам надо было ездить в город, тратя на это свою увольнительную — это действительно оказалось неожиданностью. Собственно, получается, что никаких особенных развлечений для тех, кто не находится в данный момент на посту в дозоре, здесь, оказывается, и не было.

А вот наличие слишком шикарно для казармы устроенного помещения, возможность пользоваться горячей водой в любое время и знатная кормежка, что называется, 'от пуза' — произвели неизгладимое впечатление на бойцов из свиты Морицкого.

И еще один момент немного удивлял парней, привыкших к несколько иному укладу жизни. Прислуга вовсе не выглядела запуганной и подобострастной. Даже бойкие девчонки с кухни возмущенно зашипели, гневно сверкнув глазищами и пообещав надеть поднос на голову слишком шустрым, когда кто-то из вновь прибывших по заведенной дома привычке попробовал ущипнуть, потискать их за выдающиеся места. Да и местные бойцы вступились, посоветовав 'козлам' пастись в своем огороде и не распускать руки, пока не оторвали.

Похоже, возможностью служить лаэру Аслану, здесь дорожили вовсе не из-за привилегированного положения хорошо оплачиваемой и на полном довольствии элитной сотни, и гордились этой честью...

Несмотря на некоторые сопутствующие неурядицы и не полное взаимопонимание, Инвару и Орису все-таки удалось справиться с заданием своего лаэра. Лошади и багаж были пристроены, бойцам показали их временное пристанище в казарме основного состава, и отвели в просторную трапезную. Инвар остался координировать действия с командирами отрядов вновь прибывших, заодно приглядывая за дисциплиной, а Орис отлучился принять доклад от гвардейцев, встречавших гостей и сопровождавших их до Замка.

Услышанное не понравилось первому помощнику, однако, к сожалению, особого криминала к действиям 'инспектирующих' приписать было нельзя. Слишком предсказуемо было их решение заехать по пути в близлежащие поселения с внезапной проверкой и слегка покуражиться над местным населением, показывая свою власть.

И последняя задержка оказалась именно таким спонтанным ходом. Карета одного из рэлов, действительно, поломалась в очередной раз. Но вместо того, чтобы сгонять за местным мастером или кузнецом с инструментами, решили сами наведаться в соседнее село, чуть не устроив местному старосте сердечный приступ, одновременно с несварением желудка.

У бедного мужика строчки Грамоты от самого Правителя, которой потрясали перед его лицом, прыгали, как сумасшедшие. Но он уже и так догадался о смысле предписания, имеющегося у развязных и наглых чужаков — им можно все! Даже собственный хозяин этих земель никогда не показывал такого пренебрежения к простым людям, за что, собственно, лаэра Аслан любили и уважали многие, независимо от сословия.

Хорошо хоть, хозяйственные трудолюбивые сельчане, не обремененные непосильными налогами и податями своему господину, не бедствовали (не забывая благодарить Всевидящих за то, что лаэр Аслан понимает их нужды), и постарались ублажить незваных гостей в надежде, что те уберутся восвояси.

Пока самые представительные мужики во главе со старостой села развлекали гостей, показывая местные достопримечательности и нехитрое крестьянское хозяйство, карету починили. А сообразительные, запасливые бабы живо достали из закромов да погребов провиант и организовали угощение, стараясь подкладывать побольше жирной сытной пищи налегающим на выпивку парням. Чтобы набитые животы не давали слишком резво двигаться подогретым хмелем молодым здоровым организмам бойцов и охранников вельможных господ, соскучившимся в дороге и по женской ласке, и по хорошей разминке кулаков.

Самых пригожих незамужних девок бдительные родители попрятали от греха подальше, велев сидеть и не высовываться, но и молодицам, и даже сочным теткам 'в теле' вполне достало внимания подвыпивших парней.

До насилия, правда, не дошло. Как ни странно Морицкий, остававшийся на протяжении всего путешествия самым ответственным и вменяемым (видимо, все-таки сказывалось умение управлять большим количеством людских ресурсов), оценив мрачно настроенных здоровых вольных мужиков, привыкших к физическому труду (а так же холодные выражения лиц встречающих от Аслана, держащихся обособленно, которые непременно доложат своему господину о возможном инциденте), приструнил распоясавшихся было парней из свиты делегации. Незачем доводить до серьезного конфликта. Еще не хватало, чтобы селяне пошли точить топоры да вилы. Конечно, вряд ли им хватит духу переть против господской охраны из-за своих баб и девок, но проверять не стоит. Случаи подавления бунта присутствовали в обширном послужном списке Ливара. Расправлялся он с подобным, в назидание остальным, крайне жестоко и беспощадно, получая от возмездия какое-то извращенно наслаждение, упиваясь победой и властью по собственному уразумению распорядиться жалкими жизнями людишек, преступивших Закон. И, дойдя до рукопашной, даже его бойцы в одиночку одолеют незнакомых с воинской ратной службой мужиков и подростков. Но бешеная злость, доведенных до отчаяния в стремлении защитить свое, у сельских жителей, по сравнению с горожанами, (полагающихся на вмешательство охранных структур, содержавшихся за счет городской казны), всегда преобладала над чувством самосохранения.

Так что обошлось тем, что местных красоток слегка потискали, пощипали, пообещав заглянуть на обратном пути, дескать, дают им возможность подумать, что стоит быть более сговорчивыми, когда предлагают ласку такие залетные орлы.

Насытившиеся и захмелевшие инспектирующие еще немного покуражились, придираясь к мелким недочетам и недостаточно подобострастному поведению селян. И отбыли восвояси, по пути заглянув еще одну деревеньку. Ну а пока добрались до Замка хозяина земель, свежий морозный воздух немного остудил горячие головы. Правда, недостаточно, раз они пытались ввалиться в крепость таким же нахрапом, как и в мирное поселение...

Впрочем, будет ли Аслан поднимать этот вопрос и урезонивать порезвившихся в селе и деревеньке господ, Орис пока не знал. Его дело было выслушать доклад и затем довести его до сведения своего лаэра. Честно говоря, молодой мужчина настолько вымотался за последние часы, что готов был прямо сейчас завалиться на свою койку в казарме и урвать законные шесть часов отдыха. Но пока что, несмотря на то, что большинство прибывших уже осваивалось на новом месте временной дислокации, с некоторым подозрением разглядывая чистое постельное белье, полагающееся к казенным матрацам, подушкам и шерстяным одеялам, позволить себе самоустраниться от несения службы в чрезвычайном режиме, Орис не мог. До отбоя, которому должны были подчиниться все, кроме естественно, рэлов и лаэра Морицкого, согласно внутреннему распорядку приграничной крепости, оставалось еще немного времени.

Как Аслан и предполагал, в последний момент решили, что несение караульной службы в доме будет осуществляться за счет внутреннего резерва гарнизона. Все-таки в собственном доме привычнее иметь преданных, проверенных не раз и надежных людей. А несение службы по внешнему периметру, усилили за счет прибывших с Асланом из города двух десятков солдат городского гарнизона. Поэтому первому помощнику предстояло еще обойти все посты и раздать распоряжения своим людям.

* * *

Трапеза прибывших, заметно расслабившихся гостей в доме Аслана затянулась и после донесшегося с улицы, приглушенного закрытыми ставнями сигнала отбоя.

Насытившись и перейдя к десерту, Аслан пригубил вина (как раз из той самой бочки в винном подвале, к которой они делали набег с Меченым), и неожиданно поймал себя на мысли, что хотел бы видеть рядом не только Айдара, но еще и Дерека. Пока что присмиревшие гости вели себя более-менее учтиво, но наблюдательность и мнение бывшего наемника ему не помешали бы затем проанализировать общую атмосферу встречи, чтобы сделать правильный вывод.

Хотя... нет, с его языком, он бы точно не сумел промолчать в некоторых случаях и непременно привлек к себе ненужное внимание и неприятности, запах которых буквально ощущался в воздухе.

— Аслан, — решился Ливар, посчитав, что ночное время и количество совместно выпитого уже позволяют ему озвучить крутящийся на языке вопрос, и подвинулся ближе к хозяину дома, — Вы помните наш разговор... тогда, у меня в гостях?

— Простите? — напрягся варвар. — Мы тогда много, о чем говорили. Ваша коллекция оружия...

— Нет, я не об оружии сейчас, — небрежно отмахнулся Морицкий, — я совсем о другой 'коллекции', — улыбнулся он дружелюбно. Но его лицо зловеще перекосилось из-за шрама, перечеркивающего правый глаз. Аслану составило большого труда не отшатнуться от неприятного ассоциативного ощущения близкой опасности, словно от ядовитой змеи, готовой броситься и нанести смертельный укус.

— Я не совсем понимаю, — попробовал увильнуть Аслан, но Морицкий уже продолжил:

— Помнится, мы говорили с Вами о редких жемчужинах... В частности о Вашем наложнике. Может быть, Вам уже наскучил мальчишка? Если уж не уступите на время нашего пребывания здесь в знак расположения к гостям, то, может быть, обменяемся? У меня есть, что предложить Вам... — буквально вперился он взглядом в лицо варвара-полукровки.

Всего мгновение потребовалось Аслану, чтобы совладать с поднимающимся в груди гневом и отвращением. Внезапно вспомнился несчастный невольник из шикарного притона, предлагающего сексуальные услуги юных рабов мужского пола. Ливар тогда захотел быть первым, и возможно стал вообще единственным, кого смог ублажить слишком похожий на Рени мальчишка... Отдавать своего Котенка, ясное Тессино Солнышко в распоряжение похотливому извращенцу не то что на ночь, а даже на пять минут, Аслан был не намерен. Однако, бездумное обещание, вырванное Ливаром тогда, что, может быть, к весне насытится общением с рабом-наложником и уступит его, теперь выглядело совсем по-настоящему. Видимо, и дальше придется играть. Потому что давать Морицкому такой козырь-догадку, насколько серьезны их с Ренальдом отношения, и что этот парень значит для них с Тессой, лаэр не собирался. Врать было противно, но и открыто высказать Ливару о том, чтобы он навсегда забыл о существовании Рени, при свидетелях Аслан не мог. Эти шакалы, несмотря на свою молодость, были достаточно умны, хитры и изворотливы, чтобы преподнести его отцу интересные подробности в таком виде, что родитель, с трудом терпящий некоторые особенности варварского воспитания, возомнит себе невесть что. Да и Советник задумчиво помалкивал, внимательно прислушиваясь к разговору. Правителю не нужны были очередные сплетни, подрывающие авторитет семьи, дескать, несмотря на молодую жену, его младший сын души не чает в наложнике. Причем, самое неприятно, что если бы тут был полон дом всяких наложниц — отца бы это не слишком травмировало и огорчало. Ему не нравилось, что Тесса имеет огромное влияние на сына. Женщинам, по его мнению, должна быть отведена менее значимая роль рядом с мужчиной — пусть рожает детей да вышивает...

— Увы, — развел Аслан руками, ощущая, как рядом напрягся Айдар, сидевший по правую руку от него, — мне нечего предложить на обмен, Ливар. Буквально на днях я подарил наложника родичам.

— Д-да, обидно... — не сумев скрыть нешуточного разочарования, протянул Морицкий. — Ну, я думаю, сумею убедить их обменяться, — наигранно рассмеялся он, обернувшись к степняку, на лице которого застыла непроницаемая маска. — Айдар, Вы же не станете возражать?

— Айдар тут вряд ли поможет, — поспешно вклинился Аслан. — Я подарил его племяннику, он забирает его с собой к отцу. Даже и не пытайтесь затрагивать эту тему. Вы же знаете, как это бывает — дети слишком жадны до новых впечатлений и не будут делиться своей новой игрушкой до тех пор, пока не надоест, или не испортится. У Вас же есть собственные...

— Да, 'игрушек' у меня достаточно, — самодовольно согласился Ливар.

— Вообще-то, я имел в виду пример ваших детей, — желчно заметил Аслан.

— А... да, дети... — рассмеялся Ливар. — Нашими детьми занимается супруга. Мне и других развлечений хватает. Вот подрастут немного, тогда... Сейчас они еще слишком малы для того, чтобы я научил их тому, что должен уметь настоящий мужчина нашего рода. И все же я попытаюсь.

— Не советую даже приближаться к сыну Вождя, — осадил озабоченного навязчивой идеей мужчину степняк. — Руслан еще слишком юн, чтобы принимать серьезные решения, находясь на территории чужого государства. И поэтому, во избежание недоразумений и конфликтных ситуаций, его охрана даже не позволит Вам приблизиться к нему.

— Интересно... — задумчиво пробормотал Морицкий, что-то лихорадочно соображая.

— Да, в общем-то, не так уж и интересно, просто у нас, 'варваров', — ехидно выделил интонацией Айдар, поставив точку в разговоре на эту тему, — собственные правила и обычаи.

— К сожалению, других наложников и наложниц не держу в доме, — выдавил улыбку Аслан. — Но не расстраивайтесь, господа, — обвел он всех присутствующих, с затаенным любопытством прислушивающихся к разговору, холодным взглядом, — завтра вас ожидает обширная программа. Познакомлю вас с городскими достопримечательностями, а вечером состоится Бал, где будут представлены все сливки нашего провинциального общества самых богатых и влиятельных людей, — 'успокоил' хозяин Замка. — Ну, и если кто пожелает острых незабываемых впечатлений, дам вам своего сопровождающего по самым злачным местам. Качество услуг, предоставляемых Домом Удовольствий, у нас, смею заметить, не хуже, чем в столице. Так может, уже перейдем к основному вопросу? Что именно вас привело сюда? — посмотрел он на отцовских посланников.

— Ну что ж, — взял слово Сибор Мангерский. — Даже хорошо, что сейчас здесь присутствует представитель Рода степняков. У нас два письма, — начал он, быстро взглянув на Альвиана, и получив одобрительный кивок Советника, продолжил. — Одно — Вам, Аслан. А другое — для Вождя Тагира. Нам поручено дождаться ответа о согласовании даты встречи Вашего отца и Вождя будущей весной.

— Честно говоря, несмотря на теплый прием, — с бокалом вина в руке, сыто откинулся на высокую спинку Вандий Вилен, — задерживаться мы не намерены.

— Погодные условия не слишком благоприятствуют нашему путешествию. Так что, пока стоят морозы, лучше бы поскорее возвратиться к привычной цивилизации, — поддакнул Герет Рахаз, больше всех страдающий в далеком походе без привычного комфорта и совершенно в ином режиме вольготной жизни вдали от столицы.

— Хорошо, я немедленно отправлю гонца с письмом Тагиру, — кивнул Айдар, быстро обменявшись с Асланом взглядами.

Муж Тессы испытал огромное облегчение от известия, что задерживаться по собственной инициативе 'дорогие' гости не собираются. Правда, непонятно, что за причина у отца искать личной встречи с братом матери... Ну это в данный момент все равно не узнать, так что придется запастись терпением и постараться выяснить в ближайшее время.

— Вам уже показали ваши комнаты, господа? — спросил он.

Сотрапезники дружно кивнули, понимая, что пора расходиться.

— Тогда желаю вам приятного отдыха. Можете распорядиться насчет завтрака у себя в комнатах. Или присоединяйтесь ко мне. Здесь будет накрыто в девять, как раз после утренней тренировки.

— Неужели Вы каждый день лично дрессируете своих подчиненных? — удивленно вскинул бровь Герет, надеявшийся проспать завтра минимум до полудня.

— Зачем? — не понял Аслан.

— Ну... чтобы проверить готовность к обороне или там вдохновить собственным примером, — предположил Сибор.

— Вообще-то, я просто поддерживаю свою форму, а мои люди достаточно сознательны, чтобы не отлынивать от тренировок по собственной инициативе, — усмехнулся хозяин Замка-крепости. — Думаю, Ливар понимает, о чем я...

Морицкий вынужденно кивнул, не слишком-то веря в подобную радужную картину, описанную Асланом. Его бойцы по большей части выходили на предписанные Уставом тренировки под страхом наказания за нарушение дисциплины, считая лучшим способом размяться — поучаствовать в то и дело возникающих разборках как между собой, так и в ближайших поселениях с местными удальцами. После бурного общения шла не менее бурная вечеринка, на которой отмечалась победа чьей-либо стороны... Ну, в общем-то, никто из местного населения, даже если им не нравилось то, как развлекаются на досуге солдаты приграничного гарнизона, особо не возникал, опасаясь жаловаться своему лаэру. Главное, что на дежурство на постах охраны бойцы ходили строго по расписанию и трезвыми. Ну а какие еще развлечения на окраине для крепких здоровых мужиков? Нет, сам-то он как раз и не жаловался. Ему, действительно хватало того, что он получал, не отказывая себе в тайных желаниях... И для полного ощущения удовлетворения не доставало лишь сущей малости. А именно — любой ценой заполучить этого смазливого, хрупкого мальчишку-наложника, которого так удачно умыкнул Аслан у него перед носом на аукционе рабов...

Никто и никогда еще не терзал так долго мысли Ливара, и не разжигал дикое желание ломать и обладать, как этот испуганно зажатый 'домашний' мальчик с огромными синими глазами, явно случайно оказавшийся в клетке с 'живым' товаром...

И теперь, распрощавшись с хозяином, его подозрительно свободно, словно в собственном доме держащимся сородичем-варваром, и своими спутниками по путешествию сюда, лаэр Морицкий метался по выделенной ему большой гостевой комнате, будто по клетке. О том, чтобы самому сунуться на верхний уровень, где, как сказал Аслан, расположена 'женская половина', не могло быть и речи. На лестнице, ведущей туда, и внизу и наверху дежурило по два бойца местного гарнизона. Да и искать спальню наложника, если его самого там нет, смысла не имело.

И сейчас Ливар поджидал двоих своих верных людей, чтобы дать им особое задание — выяснить все, что только можно о месте нахождения раба-наложника и его 'нового господина' — племянника лаэра Аслана. Он хотел уже в течение суток получить всю возможную и невозможную информацию (вплоть до слухов и сплетней местных обитателей), чтобы решить, как действовать дальше.

Обуздать темные позывы похотливой страсти и отступиться из-за временной неудачи в планы Морицкого не входило. Он привык получать желаемое любым путем, стараясь пройти по краю Закона и не оступиться...

* * *

Расставшись с гостями после затянувшегося ужина, Аслан поспешил к себе.

Масляный светильник горел возле кровати, в руках у жены была раскрытая книга, но сама девушка уже спала. Осторожно приблизившись, лаэр сочувственно вздохнул и аккуратно, чтобы не разбудить любимую, вынул книгу из ее расслабленных пальцев. Между бровями девушки залегла глубокая вертикальная складочка. Видимо, сны ей снились не слишком радостные. Впрочем, тревожное ожидание каких-то неприятностей с тех пор, как узнали о приезде столичных гостей, не оставляло практически никого из обитателей крепости.

Быстро раздевшись, лаэр осторожно прилег рядом с девушкой. Тесса даже не просыпаясь, почувствовав тепло и родной запах, машинально потянулась к нему. И Аслан с готовностью придвинулся еще теснее, обнял жену, укрывая ее от забот и тревог минувшего дня и обещая надежную защиту в будущем. Теплое дыхание Тессы, прижавшейся щекой к его плечу, вскоре выровнялось, невольно заставляя и его самого успокоиться и дать себе передышку на сон. Предложение Морицкого об обмене Рени, если уж нельзя развлечься с рабом-наложником просто так, здорово разозлило и напугало Аслана. Он очень надеялся, что Ливар не позволит себе перейти черту дозволенного, находясь в гостях, но от этой мрази можно было ожидать чего угодно. Все-таки решение убрать Котенка из дома, на некоторое время поселив его в казарме со степняками — мудрое решение.

Даут, прибывший накануне и введенный в курс дела, вообще предлагал забрать Ренальда в Степь. Это решало бы сразу несколько проблем. Аслан подозревал, что старик таур хотел бы не только позаниматься с Рени тренировками парня, но и заодно получить вожделенное семя. Кандидатуры молодых замужних степнячек, которым предстояло стать матерями будущих детей с редкой кровью, уже были тщательно отобраны и утверждены на Совете Старейшин Рода. Если бы не предстоящие экзамены в Академии, наверное, Аслан согласился бы с таким предложением. Но договариваться о переносе, выдумывая причину, было неловко. Магистр Нират и так шел навстречу вопреки заведенным в учебном заведении порядкам, позволив Ренальду с его статусом раба учиться здесь. Это обстоятельство перевесило риск возможного конфликта. Даут принял решение остаться, прикинувшись рядовым воином среди отряда варваров, прибывших с Айдаром, предоставив ему одному отдуваться в дипломатической миссии с представителями воли Повелителя Энейлиса. Таур ни в коем случае не хотел допускать возникновения конфликтной ситуации, которая могла бы спровоцировать Ренальда на неконтролируемый переход в боевую трансформацию берсерка. Мотивируя тем, что Рени еще не обучен, и это состояние слишком краткосрочно и отнимет у мальчишки чересчур много сил. Не стоит издеваться над неокрепшим организмом, только что прошедшим инициацию. Всему свое время. К тому же всплеск неконтролируемой агрессии неизвестно чем закончится для провокаторов. По Законам Энейлиса раб, если только не было прямого указания от господина, разрешившего ему защищать себя или свою собственность, не имеет права поднимать руку на свободного человека. Как бы чего худого не вышло...

* * *

Морозное утро нового дня принесло немного оживления в Замке. Сегодня гостей из столицы должны были развлекать экскурсией по городским достопримечательностям, званым обедом у городского Главы и вечерним Балом в городской резиденции Аслана.

С горем пополам, но хозяину крепости все же удалось отдохнуть. Тесса проснулась раньше мужа, но не решилась его будить, наслаждаясь последними минутками перед пробуждением любимого ощущением надежного тепла и уюта. Осторожно прижимаясь к боку Аслана, который и во сне не разжимал объятий (и наверняка тело варвара-полукровки беспощадно напомнит ему об этом занемевшими мышцами), мыслями хозяйка Замка была сейчас рядом со своим Солнышком.

Ренальд проснулся затемно, когда степняки и несколько прибывших из городского гарнизона бойцов, размещенных здесь же, в старой казарме, еще досматривали утренние сны. На соседней лежанке, перекрывая разномастное похрапывание воинов, громко урчал Барс, свернувшийся под боком Дерека. Словно почувствовав, что Тесса думает о нем, первые мысли проснувшегося парня, также были о любимой. Как же он успел соскучиться за эти дни вынужденной разлуки! Его совершенно не удовлетворяло то обстоятельство, что и позавчера, и вчера, он имел счастье видеть свою госпожу. Рени было катастрофически мало этих коротких встреч при всех, когда нужно контролировать не только свои слова и жесты, но даже взгляды, чтобы нечаянно не выдать их тайную привязанность друг к другу. Хватит и того, что об их связи догадались Мансур и Айдар.

Однако вдоволь попредаваться своим мечтам и посетовать на сложившиеся обстоятельства, вынуждающие их находиться вдали от друга, юноше не удалось.

Руслану тоже плохо спалось в это утро. И они еще с вечера договорились сделать небольшую вылазку, чтобы посмотреть на приезжих визитеров.

Специально нарываться на чужаков и выдавать свое присутствие друзья не собирались, решив ограничиться осторожной разведкой. Оба прекрасно понимали, что им велели не отсвечивать перед столичными гостями лаэра не просто по собственной прихоти взрослых. Но мальчишеское любопытство оказалось сильнее предупреждения.

Русик неслышно приподнялся на своей лежанке. Рени не столько увидел, какой именно знак пытается Руслан подать ему в темноте, сколько почувствовал призыв выйти наружу.

Передвигаться так же неслышно, как степняки, у него пока что не получалось.

Когда за сыном Тагира, выскользнувшим из общей спальни, закрылась дверь, Рени аккуратно, косясь на свою персональную 'няньку', тоже поднялся.

Живо схватив одежду, наложник лаэра уже сделал несколько крадущихся шагов мимо лежанки Меченого, когда тот, чтобы не разбудить остальных, шепотом окликнул его:

— Мелкий, далеко собрался?

— В туалет, — почти не соврал Рени, потому что природа тоже требовала своего.

— Оденься тепло, — сонно напутствовал Дерек, с удовольствием от мысли, что можно еще немного подрыхнуть, смачно потянувшись и перевернувшись на другой бок, чуть не придавив кота.

Барс, видимо, привык к тому, что соседство рядом с таким неспокойным хозяином может быть экстремальным, и поэтому только недовольно мявкнул, перебираясь на другую сторону лежанки через бок отключившегося парня, чтобы снова свернуться в клубок, забившись к нему подмышку.

Рени облегченно выдохнул и на цыпочках продолжил свой путь к свободе. А то опять на целый день засадят за учебники и не дадут лишний раз высунуть нос из казармы, чтобы подышать свежим воздухом.

Руслан уже чуть ли не пританцовывал в сенцах от нетерпения поскорее воплотить свой план по разведке обстановки, о котором договорились с вечера.

Проигнорировав совет Дерека одеться теплее, Рени почти сразу же почувствовал, как злой студеный ветер забрался под легкую куртку, накинутую поверх рубахи. Но не возвращаться же теперь, когда они с Русланом по всем правилам охотников-следопытов ускользнули от бдительных стражей, сидевших у костра. Возможно им и не удалось бы совершить столь дерзкий маневр, несмотря, на то, что они чуть ли не по-пластунски пробирались на скрытом голыми кустами участке, и с подветренной стороны. Но они подстраховались, выскочив 'до ветра' и пожелав встрепенувшемуся дозору 'доброго утра'. А потом, когда степняки потеряли к ним интерес, поняв, что мальчишек выгнала на улицу нужда, заговорщики хлопнули дверью, будто вернулись в казарму, а сами живо метнулись за угол здания. Рени, правда, хотел похихикать над предосторожностью Асланова племянника, напомнив, что варвары — все-таки не звери, и не смогут учуять посторонний запах, но Руслан лишь выразительно нахмурился и сделал знак заткнуться и ступать след в след. Как юный варвар в темноте раннего утра умудрялся выбирать направление и идти так аккуратно, чтобы снег не скрипел слишком сильно, для Ренальда осталось загадкой. В какой-то момент им пришлось не просто остановиться, а испуганными зайцами метнуться к ближайшим стволами деревьев в парке, сливаясь с ними и затаив дыхание. Потому что дежурные у оставленных позади костров, вдруг встрепенулись. Мерген даже вскочил на ноги, напряженно прислушиваясь. Но мальчишкам повезло. Степняк снова уселся рядом с товарищами, не найдя причину для поднятия тревоги.

Единственное, что не учли ни Руслан, ни Ренальд, так это того, что гости в это время тоже досматривали свои утренние сны. И ни на площадке для тренировок, ни возле новой казармы, ни возле кухни посторонних пока что не было.

Зато с кухни доносились такие восхитительные запахи свежей выпечки, что оба 'разведчика' не смогли устоять и решили заглянуть, поклянчить что-нибудь у доброй кухарки.

Распахнув дверь, Рени и Руслан ввалились в теплое нутро помещения, зябко кутаясь в свои куртки и чуть ли не стуча зубами. Самой Антиги в этот момент здесь не оказалось. Она спустилась в погреб подбирать продукты, которые нужно будет приготовить в течение дня.

А ее помощницы, хлопотавшие у плиты, дружно взвизгнули, окончательно просыпаясь, и уставились на нежданных визитеров. Однако увидев, что это не вчерашние нахальные гости, а 'свои' парни, в одном их которых сходу опознали хозяйского мальчика, несмотря на то, что он сейчас был в национальной одежде варваров и с каршиффом на голове, скрывавшем его светлые волосы, радушно разулыбались. Пример предыдущей помощницы кухарки не давал подружкам спокойно спать, заставляя мечтать о чем-то подобном. А вдруг и им повезет, как этой Фелиске, которая прислуживала здесь до них? Наивные грезы девушек, конечно, не слишком выходили за пределы разумного, но в данный момент, им хотелось верить, что юных искателей приключений, вскочивших ни свет, ни заря, привлекли их девичьи прелести, а вовсе не умопомрачительный запах свежей сдобы.

Однако не успели они перекинуться с парнями и несколькими фразами, пробуя на практике врожденное женское мастерство легкого флирта, не позволяющего распускать руки, но обещавшего в неопределенном будущем многие радости, как пришла Антига.

Всплеснув руками, женщина укоризненно покачала головой:

— Это еще что здесь такое?! — сердито осведомилась она. — Оголодали, соколики?

— Доброе утро, — промямлили застигнутые врасплох кавалеры, переминаясь с ноги на ногу, в то время как девчонки, испуганно ойкнув, живо вернулись к своим обязанностям, опасаясь нагоняя за 'всякие глупости на рабочем месте'. Получать выговор и нелестную характеристику от Антиги или Марты, а то и вовсе быть немедленно отосланными назад в приют, очень им не хотелось.

Кухарка ловко сдернула белоснежную льняную салфетку с протянутой между шкафами веревки и, завернув в нее высыпанные щедрой рукой готовые горячие булочки из широкого низкого блюда, протянула наложнику лаэра.

— Вот, держите! И марш отсюда! — скомандовала она. — Нечего мне тут девок охмурять, спозаранку от дела отрывать, ишь чего удумали! Им бы только-только управиться с завтраком до побудки! Такую ораву народу накормить...

— Да мы не охмуряли... — опешил Рени, которому даже в голову не могла прийти подобная чушь. Кроме Тессы для него вообще не существовало женских объектов, достойных его внимания. Да и сама мысль о том, что кто-то мог подумать о его даже поверхностном интересе к посторонним девчонками, казалась кощунственной. Уши и щеки предательски запылали алым.

— Не оправдывайтесь уж, горе-ухажеры, — хмыкнула Антига. — А то я настолько стара, что уж и не помню, что за интерес у молодых бывает. Кыш отсюда! — замахнулась она на парней передником.

— Да мы... эээ... — сконфуженно попытался оправдаться Руслан, но Рени поспешно оттеснил его в сторону входной двери, всучив завернутые в салфетку горячие трофеи. — Спасибо, госпожа Антига! — успел поблагодарить варвар, прежде чем был выпихнут другом в предбанник.

— Ну ты что так ломанулся-то? — удивился Русик, когда за их спинами хлопнула дверь и раздалось сдержанное девичье хихиканье. Антига что-то проворчала, отчего девчонки прыснули с новой силой. — Думаешь, правда нас передником отхлестать могла? Ты же говорил, Антига добрая... — с сомнением оглянулся юный степняк на дверь кухни. — Ммм, как пахнет... — облизнулся он, принюхиваясь к источаемому теплыми булочками аромату, намереваясь тотчас развернуть салфетку и отведать 'отступного' угощения.

— Добрая, когда настроение хорошее. Нет, ну с чего она решила, что мы пришли с девчонками заигрывать?! — возмущенно прошипел Рени, потерев все еще горящие уши. — Пошли отсюда, пока нас еще кто-нибудь не засек. И булки спрячь. В казарме съедим.

— Брр... неохота снова на мороз выходить, — покосился Руслан на уличную дверь, которая оказалась неплотно прикрыта, и из-под нее ощутимо тянуло ледяным сквозняком.

— За пазуху сунь, теплее будет, — хмыкнул Рени.

Руслан последовал совету друга, запихал салфетку с гостинцами от кухарки за пазуху и только собрался толкнуть дверь, как она сама распахнулась, явив на пороге двоих незнакомых парней.

Цепкий взгляд неприятно прошелся по лицу стоявшего первым степняка, который, однако, не смутился из-за выпирающей из-под куртки поклажи. Парни понимающе ухмыльнулись, посторонившись, и Рени быстро выскользнул вслед за Русланом, испытав неприятное чувство чужого буравящего взгляда между лопатками.

— Ты успел рассмотреть второго? — обернулся боец Ливара к товарищу.

— Нет. Судя по каршиффу, чей-то ученик, к тому же Нижний в паре. Я не слишком разбираюсь в этих 'близких' отношениях варваров.

— Твою мать! — спохватился первый боец. — Так нам и надо было кого-нибудь из молодняка расспросить о сыночке их Вождя и о заказанном мальчишке, пока старших нет рядом. Догоним?

Парни переглянулись и ломанулись обратно. Однако их ждала неудача. Мальчишки не успели далеко уйти, но теперь оба стояли, виновато опустив головы, по стойке смирно напротив двоих мужчин в одежде степных воинов. Издалека было не разобрать ни выражения лиц всех четверых, ни того, о чем шла речь. Но, судя по всему, молодняк коротко отчитали, потому что те вдруг сорвались с места и чуть ли не в мгновение ока скрылись в направлении старой казармы, где разместились варвары, вызвав невольное уважение к сдаче необходимых бойцам нормативов по физической подготовке. Оставшиеся двое быстро перекинулись несколькими фразами, и один из них двинулся следом за пацанами, а второй отправился в сторону кухни.

Бойцы Ливара, получив с вечера весьма недвусмысленный приказ от своего лаэра, все еще топтались на крыльце, надеясь, что получится почерпнуть хоть какую-нибудь информацию у приближающегося степняка. Но тот лишь едва заметно кивнул, предпочитая не ввязываться в разговор и, полоснув безразличным взглядом, прошел мимо, по-хозяйски распахнув дверь кухни.

Останавливать седовласого мужчину, явно не желающего тратить свое время на пустой треп, оба не решились. Что-то такое было в его вроде бы отрешенном взгляде, что заставило обоих неосознанно поежиться. Все-таки не зря про этих варваров шла недобрая слава дикарей. Столкнись с таким — и никогда не просчитаешь, что у него на уме.

— Ладно, пошли, погреемся немного. И жрать хочу, сил нет, — пожаловался первый боец. -Говорят, тут кормят в любое время.

— Пойдем, может, еще кого принесет до побудки.

Пожилой степняк уже сидел в дальнем конце трапезной за небольшим столиком, вокруг которого суетилась кухарка, самолично ухаживая за гостем и о чем-то оживленно расспрашивая его. Тот что-то дружелюбно отвечал ей, практически полностью преобразившись по сравнению с тем, как выглядел буквально две минуты назад.

Бойцы Морицкого было вознамерились подсесть поближе, чтобы уловить хотя бы часть их непринужденной беседы, но степняк что-то быстро сказал кухарке, и она метнулась навстречу, показывая, где им сесть:

— Доброго утречка, ребятки, — радушно улыбнулась женщина. — Вот здесь располагайтесь, — кивнула она практически на самый дальний край стола от того места, где устроился варвар. — Сейчас что-нибудь организую. Эй! Девчата, обслужите бойцов! — зычно крикнула она в сторону кухни, где суетились ее помощницы. А сама тут же вернулась к своему собеседнику, присев на краешек стула и с благодарностью приняв чашку, которую протянул ей степняк.

— Ты глянь, — неприязненно покосился боец Ливара в их сторону. — Похоже, эти варвары даром время не теряют. Прямо с утра пораньше по бабам пошли, пока остальные спят. А этот-то уж седой весь, а все туда же.

— Хм, ну и кухарка не так чтобы молодуха. У них здесь вроде все хорошо, да только, небось, каждая пара титек на счету, — глумливо усмехнулся второй парень.

— И то верно. О! зато эта в самом соку, — оживился он при виде одной из помощниц, вышедшей в трапезную с кухни с полным подносом снеди.

— Думаешь, эта малАя уже чего-нибудь стоит? — с сомнением покосился его товарищ на очевидно зажатую девушку, которая даже и не пыталась преподнести себя в наивыгодном свете. Подойдя к столику, помощница кухарки и не думала вилять бедрами и стрелять глазками по сторонам.

Наоборот, зардевшись, поставила перед ними миску с булками и пробормотала что-то вроде: 'Пока только чай и булочки. Приятного аппетита. Каша будет позже', поспешно запахнула расстегнутую у воротника простенького платья пуговку и живо ретировалась обратно в кухню.

— Ну, такие, строящие из себя недотрог, тоже бывают горячи, — авторитетно заметил первый. — Да ни в жизнь не поверю, чтобы из сотни здешних архаровцев ее хоть один да не оприходовал... Они же не храмовники! Чай, при виде бабы все правильно работает...

— А кто знает? Может их тут чем опаивают, чтобы стояк не отвлекал от службы? — хохотнул его собеседник.

— Тьфу-тьфу, чур меня! — суеверно поплевал боец в обе стороны, поднес к носу чашку с душистым отваром и подозрительно понюхал. — Вроде обычный чай. Лучше тогда под началом нашего лаэра служить и не вякать, что не всегда сладко бывает. По крайней мере, с бабами проблем нет.

— Это точно... ммм... — впился крепкими зубами парень в свежую булку. — Охренеть, какая вкуснятина! Попробуй...

— Да у меня что-то кусок в горло не лезет, — скривился боец, отхлебнув глоток и поставив чашку обратно на стол. — Мы толком пока ничего и не разузнали...

— Еще почти целый день впереди... — неуверенно отозвался второй, внезапно потеряв все удовольствие от восхитительно таявшей во рту булочки.

— Поспать бы хоть пару часов.

— А ночью ты что делал?

— В отличие от тебя пытался поболтать по душам с местным населением...

— Ну и? — оживленно подался вперед его собеседник.

— Ничего. Кто просто послал, дескать, спать не мешай, кто отбрехался... Можно подумать, лаэр Аслан тут никого ничем не обидел, ни в чем не притеснил за столько лет.

— Так не бывает!

— Вот именно. И про степняков — ни гу-гу, мол, те сами по себе, в гости к нашему господину часто заезжают, а мы — сами по себе...

— Однако варвары тут достаточно вольготно себя чувствуют, — подозрительно сощурился боец, кивнув на седовласого степняка, который как раз уже благодарил довольную кухарку за перекус перед завтраком, собираясь уходить. — Да и неприязни не чувствуются между ними и местными. Темнят они что-то...

— Вот именно. Только Ливара не устроит такой доклад.

— Ничего, подождем, пока на тренировку выползут, может еще что интересное увидим.

— Пойдем лучше до казармы степняков прошвырнемся...

— И что скажем, если спросят? Заблудились?

— Да хотя бы и так, — уверенно кивнул напарник. — Ща только этот вон уйдет... И двинемся потихоньку... Доедай давай, а то мы вроде как пожрать зашли...

— Нет, погоди, тихо! — настороженно прислушался парень к болтовне прошмыгнувших мимо девчонок, безалаберно забывших прикрыть дверь в кладовую, неподалеку от которой они сидели.

* * *

Завтракала Тесса сегодня в одиночестве. После утренней тренировки Аслан зашел проститься до вечера, где они должны были увидеться только на Балу, и отправился со своими гостями в город, захватив с собой Айдара.

Тесса почувствовала некоторое облегчение, когда чужаки покинули крепость. Очень хотелось под каким-нибудь предлогом увидеться с Рени, но она сдержалась. Хозяйка Замка так и не смогла для себя решить, что же лучше — некоторое время не видеться вообще, или иметь возможность увидеть свое Солнышко, но не сметь дотронуться до него, не подарить хотя бы полный нежного обожания взгляд...

Кроме того, надо было закончить некоторое усовершенствование вечернего туалета к предстоящему Балу в городе, чтобы легенда, которую они выдумали на скорую руку о том, что Аслан установил у себя в семье строгие порядки в отношении женщин, походили на правду. Шикарное платье с глубоким декольте и открытой спиной теперь было задрапировано ажурным кружевом из тончайшей тафты. Вроде бы платье по-прежнему подчеркивает женскую привлекательность и волнующие изгибы стройной фигурки, и в то же время достаточно скрывает все самое сладкое от посторонних жадных взглядов.

Рута хоть и поджимала горестно губы, не решаясь высказывать вслух свое мнение о затее хозяйки по 'порче' шикарного бального платья от лучшей модистки в округе, но все-таки исправно помогала привести чересчур открытый наряд в угодное госпоже состояние.

Муж за ней не вернется. Он уже с утра отдал распоряжение Орису, который должен сопроводить ее с отрядом бойцов в городскую резиденцию прямо к началу церемонии открытия Бала.

15.

Уже на подъезде к городу Ливар, не устававший восхищаться вполне себе обычным пейзажем местности, направил своего коня ближе к Асланову и, поравнявшись с ним, извиняющим тоном сообщил, что ему необходимо вернуться в крепость. Дескать, он в суматохе сборов забыл в выделенной ему комнате свой перстень лаэра, продемонстрировав пустую загорелую руку с белесой окантовкой на пальце, где должен был красоваться символ его власти.

Судя по глубокому отпечатку, Морицкий крайне редко расставался со своим лаэрским перстнем, и Аслан мог бы поклясться, что предлог для возвращения был выдуман им специально.

Однако бросить остальных именитых спутников или предложить им всем вместе проделать еще раз путь туда и обратно, было бы верхом неприличия. К тому же их уже заждалась городская знать, предупрежденная о времени начала запланированных на сегодняшний день мероприятий.

Уличать в обмане Морицкого было бы неразумно. Вполне возможно, что его перстень и в самом деле сейчас не где-нибудь за пазухой в потайном кармане, а действительно остался в крепости. Памятуя так же и о том, что этот символ лаэрской власти не простое украшение носящего его, Аслан не мог отказать Ливару в желании как можно скорее водрузить его на законное место. Тем более в преддверии его представления здешнему обществу.

Чуть ли не скрипнув зубами от досады, Аслан кивнул, разрешая отряду Морицкого вернуться в крепость, с тем, чтобы они как можно скорее вновь присоединились к ним.

Когда причина задержки неподалеку от празднично украшенных городских ворот была устранена, и вся процессия, состоявшая из карет 'столичных инспекторов', их свиты и отряда Аслана со своими бойцами, двинулись дальше, Айдар вполголоса спросил друга:

— Что он задумал? Может, мне стоило поехать с ними? — с тревогой обернулся он на быстро удаляющийся верховой отряд Ливара.

— В качестве кого? — невесело качнул головой лаэр. — Я не знаю, что именно он задумал. Может быть, не имел в виду ничего, кроме как действительно нацепить свою побрякушку. Но на сердце неспокойно. Мои люди предупреждены. Инвар и Орис в крепости. Единственное, чего я боюсь, как бы не столкнулись с Ренальдом. Таур сказал, надо вывести коней. Да и мальчишки ошалели сидеть взаперти. Хотели воспользоваться прогулкой во время нашего отсутствия.

— Вот, шайтан! — выругался Айдар. — И я, как нарочно, сокола не захватил. Можно было бы предупредить...

— Аналогично, — зло отозвался Аслан. — В городе у меня есть птицы, но до городских казарм еще надо добраться. А с этими не так быстро получится, — кивнул он на неспешно трясущиеся позади экипажи. — Чтобы отлучиться, все равно надо будет сначала представить всех и перепоручить их кому-то. Слава Великим Духам, что местные обыватели сочтут за честь сопровождать столь почетных гостей из самой столицы...

* * *

Подстегивающий коня Ливар, следующий к Замку во главе своего небольшого отряда, состоящего из дюжины бойцов, не совсем ясно представлял себе, как именно он попытается, воспользовавшись удобной ситуацией, добиться хотя бы увидеть мальчишку. Его образ буквально преследовал лаэра на протяжении всего времени, с тех пор, как он увидел этого раба на аукционе, безумно сожалея о расторопности Аслана, умыкнувшего забавную игрушку чуть ли не из-под носа, накануне того, как сам собрал нужную сумму. Кто бы мог подумать, что варвара заинтересует именно этот экземпляр? Да и вообще Ливару в голову не приходило, что младший сын Правителя со своими принципами когда-нибудь удосужится посетить торги рабами, это место чужих страданий — растоптанной гордости и похороненных в отчаянии напрасных надежд на достойное будущее несчастных невольников. Да еще и отвалит за наложника, необученного тонкостям ублажения своего хозяина, баснословную сумму в звонких золотых монетах.

Лишь время от времени затравленное выражение синих глаз удавалось отогнать, удовлетворяясь забавой с похожими на Асланова раба-наложника юношами. Но это было все не то! Всего лишь суррогат испытываемых при этом ощущений, и надолго такой контакт не мог принести облегчения. Справиться с похотливым желанием обладать именно ТЕМ напуганным до смерти крутым поворотом в своей жизни синеглазым блондинчиком с каждым днем становилось все труднее.

О том, чтобы с горсткой своих людей просто умыкнуть чужого наложника из хорошо охраняемой крепости не было и речи. К тому же, бесчинствовать, нарушая законы Энейлиса на чужой территории, было бы верхом неблагоразумия. Честно говоря, Морицкий очень рассчитывал на алчность полукровки-варвара, предлагая выкупить его раба. Он был уверен, что за прошедшее время тот вполне уже мог натешиться с новой игрушкой так, чтобы она ему наскучила. И даже готов был щедро заплатить, предвкушая моральное и физическое удовлетворение от финансовой траты на приобретение данного объекта своих терзаний.

Но Аслан обманул его ожидания, бестолково распорядившись таким сокровищем. Как он мог просто отдать дорогущую игрушку, которая не каждому аристократу по карману? Не слишком ли щедрый подарок своему юному родичу?

В первую очередь надо, наверное, все-таки попробовать встретиться с племянничком хозяина здешних земель. Вряд ли тот устоит перед соблазном обзавестись сверкающими цацками в обмен на наложника, которыми можно похвастаться перед сородичами-варварами. У Морицкого была с собой внушительная сумма золотом, пара великолепных кинжалов, украшенных декоративной резьбой и драгоценными камнями, и несколько роскошных перстней, которыми он готов был пожертвовать в своем предприятии. Видел он в свое время степняков, приезжавших с посольской делегацией в столицу. Судя по их внешнему виду и сверкающей экипировке даже лошадей под всадниками, суровым воинам совсем не чужда была тяга к возможности покрасоваться и продемонстрировать всем желающим степень своего достатка, чтобы заставить даже состоятельных обывателей задохнуться от зависти, созерцая великолепие степных хищников. Варваров, об обычаях которых ходили самые разные слухи (особенно о некоторых традиционных ритуалах, проводимых ими в своей Степи), интуитивно боялись, презирая за совокупление с себе подобными, но все же отдавали дань уважения их суровым нравам и бесстрашию в расправе с врагами племени. Правда, однажды довелось ему видеть их и перед сборами в боевой поход. Контраст облика был очевиден — никакой нарочитой роскоши, отягощенной побрякушками золотой чеканки, сверкающих самоцветов и лишнего оружия. Вся экипировка строго функциональна и выдержана в духе минимализма, позволяющего совершать сложное маневрирование во время боевых действий. Но Ливар очень рассчитывал на успех своей безумной затеи, несмотря на предупреждение Айдара, что к юному сыну Вождя Рода, его просто не допустят.

К счастью, сейчас командир отряда степняков оставался в городе с Асланом, и пока ни того, ни другого нет рядом, Руслан может оказаться более сговорчивым. Лишь бы пацан не принялся капризничать, набивая цену.

Расторопным помощникам, которым Морицкий вчера дал тайное задание, удалось выяснить, что и сын Тагира, и мальчишка-наложник находятся в старой казарме крепости, в которую лаэр Аслан поселил своих гостей-степняков. Хорошо, что отряд варваров, охраняющих сына Вождя, оказался невелик, и просто отлично, что командир степняков отсутствует. Главное, не забыть заглянуть в дом, чтобы 'забрать' свой перстень. Обманывать в мелочах не стоило. Хотя перстень-печатка — символ лаэрской власти (с которым Ливар никогда не расставался) на самом деле был запрятан в потайной карман его одежды, все-таки не стоило привлекать внимания к этому обстоятельству. А совершить ловкий фокус с обнаружением 'пропажи' где-нибудь в уборной на полочке у раковины, или под кроватью, даже если кто-то из бойцов или слуг вздумают сопровождать его до выделенных покоев, он сумеет!

Если же не получится договориться об обмене раба на золото, оружие или украшения мирным путем, у Ливара в запасе был еще один способ добиться желаемого. Правда, этот вариант развития событий уж точно попадал под нарушение законности, но Морицкий был готов пожертвовать своей совестью, все равно он не пользовался этим атавизмом, о котором многие лицемерно рассуждали с пеной у рта, доказывая, что обладают подобным качеством.

Ливар признавал превосходство физической силы и положения в обществе, дающего власть над чужими судьбами. А там, где этого оказывалось недостаточно, звонкие монеты позволяли получить желаемое. С его происхождением, к двадцати пяти годам он добился практически потолка своей карьеры, став обладателем внушительных территорий лаэрства на окраине Энейлиса. И вот уже больше десяти лет беззастенчиво пользовался благосклонностью Судьбы к его шалостям, позволяющим скрашивать и разнообразить досуг вдали от столичной суеты. Однако ему все-таки приходилось соблюдать некоторые правила, чтобы и дальше жить в свое удовольствие, а не гнить на рудниках за творимые злодеяния в своих владениях. Честно сказать, он вовсе не специально усердствовал в своих забавах, плачевно заканчивающихся для некоторых несчастных, ставших жертвами его внимания, просто увлекался процессом... так что совесть Ливара Морицкого и впрямь не корчилась в агонии.

К тому же со своими обязанностями лаэра он справлялся вполне отлично, и считался одним из самых надежных защитников рубежей Энейлиса. А что до некоторых тайн личной жизни, о которых необязательно знать обывателям, так у кого их нет?

В предвкушении скорейшего так или иначе разрешения возникшей непредвиденной ситуации, Лаэр Морицкий подгонял своего гнедого, не заботясь о том, успевает ли его эскорт следом. От природы он был опасным хищником и поэтому интуитивно ощущал, что времени на проворачивание своей задумки у него в обрез. Слишком напряженным и тяжелым оказался недоверчивый взгляд Аслана, с видимой неохотой отпустившего его обратно в Замок. Хотя, кто знает, что на уме у полукровки? Еще не хватало, чтобы он приревновал его к своей молодой жене, оставшейся в крепости, и двинулся следом, снедаемый заботой о репутации собственной семьи. При других обстоятельствах Морицкий, может быть, и воспользовался бы случаем подразнить мужа очаровательной красотки, которую он имел честь видеть в столичном Дворце и оценить, насколько повезло Аслану с женой, но симпатичных, а главное сговорчивых девок ему и в своем Замке хватало. Портить отношения с младшим сыном Правителя было ни к чему. К тому же о дочери тысячника ходили самые разнообразные слухи. Вплоть до того, что девица, в отличие от своих сверстниц, некоторое время проживала не в благородном пансионе, прилежно заучивая те дисциплины, которые должна знать каждая женщина, рассчитывающая на счастливый брак с равным себе по происхождению и положению в обществе, а чуть ли не в казарме среди бойцов ее отца. И с некоторыми приемами, доступными слабому женскому телу, способными, однако, дать отпор какому-нибудь нахалу, знакома не понаслышке. Да и с оружием, вроде, умеет обращаться не хуже наемницы. Сам он никогда не видел бойцовского мастерства хрупкой с виду миловидной снохи Правителя. Но что-то подсказывало Ливару, что вряд ли Тесса, заскучав вдали от столичных развлечений и устав от однообразия супружеской жизни с деспотом, даже не выпустившим ее из личных покоев, чтобы поздороваться с гостями, пойдет на короткую интрижку за спиной мужа. Скорее уж ему представится возможность на себе проверить слухи о том, что жена Аслана не только красиво вышивать умеет...

Но в данном случае Ливару Морицкому чужая женщина была неинтересна. Вряд ли она сумеет оказать достойный отпор здоровому сильному мужчине с боевыми навыками, попытайся он укротить строптивую красотку, но и быть традиционно расцарапанным (истинно женским способом защиты), ему тоже не хотелось. Ливару требовался лишь наложник, чтобы избавиться от синеглазого наваждения и собственной зависимости от тайных желаний, наконец-то осуществив их. Этот юный раб и так задолжал слишком много, похитив покой и сконцентрировав на своей персоне жаркие помыслы о том, как именно он осуществит навязчивые фантазии...

От одних только мыслей, как это будет, Ливар чувствовал дискомфорт при соприкосновении собственного тела с передней лукой удобного вроде бы седла...

* * *

Недаром Ливар немного нервничал, затеяв свою авантюру, потому что Аслан и впрямь никак не мог отвязаться от мысли, что он поступил крайне опрометчиво, разрешив Морицкому вернуться в Замок.

Не дав гостям возможности как следует полюбоваться красивыми видами городских улиц, Аслан, ехавший во главе, неосознанно ускорил проезд всей процессии до городской Резиденции, где должна была состояться торжественная встреча. Естественно, всему кортежу пришлось подстраиваться под заданный хозяином Замка-крепости ритм продвижения.

— Что мы так торопимся, словно на пожар? — недовольно откинулся на удобную спинку обитого бархатом сиденья Альвиан Пилиф, который пытался разглядеть местные достопримечательности из окна собственной кареты, но от быстрого мельтешения зданий и голых зимних деревьев чуть не заработал мигрень.

Вместе с Советником Правителя ехал сын его близкого друга, который просил присмотреть за непутевым отпрыском, большую часть времени ведущим праздный образ жизни. По пути сюда Альвий уже не раз пытался завести разговор о том, что пора остепениться и перестать водить столь близкую дружбу с компанией разбитных рэлов — Сибора Мангерского и Герета Рахаза. Капризные, с самого детства не знающие ни в чем отказа молодые люди, несмотря на привлекательную внешность, покрыли себя при Дворе не слишком лестной славой, они пока так и не привыкли отвечать за неприглядные поступки, пользуясь покровительственным влиянием своих семей. Старшему Вилену было горько осознавать, что единственного сына, на шалости которого до определенного возраста он смотрел сквозь пальцы, настолько влечет порочный круг общения с себе подобными.

Но Вандий пока не слишком прислушивался к мнению родителя и мудрым рассуждениям друга семьи, подозревавшим, что молодежь ему дали в сопровождение не просто так. А для того, чтобы юные аристократы оценили контраст столичных и окраинных условий проживания, потому что Правителю надоели жалобы и он уже вполне серьезно помышлял хотя бы на некоторое время удалить виновников из столицы, объявив им опалу, раз собственные семьи не считают нужным приструнить распоясавшихся отпрысков.

— Понятия не имею, — хмыкнул Вандий. — Наверное, господину Аслану не терпится поскорее представить нам своих подданных. Знаете же, господин Альвиан, как на периферии любят все эти пышные встречи и возможность показать собственную значимость в иерархии местного общества.

— Полагаете, господин Вандий, что они смогут нас чем-нибудь удивить?

— Вряд ли здесь существует нечто экзотическое, способное доставить эстетическое наслаждение или потрясти наше воображение какими-нибудь стоящими чудесами. Мы же знали, куда едем...

— Ну что ж, посмотрим, — скептически скривился Советник. — Пока что самым экзотическим зрелищем оказались сородичи господина Аслана, которых, признаться, я не ожидал застать в его крепости.

— Не скажите, господин Альвиан, селяночки тут тоже ничего себе, — мечтательно прикрыл глаза молодой человек, но, заметив неодобрительный взгляд старшего мужчины, быстро перевел тему. — Насколько я понял, варвары — частые гости в доме лаэра, — заметил рэл.

— Но это и неудивительно, учитывая его происхождение, — немного презрительно скривился Пилиф, сделав попытку снова взглянуть за окно, но тут же отвел глаза, сосредоточившись на роскошной обивке кареты.

— Вы до сих пор не можете смириться, что Аслан — законный сын Правителя? — осторожно спросил Вилен. — Бракосочетание со второй женой-степнячкой состоялось по всем правилам в Храме Всевидящих, по действующему закону младший сын родился тоже в законном браке...

— К сожалению, это так, — нехотя признал Советник. — И для большинства обывателей этого факта достаточно. Если бы не стабильность экономики и политического положения страны, в которой Правитель удерживает Энейлис уже не первый год, недовольных 'темными пятнами' его биографии было бы гораздо больше. Впрочем, Вы же знаете, это не только мое мнение, но и большинства аристократической прослойки населения...

— Вы высказываете довольно крамольные мысли, — заговорщицки улыбнулся Вилен.

— Обычно, я осторожен в своих суждениях, — напрягся Альвиан, пристально взглянув на собеседника. — Надеюсь, Вы понимаете, что этот разговор носит неофициальный характер? Ваш батюшка вполне разделяет мои взгляды...

— Ну разумеется, — кивнул Вандий. — Однако, по моему мнению, положение существующей власти остается шатким. И угроза смены новой династии все еще под вопросом.

— С одной стороны, нам была бы выгодна такая перспектива. Так как возведение на трон представителя побочной ветви дало бы нам возможность действовать более радикальными методами влияния на нашего ставленника, — осторожно согласился Советник, с интересом взглянув на парня. — И внедрять выгодные для большинства состоятельных людей законы. У нынешнего Правителя слишком явно выражено авторитарное мышление, но это следствие его военного опыта на порубежье. А вот с другой стороны, попытка водворить на троне следующую династию чревата междуусобицами, внутренними беспорядками и грызней за место поближе к трону нового ставленника. Кроме того, наши соседи не слишком наглеют со своими территориальными и прочими претензиями именно потому, что нынешний Правитель имеет договоренность со степняками, в случае пограничных конфликтов готовыми предоставить своих воинов. Это страшная сила! — поделился Пилиф, умолчав, что располагает сведениями о том, что на восточной границе вскоре может быть не очередная заварушка, а полноценные военные действия. Агенты докладывают об активизации восточных соседей, которые, оправившись от потерь последней войны, снова не прочь попробовать взять реванш. Причем, на этот раз они не намерены размениваться на мелочи в виде претензий лишь на часть пойменных территорий вдоль реки, имеющей стратегическое значение для экономики страны. И уже заполучили серьезного союзника, рассчитывая урвать огромный кусок Энейлиса и распорядиться земельными и людскими ресурсами на завоеванной территории по своему разумению. Но это строго секретная информация. И Вилену о ней знать пока не следует. Тема внутрисемейных отношений нынешнего Правителя хоть и набила оскомину при Дворе, но куда более безопасна. За распространение секретной информации, способной посеять панику среди обывателей, могут последовать куда более серьезные санкции, чем отстранение от занимаемой должности Советника. — Я — за существующий режим. К тому же, Дамир, я думаю, будет более покладистым. Хорошо, что Аслан не имеет права наследовать трон отца.

— Почему не имеет? — возразил рэл. — По закону наследования...

— Ну не смешите меня, господин Вандий, — снисходительно улыбнулся Пилиф. — Полукровка на троне Энейлиса — это нонсенс! Возмущение общественности породит множество беспорядков. Кому это надо? При всем моем уважении к личным качествам господина Аслана, оставаться лаэром на границе со Степью — нашим самым опасным врагом, если вдруг не дайте Всевидящие, повторится военный конфликт — это самое лучшее и разумное применение его навыков управления людьми. Иметь неограниченную власть над целой страной со всеми нюансами внешних и внутренних подковерных политических интриг — это не для прямолинейного, помешанного на чести воина. К тому же, как я слышал, он слишком предан своему Роду. Материнская кровь оказалась сильнее. Нет, нам не нужен такой до щепетильности принципиальный человек на троне. Слишком непредсказуемо окажется наше положение. По крайней мере, от правления Дамира понятно чего ожидать.

— Правитель не уступит трон сыну, особенно, если Дамир в течение ближайших трех-пяти лет не обзаведется наследником.

— Ходят слухи, что у него проблемы с воспроизводством потомства. Правда, точно не известно, кому поставить это в вину — самому Дамиру или Роксане, купить достоверную информацию у личного лекаря пока не удалось, — с досадой признался Альвиан.

— Если жена бесплодна, то он вполне может обратиться в Храм с тем, чтобы развестись и заключить новый брак.

— Это было бы неплохо, — кивнул Советник. — Надеюсь, он не захочет брать темпераментную южанку, хотя наши соседи были бы не прочь породниться, а заодно потребовать в качестве приданого приличный кусок спорных территорий.

— Вообще-то, обычно приданое дают за невестой, — хмыкнул Вилен. — А у нас, в Энейлисе, как бы — потенциальный жених. Я понимаю Ваш интерес в этом вопросе. Серебряные рудники — неплохое подспорье? — ехидно поддел Вандий, проявив осведомленность о предприятии Советника вдали от родовых поместий на южных окраинах страны.

— Неплохое, — вынужденно признал Альвиан. — Но ведь и у нас собственных достойных наследника девиц на выданье полно. Ваша сестра, насколько мне известно, пока ни с кем не помолвлена?

— Так же, как и Ваша младшая дочь, — парировал шпильку Вилен. — Вот только Дамир непозволительно крепко любит свою жену...

— Это у них семейное качество, — хмуро согласился Альвиан. — С тех пор, как Дамир женат, этот ловелас, не пропускавший ни одной юбки, ни разу не был замечен ни в одной интрижке с посторонними женщинами, хотя при его положении мог иметь не только наложниц, но и парочку официальных фавориток. Про Аслана вообще молчу. Дочь тысячника, насколько мне известно, — первый и единственный опыт варвара по общению с женским полом. Да и отец Аслана никогда бы не стал брать в жены степнячку, не будучи уверен, что испытывает к женщине глубокие чувства.

— Разве? — удивился рэл. — Многие считают тот брак политическим союзом для закрепления Договора о перемирии со Степью.

— Они ошибаются, — безапелляционно заявил Советник. — Я точно знаю, что он по-настоящему любил эту женщину. Именно поэтому он позволял ей принимать слишком большое участие в воспитании сына, в жилах которого течет кровь его варварских предков. Да и степнячка отвечала ему взаимностью. Иначе Вожди никогда не дали бы разрешение на такой союз. Варвары не торгуют счастьем Дочерей Степи. Их слишком мало, чтобы гневить своих Великих Духов... О! Кажется, мы прибыли! — переключился Советник, выглянув в окошко кареты. — Вы только посмотрите, сколько народу собралось!

— В любом случае, нам осталось пережить несколько обязательных приемов и можно выдвигаться домой, — с тяжелым вздохом произнес рэл.

— Вам так не нравятся путешествия по стране? — поддел Советник.

— Не в это время года, и не в этом направлении, — хмыкнул Вандий, поднимаясь навстречу слуге, распахнувшему дверцу кареты с его стороны.

* * *

Было, конечно, странно, что приехавшие с визитом по официальному поручению отца, еще не предоставили ему ни верительных грамот, ни писем серьезного содержания, но особенно беспокоиться по этому поводу Аслан не стал. Врученные вчера свитки были роскошны в плане оформления и имели положенные подписи и печати, но полезной информации не несли и особенного веса не имели. Да и то, что передал их рэл Мангерский (исполнивший роль мелкой сошки вроде секретаря при большом начальстве), а не сам Альвиан, так же было показательно и означало только одно — их общедоступность.

Возглавлявший посольство Советник Альвиан Пилиф настолько хорошо научился быть незаметным на фоне своих спутников, что сразу становилось понятно — дипломат,

и дипломат по милости Всевидящих! — мрачно рассуждал лаэр, стараясь отвлечься от тревожных мыслей из-за выходки Ливара, подъезжая к городской Резиденции.

Аслан знал в лицо всех своих гостей из столицы, но близко не общался. И все-таки сейчас он не мог понять, кто из всех самый опасный? Скорее всего — Альвиан. У Ливара шкурные интересы в сугубо интимной области, а Пилиф — тот еще интриган и любитель дворцовых комбинаций.

Сейчас лаэра гораздо больше занимал вопрос, какого лешего Морицкий умудрился забыть в Замке кольцо с символом своего статуса?

Хвала Великим Духам, Айдар, чувствующий его настроение, не лез с замечаниями или утешением, что все будет нормально. Аслан все равно не мог отделаться от мысли, что он поступил крайне опрометчиво, разрешив Морицкому вернуться в крепость с отрядом отчаянных бойцов, смахивающих на головорезов с большой дороги, преданных только своему господину.

Городской Совет во главе с градоначальником и несколькими представителями местной знати их уже ждали. Аслан намеревался перепоручить заботам своих подданных дальнейшее развлечение гостей, и, сославшись на то, что хотел бы лично забрать жену из Замка, чтобы доставить к вечернему балу, как можно скорее вернуться домой. Лаэр прекрасно отдавал себе отчет в том, что со стороны его спонтанный поступок мог бы показаться оскорбительным, не знай он доподлинно, что в столице до сих пор никак не могут успокоиться, перемывая ему косточки, дескать, полукровка слишком трепетно относится к своей женщине. Но ничего, немного поехидничав по поводу собственнических инстинктов, несомненно, следствия дурной степной крови, текущей в жилах младшего сына Правителя, гости смирятся с его отъездом. К тому же встретили их и впрямь достойно.

Несколько раз лаэр ловил на себе задумчивый взгляд умного, расчетливого Альвиана, от которого становилось не по себе. Но пока что Глава посольства не выказывал признаков решимости немедленно сообщить что-то еще, помимо официального поручения.

Быстренько представив именитых столичных гостей своим подданным, едва не нарушая течение протокола, Аслан перепоручил их заботам дальнейшее размещение и развлечение делегации, и только было собрался озвучить причину своего внезапного отъезда, как Пилиф знаком отозвал его в сторонку:

— Мне бы было необходимо с Вами поговорить, поскольку официальные письма — официальными письмами, а основное поручение Ваш батюшка просил передать лично, — внимательно глядя в глаза лаэра, тихо произнес Советник. — Информация слишком деликатна, чтобы доверять ее бумаге.

— Да, конечно, я понимаю, — вынужденно согласился Аслан, досадуя на непредвиденную задержку. Он ведь как раз и сам пришел к выводу, что вчерашние письма большого значения не имеют. Единственно, что в них было по делу, так это согласование даты встречи со степняками. — Вы хотите сообщить мне что-то прямо сейчас? — скрипнув зубами, нетерпеливо обернулся лаэр на перемешавшуюся толпу гостей и местной аристократии, которая непременно желала сразу же узнать самые свежие столичные сплетни.

— Лучше сейчас, — отозвался Советник, от которого не укрылось нервозное состояние полукровки, который обычно умел держать свои эмоции при себе. — Думаю, если Вы мне лично покажете мои покои, это не вызовет недоумения ни среди Ваших приближенных, ни среди моих спутников, — улыбнулся он. — Я отниму буквально несколько минут Вашего внимания.

— Прошу Вас, — пригласил Аслан жестом подняться по широкой мраморной лестнице на верхний этаж Резиденции, изо всех сил стараясь не показать, насколько этот приватный разговор не ко времени.

Стоявший у входа в апартаменты, подготовленные для гостей, лакей, услужливо поклонился, но Аслан жестом велел оставаться ему на месте, поспешно проведя Пилифа к дверям его комнаты.

Зайдя внутрь, Альвиан быстро окинул взглядом просторное помещение, оценил со вкусом оформленный интерьер и удовлетворенно кивнул:

— Неплохо для окраины... Судя по обстановке, Вы тоже любите комфорт?

— Скорее, предпочитаю, если есть выбор, — сдержанно ответил Аслан. — Итак, мы одни. И мое внимание — в Вашем распоряжении.

— Ну хорошо, не буду ходить вокруг да около! — решительно произнес Советник, достав из-за пазухи запечатанное сургучом с личной печатью Правителя письмо. — Вот это велено передать лично и без свидетелей, — прокомментировал Альвиан. — Особой срочности, чтобы прочесть немедля — нет, но все-таки не затягивайте с ознакомлением.

— Благодарю, — коротко отозвался лаэр, пряча отчего-то жегший руки конверт во внутренний нагрудный карман роскошного камзола.

— Информацию, содержащуюся в письме, я не знаю, хотя и догадываюсь, о чем идет речь. Но у нас еще будет время завтра-послезавтра обсудить нюансы, — предупредил Пилиф, обезоруживающе улыбнувшись. Но тут же посерьезнел. — Наедине с Вами, господин Аслан, я хотел бы поговорить о более насущной на данный момент проблеме, — пристально взглянул он на лаэра, старавшегося сохранить бесстрастное выражения лица. — Поправьте меня, если я ошибаюсь, но мне кажется, Вам следует немедленно вернуться в Замок.

Вот такого предложения от слишком проницательного Советника Аслан точно не ожидал, тем более что оно невольно породило новый приступ необъяснимой тревоги за близких. Варвар стиснул челюсти, постаравшись справиться с раздражением, но Пилиф уже увидел подтверждение правильности своих выводов.

— Могу я узнать, чем вызвана такая забота о моих личных интересах? — холодно поинтересовался лаэр.

— Безусловно! — без тени иронии кивнул Альвиан. — Меня крайне настораживает поведение лаэра Морицкого, — поделился своими наблюдениями Пилиф. — Он не раз и не два упоминал Вашего... наложника, — слегка поморщился Советник, предпочитавший традиционных партнеров в собственной спальне. — Извините, не буду передавать его чаяния дословно, но планы на проявление с Вашей стороны гостеприимства, включающее удовлетворение всесторонних интересов Ливара, были поистине грандиозны. Вчера за ужином лично меня крайне напрягали его настойчивые предложения, не скупясь в средствах, заполучить юношу в свое полное распоряжение. Извините за мою прямоту, похожую на кляузу, понимаю, что Вам неприятно выслушивать подробности чужой личной жизни, — поспешил уточнить Советник, глядя на презрительно скривившееся лицо лаэра. — Но, думаю, Вам будет полезна эта информация. Не уверен, что до вашей местности доходили слухи о его предпочтениях в сексуальных утехах и жестоком обращении с рабами, но существуют неопровержимые факты. Знаю, что и Ваши родичи в Степи предпочитают суровые отношения между мужчинами, — осторожно добавил Пилиф, заметив, как пальцы полукровки-варвара сжались в кулаки, — но, насколько мне известно, варвары предпочитают взаимную договоренность...

— Вы хотите углубиться в подробности наших традиционных отношений между воинами? — неприязненно уточнил Аслан.

— Нет, конечно! Мне достаточно поверхностной информации в этом деликатном вопросе, — усмехнулся Советник. — Но речь сейчас не обо мне.

— Продолжайте, пожалуйста, — сдержанно попросил лаэр.

— Ну так вот, единственное, что Морицкого пока спасает, так это то, что 'постельные игрушки' или упорно уверяют в том, будто им также нравится суровое, на грани садомазохистских отношений обращение с ними данного клиента, или... — тут Советник сделал многозначительную паузу, — вообще молчат, потому что мертвы...

— Как?! — недоверчиво воскликнул Аслан.

— Нет-нет, прямых доказательств, что причиной гибели рабов-наложников из специфических заведений является Ливар Морицкий — нет. Но косвенных улик достаточно. Его боевые заслуги и статус лаэра не дают копать уполномоченным службам слишком глубоко. Да и хозяева этих притонов на его землях держат рот на замке. Подозреваю, что они получают приличные отступные за каждый несчастный случай с живым имуществом заведения... Признаться, я переживал, когда Ливар за ужином завел речь о Вашем мальчишке, — повторился Пилиф, невольно выдав, что этот вопрос его и впрямь очень тревожит. — Традиции гостеприимства — традициями, но я бы тоже не позволил ему провести время, играя с моими наложницами, — поделился откровенным признанием Советник.

— Я рад, что мы с Вами солидарны в этом вопросе, — мрачно заметил Аслан.

— Но в связи с тем, что Вы подарили раба сыну Вождя, возникает следующая проблема... — снова сделал многозначительную паузу мужчина, внимательно наблюдая за красноречивой реакцией своего собеседника.

— Я Вас внимательно слушаю, — выдавил муж Тессы.

— Думаю, к Вам у Ливара теперь не может быть оснований для серьезных претензий. Но и со степняками нам конфликты сейчас совершенно ни к чему. Последнее, в свете грядущих перемен, что нужно Энейлису, — так это ссоры или конфликты с нашими союзниками-варварами. Надеюсь, Вы меня правильно понимаете? — понизил голос Пилиф. — Уповаю на то, что никаких недоразумений и не будет. Потому что лаэр Морицкий ведь может весьма неудачно упасть с лошади, например... С необратимыми последствиями несчастного случая, несовместимыми с жизнью...

— Что?! — сипло переспросил опешивший Аслан, надеясь, что ослышался. Ведь, получается, ему в едва завуалированной форме дали понять, что он самостоятельно может решить такую серьезную проблему. Причем, не только в интересах спокойствия собственной семьи, но и в масштабах государства. Чем же грозит в будущем такой щедрый подарок от отца, волю которого представляет доверенный Советник?

— Этот план по недопущению развития конфликта можно осуществить в самом крайнем случае, — усмехнулся Пилиф, словно подслушавший его мысли. — И настоятельно прошу помнить о том, что если уж наша маленькая проблема примет глобальный масштаб, предпочтительнее все-таки не межличностные разборки, а именно несчастный случай. У Ливара достаточно преданных людей и дружеских связей в высшем обществе, уж не знаю на каком стыке интересов, — неприязненно поморщился Альвиан. — Так что не следует доставлять Вашим отцу и брату лишнюю головную боль по урегулированию неизбежного конфликта под предлогом вендетты.

— Согласен, — кивнул хозяин Замка, понимая, что Советник и предоставил ему слишком много информации для размышлений на досуге.

— Ну а теперь не смею Вас более задерживать, — учтиво склонил Альвиан голову в безукоризненном придворном поклоне младшему сыну Правителя. — Надеюсь, у Вас найдется более-менее уважительная причина, чтобы ненадолго оставить посольство без внимания?

— Д-да, — запинаясь, отозвался Аслан, все еще пытающийся переварить сногсшибательную новость, не решаясь дать волю ликованию. Потому что ни Правитель, ни Советники никогда не ограничивались простыми комбинациями кажущихся однозначными ходов. — Я хочу вернуться за женой.

— Отличная версия! — снисходительно улыбнулся Альвиан, распахивая дверь перед гостем своих временных апартаментов. — Эта причина уж точно не вызовет недоумения у моих спутников. Буду счастлив увидеть Вашу очаровательную супругу на балу...

* * *

Столичная делегация, ненадолго оставленная лаэром и Советником, чувствовала себя превосходно, буквально купаясь во внимании встречавших их горожан. Поэтому Аслан, даже не вдаваясь в особенные подробности и отделавшись несколькими общими фразами о том, что ему очень жаль покидать своих гостей, но, к сожалению, обстоятельства вынуждают их на время покинуть, с чистой совестью в сопровождении только лишь Айдара, поспешил вернуться в крепость.

На душе мужа Тессы было тревожно, и оба в пути пришпоривали коней, едва не загнав благородных животных, вынужденных мчаться во весь опор, взрывая копытами мерзлую землю. Благо, что после недавнего ледяного снегопада дорога приняла уже хорошо утрамбованный вид проезжающими мимо Замка-крепости повозками до такой степени, что можно было проехать не только на санях, но и в карете. Так что для всадников тракт оказался тоже вполне приемлемым.

Интуиция лаэра не подвела, потому что не успели они проехать и полпути, как на руку Айдара спланировал сокол Даута. Никакой записки при птице не было, но одно ее появление не предвещало ничего хорошего. Прав был Советник, предупреждая о возможных проблемах...

Аслан недобро прищурился и побледнел. Стиснув челюсти, он быстро переглянулся с Айдаром, на скулах которого также играли желваки, и в глубине карих глаз клокотал гнев.

— Держи себя в руках! — предостерег друг, придержав пританцовывающего от нетерпения продолжить бешеную скачку разгоряченного коня. — Пока это еще ни о чем не говорит, — небрежно кивнул он на птицу и встряхнул присмиревшего на его перчатке сокола, вынудив его вспорхнуть, чтобы вернуться к хозяину. — В крайнем случае, я вмешаюсь, — самоотверженно пообещал варвар.

— Нет! — упрямо мотнул головой лаэр, гоня прочь самые черные мысли.

— Если дойдет до серьезного конфликта интересов, и мне больше нельзя будет появляться на землях Энейлиса, будешь меня навещать в Становище, — серьезно добавил степняк, надеясь, что его заявление не выглядит двусмысленно.

— Даже не сомневайся, Дар, — благодарно кивнул Аслан, сглотнув подступивший к горлу ком. — Но я постараюсь не допустить такого развития событий. Вперед! — подхлестнул он своего вороного.

— Да пребудет с нами благословение Великих Духов! — заключил Айдар, ударив коленями по тяжело вздымающимся бокам своего коня, устремляясь следом...

* * *

Почувствовав несомненное моральное облегчение, после того, как столичное посольство покинуло Замок, чтобы отправиться в город, Тесса уделила внимание Марте, почти полтора часа обсуждая с ней насущное положение дел в вверенной коменданше вотчине, еще раз проверила, все ли аксессуары наряда готовы к предстоящему вечером балу и, отправив Руту на кухню за легкими закусками вместо обеда, отправилась принимать ванну.

Верной служанки не было довольно долго, и Тесса уже сама была готова вылезти из остывающей воды, чтобы отыскать полотенце, как дверь распахнулась. И румяная с мороза девушка, покусывая губы, чтобы спрятать улыбку, коротко извинившись за задержку, принялась хлопотать вокруг своей госпожи.

Обычно хозяйка Замка предпочитала принимать водные процедуры самостоятельно, лишь только пару раз в неделю баловала тело различными маслами и кремами, наносимыми ей с помощью чутких, деликатных пальчиков расторопной служанки. Но сегодня на балу ее смуглая от природы кожа должна выглядеть безукоризненно. В конце концов, она является Первой леди в этих краях, так что мужу должно быть не стыдно похвастаться своей законной половинкой и перед подданными, и перед гостями. Наряд, усовершенствованный в срочном порядке, не позволит слишком нахальным взглядам распустить свою фантазию и навеять столичным ловеласам пошлые мысли, но состояние кожи, волос, ногтей — должны быть безупречны! Поэтому Тесса и решила посвятить большую часть дня приятным процедурам, поддерживающим состояние организма в тонусе.

— Ты что такая взбудораженная? — улыбнулась госпожа, невольно жмурясь от удовольствия под аккуратными прикосновениями служанки, промывающей ей длинные густые волосы.

— Да так... — смутилась Рута.

— Ну давай, рассказывай, — подбодрила заинтригованная Тесса. — Очень хочется услышать что-нибудь приятно-забавное, а то в последнее время только одна нервотрепка. Я же вижу, что ты улыбаешься, значит, причина твоего хорошего настроения в том, что тебя задержало?

— Извините, — снова зарделась девушка.

— Я не сержусь, — рассмеялась Тесса, озорно брызнув водой с мокрых пальцев в сторону Руты. — Не томи!

— Ай! — отпрянула служанка, поморщившись. Но довольная заговорщицкая улыбка снова расцвела на ее губах. Ей очень нравилось, когда ее обожаемая хозяйка пребывала в благодушном настроении и была не прочь немного поозорничать (к счастью, гневаться госпожа Тесса изволила очень редко). — Ну ладно. Только, не смейтесь, моя госпожа. Я сейчас ходила на кухню, а там Антига бранит девчонок...

— В чем же они провинились? — удивилась Тесса, перебив. — Не успели помыть грязную посуду или проворонили пригоревшее блюдо?

— Нет. А за то, что они бегали смотреть, как Рени, то есть господин Ренальд, — быстро поправилась девушка, привыкшая мысленно называть наложника лаэра 'домашним' именем, которое удивительно шло умному, доброму юноше, покорившему сердца большинства обитателей крепости за свой незлобивый и отзывчивый характер, — со степняками седлал лошадей, чтобы выехать на прогулку.

— Сильно бранилась? — машинально задала вопрос Тесса, мысленно рванув к своему Солнышку и ощутив, как часто забился пульс, и заныло сердечко, соскучившееся по любимому мальчику.

— Ну, так... фартуком махнула пару раз для острастки, но больше ворчала для профилактики, — усмехнулась Рута. — Но скажу Вам, только не смейтесь! — еще раз попросила служанка. — Я как их увидела, сама чуть рот не открыла... Такая экзотика!

— Где увидела?

— Я как раз с кухни выходила, а они мимо проезжали. Я сначала даже не поняла — подумала, что лаэр Аслан возвратился. А это, оказывается Дерек в хозяйском плаще...

— Ему идет? — лукаво поинтересовалась Тесса, покосившись на мечтательно прикрывшую глаза девушку и сожалея о том, что даже если прямо сейчас выскочит из ванной, уже не успеет в окошко увидеть выезжающий за ворота крепости отряд. А с мокрой головой бежать на другую сторону опоясывающей третий уровень террасы, припорошенной снегом, откуда открывался лучший обзор на дорогу, было бы верхом неблагоразумия с ее стороны. Не говоря уж о том, что подобная выходка шокирует целомудренную Руту.

— Кому? Ах, Дереку... Да, очень идет. Они с нашим господином чем-то удивительно схожи по телосложению...

'Я это первой заметила, еще по дороге из Энейлиса в крепость', — мысленно отметила Тесса, решив вслух не комментировать.

— И такая осанка гордая, словно из благородного сословия, а вовсе не бывший наемник, — продолжила свое повествование Рута.

— Он не родился рабом, милая, — грустно произнесла хозяйка Замка. — А что до корней его происхождения, так это и нам неведомо. Знаешь, когда нет пути назад, прошлое просто стараются забыть, стирая даже в собственной памяти, как будто его и не было вовсе. Этот боец очень дорог мне... моему мужу и мне, — поправилась Тесса, с замиранием сердца покосившись на не заметившую оговорку служанку, — Аслан обязан ему жизнью.

— Принося присягу лаэру, каждый из бойцов клянется защищать его жизнь и честь, — возразила Рута немного пафосно. — А уж раб тем более обязан в первую очередь думать о благополучии хозяина.

— И все-таки твой господин считает иначе. Ты же знаешь характер и принципиальную позицию моего мужа в отношениях с людьми, заведомо зависящими от него, — не стала Тесса углубляться в подробности.

— Знаю, — согласилась девушка. — Но мое замечание вовсе не умаляет значимости отважного поступка Дерека, ведь так?

— Конечно, — улыбнулась Тесса. — Но ты продолжай... Ренальд был на своей лошади, или...

— Нет! Он как раз сегодня вывел одного из подаренных Даутом коней! Он такой красавец! — всплеснула руками Рута от избытка эмоций, нечаянно выпустив из ладоней уже промытый локон, тут же смешавшийся с остальной гривой намыленных волос хозяйки.

— Кто красавец? — покусывая губы, чтобы не рассмеяться, спросила Тесса, забавляясь испуганным выражением, промелькнувшим на лице служанки, которая тут же напустила на себя невозмутимый вид и снова принялась разбирать волосы на пряди. — Конь или Рени?

— Оба! — фыркнула Рута.

Тесса рассмеялась.

— Вы же обещали не смеяться надо мной! — шутливо возмутилась девушка. — Ну вот и как Вам рассказывать все-все, если Вы постоянно подтруниваете надо мной?

— Извини, милая, — попыталась Тесса успокоиться, но пока не получалось, — просто ты так комично выглядела с этим заявлением, что неотразимыми оказались оба...

— Ну так и есть на самом деле, — тоже рассмеялась служанка, вторя хозяйке. — Вообще-то, они там все были хороши, особенно в национальной одежде. Даже таур Даут — такой весь из себя импозантный мужчина...

— Да-а? — заинтересованно обернулась Тесса, смерив смутившуюся Руту внимательным взглядом. — А как же Сауш? — ехидно уточнила она.

— Ах, — не смогла сдержать девушка горестный вздох. — Этот бабник, простите, госпожа... в общем, этот... — выразительно помахала она в воздухе ладошкой, но так и не найдя подходящего приличного эпитета ветреному возлюбленному, мрачно закончила, — он все равно вне конкуренции. А про таура я так просто сказала. Он мне в отцы годится. Это Антига каждый раз новую косынку и накрахмаленный передник надевает, когда он заезжает к нам в Замок, — сдала Рута кухарку. — И он частенько захаживает в трапезную, угощает своим чаем на особых травках. Ну, не из тех, что он своим воинам заваривает, а обыкновенным чаем. Только сбор действительно очень оригинальный. Необычный такой вкус — горьковато-пряный, и степью пахнет. Я пробовала...

— Что ты говоришь... — понимающе усмехнулась Тесса, зажмуриваясь, пока Рута обливала вымытые и расчесанные волосы чистой водой, смывая душистую пену. — Ну ладно, Антига и Даут — люди взрослые, самостоятельные, сами разберутся. Ты лучше расскажи, в чем наше Солнышко на прогулку отправился. Сегодня довольно холодно.

— Ох, госпожа, это надо было видеть! Боюсь, у меня не получится словесно описать... — снова мечтательно прикрыла глаза девушка, не забывая, однако, о своих обязанностях. — Все, готово, поднимайтесь, я Вас в полотенце заверну...

— А ты постарайся найти слова, — поддела ее Тесса, сгорая от любопытства.

— Ну хорошо, — сдалась Рута, деликатно заворачивая обнаженную стройную гибкую фигурку любимой хозяйки в огромное полотенце. — Сейчас волосы закутаем, чтобы не пересохли, пока буду Вас натирать маслом, и постараюсь...

Тесса отправилась в спальню, чтобы устроиться на застеленной поверх покрывала кровати плотной цветной простыне, ожидая, пока Рута возьмет все необходимое для массажа. А девушка, наморщив лоб, попыталась вспомнить мельчайшие детали роскошных, по ее меркам, зимних одеяний варваров. Ведь ясно же было, что это не просто обычное обмундирование воинов, а что-то вроде парадной одежды, в которую они наряжаются на праздники или в чем ездят в гости, а вовсе не на поле брани...

На варварах были роскошные удлиненные полушубки из мягкой теплой овчины особой выделки с небольшой шлицей сзади (наверное, для того, чтобы всадникам и в седле удобно было расположиться в такой одежде). Полушубки у всего отряда были окрашены в различные оттенки от бежевого до коричневого, и лишь у Рени оказался почти белый — цвета топленого молока. Украшены они были меховой оторочкой, национальным орнаментом, крупными бусинами из хоть и не драгоценных, но благородных камней, кусочками меха и клыков хищников. Представить себе, как это выглядит, не видя оригинала — очень сложно, потому что украшения кажутся не сочетаемыми. Но на самом деле варвары выглядели в своей одежде на удивление органично для вольных Сыновей Степи. Штаны, насколько успела разглядеть Рута, были против обычая не просто кожаными, а из плотного мягкого сукна с кожаными нашивками. Но оно и понятно. На таком морозе даже хорошо выделанная кожа одежды примерзает к собственной. Особенно неуютно, должно быть, чувствуют себя всадники, если попадут в непогоду. Да даже и без метелей, частые в этой местности зимой ветра, налетают внезапно. Плохо, если застигнут вдали от домашнего тепла и уюта.

Высокие меховые сапоги плотно обхватывали ноги, а на щиколотках еще и фиксировались тонкими кожаными ремешками — то ли неся какую-то функциональную нагрузку, то ли просто украшая обувь. Из-за голенищ выглядывали довольно простые на фоне общего великолепия рукояти охотничьих ножей. На головах у всех, кроме Дерека, накинувшего теплый капюшон лаэрского плаща, были шапки из волчьего меха, со спускающимися от затылка к позвоночнику пушистыми хвостами. Рута не слишком разбиралась в скорняжном деле, но судя по густоте и длине ворса — зверя явно били зимой. Такого роскошного меха летом у 'серых лесных разбойников' не бывает. Да и зимой, пожалуй, тоже. Так что, скорее всего, это степные матерые хищники достались отменным воинам-варварам в качестве охотничьих трофеев. Надлобную часть шапок Даута и Ренальда украшали волчьи морды (без нижней челюсти), хищно поблескивая вставленными в глазницы крупными кусками янтаря.

Чем были прикрыты от мороза сильные руки степняков, служанка разглядеть не успела, ее внимание отвлек сокол, гордо восседающий на рукавице таура. По своим размерам и более насыщенному цвету оперения он слегка превосходил красотой хозяйского Фалька.

Оружия, кроме небольших арбалетов, изготовленных привезенным в крепость по осени кузнецом-оружейником, Рута не увидела. Но быть того не может, чтобы в складках одежды не было припрятано еще чего-нибудь, кроме тех ножей за голенищами их сапог.

Гордо вышагивающие под всадниками кони, застоявшиеся в стойле, чувствуя близкую свободу, нетерпеливо пофыркивали, встряхивали породистыми мордами, прядали ушами, прислушиваясь к мелодичному перезвону металла в сбруе, и кокетливо косили умными глазами. Войлочные потники под седлами также были украшены национальным орнаментом. По крайней мере, краешки той части, что оставались видны снаружи.

В общем, увидев эту кавалькаду так близко, Рута (уж на что славилась своей сдержанностью по поводу восторгов красотой мужской стати), просто застыла с открытым ртом.

И если бы не Дерек, подмигнувший ей, проезжая мимо, и не Рени, приветливо помахавшей рукой, здороваясь, наверное, сама бы она и не сообразила кивнуть в ответ, залившись смущенным румянцем и едва не выпустив из ослабевших рук корзину с легкими закусками для госпожи.

Степняки ограничились доброжелательными белоснежными улыбками, преобразившими смуглые обветренные лица, и лукавыми взглядами, от которых ей стало вдруг жарко. И только таур благодушно рассмеялся, потешаясь над произведенным на девушку впечатлением.

16.

Получив утром хороший втык от Даута и Дерека (проснувшегося совсем не вовремя и обнаружившего отсутствие пацанов в казарме), пристыженные нарушители спокойствия своих нянек-наставников, несколько часов прилежно отрабатывали свой проступок, сначала просто разминаясь прямо посреди казармы под присмотром сердитого на их выходку Дерека, а затем, встав в спарринг, когда вернулся таур.

Даут вернулся в благодушном настроении и его изощренное издевательство над уже подуставшими пацанами, заставляя их снова и снова отрабатывать друг на друге коварные приемы защиты и нападения, подняли настроение и Меченому. Дерек вальяжно устроился на своей лежанке, откуда у него открывался прекрасный обзор на импровизированную арену, и, поглаживая урчащего кота, с которым делился остывшими булочками, с улыбкой наблюдал за экзекуцией.

После завтрака Рени снова засадили за учебники. Руслан же, пристроившись рядом, только из солидарности удерживался от того, чтобы не вытянуться в полный рост на волчьей шкуре, давая отдых нывшим от неожиданно сильной нагрузки мышцам. И только когда вернувшийся 'из разведки' Мерген сообщил, что гости лаэра отбыли из Замка, Даут объявил, что сегодня стоит выгулять застоявшихся в стойле коней. На самом-то деле, конюх Михай выводил элитных лошадок во внутренний двор, но это все равно не то, что дать им порезвиться в чистом поле на свободе.

Правда, воодушевившегося предстоящей встречей со своим подарками Рена слегка опечалил тот факт, что для первого знакомства с норовистыми животными, его будут страховать. И выезд будет похож, скорее, на неторопливую прогулку, чтобы всадник и конь привыкли друг к другу. И сегодня он не сможет вывести сразу всех трех своих красавцев, а только одного. На остальные условия, уставший сидеть взаперти юноша, согласился безропотно.

Новая одежда, привезенная степняками в подарок от таура, в которую его заставили облачиться, оказалась несколько непривычна. Но смотрелся он в ней потрясающе экзотично. И даже слегка расстроился, что не может сбегать домой, чтобы показаться Тессе, которая наверняка оценила бы его чудесное преображение.

Утопая пальцами в густом меху шапки, он почему-то представлял себе, как ласкает распущенные волосы любимой, по которой ужасно скучал, несмотря на плотно забитый с утра до вечера занятиями день.

Зимние 'парадные' шапки степняков были примерно одного фасона, но вот украшены волчьими мордами были только у него и таура. Бесспорно, смотрелась такая шапка изумительно. Сперва Ренальд решил, что это отличие даровано ему по праву особой крови, но оказалось все гораздо проще — это был один из отличительных знаков принадлежности к семье Даута, что впрочем, и не противоречило его первоначальному предположению.

Когда наконец-то все собрались и оседлали коней (причем, делали это не торопясь, словно красуясь перед маячившими возле конюшен девчонками с кухни, не решающимися подойти поближе, но и не торопящимися вернуться к своим обязанностям), Ильшат отправил Дерека переодеваться. Меченый так и не удосужился еще получить утепленную зимнюю форму, которая пока была ему без надобности, так как в караул он временно не ходил, а шикарный плащ лаэра вполне спасал от холода и ветра. Поэтому его отправили за плащом, недоумевая, отчего тот с видимой неохотой, вместо того, чтобы гордо носить заслуженную награду с господского плеча, каждый раз надевает его только по необходимости.

Может быть, небольшой отряд, впечатливший всех обитателей крепости, имевших удовольствие видеть их выезд, и не встретил бы Морицкого с его людьми, если бы не эта задержка. Потому как, выехав из Замка, собирались отклониться от дороги, ведущей в город, чтобы дать застоявшимся коням порезвиться на воле.

Но вышло так, как вышло...

* * *

Совершенно не ожидавшие встречи с кем-либо из уехавших вместе с Асланом, варвары наслаждались конной прогулкой. Ренальд неожиданно быстро нашел способ понравиться своему норовистому скакуну. Как и предполагалось, 'подарок таура' сразу признал в нем СВОЕГО хозяина. Тем более когда юноша, не скупясь на щедрые похвалы внешнему виду, гордой стати и восторженные авансы темпераменту, которые наверняка должны проявиться в боевых условиях, подкупил его душистым сочным яблоком, скормленным с собственной ладони. (Честно говоря, просто никто больше не решился совать руки к морде недружелюбно скалящегося и бьющего копытом животного, обладающего довольно отвратительным характером). И хотя Ильшат не разрешил пока (для первой выездки) проверить все, на что способен гнедой красавец редкой породы, юноша был очень доволен практическим знакомством с одним из живых подарков от Даута.

Так как проблем с управлением конем у Ренальда не возникло, весь небольшой отряд довольно далеко отъехал от Замка-крепости. Благо хоть и морозный, но яркий солнечный день навевал благодушное настроение, и ощущение полной свободы слегка кружило головы.

И как результат, степняки, сопровождавшие недавно обретенного родича на прогулке, непростительно для их воинского опыта утратили бдительность, потешаясь над устроившими возню мальчишками, решившими слегка размяться, к которым затем присоединились и остальные, побросав коней и не жалея облепленной снегом дорогой одежды.

Наблюдавший за забавами молодежи со стороны (предпочитая едко комментировать неудачные попытки каждого из устроителей кучи-малы победить остальных, чем вместе со всеми кувыркаться в рыхлом снегу), Даут насторожился первым, обратив внимание на предупреждающий клекот опустившегося на его рукавицу сокола, и велел заканчивать балаган. За плотно растущими голыми кустами, закрывающими развилку дороги, было пока не различить, кто там едет мимо. Но, судя по доносившемуся издалека топоту в наступившей по знаку Мергена тишине, стало понятно, что отряд большой.

В принципе, опасаться кого-либо на земле лаэра, являющегося степнякам родичем, было бы смешно. Особенно, если учесть, что их тут, не считая Ренальда и Руслана (которых, конечно же, в любом случае, придется прикрывать), четверо отменных воинов. Но на душе Даута почему-то стало тревожно. Сделав спутникам знак 'отмереть', он кивнул своему отряду срочно привести себя в порядок и вернуться в седла.

Поймав коней, свободно бродящих по снегу рядом с поляной, утрамбованной во время шуточного сражения их телами, раскрасневшиеся, все еще возбужденные парни почти успели принять приличный вид, отряхнувшись от снега и поправив сбитую во время шутливой потасовки одежду. Только Ренальд, не привыкший еще к тугим застежкам нового зимнего обмундирования, все никак не мог справиться с попавшим за воротник снегом. И Руслан, хорошо представляющий, как это неприятно — ощутить струйку ледяной воды, стекающей по разгоряченной коже под одеждой, как раз отряхивал последние снежинки у его горла, путаясь в густом меху оторочки тулупа, когда из-за кустов показался первый всадник...

* * *

Наверное, со стороны живописная поляна, истоптанная лошадьми и с отпечатками распростертых тел на снегу, утрамбованная порезвившимися, будто мальчишки-школяры, парнями наталкивала на определенные размышления. Особенно тех, кто достоверно не знал о тонкостях отношений между суровыми степными воинами, довольствуясь представлением об их интимной жизни в меру своей собственной испорченности и богатым воображением. Да и сами участники недавнего 'сражения' в экзотическом для Энейлиса облачении, разрумянившиеся, взбудораженные, и этот почти интимный жест Руслана (не видевшего ничего двусмысленного в небольшой услуге другу), оказались весьма впечатляющим зрелищем для неподготовленных. И уж одному-то из спешивших в сторону Замка-крепости тринадцати мужчин наверняка навеяли мысли о состоявшейся здесь несколько минут назад веселой оргии.

Заметив превосходящую численность отряда, спешившего мимо, но решившего притормозить своих скакунов, сидевшие в седлах степняки мгновенно сориентировались, перестроившись и загнав Рени и Руслана в середину образовавшегося круга. Мерген и Ильшат оказались чуть впереди по бокам, Дерек и Даут замыкали, не спеша привлекать к себе внимания. Хотя вряд ли удастся обмануть цепкий взгляд мужчины, первым из всадников очутившегося на поляне. Лаэрский плащ на плечах простого бойца — слишком приметен.

Меченый мысленно выругался, пятой точкой ощущая грядущие неприятности. Чувство собственной вины полоснуло холодом в груди — не надо было мешкать, возвращаясь за Аслановым плащом — не замерз бы и в собственной верхней одежде. Глядишь, успели бы разминуться с неожиданно возвратившимися гостями.

Судя по вытянувшейся физиономии Ливара Морицкого, жадно охватившего взглядом всю картину внезапной встречи, казалось, он слегка обескуражен. Но надо отдать ему должное — мужчина быстро совладал со своим лицом, и, убедившись, что обознался, облегченно выдохнул и более заинтересованно принялся изучать встретившихся людей, которые не торопились представляться и обмениваться с ним приветствиями.

Надо сказать, что Ренальда, несмотря на то, что лаэр Морицкий, бредивший наложником Аслана, буквально до каждой черточки лица представляя его мимику в определенные моменты своих фантазий с участием раба, тот узнал не сразу. И сперва решил, что из двоих юношей, оказавшихся в центре под охраной колоритных молодцов, Руслан — тот, который в светлом полушубке и шапке с хищно блестевшим на солнце янтарем волчьей мордой, венчавшей этнический головной убор варвара. Оскаленная пасть надо лбом низко надвинутой меховой шапки (даже без нижней челюсти создавалось устрашающее впечатление) действительно смотрелась, будто атрибут особого положения в иерархии воинов-степняков.

Поначалу Ливар и впрямь растерялся. Его крайне смутил лаэрский плащ на одном из парней, слишком схожих по телосложению с хозяином крепости. Промелькнула паническая мысль, что это сам Аслан каким-то образом успел оказаться здесь, проницательно догадавшись о безрассудной задумке, и решил помешать его планам. Но, убедившись в том, что обознался, Морицкий почувствовал неимоверное облегчение. Связываться с полукровкой столь явно Ливару не хотелось. Инстинкты самосохранения у этого хищника были на уровне условных рефлексов. И он прекрасно отдавал себе отчет в том, что его действия не вполне законны, особенно на территории чужих земель.

Парня со шрамами в плаще лаэра Mорицкому (не жалующемуся на отменную память) видеть уже доводилось. По осени тот неотступно сопровождал приглашенного к нему в гости младшего сына Правителя. Лишь в столице этого бойца не было видно рядом с его господином. Да оно и понятно — чтобы не оскорблять гостей венценосного родителя своим непрезентабельным видом уродливых шрамов среди роскоши и блеска убранства Дворцовых залов, и не шокировать ухоженных, нарядных придворных. Что уж говорить о простом солдате, когда даже на его собственном, полученном в бою за отечество рубце старой раны, обезобразившей глаз, не только дамы старались лишний раз не останавливать взгляд, поддерживая светскую беседу.

Что этот боец Аслана делает среди степняков, да еще с таким независимым видом таская на себе знак особого отличия хозяйской милости? Такого щедрого подарка солдаты могли удостоиться, лишь отчаянно проявив свою доблесть или находчивость. Видимо, поручение, с которым справился этот парень, было достаточно сложным для исполнения. Это как минимум. А как максимум — полукровка мог оказаться обязанным бойцу жизнью. Ливар, например, никому из своих подчиненных подобного подарка не делал. Хотя, конечно, бывали казусы, что господа расщедривались спьяну, но этот случай вряд ли относился к Аслану, ни разу не замеченному в подобной слабости пристрастия к хмельным напиткам.

Несколько смущало наличие среди варваров еще одного мужчины, почти старика, в таком же экстравагантном головном уборе, как у одного из юношей. Но пока Ливар явной связи не видел. Наверное, этот — тоже близкий родич Вождя Клана Парящего Ястреба, хотя жесткие, испещренные морщинами черты лица у старика и у юного красавчика довольно сильно различались, опровергая промелькнувшую мысль о кровном родстве. Скорее, тот, что моложе и с более светлой кожей казался чужим среди загорелых парней с обветренными лицами.

Размышлять на тему этого феномена, у Морицкого просто не было времени. Ухватившись за мысль, что ему улыбнулась Удача, мужчина лихорадочно думал о том, как воспользоваться этим шансом. Перестроившиеся при их появлении степняки дали понять, что с сыном Вождя с глазу на глаз переговорить не получится. Не хотелось бы посвящать в свои намерения слишком большое количество посторонних, но, видимо, ничего не поделаешь.

Ливар быстро оглянулся назад, прикидывая, все ли его бойцы успели подтянуться, и заставил своего коня сделать несколько шагов по направлению к варварам, в обманчиво расслабленных позах ожидающих озвучивания причины внезапной задержки спешивших мимо всадников.

Один из степняков предупреждающе поднял руку в останавливающем жесте. Морицкий поморщился, но подчинился требованию.

Светлая одежда, украшенная национальным орнаментом и привлекающий внимание головной убор сына Вождя выглядели достаточно презентабельно, несмотря на некоторую эпатажность образа. Морицкий даже и мысли не допускал о том, что мог обознаться. И гордая осанка с достоинством сидящего на шикарном жеребце парня (лаэр достаточно хорошо разбирался в лошадях, чтобы правильно оценить редкую породу животного), и холодный, бесстрашный, но настороженный взгляд (как у любого опытного воина, интуитивно чувствующего опасность и просчитывающего варианты своего поведения с незнакомцами, настроенными пока что не слишком агрессивно), сбивали с толку.

Ну еще бы! Ливар помнил субтильного, сутулившегося, безуспешно пытающегося прикрыть свою наготу мальчишку с затравленным, потерянным взглядом, и никак не мог провести параллели с этим уверенным в себе, пусть и тонкокостным, но явно не слабым уже физически и духовно юнцом.

Но до чего хорош, паршивец! Молодые варвары (по крайней мере, те, которых встречал Ливар) вообще отличались завидной внешностью — при достаточно брутальном телосложении, опасная хищная грация придавала им какую-то особую привлекательность. И даже грубые мужские черты симметрично-правильных лиц не портили впечатление. Но даже на фоне остальных — этот юноша с пронзительно-холодными голубыми глазами выделялся слишком сильно. Точеные черты лица, достойные быть увековеченными в мраморе умелым скульптором...

Ливар застыл, заворожено утонув в омуте синих глаз, погружаясь в этот холод, словно в анабиоз, не в состоянии скинуть странное оцепенение и ухватить вертевшуюся где-то в подсознании подсказку, отчего же с ним происходят такие метаморфозы. Ведь он хотел лишь предложить мальчишке выгодную сделку с целью приобретения вожделенной игрушки. И вовсе не собирался поддаваться его странному очарованию...

И лишь спустя целую вечность, когда мужчины и того, и другого отряда, слегка обеспокоенные той странной дуэлью взглядов, начали подавать признаки удивления, Ливар очнулся от пронзительного понимания — кто именно перед ним!

Морицкого бросило в жар. Кровь словно взбесившись, казалось, прекратила циркулировать по телу, подчиняясь замыслу природы, а рванула в голову, чуть не создав предпосылку для летального исхода, ошпарила новым видением перспектив больной мозг, отключая холодное сознание, обычную расчетливость боевого командира и предусмотрительность привыкшего к безнаказанности сластолюбца. Но более значительная часть этого потока все-таки устремилась в привычное русло, породив горячий сгусток нестерпимого жара в паху. Если бы только существовало надежное средство избавления от этой напасти! С таким дискомфортом в штанах, оказалось, ужасно неудобно находиться в седле.

Но чего именно захотелось больше, он понять не мог. То ли немедленно разложить этого красавчика прямо здесь, чтобы утоптанный снег растаял под его юным роскошным телом. Уж о том, чтобы раб-наложник не успел замерзнуть Ливар сумел бы позаботиться! Очень ему не терпелось поскорее избавиться от лишнего давления в паху, причинявшего неудобства. Или же, отогнав прочь слишком откровенные видения и собрав волю в кулак, потерпеть до дома? И там уже провернуть всю процедуру безоговорочного подчинения с привычной неспешностью, наслаждаясь каждой эмоцией слишком уверенного в себе наложника, наверняка попытающегося сопротивляться, чтобы смаковать каждый момент их тесного общения, пока не пресытится до изжоги. Слишком давно он мечтал о нем...

Подручных средств для методов 'воспитания' послушных хозяйской воле рабов в особой комнате в Замке у Морицкого было достаточно.

Встретить предмет своего вожделения вдали от наводненной бойцами Аслана и его родичами-варварами крепости в окружении лишь горстки степных воинов (ведь его отряд в два раза превосходил их по численности!) — это ли не благосклонность самого Провидения?!

Чуть не онемев от неожиданности и понимая, что вряд ли такой случай представится в ближайшем будущем, Ливар просто не сумел справиться с новой идеей, возникшей в его распаленном мозгу. Такого наглого невольника, которого, видимо, эти полгода лишь холили и лелеяли, как величайшую драгоценность, ломать еще интереснее. И не сразу, а растягивая удовольствие, извести его до того состояния, каким этот мальчишка был прежде, бережно выпивая каждую каплю выдавливаемого страха и смирения с неизбежностью.

Морицкий невольно разозлился. Полукровка посмел солгать ему! Еще тогда, находясь в гостях, и с небрежностью отзываясь о своем новом развлечении, в то время, как сам... Не было бы у наложника сейчас такого самоуверенного для раба вида, если бы с ним обращались так же, как в борделях, удовлетворяя лишь свою похоть...

Самолюбие лаэра, понявшего, что его провели, оказалось, задето, но это сейчас для него было не главным.

Видимо, Аслан слишком дорожит своим племянником, раз подарил ему такую ценную игрушку, или тот пообещал так же бережно обращаться с его бывшим любимчиком.

Все встало на свои места. И теперь для лаэра Морицкого была вполне понятна проскользнувшая в интонации Аслана прохладца, когда он объяснял отсутствие своей жены за столом при встрече делегации, ссылаясь на традиции. Тесса просто не такая покладистая по характеру женщина, чтобы молча мириться со своей второстепенной значимостью для мужа, обожавшего ее, пока в доме не появился наложник.

Ливар уже предвкушал скорое осуществление своих намерений в отношении раба, наконец-то уразумев, кто из двоих юношей — сын Вождя Тагира. Однако мирно договориться со степняками не удалось.

Как и предупреждал Айдар, к Руслану ему даже не дали приблизиться. Зато высказанные вслух предложения о выгодном обмене заставили вспыхнуть обоих мальчишек. Только темноволосый парень тут же побледнел, решительно отвергнув их:

— Нет!

Морицкий попытался было спросить, что за причина? Может быть, предложенного мало?

— Это не обсуждается! — категорично ответил Руслан, облив чужака презрением и демонстративно положив ладонь на рукоять торчавшего из-за голенища сапога охотничьего ножа. К слову сказать, детским или ритуальным его оружие не выглядело, хоть и не было извлечено наружу.

Сыну Тагира, предупрежденному Даутом о возможной провокации конфликтной ситуации, даже в голову не могло прийти продать своего родича и лучшего друга за любые посулы. Яростное возмущение клокотало внутри. Как этот человек с шакальей душой вообще посмел предложить такое Сыну Степи?!

И только окрик таура, повторившего о том, чтобы он помнил уговор, заставлял Русика сейчас погасить внутренний мятеж, требующий немедленного отмщения оскорбителю.

Ливар еле справился с досадой на упрямого мальчишку. Должен же был тот соображать, что такую баснословную сумму получить практически за так невозможно! Да на эти деньги можно купить несколько чистокровных коней! Впрочем, скорее всего, родственник и друг Аслана был прав, приводя в пример неразумное дите, не успевшее наиграться в новую игрушку. Одна только двусмысленная сценка заботы юного варвара, что-то поправлявшего на воротнике наложника, чего стоила!

Морицкий умел быстро соображать, и поэтому мгновенно просчитал, что по-хорошему урегулировать этот вопрос уже не получится.

От разочарования в упертом мальчишке, которого никто из старших спутников не посмел одернуть и образумить, стало так душно, что захотелось оттянуть воротник. Но Морицкий лишь стиснул челюсти, сдержав матерное ругательство. Недобро прищурившись, он постарался справиться с обуявшими его эмоциями, машинально отметив, что сыночка Вождя очень легко завести.

Неприязнь к варварам, и к Руслану в частности, возникла внезапно. Кроме того, отчего-то всплыло раздражение на Аслана. Указанное вчера хозяином принимающей стороны 'место' столичным гостям (кровь древних фамилий которых была не запятнана, пусть и заключенным в Храме Всевидящих законным браком с варварским отродьем), было завуалированным оскорбительным замечанием, несмотря на то, что они первыми спровоцировали лаэра дать им укорот. Но, тем не менее, мириться с этим было крайне неприятно.

Но сейчас они находятся не в крепости. Эти земли, на которых Аслан представляет Власть и Закон, принадлежат Энейлису, а не степнякам. Еще неизвестно, с какой целью 'союзники' так свободно разъезжают по окрестностям. В донос о шпионаже и диверсионной деятельности представителей соседнего государства вряд ли кто поверит в здравом уме, но этот момент можно обыграть так, чтобы спровоцировать обычный бытовой конфликт, развяжущий ему руки. Человеческий фактор на почве внезапной взаимно вспыхнувшей национальной неприязни еще никто не отменял. Небольшой отряд варваров, выехавший из Замка на променад, вообще, не является по существу бойцами Аслана, о которых он предупреждал. Да и состав степняков не пугал должным образом в два раза превышающий по численности отряд Морицкого.

Троих из них можно списать смело. Первый — совсем молоденький пацан, хотя вполне возможно уже проявивший себя, как воин, потому что у степняков умению обращаться с оружием обучали с самого детства. Второй — пожилой воин, скорее всего — 'дядька' при мальчишке Руслане, вряд ли способный противостоять кому-либо из матерых бойцов его окружения, находившихся в более выгодной физической форме. Да в придачу раб-игрушка юного наследника Рода Парящего Ястреба...

А вот двоих, замерших впереди степняков и этого, в ларском плаще, следовало опасаться.

Очень неприятно было выглядеть в глазах своих людей оплеванным каким-то молокососом, не пожелавшим расстаться с забавной игрушкой. Никому Морицкий не спускал такого категоричного пренебрежения к своей личности, тем более на глазах подчиненных, мрачно прислушивающихся к кратким переговорам.

Сам он не собирался встревать до определенного момента, но почему бы не разрешить поупражняться в острословии и не дать немного размяться солдатам? Подав незаметный знак своим бойцам, словно случайно рассредоточившимся по поляне, отсекая возможность окруженной горстке колоритно выглядевших всадников просто сбежать, Морицкий выдавил ухмылку.

Окружавшие его люди понимая, что назревает нечто такое, вроде грандиозного хоть и опасного развлечения, уязвленные вчерашним укоротом, больше не стали сдерживать свои языки...

Поняв, что тихо-мирно разъехаться в разные стороны не удастся, Даут переглянулся с Дереком, также прекрасно осознающим как здорово они влипли. К сожалению, на помощь из Замка, виднеющегося на горизонте мелкой точкой, рассчитывать не приходилось. Даже с самой высокой башни крепости дозорные с такого расстояния не сумеют разобрать, что именно здесь происходит.

Таур тяжело вздохнул, словно невзначай склонился, что-то прошептав возле головы смирно сидевшего на его рукавице сокола, и неожиданно подкинул его вверх, даже не посмотрев, в какую сторону тот полетел.

Зато Ливар просек этот жест, слегка напрягшись и крупно пожалев об отсутствии под руками арбалета. Но, проследив взглядом за птицей, успокоился — сокол полетел не по направлению к Замку, и не в сторону города, быстро набрав высоту и скрывшись из вида в лучах слепящего солнца. Вот только он не знал, что действительно умная птица, приученная к разным фокусам, высоко в небе заложит крутой вираж и полетит к заданной хозяином цели, уже не отклоняясь от курса.

Впрочем, действие, разворачивающееся на поляне, было куда занимательнее для мстительной натуры Морицкого, наконец-то разрешившего своим людям развлечься за счет недружелюбно настроенных степняков, не понимающих своей выгоды от его щедрого предложения. Но ничего, синеглазому похитителю его душевного и физического спокойствия это тоже зачтется при расплате...

У Морицкого просто в голове не укладывалось, что исключительный мальчишка был как воздух необходим не только ему. Пусть Ренальд и вызывал в окружавших его людях (за малым исключением) не только безобидную симпатию, желание опекать, делиться знаниями, опытом и умениями, но и настоящее грешное влечение, Ренальд был по-своему дорог своим друзьям и наставникам...

И сейчас Тессино Солнышко просто молча бесился, слушая, как осмелевшие бойцы чужого лаэра упражняются в остроумии, захлебываясь хохотом над своими собственными похабными и скабрезными шуточками, которые вряд ли позволили бы в присутствии Аслана.

Только вот он тоже слишком ясно понимал, чего добивается этот страшный человек, буравящий его единственным здоровым глазом, не ставший одергивать своих людей. И от этого похотливого, липкого, до ужаса напоминающего те взгляды, которыми облапывали его на расстоянии потенциальные покупатели на рабском аукционе, волосы вставали дыбом и по спине бежали противные мурашки. И в то же время, Рени совершенно четко ощущал внутренний холод, уколовший его в районе солнечного сплетения, будто крохотной ледяной иглой, и теперь растекающийся по жилам, даруя холодное спокойствие. Забирая ярость, этот холод словно аккумулировал в груди мощный сгусток энергии, чем-то напоминающий прислушивающемуся к своим ощущениям юноше, состояние природы перед грозой. Вынужденное затишье и тревожное ожидание первого разряда трескучей молнии, сопровождающейся оглушительным раскатом грома, после которого хлынет ливень...

Прибывший после Ритуала нанесения татуировки Даут говорил именно о таком состоянии — надо еще немного подождать, когда это ощущение тоже уйдет и наступит полная ясность, и Время снова замедлится, позволяя мозгу и телу действовать слажено, не затрачивая лишней энергии, расправляясь с врагами.

А еще таур говорил, что первое время сразу после пробуждения особых свойств ледяной крови, не следует входить в боевой транс. Нужны тренировки под его контролем. И только утром, делая выволочку за глупую шпионскую вылазку, потребовал, чтобы оба не нарывались, провоцируя своими действиями нежеланных гостей Аслана. Но ведь сейчас может разгореться настоящая драка! Как он может остаться в стороне, если изначально, оказывается, именно он был причиной интереса этого мужчины?!

Услышав, с каким именно предложением лаэр Ливар Морицкий обратился к Руслану, Рени даже не поверил своим ушам. По голове словно обухом ударили, оглушив, заставив растеряться, мгновенно представляя весь ужас последствий тесного общения с этим страшным человеком. Проклятые слова этого мерзавца словно болты из арбалета, пригвоздившие его к месту, лишая способности двигаться, с трудом продирались в сознание, пугая еще больше.

Наверное, забывшись, он слишком сильно натянул поводья, стиснув побелевшие в костяшках пальцев кулаки. Конь, почувствовав состояние своего седока, сердито всхрапнул, нервно переступив с ноги на ногу, явно не довольный его поведением. Небольшая встряска помогла справиться с временным ступором, породив новые эмоции. С некоторых пор, уверившись в том, что по-настоящему дорог своим любимым (что бы не происходило между ним и Асланом), юноша и думать забыл о своей незавидной участи обыкновенной постельной игрушки, от которой можно избавиться, если уже надоела. Когда и где он жестоко ошибся в своих наивных суждениях?

И еще очень напрягало то, что чужой лаэр уверенно обращался к Руслану, словно к настоящему его хозяину, окончательно сбивая с толку. В душе, чуть не сбежавшей в пятки, но благоразумно оставшейся на положенном месте, и в мозгу, лихорадочно пытающемуся справиться со странным оцепенением чувств, царил настоящий хаос.

Ренальд с ужасом понял, что никто из сопровождавших его людей, которых он считал друзьями, и не подумал вносить ясность и убеждать Морицкого в том, что он ошибается, дескать, Русик не имеет к нему никакого отношения. И только лаэр Аслан может распоряжаться своей собственностью!

Пытаясь осмыслить дикое предложение, Рени почему-то не посмел оглянуться ни на таура, называющего его своим сыном, ни на Дерека, который, пусть и недолюбливал его всегда, но ни разу еще не позволил разувериться в том, что прибьет любого, кто осмелится обидеть любимчика своих господ.

Именно поэтому, наверное, и пропустил ответ категоричного отказа сына Тагира торговать друзьями и родичами, который так важно было услышать.

Неизвестно, как Ренальд повел бы себя, твердо решив наплевать на соблюдение законов Энейлиса, запрещавших иметь рабам собственное мнение, когда решается их участь, и не собираясь живым попасть в руки этого похотливого ублюдка. Но Меченый, словно почувствовав его состояние, быстро подъехал, настороженно оценивая расстановку сил и расположение пока еще не слишком агрессивных гостей, не упуская из виду ни одного из недругов.

— Мелкий, очнись! Не дрейфь, мы же рядом, — ободряюще шепнул он. — Не обращай внимания на то, чего не понимаешь, некогда объяснять. Все — потом...

Не слишком прояснив странную обстановку, Дерек вернулся на свою позицию, мысленно костеря Аслана с его родичами, которые решили не посвящать пацана в настоящее положение дел, чтобы не травмировать психику наложника сообщением, с какой именно целью к делегации, прибывшей по поручению Правителя, прибилась эта гнида — Морицкий. Но, видимо, его неожиданная поддержка и оказалась для Ренальда тем катализатором, который запустил процесс холодной ярости, который теперь требовалось обуздать, раз у спутников есть какая-то стратегия по выходу из аховой ситуации.

Наложник Аслана все еще 'переваривал' буквально шокирующую его новость о своей значимости для совершенно посторонних людей, о том, что с такой расстановкой неравных сил его давние страхи сменить хозяев, имеют шанс воплотиться в реальность, с которой он, впрочем, не собирался мириться. А заодно пытался справиться с переполнявшей его жаждой просто разметать всех по поляне, подстегиваемый воспоминаниями своего бредового сна, в котором довелось познакомиться с особенностями своих сверхчеловеческих сил, переданных ему по крови славными и жестокими предками.

А между тем, реплики бойцов лаэра Морицкого, которые становились откровенным хамством и хулой, долетали до его сознания лишь отдельными фразами...

Общее представление взрывоопасной атмосферы можно было представить, судя по высказываниям примерно такого содержания:

— Гляньте-ка, как вонючий варвар свою милашку-то нарядил...

— Гы... Как бабу, во все светленькое...

— Только бантиков не хватает...

— Ага, зато в меха закутал, чтобы посторонние мужики не заглядывались...

— А шапку-то такую зачем напялил? Для маскировки?

— Да не, он, наверное, думает, морду волка нацепил — и стал таким же, как эти! — кивнул один из людей Морицкого на степняков.

— Аха-ха... да какой из мальчика для постельных утех — волк? Комнатная собачка...

— Ливретка и есть! Тяф-тяф..

— Ой, ой уже боимся... гыы...

— Интересно, этот щенок яйца хорошо умеет языком вылизывать?

— О, я бы тоже не отказался попробовать!

— Судя по тому, как эту шлюшку содержат — толк в ублажении знает.

— Да они все тут друг друга... — реплика прозвучала чуть тише остальных и как-то резко захлебнулась. Высказавшийся вслух нечаянно встретился с потемневшим до черноты взглядом одного из варваров. Степняк старался сохранить невозмутимое каменное выражение, но заострившиеся черты лица и перекатывающиеся по скулам желваки давали понять, что граница, через которую не следовало бы переступать в своих предположениях, уже позади. И хотя смельчак, посмевший оскорбить суровых воинов, не слишком пугался хорошей драки с сильным противником, даже без подогретой хмельными парами храбрости, не понять, что свой приговор он уже получил, было невозможно.

— Вот именно! Чо молчите-то? Возразить нечего?

— Да они нас просто игнорируют...

— А, может, у них обет какой?

— Или по-нашему не разумеют?

— Да мы, похоже, вообще не с варварами встретились, а с их бабами! Глянь, как все разодеты-то?!

— Да какие они воины?!

— Точно! Настоящие-то парни вместо того, чтобы совокупляться друг с другом, сделали бы вылазку на соседние земли, да наворовали себе невест, коли своих мало!

— А этот красавчик, — докопались бойцы Морицкого до Дерека, — небось, своему лаэру постель греет.

— С такой кривой рожей? — притворно засомневался здоровый бугай, чем-то напоминавший простодушного Волоша, легко способного встать в одиночку сразу против троих.

— А что? — с жаром принялся уверять его товарищ. — Варварам же, главное, чтобы задница была аппетитная, жилистая такая, волосатая...

— Тьфу ты, мерзость! — смачно сплюнул тот на белый снег.

— Да наверняка обслуживает самого господина Аслана. Ишь, шкуру-то какую нацепил — для простого бойца такая слишком роскошна...

— Не, это ему за особые заслуги дали! — предположил один из хамов-смертников.

— Так я и говорю — за личную охрану лаэрского тела... — важно заметил ублюдок, заржав.

Остальные мерзавцы подхватили, разразившись гомерическим хохотом.

— Понятное дело, задница брутального воина варвару привычнее, чем смазливый мальчишка-наложник.

— А плащ свой подарил, чтобы он ее не отморозил, аха-ха-ха... Ой, не могу! Я ща с лошади рухну... — согнулся парень в седле, держась обеими руками за живот.

— Бедная госпожа Тесса! Какого ей среди таких мужиков-то?

— Да какая ей разница? Девица, чье детство прошло в казарме...

— Заткнись, с-сука! Иначе я тебе твой поганый язык вырву! И сожрать заставлю! — взорвался Дерек, не стерпевший столь неуважительное высказывание о любимой, буквально за секунду до того, как Рени, только-только вроде бы справившийся с холодной яростью, вновь почувствовал дикое желание задушить собственными руками наглого ублюдка, посмевшего оскорбительные предположения о его госпоже. Бросившаяся в голову кровь запульсировала у виска, отключая разум, застилая взор с некоторых пор знакомым кровавым туманом...

Даут среагировал молниеносно, оказавшись рядом с юношей, и успел удержать коня, поднятого рукой наложника на дыбы.

— Не смей! — жестко осадил он тяжело дышащего от негодования парян. — Это приказ! Понял?

Рени возмущенно полоснул по наставнику невидящим взглядом, но значение слова 'приказ' он уже успел выучить за время нахождения в крепости.

— Ого! Какая экспрессия! — издевательски поаплодировал Ливар, от которого не укрылось столь бурное реагирование на подначку своими людьми родичей и бойца Аслана.

Но ни Ренальду, ни Меченому, который, обменявшись быстрым взглядом с оглянувшимся Ильшатом, поменял свою дислокацию, было не до него. На удивление слажено варвар и раб-воин, направив своих коней лишь движением колен, поменялись местами.

Даут отпустил чужие поводья и отъехал назад, едва увидев начавший проясняться взгляд синих глаз, становящийся осмысленным, дождавшись недовольного кивка от проблемного подопечного. По-хорошему, Рену надо было бы немедленно дать спустить пар, но некогда отвлекаться в такой обстановке. Пока что придется ему самостоятельно усмирять проснувшегося внутри монстра.

— Да что ты можешь мне сделать? — насмешливо продолжил глумливым тоном боец Ливара, глядя на Дерека, гораздо лучше владевшего собой, чем Ренальд. — Не боишься, что я тебе симметрию на морде лица подправлю? — растопыренными пальцами полоснул он воздух царапающим жестом.

— Рискни здоровьем, — предложил Меченый.

Если дойдет до драки, Дерек предпочитал свободу передвижений, не сковывающую его не слишком привычным облачением. Откинув назад полы, он взялся за застежку лаэрского плаща левой рукой, чтобы мгновенно скинуть, если потребуется. Правая его ладонь, привычно проверив наличие оружия, замерла в ожидании следующей команды мозга.

— Предлагаю пари-спарринг! — подал голос Ливар, наслаждаясь разыгравшимся по его сценарию спектаклем.

— Да! — загалдели воодушевившиеся предложением своего господина бойцы. — Спарринг!

— Да разве эти выдержат хорошую драку? — скептически подхватил кто-то из его людей.

— Ну, вот и проверим, — благодушно отозвался Морицкий, едва не потирая от радости вспотевшие ладони. Как ни крути, а Аслану все-таки нужно будет представить доказательства конфликта, имевшего место быть. Синяки и ссадины после драки разъяренных парней будут лучшим подтверждением, что он поступил законным образом, рассказывая свою версию происшествия, с далеко идущими планами насчет наложника, которого так или иначе намеревался заполучить. — Кто хочет надрать им задницу первым?

— Здесь же бабы, а не воины! Позору не оберешься с таким противником... — засомневался кто-то.

Немедленно доказать недоноскам-чужакам обратное родичам Аслана не удалось только благодаря спокойному знаку запрета Даута, сохраняющему завидное хладнокровие в накалившейся до предела обстановке.

— Вместо того чтобы подначивать своих людей, показал бы пример, — насмешливо обратился таур к Ливару. — Прежде, чем раззявить пасть на честь Сыновей Степи, попробуй-ка справиться со мной, — выехал он вперед, сделав знак Мергену занять его позицию позади Рени и Руслана, обеспокоенно шикнув на мальчишек, не желающих мириться со своим особым положением.

— С тобой, старик, я даже связываться не буду! Не знаю, как ваши Духи, а Всевидящие обязывают нас оказывать почет и уважение к сединам. Эти щенки, — кивнул Ливар на вспыхнувших от оскорбительной интонации и пренебрежительного тона юношей, — мне тоже, вдвоем — на один зубок! — демонстративно щелкнул Морицкий зубами. — А вот... — обвел он взглядом остальных парней в воцарившейся на поляне гнетущей тишине. Его бойцы даже заткнулись от удивления, дескать, в своем ли уме старикашка, решивший, что справится с лаэром, на счету которого не один десяток боевых заслуг?

— На земле Аслана не будет конфликта с его родичами, — холодно предупредил Даут, не став дослушивать разглагольствования мерзавца.

— А разве ты не принадлежишь к Роду Парящего Ястреба? — удивился Морицкий. — Или волчья морда на твоей шапке говорит о том, что ты тоже — рабская подстилка?

— Это тебя не касается. Львы обычно не связываются с шакалами, но для тебя я сделаю исключение.

— Да как ты смеешь так говорить со мной?! — побагровел Ливар, пытаясь испепелить наглеца жгучим от ненависти взглядом.

— Ты сам заказал музыку на этот праздник! Что ж перестал веселиться?

— Я не собираюсь марать свои руки, и тем более оружие о твою вонючую шкуру! Много чести! — снова вспыхнул Морицкий под одобрительный гул голосов своих приспешников. — Да мои люди по одному кивку головы растерзают, как...

— Про руки — это ты правильно заметил, — перебил ничуть не смутившийся угроз в свой адрес таур. — У тебя не только руки, но и весь ты по уши уже в полном дерьме вместе со своими шавками.

И понизив голос так, чтобы хорошо расслышал его только лаэр, степняк произнес:

— Неужели думаешь, что Аслан не догадается о том, что произошло, даже если мы все отправимся к Великим Духам, как ты наивно полагаешь? Рен тебе не достанется по-любому. А уж о мести моих родичей, которая, несомненно, настигнет тебя, в какую бы нору не забился, как презренный червь, ты не мог не слышать. Даже не сомневайся, до пятого колена не останется ни одного ублюдка с твоей гнилой кровью, — весомо закончил Даут, пристально глядя в глаза Ливара, у которого от этого взгляда слишком ясных для старика глаз вдоль позвоночника потекла струйка ледяного пота. Лаэр Морицкий мало кого боялся в своей далеко небезгрешной жизни, но сейчас почему-то остро ощущал, что заглядывает в лицо своей смерти.

Побледнев, он все-таки сумел справиться с поднимающейся ознобом по коже паникой, но взгляд отвел первым, не захотев связываться с безобидным с виду старикашкой. Кто его знает, кем на самом деле является этот мутный тип? Про степняков какие только невероятные слухи не ходят. И то, о чем предупреждал старик-варвар, похожий на колдуна-шамана племени, было правдой. За своих родичей Сыновья Степи мстили страшно. И хотя Ливар не слишком теплые чувства питал к собственным жене и детям, что-то человеческое в нем еще оставалось. Обречь своих потомков (у которых наверняка и не будет возможности расплодиться до пятого колена, если он или его люди убьют кого-то из степняков в назревающем конфликте) на жестокую расправу, он не мог.

— Хорошо, я тебя услышал, — так же тихо, чтобы не расслышали остальные, процедил Морицкий через силу, наступив на уязвленную гордость. — Я погорячился... но моим парням надо спустить пар...

— Это твоя забота... Я могу удержать своих людей от драки сейчас. Неужели звание лаэра не в состоянии? — иронично поддел таур.

Ливар резко вскинул опущенную голову, полоснув ненавидящим взглядом по гадкому старикашке, посмевшему топтаться на его самолюбии и ставить под сомнение авторитет командира.

— Но оскорблений мы никому не прощаем, так что отныне тебе и твоим языкастым зубоскалам придется жить с оглядкой, — добавил Даут без усмешки.

— Я не трону тебя сейчас, — снова вспылил Морицкий, — но ты ходишь под тем же небом, так что не смей мне угрожать!

Таур медленно поднял взгляд вверх. Над поляной, где нечаянно столкнулись два отряда, все так же сияло яркое солнце на совершенно безоблачном синем небе, (которому вовсе не было дела до людских страстей, разыгравшихся на земле), и безмятежно улыбнулся.

Сбитый с толку такой реакцией (надо сказать, совершенно нетипичной для большинства оппонентов, имевших несчастье вызвать его гнев), Ливар тоже взглянул вверх и смачно выругался, увидев темную точку, стремительно приближавшуюся к ним, в очередной раз пожалев о неимении под рукой арбалета.

В тот же миг округу огласил пронзительно-тревожный крик сокола...

Более привычные кони варваров спокойно отнеслись к леденящему надрывному крику хищной птицы, лишь раздраженно запрядали ушами, встряхнули мордами и попятились. Людям Морицкого пришлось поднапрячься, чтобы удержать на месте своих занервничавших животных, потому что и сами седоки именно в такой кульминационный момент инцидента внезапно почувствовали себя очень неуютно. Кровь буквально стыла в жилах от этого предвестника грядущих неприятностей...

Опустившись ниже и сделав пару кругов над поляной, сокол вновь взмыл вверх, и умчался куда-то в сторону...

Бойцы лаэра Ливара только отошедшие от недолгого ступора, словно смутившись своей неожиданной реакции на какую-то птичку, принялись оживленно переговариваться между собой.

Даут все еще ждал отмашки Морицкого, чтобы тот отозвал своих людей и убирался прочь, куда он там так торопился. Оставлять этих мерзавцев за спиной, хоть у них и не было при себе арбалетов, не хотелось. Опытный воин интуитивно чувствовал, что на этом козни похотливого ублюдка не прекратятся. Утешало лишь то, что задерживаться надолго 'в гостях' он не собирался. И покинет земли Аслана вместе с отбывающим со дня на день столичным посольством.

Настроение от приятной прогулки было испорчено напрочь, но главное, он сумел вмешаться и избежать кровопролития. Теперь бы только без приключений вернуться в крепость и постараться не допускать этих ублюдков до Рена, на которого Морицкий продолжал бросать косые, нечитаемые от переполнявшей его палитры эмоций взгляды, далекие от доброжелательных...

Однако Ливар все чего-то медлил, просчитывая урон, нанесенный его репутации, и взвешивая, не проще ли все-таки довести дело до логического конца и получить свой приз немедля, пока его люди не потеряли боевой настрой.

Ему не повезло... Провидение, словно в насмешку за его нерешительность и сомнения, решило подыграть другой стороне. Потому что в этот момент над головами снова объявился сокол, закруживший над поляной на распластанных в воздушных потоках крыльях, и послышался быстро приближающийся топот иноходцев.

Всадников было всего двое. Первым, свернувшим с дороги и вылетевшим из-за кустов на поляну на взмыленном вороном жеребце, оказался Аслан...

17.

Всадники вылетели на поляну и молнией вклинились в окружавших менее многочисленный отряд. Лошади зачинщиков конфликта испуганно дернулись в стороны, пропуская взмыленных коней, выбивших мощными копытами фонтаны утоптанного снега.

Ливар выругался вполголоса, интуитивно чувствуя, что неприятных объяснений избежать не удастся.

Словно в подтверждение его опасений, раздался еле сдерживаемый от ярости голос Аслана, мгновенно оценившего расстановку сил:

— Что здесь происходит?! — потребовал он немедленного ответа, c трудом удерживая все еще пританцовывающего коня, норовящего продолжить выбранный темп бешеной скачки.

Потемневший взгляд полукровки, с вызовом пригвоздивший к месту участников склоки, метнулся к Морицкому и впился в лицо мужчины, которому едва не отказала выдержка. — У вас проблемы с ориентированием на местности? Дорого от города до крепости — прямая! Мой Замок — в той стороне!

Ливар тоже умел быстро ориентироваться в обстановке, которая стремительно оборачивалась крупными неприятностями для его отряда и для него лично:

— Да никаких проблем! — выдавив кривую улыбку, поспешил заверить он вновь прибывших, честно глядя в глаза взбешенного полукровки. Ссориться с младшим сыном Правителя на чужих землях ему было совсем не с руки. — Мы тут нечаянно встретились. Кустики удачные, хотели "отлить", а тут занято... вот и остановились просто поболтать. Впрочем, нас больше ничего не задерживает... — лихорадочно просчитывал Морицкий возможные варианты. Очень похоже на то, что Аслан пытался его обдурить. И к своему бывшему наложнику был далеко не так безразличен, как казалось вначале. Разве только испугался за племянника, за которого отвечал в отсутствии других ближайших старших родственников Рода.

Может быть, остальные и промолчали бы, хмуро слушая жалкие попытки оправдания Ливара, далекие от истинного положения дел, но Руслан, еще не привыкший к дипломатическому разрешению конфликтных ситуаций в силу своей молодости и неопытности в общении с подданными другого государства, врать не собирался. И поэтому позволил себе прояснить ситуацию так, как это виделось парню:

— Ну как же — никаких претензий? — язвительно прошипел он, кинув неприязненный взгляд на чужаков. — Им наш наряд пришелся не по нраву! Показался чересчур забавным, — сдал он 'противников' с потрохами.

— Интересно, чем же? — притворно удивился Аслан, прекрасно догадываясь, в чем причина возникшего конфликта. И как именно можно было задеть родичей-варваров, действительно выглядевших достаточно колоритно для неискушенного взгляда жителей Энейлиса.

Вообще-то, мгновенно охватив взглядом поляну, хозяин Замка-крепости еле заставил себя отвернуться от Ренальда, ‎облачение которого смотрелся наиболее вызывающим. Видел он подарки таура своему названному сыну, но не зря говорят, что не вещи красят человека.

Рени выглядел в этом этническом наряде новых родичей так, что дух захватывало от готовности не просто любоваться парнем, а от непреодолимого желания тут же вытряхнуть его из этих шмоток, чтобы долго и вдумчиво изучать, что же так тщательно скрывает полушубок с меховой оторочкой. И самое ужасное заключалось в знании, что он мог бы обнаружить под одеждой — гибкое, податливое, одинаково отзывчивое на нежные прикосновения и на страстную ласку сильное тело парня. От которого за каким-то лешим отказался сам, наказав за свою привязанность и неожиданную слабость их обоих.

— Ну... — протянул Ливар, пытаясь сгладить напряженный момент.

— Это мои родичи, — сухо продолжил Аслан, не став дожидаться, пока Морицкий озвучит свою версию событий. — Я уважаю их не меньше, чем вас, — пристально глядя на мужчину, произнес муж Тессы таким тоном, что явно следовало понимать 'не меньше, а намного больше!'

Раззадоренный поддержкой дяди Русик, не сообразив в запале, что Аслан и так уже обо всем догадался, припечатал:

— Да вот, завидуют, дескать, слишком уж наши наряды красивые для этих мест!

— Спасибо, Руслан, — многозначительно взглянул хозяин Замка на зардевшегося племянника, затем обернулся к зачинщикам ссоры и нарочито вежливо, чтобы не осталось сомнений насчет предупреждения, произнес:

— Поверьте, Ливар, экзотическая красота одежды никак не влияет на воинские качества моих родичей по материнской линии. И если Вы или Ваши люди сомневаетесь, так они в любой момент могут развеять все ваши домыслы и доказать обратное.

Из окружения Морицкого раздался иронично-скептический возглас:

— Ну-ну...

Лаэр Аслан живо обернулся, но понять, кто именно посмел усомниться в его словах, не успел. Люди Ливара хмуро взирали на неожиданное препятствие дальнейшему развлечению. Адреналин все еще не улегся в крови бойцов и подвигал их на необдуманные действия. Помня о напутствии Советника, Аслан в самом деле хотел бы всеми способами избежать назревающего конфликта, но похоже, до гостей, редко общающихся с соседями-варварами в силу удаленности места своей службы от границы с землями степняками, плохо доходило, какое 'лихо' они пытаются пробудить.

Морицкий, слегка выбитый из привычного мироощущения близким присутствием долгожданного приза, который он намеревался заполучить в свою коллекцию, не успел приструнить своих людей.

— Так пусть доказывают!

— Мы всегда готовы хорошенько размяться!

— Это они знатно придумали насчет тряпья. В меховых шубейках мягче падать!

— А лежачих мы не бьем!

— Да чего лясы просто так точить? Тут и так все ясно!

— Хоть сейчас могём накостылять, мало не покажется!

— Ха! Столько не унесут! — послышались насмешливые выкрики, в которых читался явный вызов.

Видимо, возгласы людей Морицкого оказались уже последней каплей, потому что после этих пренебрежительных слов все присутствующие начали горячиться, бросая друг на друга задиристые взгляды, сопровождающиеся отнюдь не дружелюбными жестами демонстрации готовности сцепиться по-настоящему. Каким-то шестым чувством ощущая, что к мальчишкам, один из которых близкий родич местного лаэра, а второй, крепко привязав своими специфическими умениями ублажать мужчину — все еще живет в его мыслях, лучше пока не цепляться, молодняк особо не донимали. И поэтому больше всего обидных оскорбительных замечаний досталось Дереку. Скорее всего, из мелочной зависти к его облачению в лаэрский плащ. Амбиции солдат на службе в элитных сотнях были вполне закономерны. Ожидать подобных жестов особой милости и признания их заслуг от Морицкого было бы, по меньшей мере, наивно. В мирное время сотня элитных бойцов стоила тысячи, стягиваемой под флаги Энейлиса и штандарты своих командиров во время военной мобилизации перед лицом внешней опасности территорий государства.

А этот брутальный красавчик (с одного бока), словно в утешение завистникам, изуродованный с другого, вызывал лишь неприязнь и желание задеть побольнее. Нечего выставлять на показ свое положение при господине! И почему-то раздражало то, что и с не знающими страха, доблестными степными воинами этот боец держался на равных. Всем известно, что варвары, с которыми нынешнему Правителю удалось в свое время заключить мирный союз, не слишком приветливы и неохотно идут на контакт вне Клана. Не допускают посторонних в свой обособленный мир, где нехватка собственных женщин вынуждает суровых молодых воинов решать проблемы интимного характера в сугубо мужском коллективе.

Будучи наставником далеко не покладистых мальчишек (лишь тех, в ком чувствовался неукротимый дух), воспитав не одно поколение сильных, не привыкших пасовать перед возникающими трудностями горячих голов будущих воинов, таур прекрасно понимал, что снежный ком взаимной неприязни, пущенный умелой рукой с подачи Ливара, уже не остановить задушевными разоворами. И в какой момент ожидать схода лавины, которая безжалостно погребет всех, невзирая на национальную принадлежность, теперь вообще непонятно. Слишком взрывоопасна сложившаяся ситуация. Проще попытаться перехватить инициативу в надежные руки.

— Вряд ли сейчас подходящее место и время для разрешения спора, — весомо заметил Даут, подъехав ближе к Аслану, демонстративно не собирающемуся отступать с занятого рубежа, словно прочертив границу между своими и чужими.

Его слова, вопреки здравому смыслу, люди Ливара восприняли с сарказмом. Замечание 'старика' молодыми, полными дурной силушки парнями вызвало лишь новый шквал дерзких подначек.

— У вас будет время немного остыть и хорошенько взвесить, на что нарываетесь, — хмуро произнес Аслан. — Если желание почесать кулаки не пропадет, то чего проще — завтра можно устроить спарринг для всех желающих наглядно убедиться в правдивости моих слов, — желчно добавил он, сурово взглянув на бойцов потенциального соперника. — А пока — все свободны!

Таур, вполне адекватно оценивая расстановку сил, мазнул взглядом по Морицкому, косившемуся на Рена, и добавил:

— В Степи существует старинный обычай — не словами разбрасываться, а доказывать делами, наглядно сравнить и проверить воинские качества, кто на что способен. Только такие дела на горячую голову не делаются. Может быть, для всех будет лучше, если командиры покажут личный пример? — задумчиво закончил Даут короткую речь, которую, как ни странно, поддержало большинство бойцов.

— Зачем?... — вполголоса досадливо пробормотал Айдар, взглянув на наставника, но оспаривать его внезапное предложение не решился. Мудрый таур не зря славился не только своими подвигами по уничтожению врагов, но и опытом прожитых лет. И если он считает, что конфликт можно задавить, если Аслан решит свою проблему с Ливаром один на один, то предлагать свои услуги по устранению этого похотливого гаденыша вряд ли уместно.

Не слишком довольные тем, как все разрешилось на данный момент, оба отряда, тем не менее, вынуждены были смириться. Морицкий подал знак своим людям, призывая их подчиниться требованиям Аслана прекратить нарываться на драку, и махнул рукой в сторону Замка. Он чуть было не поломал свое алиби, вытащив из потайного кармана за пазухой находившийся при нем перстень лаэра. Без символа власти руке было непривычно. Так и хотелось немедленно водрузить кольцо на законное место, чтобы чувствовать себя на равных с наглым полукровкой, посмевшим бросить завуалированный вызов. Но тогда его надуманный предлог вернуться в Замок вместо того, чтобы любоваться достопримечательностями городка, вообще выглядел бы вопиющим обманом не только Аслана, но и своих невольных спутников из столицы. И Ливар очень сомневался, что тем понравится такое отношение к их персонам, несмотря на то, что сами молодые рэлы не гнушались прибегать к небольшим уловкам, добиваясь поставленной цели.

Аслан не возражал против того, чтобы Ливар Морицкий как можно быстрее покинул поляну. Варвары так же не стали препятствовать сопровождавшим его бойцам, лишь проводив их не обещающими ничего хорошего злыми презрительно-насмешливыми взглядами, заставляя людей Морицкого нервничать. Разодетые в национальные костюмы парни не могли не понимать, что их в два раза меньше, и начнись заварушка, исход стычки — вроде бы ясен. Так на что же рассчитывали эти степные вояки? И тот, в лаэрском плаще, который, похоже, больше всех жалел о мирном разрешении возникших недоразумений.

Однако приказ своего лаэра заставил дюжину молодцов безукоризненно выполнить требование. Ливар не зря взял с собой именно этих — с полуслова и полувзгляда умеющих понимать его настроение. Впрочем каждый из них в свое время на собственной шкуре мог убедиться, как быстро и безжалостно лаэр пресекает попытки ослушаться его распоряжений. И теперь, живо перестроившись, словно на марше, всадники попарно рванули за своим командиром, соблюдая безукоризненную дистанцию в полкорпуса.

— Надо же! — присвистнул Дерек, оценив выучку чужих бойцов, от которых меньше всего ожидал такого дисциплинированного послушания и точного исполнения воли командира.

В считанные минуты на поляне остались лишь свои.

— Рен! — едва только последняя пара всадников из числа людей Морицкого скрылась за кустарником, позвал Аслан, жадно стараясь поймать взгляд своего Котенка.

На лице Ренальда отражалось смятение чувств. Но к огорчению хозяина Замка-крепости, вместе с облегчением, испытанным наложником при его появлении, к благодарности за вмешательство теперь примешивалось еще что-то, чему лаэр не мог пока найти определения. И все-таки он сделал попытку приблизиться к юноше. А тот в ответ неожиданно полоснул его ледяным взглядом так, что Аслан даже опешил, не понимая причины такого поведения.

Меченый, теперь с интересом наблюдавший за господином и его наложником, удовлетворенно хмыкнул. Он всецело поддерживал решение Ренальда занять неприступную позицию обиженного, потому что надо было сразу объяснять парню, какую ключевую роль он имеет в разворачивающихся вокруг его персоны событиях.

Неожиданно узнать, что хозяин тебя подарил (пусть и понарошку) мало приятного. К тому же, зная впечатлительную натуру юноши, представить себе, какой удар нанесен его нежной психике, было не так уж сложно.

— Рени... — сбитый с толку Аслан никак не хотел верить тому, о чем вопила его интуиция. И все-таки, подъехав вплотную, сделал попытку дотронуться до замершего ледяной скульптурой, безучастного к происходящему, парню.

Ренальд стиснул зубы и не отшатнулся, лишь опустил пытающий негодованием взгляд, вперив его в роскошную гриву своего коня.

— Котенок... все уже позади...

Рени проглотил горький ком, давя в зародыше желание высказать своему господину все, что он о нем думает. Почему Аслан в очередной раз поступил так?

Бархатный тон его голоса, в котором больше не было скрытой угрозы (предназначенной для тех, кто осмелился посягнуть на его собственности и задеть родню), приглашал к немедленному диалогу. Но это слишком интимное обращение при всех, словно напоказ выставляющее их отношения, покоробили.

— Да, господин? — ровно ответил юноша, продолжая упрямо смотреть перед собой. И чего в его позе было больше — нарочитой покорности или скрытого вызова — не понять.

Аслану хотелось не только дотронуться до их с Тессой Солнышка. После пережитого волнения и страха потерять свое драгоценное сокровище, обращать внимания на попытку наложника показать характер, не имело смысла. Для того чтобы увидеть ответную улыбку, от которой в душе разливалось тепло, и чистый, незамутненный обидами и страхами взгляд синих глаз, он сейчас даже готов был извиниться, хотя честно не понимал — за что именно.

Не заморачиваясь больше тем, что подумают остальные невольные свидетели, лаэр спрыгнул со своего жеребца и, не дав Рени опомниться, коварно стащил его с седла. Только благодаря отменной реакции, ему удалось избежать столкновения с копытами гнедого коня, возмущенного бесцеремонностью. Аслану просто несказанно повезло, что уникальный подарок таура еще не слишком адаптировался к своему новому хозяину, позволив постороннему человеку сбросить с себя ЕГО всадника.

Не выпуская из объятий шипящего от негодования парня, Аслан увернулся от удара взбрыкнувшего коня, неловко упав на колено. И, утягиваемый тяжестью потерявшего точку опоры юноши, рухнул на того сверху, умудрившись все-таки почти аккуратно опустить его на утоптанный снег.

Как ни странно, двусмысленность ситуации варвара не огорчила, а, наоборот, придала пикантности. И лаэр поймал себя на крамольной мысли, что даже в чем-то удачно, что его порыв привел к такому результату.

Не обращая внимания на дружный вздох облегчения оставшихся на поляне людей из-за удачного избежания им увечий, которые мог бы нанести норовистый жеребец Рени, сменившийся теперь ехидными смешками, Аслан, словно завороженный вглядывался в лицо распластавшегося под ним, растерявшегося от неожиданного приземления парня. Жаль, что это длилось всего мгновение. Возмущенно засопевший Котенок слишком быстро опомнился, попытался скинуть его и подняться на ноги. Только Аслан не готов был выпускать свою вожделенную добычу, пока не получит ответ на чересчур невразумительную реакцию наложника на его внезапное появление на арене действий.

— Не слишком увлекайтесь, на снегу холодно, — ехидно прокомментировал Дерек, забавляясь происходящим и успев заметить добродушные понимающие взгляды сородичей лаэра, которые, казалось, и не удивились его неожиданному порыву заявить на мальчишку свои права именно сейчас.

Ильшат пытался поймать болтающийся повод коня Ренальда, чтобы отвести его подальше от не торопящихся подниматься с земли парней. Гнедой красавец будто чувствовал, что сейчас уже не просто шутливая возня, устроенная людьми, а что-то более серьезное, угрожающее его хозяину. И потому предостерегающе пофыркивал в сторону степняка, высоко задирал морду, мотая головой, и нервно пританцовывал, не позволяя приближаться на расстояние вытянутой руки.

Взгляд Айдара оказался нечитаемым. Лицо варвара будто враз утратило все эмоции, оставив на губах подобие слабой улыбки. В сочетании со странным выражением глаз, будто затянувшихся пеленой прошлых воспоминаний, выглядело это пугающе, но степняк упрямо продолжал наблюдать за пока что безуспешными попытками подопечного выбраться из объятий его друга. И Дерек поспешил отвернуться. В какой-то степени он понимал, что сейчас ощущает Айдар, ночной разговор о детстве варвара не прошел даром. Он ведь и сам хотел дружеского внимания Аслана. А этих двоих связывало нечто большее, чем простые приятельские отношения. Впрочем, до конца, ему, наверное, никогда не понять их своеобразный культ степного воинского братства.

И только Руслан, все еще не научившийся владеть эмоциями, невольно демонстрировал всем желающим откровенную ревность и неодобрение, отчаянно завидуя родному дяде, которому было позволено возиться с Ренальдом, даже если тому это не нравилось. Самому ему не раз объясняли, чтобы он выкинул из головы любые фантазии насчет Рена. Но разве можно заставить себя добровольно отказаться от того, что он чувствовал умом, сердцем и прочими частями юношеского организма, не только рядом с этим блондином, но и тогда, кода Рен оставался в Замке лаэра, а он — в доме своего отца, в Степи...

Эти эмоции и волнующие чувства — недопустимая между воинами блажь. Достаточно лишь взаимной симпатии и победы над согласившимся определиться с ролями, помогая друг другу сбросить доставляющее неудобства напряжение. И все-таки, Рен занимал в шкале жизненных ценностей Руслана особое место. Оттого было так невыносимо тяжело и сладко вновь и вновь мучить себя хотя бы короткими встречами, позорно выклянчивая у отца дозволения в составе любого отряда отправиться 'в гости к дяде Аслану'.

— Поехали уже, — скептически хмыкнув, решительно объявил Даут спутникам. — Аслан, пять минут на объяснения и догоняйте. У меня к тебе тоже есть серьезный разговор, — распорядился мужчина, которому и лаэр до сих пор не решался перечить.

— Ииийоху! — пришпорил скакуна Мерген, устремляясь за Ильшатом, мгновенно среагировавшим на приказ старшего.

Дерек перехватил тоскливый взгляд Русика и подмигнул пацану:

— Догоним?

Даут лишь покачал головой, радуясь, что парни пока что переключились. Пусть лучше немного погоняют лошадей, спуская пар, чем изводятся от желания надрать задницы недоумкам, оскорбившим воинов. Но у самого на сердце было неспокойно. Столкнувшись с Морицким, он почувствовал настоящую, неприкрытую угрозу, исходившую от этого человека, привыкшего получать желаемое. Такие, как лаэр Ливар Морицкий не отступают. Этой змеюке следовало вырвать жало, пока никто не пострадал.

— Пусссти, — просипел Рени, задыхаясь под тяжестью навалившегося сверху тела. Или от внезапной близости человека, с которым пытался соблюдать дистанцию. Он сейчас затруднялся здраво оценить свои первоочередные потребности в процентном соотношении. — Ненавижу тебя!

— А я жизни своей не представляю без тебя, — поморщившись от неприязненного тона, тихо прошептал лаэр. Чуть отстранившись, он внимательно разглядывал искаженное злостью лицо, любуясь им, пытаясь подавить порыв впиться губами в его рот, завладеть языком, чтобы не смел говорить всякие глупости. И отстраненно отмечая, что даже затрудняется с выводом — нравится ли ему то, что его руки дрожат от напряжения, едва удерживая вздорного мальчишку в подчиненном положении. Юноша замер, черты лица немного разгладились, и на какое-то мгновение Аслану показалось, что Ренальд сейчас улыбнется. Но тот будто ждал еще чего-то. И не дождавшись, устало прикрыл глаза:

— Зачем Вы так со мной, господин?

— Как 'так'?

— Меня тошнит от Ваших игр, — признался Рени в самом деле ощущая дискомфорт в районе желудка и подступающую к горлу тошноту. Правда, чем это вызвано в большей степени, он не знал — то ли пережитым потрясением от новости, что он теперь 'игрушка' Руслана, а какой-то похотливый засранец претендует на право заполучить его в свое распоряжение. То ли оттого, что не получилось постоять за себя и честь Тессы, усмирив порыв ледяной крови, не дав ему выхода. Или же просто от обиды на то, что Аслан оказался рядом, и ведет себя, как ни в чем не бывало.

— Ты ударился? — забеспокоился лаэр, живо вскочил на ноги и рывком поднял парня. Стянув с него меховую шапку, снова перехватил за талию попытавшегося отстраниться Ренальда и, не выпуская ни на миг, придерживая одной рукой за поясницу, второй осторожно ощупал его затылок. — Где болит?

— Да в порядке моя голова! — окончательно расстроился Ренальд из-за нежелания Аслана понять истинную причину его негативного настроя на общение с лаэром. — И разве это теперь Ваша забота?

— Не ударился, но бредишь, — вздохнул любовник, сделав неутешительный вывод. — Ну и с чего ты решил, что ты теперь — не моя забота?

— Я понимаю, что рабу не положено знать больше того, что ему готовы сообщить, но я-то, наивный, посмел надеяться, что...

— Заткнись! — посоветовал Аслан, — пока не наговорил глупостей. Ты — моя забота, моя головная боль и моя отрада. Я не собираюсь ни с кем делиться такой привилегией. Как бы тебе не хотелось, но другого господина у тебя не будет. Уясни себе раз и навсегда, так будет проще для всех нас. И если когда-нибудь возникнут недоразумения, помни о том, что услышал сейчас.

— То есть, до конца своих дней... — тихо прошептал Рени, внезапно почувствовав жгучую зависть к Дереку, которому была обещана свобода.

Ренальд затруднялся ответить, хотел бы он, в самом деле, эту мнимую свободу?

Что она дала бы ему, если пришлось бы возвращаться в родительский дом, оккупированный ненавидевшим его дядей? Старший родственник распоряжается не только финансовыми средствами семьи, но и имеет право по своему усмотрению устроить брачный союз. Но презрительное отношение соседей и знакомых их сословия наверняка прослышавших о его незавидной участи, не позволяют надеяться, что хоть кто-то решится отдать за него даже свою самую страшную дочь. Хотя Рени и вообще-то с огромным трудом представлял, зачем ему какая-то посторонняя девица, с которой придется общаться? И хотя бы ради продолжения рода ложиться в одну постель, а затем воспитывать ее детей, изображая семью. У него уже есть любимая! Единственная, неповторимая и лучшая на свете!

И мать ничем не поможет, не защитит. Тем более, сейчас, когда стала женой этого ненавистного человека, попав в еще более зависимое положение, чем была прежде, числясь вдовой его отца. Единственная возможность остаться в какой-то мере независимым от влияния родни — это попытаться поступить на государственную военную службу. И до конца своих дней влачить жалкое существование, довольствуясь казенным имуществом и затем — домом для одиноких ветеранов, кровью, пожертвованной за отечество, заслуживших эту привилегию. Только вот проблема — бывших рабов не брали не только на военную службу, но и вообще на службу в государственные структуры Энейлиса. Возможная свобода не слишком радовала своей перспективой.

А то, что он имеет сейчас, живя здесь в статусе презренной постельной игрушки — не каждый отпрыск аристократов может себе позволить.

Да только и это не было главным. Здесь он практически забыл о том, что имеет этот рабский статус, потому что тут, в Замке-крепости на краю Энейлиса — его дом, и его семья. Здесь — Тесса. И этот факт перечеркивает все остальное, примиряя с некоторыми неудобствами. В качестве наложника ее мужа он может быть рядом с любимой, хотя бы для себя самих оправдывая незаконную любовную связь. Но получив вольную, им придется отказаться друг от друга...

— Нет, так далеко в будущее я не заглядывал, — помрачнел Аслан. — Но на ближайшее время, по крайней мере, пока не закончишь Академию, — даже не мечтай о свободе... и прекрати 'выкать', раздражает, — попросил варвар, догадавшись, что этого Рени и добивался, хоть как-то пытаясь его уколоть за вынужденное подчинение.

— Почему ты здесь, а не в городе? — сдался Ренальд, перестав вырываться.

— Потому что... Помнишь, я тебе говорил, что ты — моя слабость, Котенок. Вот и... — покаянно вздохнул лаэр, притянув растерявшегося от столь откровенного признания парня ближе.

— Ты знаешь, на что способен этот Морицкий и испугался за меня? — осенило Рени. — Но со мной же были степняки и Дерек? Да и кровь...

— Да, испугался, — откровенно признался лаэр. — Мои родичи-степняки — подданные другого государства, а у вас с Дереком — особый статус, который не позволяет вам...

— Понятно, — перебил Ренальд.

— Я не хотел, чтобы вы вообще пересекались. Этот гнилой тип — не тот человек, с кем следовало бы общаться моей семье, Рени. Я не умаляю его заслуг, как военачальника, способного удержать рубежи от вторжения врагов Энейлиса, но по человеческим качествам... Это тварь, Мелкий, опасная, злопамятная тварь, с извращенными желаниями, от которой следует держаться как можно дальше...

— Надо было просто сказать... Объяснить мне... Пересидел бы в казарме — ничего бы не случилось. А теперь... Может, я ошибаюсь, но драка все-таки завтра состоится. Аслан? — отшатнулся Рени, теперь пытаясь прочесть по сосредоточенному лицу своего любовника, насколько все худо.

— Все к этому и идет. Главное, что не сегодня — не хочется идти на бал в потрепанном виде. Пересудов не оберешься. Да еще и эта столичная делегация, — сморщился Аслан, как от зубной боли. — Не хочу, чтобы они представили отцу отчет, сгущая краски. У меня с ним и так не слишком хорошие отношения. Расстояние заставляет его мириться с моим образом жизни.

— Мне жаль... — сочувственно произнес Ренальд.

— Ерунда, не бери в голову, — оптимистично улыбнулся лаэр. — У меня достаточно других родственников. И главное — рядом Тесса и ты.

— Скажи, а этот Морицкий — сильный противник, да? — забеспокоился Рен, неосознанно вцепившись в одежду Аслана.

— Да, — не стал лукавить варвар. — Только у нас желания разные — он хочет получить тебя, а я — защитить. И поверь, сделаю все возможное и невозможное.

— Невозможное я ему и сам устрою, если что, — решительно вскинул голову Рени, снова почувствовав тугой ком ненависти в груди. — Главное, ты береги себя, а то Тесса будет расстраиваться...

— А ты? — лукаво взглянул Аслан на оттаявшего парня.

— А что я? Я и так приношу вам одни проблемы, — растроганно пробормотал юноша, больше не сопротивляясь объятиям, и сам пристыжено прижался лбом к плечу Аслана.

— Не без этого, — беззлобно съехидничал хозяин Замка.

Ладонь так удобно устроенная на затылке наложника сжалась, сгребая пряди густых светлых волос, за которые он оттянул голову парня немного назад, чтобы прижаться холодной щекой к его, пылающей румянцем.

Рени больше не брыкался, позволив им обоим постоять вот так, наслаждаясь теплом и близостью друг друга, пусть пока что так и не прозвучали слова, которые Ренальд подсознательно ждал услышать. А Аслан тщательно следил за тем, чтобы именно это, пугавшее его самого признание по отношению к парню, не слетело с языка.

Это неправильно. Он не хотел быть слабым...

— Послушай, что я тебе скажу, — нарушил первым лаэр возникшую паузу. — Я, как твой хозяин и господин, категорически запрещаю тебе нарываться самому, реагировать на любые провокации со стороны этой гниды. Но если... насчет этого существует ничтожная вероятность, — поспешно добавил Аслан, почувствовав, как напрягся Рени. — Но все-таки — если только будет прямая угроза твоему физическому состоянию — разрешаю... нет, не так! Приказываю тебе защищать себя любыми доступными способами, ясно? Я сам отвечу за твои действия. И еще...

Аслан отстранился, переместив и вторую руку на затылок Рени, не позволив ему поднять голову, прижался лбом к его лбу, не найдя в себе мужество посмотреть юноше в глаза, чтобы удостовериться в том, как он воспримет следующие его слова.

— Если вдруг что-то... случится с тобой не по твоей вине, помимо твоей воли... просто знай, что для меня... и для Тессы важнее всего твоя жизнь, Солнышко. Все остальное можно пережить. Но даже геройская смерть не оставляет ни одного шанса...

— Зачем ты мне это говоришь, Аслан? — насторожился Ренальд. — Для командира это какое-то не слишком патриотическое напутствие. Разве смерть не лучше, когда речь о чести и достоинстве? Особенно, если прихватить врага за Грань?

— Не придирайся к словам, — вздохнул Аслан, нехотя признавая правоту наложника, но чувствуя, что его 'правда' в данной ситуации главнее. — Лучше делить на троих терзающе-неприятные воспоминания, стараясь отогреться и прогнать боль души и тела, чем на двоих — безутешность невосполнимой утраты.

— Ты просто не понимаешь, — горько подытожил Рени, передернув плечами, пытаясь переварить смысл услышанного. — Тем, что ты имеешь в виду — не принято делиться с посторонними...

— Великие Духи! Разве мы с Тессой стали тебе посторонними?! Когда?!

Ренальд возмущенно вскинулся:

— Конечно, нет! И ты прекрасно знаешь об этом! Но тем более! Близких еще хуже окунать в то дерьмо, в котором извозился сам...

— Я сделаю все, чтобы тебе не пришлось этого испытать, Котенок! Просто хочу, чтобы ты помнил о том, как дорог нам, мне... А что это ты дрожишь? — спохватился лаэр. — Замерз?

— Не знаю... — выдавил Рени, тщетно пытаясь расслабиться и унять странный тремор, чтобы Аслан случайно не решил, что он просто испугался мрачной перспективы. — Почему-то колотит... Наверное, я все еще злюсь на тебя, — пошутил он.

— Вряд ли... Не выдумывай, Мелкий. Я не мог прогневить тебя настолько серьезно, — рассмеялся Аслан, но тут же посерьезнел. — Рени, Котенок, сейчас некогда вести долгие беседы. Мне действительно нужно забрать жену и возвращаться к остальным гостям. А тебе лучше пока оставаться в казарме от греха подальше, пока гости не уберутся восвояси.

— У меня же экзамены послезавтра! — вспомнил Ренальд. — Мне надо быть в Академии...

— Я помню, — кивнул лаэр. — И решу вопрос с сопровождением, не волнуйся. А пока выставлю двойное оцепление — занимайся спокойно — Ливар тебя не достанет. Пока что версия такова, дескать, Рус — капризный ребенок, который не намерен делиться или на что угодно променять свою новую игрушку, то есть — тебя. Надеюсь, он отнесется к такой роли с пониманием и не потребует от меня ответить за клевету, — хмыкнул Аслан. — Варвары в его возрасте слишком щепетильны к тому, что их продолжают считать эгоистичными детьми.

— Я ему не признаюсь, — пообещал Ренальд, лукаво улыбнувшись. — Какой-никакой, а ты — все-таки мой хозяин. Я морально не готов перейти в собственность к другому.

— Что значит 'какой-никакой'?! — возмутился Аслан, чувствительно встряхнув обнаглевшего раба, чуть не прикусившего язык от неожиданности, зато переставшего дрожать. — Я — у тебя самый лучший! По крайней мере, я так надеялся...

— Не расстраивайся, — расхохотался Рени, ободряюще похлопав варвара по плечу. — Может, когда-нибудь, я и позволю тебе доказать это снова, — произнес он и поспешно заткнулся, уже сожалея о вырвавшихся словах. Потому что Аслан вовсе не улыбался дурацкой шутке. Взгляд лаэра обжигал, по его скулам перекатывались желваки, но с упрямо сжатых губ мужчины так и не слетело ни слова комментариев на этот выпад.

— Извини за мою дерзость, господин, — вздохнул Ренальд, опустив голову и уставившись на носы своих сапог.

— Ты мне никогда не простишь того, что однажды отдал добровольно? — едва слышно с горечью спросил Аслан.

— Я не хочу сейчас говорить об этом, — мучительно покраснел Ренальд, мысленно костеря себя за распущенный язык, который выболтал сокровенное.

— Хорошо, — ухватился за предоставленную возможность не объясняться здесь и сейчас муж Тессы, переживая душевный разлад не меньше наложника.

— Хорошо... — эхом подхватил Ренальд.

— Все! — заставил себя отстраниться первым Аслан, вернув шапку законному владельцу. — Лови своего монстра... Кстати, похоже мне повезло, — хмыкнул он, с опаской покосившись на гнедого красавца. — Правильный боевой конь вполне способен пробить башку, защищая своего седока.

— А ты больше так не рискуй, — самодовольно улыбнулся юноша, отыскав кусочек лакомства для жеребца, ревниво топчущегося рядом, пока парни разговаривали, а теперь решительно двинувшегося навстречу протянутой хозяйской руке.

— Не балуй его часто, — свистнув своему вороному, бродящему по краю поляны, покачал головой Аслан, насмешливо глядя на умильную сцену. Боевой красавец, словно безобидный жеребенок-первогодка, теплыми губами аккуратно собирал крошки хлеба с протянутой ладони Рени.

— Догоняйте! — уже сидя верхом, кивнул лаэр в сторону скрывшихся за кустарником степняков и Меченого.

Ренальд поспешно похлопал своего четвероногого друга и защитника по породистой морде, и последовал полученному приказу. Аслан снова разложил все по полочкам так, что злиться на него уже не казалось уместным...

* * *

Рени чувствовал повисшую между ними с Асланом недосказанность. Но сейчас ему требовалась хотя бы небольшая передышка, чтобы осмыслить саму суть их короткого разговора. Слишком много всего произошло за малый промежуток времени, и пока что в голове царил полный сумбур.

Внезапное и своевременное появление Аслана на арене действий подкупало. И что уж греха таить, несмотря на недовольство собой за то, что так легко сдался, позволив себе расслабиться в надежных объятиях господина, взволновало очень сильно. И сейчас он гораздо больше понимал варвара, пытавшегося когда-то объяснить причину нежелания впредь поддерживать слишком близкие отношения. Оказалось, быть чьей-то слабостью, почему-то приятно. И хотя Ренальд пытался задавить в себе этот малодушный, неправильный подход к серьезной проблеме, все равно губы сами собой расползались в улыбке.

Никогда не думал, что будет рад малейшему намеку на то, что он по-прежнему дорог Аслану, хотя тот не единожды уверял его, что это так.

Все-таки поступки гораздо громче говорят сами за себя, чем слова. Только почему же тогда так важно услышать от парня, которому доверился без остатка и душой, и телом: 'люблю'. Что такое любовь? Особое состояние души, порой ставящее в зависимое положение, порой дающее второе дыхание и ощущение распахнутых за спиной крыльев.... И разве не важнее, или хотя бы не то же значение имеет признание, что Аслан жизни своей не представляет без него?

И все-таки хотелось услышать... Словно в идиотском суеверии, когда загадываешь что-то, что обязательно случится только при таком-то условии.

Так вот для уверенности, что все у него... у всех у них в жизни будет хорошо, несмотря на какие-то моменты недоразумений, Ренальду нужно было соблюсти условности, глупо засевшие в голове. И получить признание мужа Тессы, который не торопился озвучивать, что чувствует его сердце. Вернее, он уже сказал, что любовь свою варвары дарят только женщинам. Но Аслан же полукровка!

И когда он успел сам себе придумать это условие... возможно и невыполнимое. И зачем? Разве плохо так, как сейчас?

Нельзя иметь все и сразу. Так не бывает...

Несмотря на то, что Рени не хотелось продолжать опасную тему для разговоров, да и вообще надо было помолчать и подумать, укладывая в голове разрозненные кусочки информации, почему-то против того, чтобы ехать рядом с неверным любовником, ничего внутри не протестовало. Даже простое присутствие лаэра вселяло уверенность в успешное разрешение возникшего конфликта.

И Рени немного нервничал теперь лишь за него, хотя почему-то даже не сомневался, что если дойдет до спарринга, Аслан уделает приехавшего в составе столичной делегации другого лаэра.

Вот только рядышком они проехали всего ничего. Даут жаждал пообщаться с бывшим учеником немедленно. Поэтому, отпустив юношу вперед, к остальной части их отряда, Аслан придержал коня, поравнявшись с тауром, и они немного приотстали. Рени пару раз обернулся, и сосредоточенные хмурые лица обоих, заставили его сердце сжаться в недобром предчувствии. Что именно их могло так озадачить? — занервничал он, чувствуя, как снова, теперь еще отчетливее внутри разворачивается недовольство и желание убрать собственными руками источник проблем и нарушителя спокойствия размеренной жизни обитателей Замка-крепости.

Состояние медленно, но неуклонно приближалось к тому, как он чувствовал себя во время пробуждения ледяной крови, прежде чем барьеры, разделяющие оказавшихся с ним в шатре людей на своих и чужих, были сметены. Справиться самостоятельно, загнав обратно и усмирив эту с трудом поддающуюся контролю сущность, оказалось сложно.

Ренальд уже не обращал внимания на реплики едущих рядом всадников, полностью сосредоточившись на своих внутренних ощущениях. Постарался воспользоваться универсальными дыхательными упражнениями для восстановления контроля. Стало чуть легче, ненависть притупилась, уступив место холодной, незамутненной ярости. Удивительное дело, но ему даже понравилось, что обычное состояние паники, охватывающее его в сложной ситуации, в этот раз и не думало проявляться. Он ведь вполне способен не допустить, чтобы с головы Аслана упал даже волос. Жаль, что Морицкий со своими бойцами уже скрылся из вида...

— Рен... Ренальд! — первым забеспокоился Айдар, время от времени бросавший на юношу внимательный взгляд. — Ренальд?!

Чужая речь с трудом проникала в сознание. Мысли сейчас были слишком далеки от спутников на заснеженной дороге. Потому что впереди показались стены родной крепости. И в этих стенах находился враг.

Словно во сне, где, как известно, физические законы действуют иначе, Ренальд скользил взглядом по отшлифованным ветрами и дождями камням, сцепленным в монолит неприступной преграды, и с каким-то мрачным удовлетворением принимал то, что он 'видит' перемещение врага, которого следовало уничтожить. И это внезапно возникшее ощущение нарастало тем сильнее (потому что топографическим маразмом Рени никогда не страдал), чем явственнее он понимал, где Морицкий в этот момент находится. Потому что тот теперь, как 'виделось' в своем наваждении Ренальду, оказался неподалеку от господских комнат, где оставалась Тесса...

* * *

А Ливару действительно пришлось по возвращении в Замок подняться в дом, в выделенные ему апартаменты, чтобы ни у кого не закрались подозрения, будто он выдумал повод с перстнем.

Задерживаться не следовало. Но успокоиться из-за неудачи было просто необходимо. Даже хорошо, что старик-варвар предложил спарринг между ним и Асланом. Возможно, так даже будет проще получить желаемое. Мальчишка сполна расплатится за все. Но это потом... Главное, сейчас взять себя в руки, предвкушая отличную драку. И следует сразу подумать о том, что поставить на кон. Со стороны Аслана он, естественно, потребует наложника. И плевать, что это теперь игрушка его племянника. Пусть подарит ему что-нибудь другое!

А вот чем он готов пожертвовать сам в случае проигрыша? Хотя нет, такие упаднические мысли, сбивающие боевой дух, в данном вопросе просто недопустимы!

Морицкий водрузил лаэрский перстень на палец, потер его об одежду, полюбовался сияющими гранями печатки и витиевато выругался, выпуская пар. Если бы стены способны были покраснеть, наверное, так и случилось бы...

Мужчина зашел в уборную, умылся ледяной водой, мрачно подмигнув своему отражению, и расплылся в предвкушающей улыбке.

Без ничтожного раба, посмевшего украсть его душевный покой, он в любом случае отсюда не уедет... И если завтра вдруг... чисто теоретически... бой выиграет полукровка, у него еще есть в запасе пара вариантов и верные люди, преданные ему в силу многих обстоятельств. Они не посмеют его предать или обмануть, под страхом нарушения законов Энейлиса, зная, что в противном случае, сильно пожалеют о своем отступничестве... По доброй воле бывшего господина или без таковой, но наложник сменит своего хозяина!

От мыслей о том, что он сделает с мальчишкой, когда тот будет в его власти, Ливару сделалось жарко. Умывание ледяной водой не помогло... Он подошел к окну и распахнул его, полной грудью вдыхая холодный воздух. Даже запахи, принесенные вольным ветром здесь, во владениях Аслана, были чужими, но будоражили обоняние, словно все вокруг было пропитано флюидами вожделения.

Морицкий с наслаждением прикрыл глаза, уплывая в своих фантазиях далеко вперед...

В гулкую тишину особых помещений собственного Замка, отгороженных от жилых и служебных полутораметровыми стенами, не выпускающими ни одного звука наружу... Туда, где сполохи чадящих факелов, специально ради соответствующего антуража заменяющие масляные фонари, разгоняют по углам мрак подземелья, а звон надежных цепей, стоны боли и страха очередной жертвы его внимания ласкают слух, подстегивая желание продлить сладостную агонию, оттягивая кульминационный момент, после которого на ближайшие несколько часов становится уже все равно, что происходит вокруг. Где железистый запах чужой крови, солоноватого пота и терпкий аромат спермы, создают необыкновенный букет, почище любых феромонов... Потому что без этих ощущений наступает настоящая ломка, как у тех несчастных, что травят себя наркотическими зельями...

Но для Ливара лучшим наркотиком было именно это тайное увлечение удовлетворения своей плоти таким вот особенным методом. Жаль, что по-настоящему расслабляться, когда можно было не опасаться последствий, удавалось не так часто, как хотелось бы... Но вот с этим мальчишкой он не собирался себе отказывать ни в чем! Главное, правильно оценить его возможности и не угробить раньше времени, не выцедив из раба-наложника всего, что тот вообще способен отдать волей или неволей...

Мужчина стиснул ладони в кулаки, словно неожиданно устыдившись собственной слабости слишком яркого желания, бессознательно оглаживая воображаемое обнаженное тело блондинистого красавчика. И вдруг неожиданно вздрогнул, будто застигнутый врасплох... Наваждение от ощущения чужого присутствия, источающего неприкрытую ненависть и угрозу, было настолько реальным, что Морицкого прошиб ледяной пот, заструившийся вдоль позвоночника. Распахнув глаза, мужчина недоуменно оглянулся. Но в комнате, кроме него не было ни души. Лишь едва слышно доносились приглушенные разговоры оставленных за дверью людей. И все-таки неприятное чувство неотвратимой беды тошнотой подкатило к горлу. Ливар нервно сглотнул, помотал головой, решив, что это долгое воздержание проявляется таким нестандартным образом. Ведь в отличие от своих спутников — рэлов он не рисковал скрашивать свои ночи по пути сюда общением с отзывчивыми горничными на постоялых дворах и смелыми селяночками, чтобы нечаянно не перейти границы допустимого по закону, увлекшись процессом. Открытие его не обрадовало, а лишь заставило снова выругаться на несговорчивого полукровку, обманувшего его радужные ожидания...

Ливар поспешно захлопнул створки окна, зачем-то интуитивно задернул плотные шторы и потер заледеневшие ладони.

Как-нибудь он уж перебьется еще несколько дней. Зато потом вкуснее будут эмоции и острее ощущение удовлетворения от забав по укрощению раба...

Сейчас следовало вернуться в город, не дожидаясь, когда Аслан появится в крепости и заберет жену. Не стоит злить гостеприимного хозяина еще больше, мозоля ему глаза. Да и люди с обеих сторон на взводе. Морицкий был уверен, что сумеет удержать от спонтанной драки своих. И как только этот старикашка варвар мог усомниться?! Но усугублять, если можно решить вопрос малой кровью, не стоило. Проклятый Советник Правителя, всю дорогу старающийся держаться незаметно, как-то подозрительно косился на него, словно делая про себя какие-то выводы. Впрочем, ничем, кроме высказанного вслух восторга чужим наложником, он себя вроде бы не выдал. Можно подумать, кого-то удивляют такие разговоры. Об умениях некоторых невольников, которых позволяют себе содержать аристократы, ходят настоящие легенды. Правда, в основном о тех девушках, кто совмещает ублажение своего хозяина в спальне с публичным выступлением с танцевальными номерами, поражая его гостей, рисующих в своем воображении, как подобные экзотические рабыни используют гибкость своего тела в любовных утехах, и заставляя их кусать локти от зависти...

Немного отвлекшись, Ливар с облегчением ощутил, что необоснованная тревога отступила, и давящее ощущение чужого враждебного присутствия растаяло без следа.

Пусть Аслан слегка отдышится перед завтрашним состязанием. Можно попробовать отвлечься на балу. Или, в крайнем случае, воспользоваться предложением, посетить местный Дом Удовольствий...

* * *

— Мелкий!!! — гаркнул над самым ухом Дерек, подъехав почти вплотную. Конь Рени попытался было цапнуть наглеца за ногу, видимо, чтобы реабилитироваться за недавний конфуз, когда неожиданно остался без седока. Но Меченый оказался проворнее, вильнув в сторону. И крепкие зубы гнедого клацнули впустую. Недовольно фыркнув, он задрал умную морду, продолжая с подозрением коситься на нарушителя личного пространства, не собираясь подпускать теперь никого слишком близко к признанному хозяину.

— Что? — вздрогнув, очнулся Рени.

— Это я хотел тебя спросить, что с тобой?! — негодующе заметил боец, не рискуя больше пристраиваться слишком близко к ревнивому монстру.

— А... задумался просто, — спокойно ответил Ренальд, с интересом отметив странный зрительный эффект. Движения его спутников теперь казались плавными и текучими, утратив свою порывистость. Вот Руслан медленно-медленно оборачивается. Лошади Ильшата и Мергена, снова вырвавшихся вперед, в беге рысцой красиво стелятся над дорогой.

— Твою ж за ногу! — снова диссонансом ворвался в уши голос Меченого, тоже как-то слишком медленно, словно красуясь, гарцующего неподалеку. — Что происходит?

Ренальд проследил за взглядом бойца и с досадой отметил, что собственные руки, сжимавшие поводья, заметно подрагивают. И на то, что это связано с тряской от скачки верхом, не спишешь. А он и не заметил, что противный тремор, который одолел его еще на поляне, снова вернулся. И тем более странно, что он его совсем не ощущал, только теперь почувствовав дискомфорт от несоответствия визуальной картинки и оттого, что чувствовал себя абсолютно спокойно. Грудную клетку, где еще минуту назад бушевали нешуточные ощущения присутствия чего-то постороннего, теперь будто сковало ледяным панцирем, совершенно не мешающим дышать, но дарующим чувство защищенности.

— Я не знаю...

— Ты что, умудрился замерзнуть? — предположил Дерек, недоверчиво глядя на парня, который в таком облачении мог вообще ночевать на голом снегу.

— Да нет...

— У меня так было пару раз на следующий день после дикой попойки... — покачал головой Меченый. Обернувшись назад, махнул рукой и громко позвал:

— Аслан!

Даут, беседующий с лаэром, вкратце пересказавшим ему свой разговор с Альвианом, вскинул голову, оценил встревоженное выражение на лице бойца и тоже подъехал ближе.

— Не знаю, чем вы занимались, но вот, полюбуйся — довел пацана до трясучки, мой господин! — едко прокомментировал Меченый.

— Рени? — удивился Аслан. — Ты все-таки замерз, что ли?

— Да нет же... я в полном порядке! — чуть заметно раздражаясь чересчур навязчивым вниманием к своей персоне, ответил Ренальд. — Вот и руки теплые, и нос! — демонстративно дотронулся он до кончика носа, припомнив, что Тесса именно так, будто с ребенком на прогулке, определяла, не пора ли отправляться домой.

Дерек хмыкнул, Аслан улыбнулся, Руслан, подъехавший ближе, заметив, что остальные остановились, вообще рассмеялся, умиляясь трогательному жесту. Малышня лет до пяти, не будучи в состоянии сопротивляться материнской заботе, допускали такое вольное обращение. А тут такой взрослый парень — и сам!

Рени лишь сердито покосился на Меченого, привлекшего к нему внимание остальных.

— А приятный холодок в груди ощущаешь? — почему-то не стал насмешничать Даут, нахмурившись.

Ренальд кивнул.

— Плохо, — констатировал таур, быстро оглядевшись. Но, видимо, месторасположение ему не понравилось. — Нам надо быстро добраться до крепости. Погоняю тебя...

— Зачем? — удивился Рени. — Мы же уже тренировались сегодня?

— Объясню в процессе, — пообещал степняк. — Аслан, все, как мы обговорили, — обернулся мужчина к лаэру. — За Рена не волнуйся. Бери жену, если надо — еще людей и отправляйся восвояси. Только этого... 'гостя дорогого', тоже забери, от греха.

— Но... — попробовал возразить хозяин Замка, с беспокойством взглянув на своего Котенка.

— Все! Вперед! — оборвал его Даут, бесцеремонно шлепнув гнедого под Ренальдом ладонью по крупу, придавая ускорения.

* * *

Влетев в ворота, Даут не стал притормаживать коня, махнув рукой Рени, чтобы тот сразу следовал за ним к старой казарме.

Разгоряченных лошадей они оставили на попечение сразу же окружившим их варварам.

— Позаботьтесь, — попросил таур, с сомнением взглянув на скалящего зубы гнедого жеребца. Но ублажать коня, который желал, чтобы в стойло новый хозяин заводил его самолично, было некогда.

Даут надеялся, что после пробуждения ледяной крови, у Рена будет несколько дней на адаптацию и постепенное привыкание, сглаживаемое щадящими тренировками. Вот только, все расчёты таура оказались сломаны в результате неожиданной и далеко не дружелюбной встречи с Морицким. Пусть и не перешедший в открытую фазу, конфликт разбудил силу, таящуюся в крови Ренальда. И единственный выход из сложившейся ситуации, позволяющий практически безболезненно для психики парня выйти из этого состояния — полностью выложиться физически. Впрочем, это все мелочи. Тем более что Рени, к его удивлению, и так почти идеально контролировал себя. Сильная кровь — большая удача! Вот только надолго его выдержки все равно не хватило бы. А чем чреваты срывы, таур знал, и не собирался допускать подобного.

— Освободить помещение! — распорядился он, стремительно входя в двери.

Отдыхавшие воины повскакивали со своих мест и, поспешно облачаясь в верхнюю одежду, потянулись на улицу, не задавая лишних вопросов.

И только сунувшийся было следом Руслан, тоже отправленный Даутом вон, решился спросить — надолго ли таур остается с Реном?

— Как только выдохнется, сообщу, — сжалился Даут над искренне беспокоившемся о друге мальчишкой. Ногами расшвырял в стороны разложенные лежанки подальше к стенам, и склонился над своими вещами, что-то разыскивая.

Пожалуй, на простую тренировку он разрешил бы ему взглянуть. Но то, что предстояло выдержать Ренальду, трясущимися руками, пытавшемуся скинуть душивший теперь полушубок, Русику лучше не видеть. Еще полезет заступаться...

— Скажи Айдару, пусть заварит покрепче! — кинул таур Руслану небольшой мешочек с травами. — Из расчета — две горсти на кружку. Все, убирайся! И пусть никто нас не беспокоит. Думаю, за час управимся... — устало вздохнул он. Но тут же встряхнулся, скинул свой полушубок, рывком содрал рубаху через голову и остался обнаженным по пояс. На теле пожилого наставника, украшенном помимо сказочно красивой татуировки диковинного зверя, захватывающего левую половину груди и плеча почти до сгиба локтя, виднелись давние шрамы. Но упругие мышцы, плавно перекатывающиеся под кожей при движениях, ничуть не уступали почти любому воину-степняку.

Даут взглянул на обнажившегося так же по пояс Ренальда и кивнул на его сапоги:

— Тоже скидывай! — велел он. — Двигаться будет легче.

Ренальд машинально следовал командам наставника, все глубже погружаясь в странный, но знакомый полутранс. Он очень жалел о том, что ему велели прийти сюда, вместо того, чтобы отправиться в дом и, вытащив мерзкую крысу — Морицкого из его комнаты, хорошенько объяснить ему правила поведения в гостях. Он чувствовал, что сейчас в состоянии просто свернуть этому гаденышу шею, словно тот был не здоровым тренированным мужиком, а обыкновенной курицей, с которой справится любая помощница кухарки...

Ему казалось, что Руслан, которому вроде бы сказали уйти, вообще статуей замер у входа. Он попытался ободряюще улыбнуться другу, дескать, 'не беспокойся, я в порядке!'. Но тот отчего-то, изменившись в лице, смешно и неуклюже попятился...

— Рен! — отвлек его строгий окрик Даута. — К бою!

И в тот же миг юноша почувствовал, будто внутри развернулась туго скрученная пружина, которую он сдерживал все это время. Ледяной панцирь разлетелся вдребезги, а мир вокруг вдруг поменял цвет, потому что глаза заволокло розовато-багровой пеленой...

* * *

Как бы ни хотелось Аслану самому поприсутствовать на внеплановой тренировке их с Тессой Солнышка, не на шутку встревожившись реакцией таура на ощущения Ренальда, но брошенные в городе гости так же требовали его внимания. Дауту Аслан верил. Таур не позволит мальчишке, который для него так же бесконечно дорог, как ему (пусть и в другом смысле), причинить себе вред.

И теперь следовало забрать Тессу, и возвращаться. Люди Морицкого, во главе со своим лаэром, уже покинули стены Замка, о чем доложили караульные. Видимо, на площадке перед крыльцом дома, они разминулись всего лишь в несколько минут, пока Аслан со степняками заводили своих коней в конюшни.

Не желая нервировать Тессу, об инциденте лаэр решил пока умолчать, и просветить любимую девочку о сложившейся обстановке после бала. Пусть хоть у нее душа не болит за то, как стремительно разворачиваются события вокруг Ренальда. Она и так на себя не похожа, вынужденная играть несвойственную свободолюбивой и властной госпоже роль послушной жены, не смевшей шагу ступить без разрешения супруга-деспота.

Хотя, удался ли невинный обман столичных гостей — время еще покажет.

Карета с лаэрским гербом, в которой Хозяйка Замка проследует в город, уже стояла у парадного крыльца. И пока Тесса тщательно проверяла, все ли в порядке с ее неожиданным для мужа нарядом, он решил прочесть письмо, врученное ему Советником.

Содержание письма хорошего настроения не прибавило. Он как раз успел прочесть его один раз и теперь, читал заново, не желая упустить что-нибудь важного, хотя сообщение занимало лишь немногим больше половины страницы гербовой бумаги из канцелярии Правителя.

— Я готова! Что пишут? — поинтересовалась Тесса, появляясь на пороге комнаты, закутанная в плотный слой тафты, скрывающей пока что даже часть лица, прекрасно зная, что муж сам сообщит ей подробности, если сочтет нужным. И проявлять излишнее любопытство, свойственное женщинам, в данном случае необязательно.

Аслан скептически окинул взглядом слишком уж закрытый наряд жены и участливо поморщился:

— Рыбка моя... ты уверена, что хочешь пойти в этом?

— Что, совсем плохо, да? — сникла Тесса.

— Нет... В какой-то мере, даже интригующе, — поспешил заверить лаэр, но проницательную девушку ему обмануть не удалось.

— Ну и славно! — решительно вскинула она голову. — Одной проблемой для тебя меньше.

— Хорошо, — вздохнул Аслан, подавая ей руку и пряча письмо в карман.

— Плохие новости? — осторожно переспросила Тесса.

— Я тебе потом дам прочитать. Сейчас некогда.

— А вкратце? — напряглась Тесса.

— Вкратце? В общем, отец пишет, что хочет не просто встречу с Тагиром, а со всеми вождями. Потому что ситуация на восточной границе очень и очень непростая, но пока не хочет, чтобы об этом знало слишком много людей. Самому Тагиру или дяде написать подробно нельзя, потому как это может быть неправильно истолковано и окажется проявлением недоверия к ним, в одном случае — как к Вождю Рода, в другом — как к Верховному вождю. Точнее, выражением сомнения в их власти.

А сейчас, на фоне претензий восточного соседа ссориться со Степью Эйнелису не с руки. Отец хочет увидеть на встрече Верховного вождя, но, похоже, отчего-то сомневается, что все Рода старику по-прежнему подчиняются. В одиночку ни степняки, ни мы можем не выстоять, и потеряем часть земель, отступая. На объединенные силы поостерегутся переть напролом. Грядет война. Тесс... причем, война серьезная...

— Ох, Всевидящие... — тихо прокомментировала девушка, неосознанно вцепившись в руку мужа, не желая отпускать его туда, где будет боль и множество смертей. Но тут же, словно устыдившись своего порыва, дочь военачальника и жена лаэра, ослабила хватку, понимая, что ее мужчины последуют своему долгу перед отечеством и близкими людьми. И она будет вынуждена их отпустить, пусть сердце и обливается кровью от страха и тревоги. Без слез и истерики, цепляясь за одежду. Поплачет потом, может, даже повоет, проводив. Но Аслан не посмеет усомниться в ее вере в него! — Что еще?

— Еще Правитель сообщает, что, мол, он верит в нерушимость границ на участке моего лаэрства. Но это, как обычно...

— Зачем ему все-таки эта встреча со всеми? А как же Дамир? Они с Роксаной не надумали озаботиться наследником?

— Знаешь, я бы тоже был не прочь увидеть сына до того, как...

— Нет! — вырвалось прежде, чем Тесса поняла, что муж по-своему прав. В преддверии таких событий рожать ребенка, живя на границе, где, возможно, и не развернутся полноценные боевые действия, но спокойно всяко не будет, было бы слишком жестоко. Обрекать родного маленького человечка на какие-то лишения, неизменно сопровождающие войны — перебои с продовольствием, беспорядки и мародерство дезертиров, это неправильно! Но если вдруг муж не вернется, у нее останется хотя бы его сын! Но нет! Даже думать о том, что может потерять своего варвара, Тесса не хотела. Он вернется, даже если придется выбираться из-за Грани! Потому что она его не отпустит, не стребовав такой клятвы...

— Аслан, родной мой, извини... Я просто...

— Я понимаю твои страхи, рыбка моя, — накрыл Аслан заледеневшие пальчики девушки, ободряюще сжав их. — У нас еще будет время, как следует взвесить все 'за' и 'против'. Не забивай сейчас голову. Я хочу, чтобы ты хоть немного развеялась на балу. Зря я тебе сказал сегодня, — досадливо покачал он головой. — Соседи с востока, которые по своей стороне горного хребта продвигаются на север, сейчас вынуждены притормозить приготовления. Горные перевалы завалены снегом и опасны. Они активизируются только весной. Так что раньше лета вряд ли произойдут значительные перемены.

— Мобилизация людских ресурсов — это да... — задумчиво произнесла Тесса. — Чем же они займутся теперь?

— Налягут на пополнение арсенала. Оружия никогда не бывает мало. Сейчас раздолье тем, кто будет завязан на промежуточных стадиях. Представляю себе, как обогатятся гильдии...

— Да и провиант, заготовленный в этом году, к весне значительно уменьшится, — продолжила Тесса, — возможно, подождут нового урожая...

— Или понадеются собрать его с захваченных земель, — не слишком оптимистично добавил Аслан. — Не стоит недооценивать врага...

— Вряд ли удастся что-либо собрать, если нашим войскам придется отступать. Насколько я понимаю в стратегии и тактике, им достанутся вытоптанные поля и сожженные деревни...

— Но даже если мы не допустим захвата, приграничные земли превратятся в безжизненные пустоши, вытоптанные своими же войсками. Урон экономике все равно будет слишком значительным. Поэтому, сама понимаешь, нам проще воевать на чужих землях. И удобнее договориться о помощи войск Энейлиса степнякам. Это непростая тема. И прежде, чем Правителю озвучивать ее в Совете, надо заручиться подтверждением действующей договоренности с вождями...

— Но ты в любом случае захочешь поучаствовать?

— Тесс, девочка моя драгоценная, — остановился Аслан, обняв жену и заставив посмотреть себе в глаза, — я лишь по крови — полукровка. Но по духу — чистокровный варвар. Я не останусь в стороне от войны, которую хотят навязать моим родичам...

— Я и не сомневалась, — опустила голову Тесса, прильнув к груди своего мужчины и обняв его за талию.

— Не грусти, милая, сейчас не время, — утешительно прошептал он ей в макушку, стискивая объятия сильнее и ничуть не заботясь о том, не помнется ли ее бальный наряд. — Я люблю тебя. Мне есть, кого защищать и к кому возвращаться с победой. Я тебя не оставлю, — угадал он причину глубинного страха любимой. — К тому же хочу увидеть, что получится из нашего Котенка...

— Солнышка, — машинально поправила девушка.

— Как скажешь, — покладисто согласился Аслан, улыбнувшись. — Ну все-все, пойдем. Нас уже заждались...

18.

В отличие от приехавших вместе с ним столичных гостей, с удовольствием окунувшихся в праздничную атмосферу провинциального бала, лаэр Морицкий, стоящий в одиночестве у одной из стен, всем своим видом показывал пренебрежительное отношение к разворачивающемуся действу. А скептически-презрительное выражение его лица было таково, что никто из местной аристократии (вне зависимости от пола) не рисковал побеспокоить высокого гостя. Впрочем, обиженным данным обстоятельством он себя не чувствовал. Как и тем, что отказавшаяся станцевать с ним второй танец (выглядевшая, кстати, слишком целомудренно для нынешней моды), жена Аслана дала понять, что он не слишком желанный гость на балу. Вот уж чем-чем, а этим ее дамским капризом Ливар нимало не опечалился. Тем более, вполне было возможно, что женщина за что-то была сердита вовсе не на него лично, а на ситуацию в целом. Уверив себя, что интуиция не подвела и на этот раз, и он правильно вычислил причину дурного настроения Тессы, Ливар все-таки решил сразу по окончании бала не возвращаться в Замок. Мальчишку-наложника наверняка теперь охраняли пуще зеницы ока. Жаль... Сейчас надо было отдохнуть, потому что предстоящий спарринг с Асланом вовсе не будет таким легким, как хотелось бы.

Ливар без хвастовства считался одним из лучших мечников. Только вот и Аслан входил в тот же список. Морицкий имел отличную реакцию и знал множество приемов, способных сохранить жизнь, отправляя в небытие своих врагов. Но и полукровка пользовался различными техниками ведения боя, не стесняясь менять рисунок красивого смертоносного танца прямо во время спарринга. На стороне Ливара был опыт прожитых лет и участия в полномасштабных войнах и не совсем законных стычках, но на стороне Аслана — молодость и варварская кровь выносливых сильных воинов-степняков. Его никак нельзя было причислить к незрелым щенкам, побеждающим ровесников в тренировочном бою, и поэтому всем и всюду рвущихся доказать свое превосходство.

Безрассудностью варвар тоже, к сожалению, не страдал. Но думать заранее о том, что спарринг может окончиться и не его победой, Морицкий не считал уместным. Проигрывать он страшно не любил, хотя и случалось. Но в данном случае, предвкушая ценность приза, он гнал прочь малодушные мысли, твердо намереваясь вырвать эту победу любой ценой.

И это предвкушение развлечения с мальчишкой несколько притупляло его обычное хладнокровие в таких вопросах. Душный зал, громкая музыка, преувеличенная радость на лицах местных кокеток, яркое мельтешение толпы, разодетой в дорогие наряды и увешенной гарнитурами из драгоценных камней, раздражали. А от выпивки, с которой он слегка переусердствовал, надеясь отвлечься от мыслей о скором воплощении своих фантазий, возбуждение никуда не делось, а, наоборот, сделалось еще ярче, еще ощутимее...

Остальные столичные гости весьма неплохо вписались в общее веселье. Хотя Советник, к примеру, лишь раз соизволил станцевать с женой Аслана, но зато потом с удовольствием вел скучные (с точки зрения женщин) беседы с мужскими представителями местной знати. Рэлы же вовсю пользовались своим положением завидных холостяков, хотя вряд ли кто из родителей дебютанток, в неимоверном количестве для такого небольшого городка присутствующих на балу, рассматривал столичных кавалеров всерьез в качестве будущего зятя.

Однако данный факт отнюдь не мешал всеобщему веселью, тем более что местных молодых эров было более чем достаточно, а столичные гости придавали всему происходящему капельку поистине великосветского лоска.

К сожалению, рано или поздно все имеет свойство заканчиваться. И когда народ все-таки начал потихоньку покидать гостеприимный особняк градоначальника, Ливар позволил себе поддаться на уговоры Сибора, решившего всенепременно закончить свою ночь незабываемыми острыми ощущениями. Которые были обещаны Асланом и выделенным в сопровождение гостям по злачным местам смазливым бойцом, наверняка уставшим отбиваться от знаков внимания со стороны местных прелестниц.

Честно сказать, в облике Сауша, беззаботно поддерживающем беседу фривольного содержания с Мангерским, слегка злоупотребившему напитками Морицкому, время от времени казалось, что он замечает некоторую весьма интересную схожесть с объектом его вожделения. Жаль, что этот парень выглядит слишком взросло и независимо, а то в темноте можно было бы и... Хотя нет, с подобным предложением к бойцу из элитной лаэрской сотни, пожалуй, лучше не соваться.

Вандий тоже хотел было присоединиться к их компании, но Альвиан что-то сказал ему, отозвав в сторонку, и молодой рэл недовольно поплелся в сторону экипажей, отправляющихся обратно в Замок. Аслан предложил всем гостям переночевать в городе, но Советник отклонил это предложение, решив, что городской гомон поутру не даст ему как следует выспаться.

Умаявшиеся ловеласы, не пропустившие ни одного танца, видимо, тоже не захотели испытывать судьбу, и предпочли вернуться под защиту надежных стен пограничной крепости. Тем более что это юные девицы, розовея от волнения и духоты, провожали каждое действие холеных молодых людей томными взглядами, которые при небольшой доле воображения можно было счесть за многообещающие. А приторно-умильные улыбочки их расчетливых мамаш и настороженные взгляды добропорядочных отцов семейств, наверное, еще не слишком хорошо забывших потребности молодых мужчин, подстегивали интуитивно держаться подальше от провинциальных прелестниц. Слишком серьезные игры с ухаживанием и соблюдением этикета, в планы рэлов не входили, а естественные потребности проще удовлетворить с простыми девками, дабы избежать ненужной 'славы'. В принципе-то, сам скандал их мало занимал, потому что они намеревались покинуть земли младшего сына Правителя и забыть об этой поездке. Но вот если до столицы докатится эхо того, как они тут покуролесили, наверняка не избежать насмешек от злопыхателей. Дескать, неужто ради того, чтобы пофлиртовать с девушками из приличных домов, пришлось тащиться в такую глушь?

Аслан с удовольствием бы остался в городе вместе с женой. Тесса выглядела утомленной, несмотря на то, что уверяла, будто замечательно провела время. Видимо, разговор, состоявшийся перед выходом из дома, оставил свой след, не дав отвлечься от переживаний, навалившихся в последние дни. Зря он затеял его перед балом. У самого у него нерадостные новости, сообщенные отцом в письме, отошли на второй план. Для начала надо решить более насущные вопросы. Лаэр сочувствовал жене, не захотевшей танцевать с гостями весь вечер, но поскольку он был занят разговорами, то не смог должным образом уделить ей внимание. Любимая девочка вынуждена была поддерживать светскую беседу и слушать сплетни городских кумушек, обрадованных возможностью пообщаться с первой леди...

Слишком целомудренный наряд Тессы вызвал неоднозначное суждение у присутствовавших на балу. Наверное, ей пришлось выкручиваться, придумывая достойное оправдание, хотя, по-своему, закрытые плечи на фоне обнаженных даже у юных девиц, смотрелись вызывающе притягательно, волнуя воображение.

Аслан старался абстрагироваться от неприятных мыслей, прекрасно понимая, что избежать раннего ухода под благовидным предлогом задолго до конца вечера, не получится. Мириться с обстоятельствами светского общения, раз наделен верховной властью в этих землях, становилось все труднее, но он мужественно терпел. Слава Великим Духам, не так часто происходят столь глобальные мероприятия. Лаэр даже пытался найти в этой праздничной атмосфере приема в честь столичных гостей что-то приятное. Легкие закуски и легкие, дорогущие напитки, выделенные для такого случая из собственных подвалов, не уступали изысканностью и тем, что подавались во Дворце у Правителя Энейлиса. Гости, похоже, не скучали и были довольны провинциальным приемом. Но сама мысль о том, что Ливар со своими людьми свободно передвигается по его землям, заставлял Аслан нервничать. Он хотел убедиться самолично, что Рени ничего не угрожает со стороны этого сына шакала. И хотя понимал, что в столь поздний час, когда он вернется в Замок, Котенок уже наверняка будет отправлен спать кем-нибудь из старших родичей, все равно иррациональное желание увидеть его, преобладало.

* * *

С Тессой Аслан расстался у ворот их городского дома. Разумеется, предварительно убедившись, что охрана бдительно следит за безопасностью здания (небольшого по местным меркам строения такого значения, всего-то в три этажа) и его обитателей, а челядь высыпала во двор, огороженный высокой кованой оградой, надежно вмурованной в каменные столбы, увенчанные стилизованными каменными чашами. Встретить редко появлявшуюся здесь хозяйку, предпочитавшую с мужем обитать в Замке (хотя они искренне не понимали, как можно променять шум пусть не столичного, но все же города на скуку уклада жизни в приграничной крепости), несмотря на поздний час, вышла почти вся прислуга. Некоторые даже за глаза жалели свою госпожу, дескать, такая молодая, красивая, но бедняжка так любит своего супруга, что вынуждена находиться при нем среди его солдат, невольно подчиняясь уставному распорядку размещенного в Замке гарнизона.

Убедившись, что за въехавшим во двор экипажем с хозяйкой, радушно распахнутые ворота, украшенные родовым вензелем, заперли, лаэр поспешил в крепость.

Обратный путь не занял много времени. Ночной морозец заставлял кучеров экипажей подгонять лошадей, а конные всадники и сами не горели желанием тащиться прогулочным шагом.

Аслан расстался с вышедшими из карет гостями у крыльца, и, пожелав им доброй ночи, отправился принимать рапорт у Ориса, ожидавшего его возвращения.

— За время Вашего отсутствия ничего непредвиденного не произошло, — доложил тот. — Инвар поехал проверять посты. Насколько я понимаю, остальные предпочли задержаться в городе? — спросил первый помощник лаэра, имея в виду неполный состав делегации.

— Да, Морицкий и Мангерский решили 'продегустировать' красоток из местного Дома Удовольствий.

— Его люди при нем? — осведомился Орис.

— С нами никто из них не возвращался. Хотя, не уверен, что и люди Ливара отправятся в тот же бордель. Все-таки расценки у них ого-го...

— Хм... Наш-то Красавчик традиционно предпочитает именно его.

— Не забывай, что постоянным клиентам с приятной внешностью и обхождением положены скидки даже в таких дорогих заведениях.

— Это верно, — хохотнул первый помощник. — Так ты все-таки отправил его в этот 'наряд', в сопровождение?

— Слово лаэра нельзя нарушать, — усмехнулся Аслан.

— А если...— посерьезнел боец, припомнив 'черную славу' Морицкого.

— Строго настрого Саушу было запрещено во что-либо вмешиваться, если только нет непосредственной угрозы человеческой жизни. Ты ведь и сам прекрасно понимаешь, что с таким, как Ливар, да и вообще с человеком его положения и репутации никто связываться не захочет. И если дойдет до суда и следствия, 'потерпевшая' заявит, что все было по обоюдному согласию...

— Ну да, ну да, — понимающе кивнул Орис, сплюнув под ноги. Несмотря на проблемы с образованием, он прекрасно разбирался в человеческой натуре. И хорошо понимал, почему Аслан все-таки 'наказал' Красавчика. Вряд ли хоть кто-то из парней по доброй воле согласился бы исполнять эту сомнительного почета роль. Морицкий, несмотря на все дурные слухи, что ходили о нем, всю дорогу сюда держался в стороне от неприятностей, но Орису уже рассказали о его провокации при встрече со степняками. Кто знает, как этого хищника действует поистине запретный плод, находящийся так близко без возможности получить его. Вполне возможно, что этот мужчина вполне безобидно проведет ночь с одной, а то и несколькими девками или даже мальчиками, продающими свое тело за деньги похотливым извращенцам, ежели таковые (редкое в их местности предложение) отыщутся. Но и исключать, что он не выместит свою злость и недовольство ситуацией на жертвах обстоятельств, тоже не следовало. Впрочем, как Орис понял, Аслан предпочел бы расплачиваться звонкой монетой за уверенность, что этот мужчина будет держаться как можно дальше от Ренальда. И, если дойдет до беды, компенсирует ущерб. Да он и сам бы поступил на месте лаэра подобным образом, хорошо понимая, как много 'братишка' значит для него самого. — А Хозяйка-то хоть предупреждена, что ее цыпочки могут пострадать в ходе общения с этим ублюдком?

— Профессия жриц любви за эквивалентную плату и так носит серьезную степень риска. Саушу я намекнул, чтобы он предупредил своих постоянных подружек о возможных последствиях. Так что будем надеяться, что никто из них не пострадает.

— Как думаешь, надолго у них хватит запала?

— У кого? У профессионалок или у Ливара с Сибором?

— У девок.

— Ну, человеческая жадность иногда позорно пасует перед инстинктами самосохранения. Думаю, до утра вряд ли дорогих клиентов выпустят из заведения. Но...

— Стоит удвоить охрану? — буквально снял с языка господина невысказанное опасение Орис.

— Сколько человек у старой казармы? — смутился лаэр.

— Наших — всего четверо, сменяются каждые два часа. И сами степняки. Внешний караул несут 'пятерками'. В казарму я не заходил, но и там, насколько я понимаю, наверняка кто-нибудь бодрствует, пока остальные отдыхают.

— А то как же, — согласился Аслан.

— Ну так как распорядишься?

— Думаю, четверых бойцов вполне достаточно, вряд ли Морицкий решится на како-нибудь безрассудство на территории Замка, — не слишком уверенно решил лаэр, с ужасом отмечая степень своей паранойи насчет безопасности Рени. И вполне справедливо осудил себя за то, что спокойно оставил жену (правда, под надежной охраной дюжины отменных гвардейцев городской стражи и прислуги) в городе.

Тесса и сама не беззащитна. Да и Морицкий, слава Великим Духам, не имеет к ней интереса. Да и вообще, не настолько он сумасшедший, чтобы провоцировать конфликт из-за законной супруги, одержимый лишь одной идеей...

Но Рени он не получит!

Обидно, что Котенок перестал быть таким доверчивым и открытым, и научился огрызаться. Хотя в какой-то мере это становилось даже интересным, похожим на военные действия — серьезный конфликт интересов сторон, осаду и вынужденное прохладное перемирие. Но Аслан сейчас был готов и на такие хрупкие отношения...

Если бы он только не опасался ехидных замечаний Дерека и Даута, то непременно прямо в этот полуночный час отправился бы в казарму, чтобы хоть взглянуть на спящее Тессино Солнышко. Есть, конечно, слабенький вариант, что Рени еще не спит, а зубрит учебники, но тогда, тем более не стоит его отвлекать и будоражить своим появлением...

Да и самому пора отправляться на отдых. День был долгий, наполненный слишком многими треволнениями. И пока еще расслабляться рано. Аслан почему-то был уверен, что, вернее, какой именно приз Морицкий предложит поставить на кон, оспаривая звание лучшего бойца в предстоящем спарринге.

Вот только хозяин Замка не слишком жаловал азартные игры. И ни за что не согласился бы на подобный риск, даже будучи уверен в благословлении Великих Духов. Ренальд — не разменная монетка в самцовских разборках хищников. Он и сам скоро превратится в такого, но пока еще его повадки слишком далеки от совершенной дикой грации матерого зверя. Лучше бы Котенок сохранил в душе эту наивную чистоту и ясный свет, не касаясь такой стороны жизни, на которой обитают особи, подобные его дяде, отцу Мартиновой жены, Морицкому и иже с ними...

Быстро приняв душ, не вытираясь, обнаженный Аслан, блестя капельками воды на смуглой коже, красиво облепившей тренированные мышцы воина, прошлепал босиком до кровати и забрался под одеяло. Муж Тессы редко мерз, но сегодня в пустой одинокой спальне ему было зябко...

Лаэр уже опасался, что невеселые думы, целый день преследовавшие его, не дадут уснуть, несмотря на применение варварской техники для принудительного отдыха, но едва голова коснулась подушки, Аслан провалился в блаженное забытье...

Из которого его выдернули ранним утром.

Прибывший из ближайшего к крепости поселка гонец (перепуганный взъерошенный парнишка лет двенадцати-тринадцати) сбивчиво рассказал невероятную историю о нападении волков, порезавших стадо овец, загрызших старого пса и мирно дремавшего в яслях сторожа.

Люди проснулись оттого, что бесновались дворовые собаки, захлебывающиеся лаем и рвущиеся с цепей, да в хлевах беспокойно на разные голоса надрывалась домашняя скотина. Пока спросонья разобрались, в чем дело, волков и след простыл. Взбудораженные мужики, напуганные наглым визитом хищных зверей и самим чудовищным происшествием, решили просить помощи в расследовании и ограждении от подобной напасти у лаэра, благо крепость-то гораздо ближе города.

Убедившись, что волчьи следы ведут в сторону Степи, голосивших баб разогнали по домам, успокаивать детей и скотину. Мужики, поминая Всевидящих, все-таки вооружились вилами да кольями, решив устроить дежурство по охране хозяйств — мало ли что еще приключится ночью... А с сообщением о постигшей беде, отправили худенького смышленого парнишку. Толку от него в импровизированном ополчении все равно немного, только под ногами путался бы.

Аслан спросонья никак не мог взять в толк, откуда могли взяться звери-людоеды, если ни они сами, ни следы стаи не попали на глаза конному разъезду караульных гарнизона.

Уж очень многое было непонятным.

Как волки пробрались в запертый на ночь теплый хлев деревенской общины? Почему они вообще решили подойти к людским домам — ведь зима только началась и голодными нормальные звери в это время года еще не должны быть? Вдобавок, сторожевые собаки должны были бы поднять лай, перебудив жителей, еще до того, как стая подошла вплотную к жилищам. Хотя, хищные звери тоже хитры — если зашли с подветренной стороны, то всякое может быть... А, может, это и не звери были — кто знает... живых свидетелей-то нет!

Решив, что в этой ситуации (весьма подозрительной, кстати) необходимо разбираться самостоятельно (заодно и оценить нанесенный крестьянам ущерб и необходимость селения в материальной помощи), лаэр кивнул отчаянно борющемуся с зевотой Инвару:

— Распорядись вызвать дознавателя из города и сообщить в Охотничий Дом. Я пока сам съезжу. Пару человек с собой возьму. Пошли кого-нибудь за Мергеном, мне может пригодиться его совет.

— Возьми десяток... Вдруг стая большая? Или звери бешеные? — обеспокоенно нахмурился комендант. — Лишние люди не помешают. И мне будет спокойнее.

— Нет, хватит мне пары моих бойцов и Мергена. Больше не хочу никого дергать зазря. Вряд ли мы столкнемся со стаей. В любом случае, сейчас эти твари сыты и ушли отлеживаться до следующей вылазки.

— Может, тебе для гостей развлечение устроить? Наверняка ведь не откажутся поохотиться в экстремальных условиях, — задумчиво предложил молчавший до этого Дерек, обдумывая весьма интересный способ 'нечаянно' избавиться от одного мерзавца.

— Нет уж, устраивать развлечение, когда у моих подданных горе-беда, не слишком этично, покачал головой Аслан, серьезно взглянув на досадливо хмыкнувшего бойца. — Но ход твоих мыслей мне нравится. Только, честно говоря, не хочу я их развлекать, а то еще понравится и захотят подольше задержаться.

— И то верно, — согласился Инвар.

— Я буду к завтраку, если что, передай Морицкому... Шайтан! Как же не вовремя сегодня!

— отчаянно зевнул лаэр и потер лицо ладонями, прогоняя остатки короткого сна. — Ладно, все! Поехали! — привычно проверил он подпругу оседланного коня, которого подвел полусонный конюх, и взлетел в седло. — А где пацан-то? — удивился хозяин Замка, увидев одиноко стоявшую лошадку, на которой прибыл перепуганный посланник.

— На кухню отвели погреться, пока вы собираетесь, — отчитался комендант. — Да я велел чаем его напоить, и бегом назад. А! Вон, идут уже, — обернулся он, глядя на угловатую фигурку парнишки в сопровождении Мартина.

— Вот, получите! — подтолкнул вперед младший Караскет слегка отошедшего от всей кровавой истории мальчишку, которого наконец-то перестала колотить дрожь. — Не дрейфь, пацан, не каждый день такое случается. Но и бояться нечего. Ты ж мужик!

— Угу, — согласился мальчик, шмыгнув носом.

Вообще-то он и сам был не слишком рад, что сунулся в хлев 'посмотреть'. Теперь эта страшная картинка так и стояла перед глазами — в теплом, пропахшем свежей соломой и навозом хлеву все было перепачкано свежей кровью и внутренностями павших овец. А светлые шкуры казались темными от впитавшейся в них крови. И запах стоял такой мерзкий, что его вывернуло прямо на пороге... Впрочем, не только его. Но, получив затрещину за неуместное любопытство от угрюмого соседа, который тоже давился рвотными позывами и поминал Всевидящих, быстро проникся, что взрослые иногда бывают правы, не разрешая утолять разного рода любознательность и желание быть в курсе всех событий, даже тех, которые тебя не касаются напрямую. Нет, похвастаться-то перед дружками, рассказав страшилку и расписав все в ярких красках, он, конечно, сумеет... Но вот как теперь спать по ночам, если и наяву страшная картинка стоит перед глазами? Не проситься же к сестрам в теплую горницу — засмеют, паршивки мелкие. Вот когда в очередной раз пожалел, что в доме одни девки родятся. А был бы старший брат, ну или хотя бы младший — все не так страшно было бы засыпать, прижавшись в темноте, на теплой печке спиной друг к дружке. А то бойся теперь разных пугающих шорохов в доме. До сих пор стыдно вспомнить, как однажды голосил, перебудив домочадцев. А всего и делов-то — приснился страшный сон, а проснувшись в холодном поту, еще услышал, как кто-то пыхтит в печи... Это потом оказалось, что опара подошла, оставленная матерью на ночь, чтобы рано утром хлеба напечь...

Когда он добрался до крепости, у него зуб на зуб не попадал. И от чего его трясло в большей степени, вряд ли мог сказать с уверенностью — то ли от ужасной картины, не желающей забываться, то ли от страха, а вдруг, стая ушла вовсе не в Степь, а в сторону лаэрского Замка, специально сделав круг, как отвлекающий маневр. И теперь набросится на одинокого путника... А еще распирающий азарт и бурлящий адреналин, и упоительное чувство собственной значимости оттого, что послали с подобной миссией именно его... Ну и чуток от холода, потому что свои-то рукавицы он то ли где-то посеял то ли, выскочив из дома, забыл прихватить, а в суматохе быстрых сборов никому из взрослых и в голову не пришло озаботиться, чтобы он не отморозил себе что-нибудь в дороге.

Мальчик снял великоватые ему варежки с теплым мехом внутри и протянул их сыну коменданта.

— Спасибо, вроде отогрелся...

— Оставь себе, а то совсем руки отморозишь, бестолочь, — беззлобно усмехнулся парень. — И как только додумался зимой без рукавиц в такой холод?

— Так ведь не до того было, чтобы рукавицы искать! Наш дом самый крайний к хлеву, да в доме девки одни. Батя с мужиками остались деревню сторожить, вот меня и послали... Мать не хотела отпускать, но я-то не девка! — гордо вздернул он подбородок...

— Молодец, настоящим мужиком растешь! — уважительно улыбнулся лаэр, заставив 'героя', мявшего в руках рукавицы, зардеться от похвалы.

— А ты как же? — не решаясь снова сунуть начавшие мерзнуть на морозе руки в спасительное тепло, спросил мальчик. — Это ж казенные, да? — определил он, пытливо глядя на молоденького бойца.

— Ничего, — подмигнул Мартин, — за рукавицы много не накажут. Пару внеочередных нарядов отдежурю на кухне, делов-то, — щелкнул он пацана по носу, подсаживая на великоватую для его роста лошадь.

— Хм... Инвар, распорядись Марте, чтобы списала, — кивнул лаэр, глядя на эту сценку. Давненько уже младший Караскет не отличался великодушием. Но, видно, и впрямь припекло, что в наряды, которые раньше воспринимались им чуть ли не личным оскорблением, согласился отправиться с такой легкостью из-за какого-то совершенно незнакомого, постороннего деревенского мальчишки...

Ведь нормальный же, правильный парень у Инвара. И что только до сих пор не может поделить с Реном? Жаль...

Аслан иногда ловил себя на мысли, что ему было б гораздо спокойнее, заведи приятельские отношения Ренальд не с Русланом, а Мартином. Ровесникам нужно общение... Но к племяннику наложника он неосознанно ревновал, видя, как тот молча и смирившись с тем, что ему кроме дружбы ничего не светит, сохнет по его Котенку...

— Новые совсем, — ворчливо уточнил комендант, который втайне одобрил поступок сына, но все-таки профессиональная выучка не желала делать поблажек и разбазаривать казенное имущество направо налево...

— У тебя есть мое устное разрешение, — хмыкнул лаэр. — Все, давайте живей, я хочу быстро обернуться...

— Удачи! — кивнул Дерек, отступая с дороги готовых тронуться в путь всадников.

Меченый спал, когда пришли по просьбе Аслана позвать лучшего поблизости охотника, но спал чутко. Потому и услышал, зачем он понадобился лаэру.

Понимая, что его место рядом с Реном, Дерек покосился на хмурящегося во сне парня, так и уснувшего с учебником в руках, аккуратно вытащил мешающуюся книгу и положил ее рядом. Оделся он так же проворно и бесшумно, как и степняк, и быстро выскользнул из казармы вместе с Мергеном. Напутственные слова Аслану от него вряд ли были нужны, но почему-то хотелось увидеть лаэра.

Шагая обратно к старой казарме, Дерек не мог отделаться от чувства близких неприятностей. Впрочем, флюиды тревоги уже не первый день витали в воздухе в стенах крепости. И поводов было хоть отбавляй — то непрошеные гости, то Рени со своей необузданной силой, то стычка с людьми Морицкого... Дерек чувствовал, что Ливар Морицкий серьезный противник для Аслана, и его господину нелегко придется в навязанном спарринге. И, как бы не нравилась никому сама идея подобных состязаний, но это теперь дело чести... А теперь вот еще очень подозрительно ведущая себя волчья стая...

* * *

Второй раз за эту ночь (в караул его варвары не будили) Дерек проснулся буквально за мгновение до того, как Даут объявил подъем. Впрочем, ничего удивительного в этом не было — давняя привычка интуитивно реагировать на внешние раздражители осталась еще со времен его бытности в наемничьем отряде. Стряхнув Барса (перебравшегося в старую казарму, как только кот обнаружил новое место обитания своего хозяина), молодой мужчина сладко, до хруста в суставах потянулся. Удивительно, но 'гнездо' из кошмы и волчьих шкур, как и у варваров, на которых они предпочитали отдыхать вместо обычных казарменных коек, оказалось довольно удобным, и мышцы по утрам совершенно не ныли, даже если всю ночь продрых в одном положении.

Позволив себе поваляться просто так еще минутку, пока остальные обитатели старой казармы поднимались, Меченый повернул голову в сторону Рени и усмехнулся. Юноша будто и не услышал бодрой команды наставника. Только недовольно поморщился, повыше натягивая одеяло, чтобы прикрыть голову. Расслабленное в безмятежной неге сна, лицо наложника очень напоминало того мальчишку, что робко жался к коленям Тессы в первые дни пребывания в Замке. Не задумываясь, почему именно так пришло в голову позвать, Меченый почти ласково произнес:

— Эй, Солнышко, подъем для всех...

Легкая улыбка, тронувшая губы парня, прежде чем он распахнул синие глаза и непонимающе уставился на совершенно не того, кого видел в своих грезах, невольно заставила Дерека почувствовать себя неуютно. — Вставай! — жестко повторил он, резко поднявшись и отвернувшись от наложника господина.

Смутное чувство, будто подглядел что-то личное, не касающееся его, запоздалое понимание, что именно подумав о Тессе, он машинально назвал ее любимчика так же, и легкая досада на самого себя испортили настроение. К тому же накатило чувство беспокойства за Аслана. Вернулся ли уже лаэр из деревушки, выяснив, что там произошло? До состязания с Морицким остались считанные часы, а господин вымотан бессонной ночью. Хотя, варвар мог и двое суток подряд не спать, но рассчитывать на легкий бой с Ливаром не стоило. И это здорово нервировало...

Разозлившись на самого себя, что слишком много думает о тех людях, с которыми находится на разных ступенях социальной лестницы, Меченый поманил кота на улицу.

Узнав у дежурных, что Морицкий с Сибором Мангерским еще не возвратились из города, Дерек решил размяться не со степняками, а со своими приятелями из гарнизона, в надежде, что разживется еще какой-нибудь информацией о ночных событиях. Тем более что Даут снова решил устроить тренировку для Ренальда в помещении, только сегодня в пару к нему поставил Руслана. Племянник Аслана радостно просиял, распираемый от гордости. Все-таки считаться учеником таура выпадала честь не каждому из молодых варваров. Ренальд же только обреченно вздохнул и на всякий случай потянулся за баночкой с чудодейственным бальзамом, смазать предыдущие синяки, пока не получил новых...

Даут его вчера здорово погонял после прогулки и неприятной стычки с людьми Морицкого. Правда и сам таур, появившись в дверях, чтобы оповестить, что уже можно заходить внутрь всем остальным, выглядел довольно потрепано, чем вызвал возгласы удивления у его сородичей. Однако тревожное выражение на уставшем лице степняка теперь сменилось довольным удовлетворением от идеи именно так спасти ситуацию, и удержать Рени от срыва.

Зачерпнув пригоршню снега, Даут умылся им, следующими горстями обтер разгоряченное, обнаженное по пояс жилистое тело и сразу натянул прихваченную с собой рубаху. Дерек досадливо сморщился, не успев как следует разглядеть татуировку диковинного зверя, занимавшую почти весь торс опытного воина от середины ребер и до середины шеи, захватывая и руку до самого локтя.

Ренальду сил выползти из казармы не хватило, и больше часа после внеурочной тренировки юноша пластом отлеживался на своей кое-как устроенной лежанке. На подбадривающие замечания и подтрунивание вернувшихся в казарму варваров, принявшихся растаскивать свои пожитки, расшвырянные Даутом к стенам, наложник не реагировал, пытаясь отдышаться и унять буквально гудящие от напряжения мышцы. Таур ворчливо посоветовал вспомнить специальные дыхательные упражнения, но пока что было не до них. Унять бы белесые звездочки перед глазами, и тогда уже начать соображать, как скорее вернуться к нормальному существованию, а не изображать из себя прикроватный коврик.

Первые несколько минут, когда он практически отключился и, рефлекторно подчиняясь команде 'к бою!', самонадеянно попер на Даута, тот лишь уворачивался, не давая к себе прикоснуться. Только сейчас, приняв горизонтальное положение и прогоняя панические мысли о том, что теперь вообще не скоро поднимется на ноги, Рени додумался, что тот его просто дразнил, выматывая. Не такая уж премудрая тактика. И лишь затем названный отец принялся встречать его атаки жесткими блоками, перейдя в контратаку и вынудив Ренальда уйти в глухую защиту.

Если первые минуты жесткого спарринга промелькнули для наложника лаэра одним мгновением, то последующие заставили его здорово попотеть, чтобы изобразить хоть что-то, чему успел научиться в рукопашном бою у солдат Замкового гарнизона.

Ренальд уже представлял, что реальная схватка в таком темпе не длится долго, но тренировочный бой затянулся более чем на час. Оказалось очень странным то, что таур двигается в одном с ним темпе, и даже чуточку быстрее и проворнее. В какой-то момент Рени даже почувствовал себя немного обманутым, ведь розовато-кровавая пелена и ледяной холод в груди обещали (судя по предыдущему разу, когда он вошел в боевой транс), что только он приобретает могущество и власть над Временем и собственным телом, готовым убивать. И в этом ему нет равных...

Впрочем, Даут довольно ясно доказал, что это было лишь его наивное заблуждение, зло комментируя недостатки техники незнакомых пока что ученику приемов. Впрочем, когда Ренальду удалось спустить пар, и угроза вхождения в диссонанс с его внутренним душевным состоянием и всплеском адреналина, оказалась не актуальна, таур усмехнулся:

— Ну и хватит с тебя пока...

Рени недоверчиво покосился на мужчину, упрямо силясь подняться на ноги. Но тот покачал головой и рассмеялся:

— Молодец! Будет из тебя толк, сынок... но пока достаточно, отдыхай, — протянул он руку, чтобы помочь подняться шатающемуся от усталости парню (первое время Ренальд вскакивал сам, будто подброшенный пружинкой, не желая сдаваться из-за неудачных попыток достать наставника).

Восприняв разрешение буквально, Рени кое-как изобразил ритуальный поклон старшему воину, благодаря за науку. И пока степняк разыскивал свою рубаху и натягивал сапоги, юноша умудрился отыскать среди устроенного тауром бардака свою лежанку. Немного оттащив ее от стены и толком не расправив, Ренальд неловко рухнул на кошму, понимая, что в ближайшее время у него не осталось сил хотя бы перевернуться, чтобы устроиться поудобнее. Измученное столь серьезной тренировкой мокрое от пота тело даже не почувствовало, что плотный войлок немного колется, впитывая влагу.

— О как! — рассмеялся, обернувшийся Даут, услышав, вернее перестав слышать шебуршание за спиной. — Я думал, ты душ захочешь принять...

— Ммм... — то ли согласился, то ли возразил юноша, тяжело дыша. Собрав силу воли в кулак, он все-таки исхитрился перевернуться на спину и теперь мечтал вовсе не о душе, а о том, чтобы это блаженное состояние относительного покоя не нарушил никто из входящих в помещение людей...

— Дерек... — облизнув пересохшие губы, позвал Рени слабым голосом, смутно различая среди остальных склонившегося над ним бойца, заинтересованно разглядывающего контуры татуировки на его груди, — притащи попить, будь другом...

— Нельзя тебе сейчас простую воду, потерпи, — вклинился Руслан, опередив ответ Меченого.

Бухнувшись рядом с наложником лаэра на колени, сын Тагира придирчиво осмотрел его блестевший от пота торс, украшенный знаком принадлежности к воинам ледяной крови, и вздохнул, одновременно завидуя, что таур удостоил Рени чести индивидуального занятия, и сочувствуя, потому что состояние друга говорило само за себя. — Сильно досталось, да? Может, сразу бальзамом смазать? Давай помогу, куда сам не дотянешься.

— Потом, — скривился Ренальд, чувствуя настоящее блаженство оттого, что может просто не шевелиться.

Не став отказывать себе в маленьком удовольствии прикоснуться к светлым прядям родича, Русик аккуратно убрал их со лба друга и пятерней зачесал назад.

Такой простой невинный жест, всего лишь легкая услуга... Но, получив благодарный взгляд в ответ, юный варвар почувствовал себя окрыленным. К сожалению, ни дядя, ни отец не одобрили бы и эту заботу. Не предать словами, как Руслан сожалел о том, что Рен носит каршифф с отличительным знаком защиты Аслана.

— Ты бы лучше до душа сначала дополз, — покосившись на мальчишек, посоветовал Дерек, расправляя свою войлочную постель и застилая ее волчьими шкурами. — Я, конечно, могу тебя и на ручках оттащить, но боюсь, Аслан мне голову потом оторвет.

— И руки заодно, — буркнул Руслан, нехотя убирая свои руки от лица Рени.

— Лучше добей, — вяло огрызнулся Ренальд, поморщившись.

Замечание Меченого было разумно. Мокрое тело все еще не остыло, растрепанные и потемневшие от пота волосы противно липли к лицу и шее, да и штаны у пояса насквозь пропитались потом, и теперь ткань засохнет жесткой коркой. Но рискнуть идти до душевой самостоятельно он сейчас еще не был готов. Почему-то вместо раздражения из-за дурацких намеков Дерека, юноша почувствовал прилив сил. То ли захотелось немедленно подняться и двинуть ему как следует (не факт, конечно, что получится, потому что пока было даже лень шевелить пальцами). То ли мгновенно промелькнувшее видение того, сколько раз и в каких ситуациях Аслан вынужден был таскать его на руках, сыграло роль. И это воспоминание отозвалось в груди теплой волной, кольнув в области сердца. Повторится ли такое хоть раз?

Смутившись собственных мыслей, Рени поморщился — он не девка, чтобы его на ручках таскали! Но... надежность бережных и сильных рук варвара, стук сердца лаэра так близко-близко, шалый взгляд глаз цвета горького шоколада, даже не пытающихся скрыть желание обладать, и его неровное дыхание (выдающее с головой о том, насколько он сам неравнодушен к ситуации), все равно продолжали волновать. Даже когда тот собственноручно тащил его из лазарета в дом, заботливо закутав в одеяло и крепко прижимая нелегкую ношу, было удивительно уютным воспоминанием. В тот день оба прекрасно понимали, что в ближайшее время ни о каких постельных играх не может быть и речи...

Сумасшедшая, наполненная самыми противоречивыми ощущениями ночь, разделенная на двоих, была позже. Только вот потом вместо многообещающего совместного будущего он получил жалкое оправдание и отставку... Видно, не такая уж удачная из него вышла постельная игрушка для утех господина... Впрочем, не стоит предаваться унынию и самобичеванию. Главное, что есть Тесса, для которой он по-прежнему дорог...

Вот, Дерек, паршивец! Разбередил душу. И кто его тянул за язык... — И вообще, завидуй молча! — не найдясь с более умной отповедью, сквозь зубы процедил Ренальд.

Но Меченого это вовсе не смутило. Нахально подмигнув, тот просто рассмеялся и отошел в сторону, уступая место Айдару, притащившему большую кружку с отваром особого чая таура.

— Вот это не только можно, но и нужно выпить, — сообщил степняк, передавая кружку Русику.

Племянник Аслана ревностно покосился на родича, видимо, решив, что уж сейчас-то никто не вздумает шугануть его от постели Рени, который, похоже, без посторонней помощи в ближайшие полчаса не сможет даже приподняться, чтобы попить. Однако Айдар невозмутимо отошел и только встретившись взглядом со смеющимися глазами Меченого, понимающе усмехнулся сам...

— Укройся хоть, а то простынешь! — швырнул Дерек шкуру со своей лежанки наложнику.

— Спасибо, — нехотя поблагодарил юноша.

Ренальд пока что чувствовал лишь блаженную прохладу легкого сквозняка, тянущего по полу и остужающему разгоряченное тело. Но Меченый снова был прав, в этот раз перечить не стоит.

Возвратив пустую кружку Руслану и позволив укрыть себя волчьей шкурой, щекочущей кожу жестковатыми ворсинками, Рени прикрыл глаза. И почти тотчас провалился в глубокий сон, из которого его выдернули лишь спустя пару часов, чтобы прогнать в душ, накормить и засадить за учебники...

* * *

Вчерашний день выдался морозным и тихим, но западный ветер, усилившийся к ночи, притащил за собой из-за гор тяжелые снеговые тучи. Посыпавшаяся из прорех белая крупа поначалу была колючей и больно жалила открытые участки кожи людей, имеющих несчастье оказаться в это время на улице. Однако причинить особое неудобство не удалось — большинство обитателей крепости уже спали. Словно растеряв всю свою злобность, буран вдруг сменил гнев на милость, и с неба мягко посыпались густые белые хлопья, укрывая землю, деревья и строения. Видимость во время снегопада снизилась до нескольких шагов. Поначалу казалась, что снежная круговерть никогда не кончится, но непоседе ветру стало скучно развлекаться над полусонным Замком, и он погнал свое призрачное стадо отощавших сизых облаков дальше...

Дорожку в парке, ведущую от старой казармы к новой утром почистить еще не успели. И Дерек, с нагнавшим его Ильясом, тоже решившим размяться на плацу, шли, перемешивая под ногами снежную кашицу толщиной в полпальца. Обоих интересовало, удалось ли Аслану хоть что-то узнать о страшной трагедии, разыгравшейся этой ночью в соседней деревушке. И получится ли отыскать четкие следы учинивших кровавую расправу после ночного снегопада? Впрочем, раньше, чем вернется лаэр, их любопытство вряд ли кто сможет удовлетворить.

На плацу вовсю орудовали лопатами штрафники, отрабатывая свои внеочередные наряды.

На краю, на уже расчищенном местечке хмурый Инвар о чем-то разговаривал с сосредоточенно слушавшим его Орисом. Решив не отвлекать начальство, которое, правда, могло иметь больше информации, нежели остальные солдаты, Дерек сразу же направился к приятелям. Плац заполнялся довольно быстро. Обязательные тренировки воспринимались бойцами на уровне инстинктов.

Обменявшись приветствиями и новостями, чтобы не мерзнуть просто так (ведь на тренировку приходили в достаточно легкой форме одежды), солдаты разбрелись по очищенной от снега площадке и занялись разминкой.

Лаэр, уехавший рано утром, все еще не возвращался. Это обстоятельство тревожило. Впрочем, и гостей (как со сторожевых башен, так и конные караульные дозоры), тоже не наблюдали на горизонте. И это слегка уравновешивало внутренне ощущение дисгармонии. В присутствии Морицкого Дерек почему-то постоянно ожидал от него какой-нибудь очередной гадости. Причем, что удивительно, сам Ливар, провоцирующий нервозную обстановку, при этом оставался вроде бы в стороне. Но не заметить того, что его распоясавшиеся люди действуют не на свой страх и риск, а с молчаливого поощрения господина, и он не считает нужным их одергивать хотя бы из элементарной вежливости к хозяину земель, на которых гостит, было невозможно.

Дерек сначала встал в пару к Верену. Было видно, что мужчина соскучился по своему подопечному, на которого чаще ворчал, чем хвалил. Хотя и признаваться во всеуслышание, что неожиданно привязался к мальчишке, которому волей лаэра был назначен наставником, боец не собирался. Только зло подтрунивал над Меченым, дескать, ну как там у степняков? Он же прекрасно помнил, как Дерек паниковал, не желая жить среди варваров даже несколько дней.

А оказалось все совсем не так страшно. Никаких оргий они не устраивали и на его драгоценную филейную часть тоже не покушались. По крайне мере, явно.

Половина времени, отпущенная на тренировку, пролетела незаметно. Разогревшиеся мышцы приятно ломило. Вокруг разгоряченных полураздетых тел бойцов гарнизона клубился парок. Ильясу, поначалу просто наблюдавшему за рукопашным спаррингом Меченого и Верена, надоело оставаться безучастным, и он вызвался сменить одного из невольных нянек Рени.

Верен уступил неохотно, но тут наконец-то освободился Орис, и мужчина направился к нему.

Встав напротив довольного рокировкой варвара, Дерек почувствовал знакомый азарт. С этим степняком он уже не раз сталкивался. И внутренне подобрался. Их противостояние до сих пор так и не определило сильнейшего в очередной схватке. Ильяс, как и он сам, проигрывать не любил, но временное поражение оба воспринимали с философским смирением. Поэтому, несмотря на любой исход, будет приятно размяться и вновь испытать свои силы.

Движения варвара были полны той непередаваемой грации хищников, что выдавала их близость к природе. Выбрав тактику обманных приемов, чтобы ослабить бдительность условного противника, Ильяс с удовольствием констатировал, что пока что Меченый уверенно держит выбранный темп. Побороться с равным себе, получая истинное удовольствие от кажущегося смертельным танца, переменно замирающего, когда кто-то из них оказывается на земле, было приятно. Необходимость предугадать следующее движение, уклоняясь от удара, выворачиваясь из мощного захвата, рискуя вывихнуть суставы, и пытаясь обезвредить или хотя бы достать противника, распаляло азарт обоих молодых мужчин.

Дерек просто не готов был проиграть любому из этих варваров, находящихся в крепости, темно-карие глаза которых так напоминали ему одного из них — полукровку. Которому он мог бы уступить лишь при единственном обстоятельстве, если в том конкретном случае благоразумнее будет соблюсти субординацию и 'сдать' бой лаэру, стоящему наверху социальной лестницы.

Но Аслан никогда не подводил его ожиданий, выкладываясь по-честному, будто проверяя на прочность — как далеко они могут зайти хотя бы в тренировочном состязании, раз уж у них не получается договориться о другом методе для выяснения, у кого 'круче яйца'.

Красивый бой, заставляющий напряженно замирать невольных зрителей во время их крохотной передышки со своими напарниками по разминке, походил на какое-то ритуальное священнодействие. И хотя правилами оба пренебрегали, на ходу импровизируя, подстраиваясь под чужую технику, стараясь уловить и среагировать на малейшие нюансы, которые могли бы стоить победы или поражения, все равно, с поразительной точностью успевали остановиться. Буквально за миг до того, когда условный удар, только обозначавший место способного стать смертельным прикосновения, казалось, уже нанесен...

Видимо, оба слишком уж сильно увлеклись, потому что момент появления еще одной группы зрителей, о которых пробежали шепотки по рядам присутствующих, ни Ильяс, ни Дерек не заметили.

А между тем, Морицкий со своими людьми сразу по прибытии в крепость, отправился на площадку, надеясь застать там Аслана. Утренняя прогулка по свежему воздуху окончательно выдула из головы вчерашний хмель и остаточные воспоминания короткого развлечения. Дом Удовольствий, которому он оказал честь своим визитом, безусловно, проигрывал тем, которые находились на его землях, в плане разнообразия предлагаемого перечня услуг. Мальчиков он вообще не увидел, но символично одетые цыпочки, оказались профессионалками в своем ремесле, и отработали полученный гонорар на все сто процентов.

Жаль только, все время приходилось напоминать себе, что слишком увлекаться не стоит. Законы Энейлиса защищают даже этих шлюх. А если он перейдет границы дозволенного обращения с продажными девками, работавшими не на свой страх и риск, а в зарегистрированном заведении, исправно выплачивающим налоги, замять это дело будет непросто. Он прибыл во владения Аслана с иной целью, и не стоит размениваться на мелочи.

С девицами легкого поведения Морицкий забавлялся от силы часа полтора, решив, что перед состязанием с Асланом все-таки следует отдохнуть и выспаться. Желание поскорее разделаться с вопросом о наложнике в данном случае имело первостепенное значение, горяча кровь в предвкушении.

Как и было оговорено, его люди, которым он тоже разрешил немного покуролесить, ожидали его ранним утром в одном из постоялых дворов, где им подали легкий завтрак.

В городе Ливар ориентировался довольно сносно, а уж с единственной хорошо обустроенной дороги, ведущей мимо пограничной крепости, сбиться было бы сложно. Поэтому своих попутчиков — Сибора, предававшегося утехам плоти всю ночь, и Асланова бойца, выделенного им в сопровождающие (но, похоже, тоже нашедшего, как ему скоротать время в ожидании, пока подопечные натешатся), он беспокоить не стал. Пусть Красавчик пасет Мангерского, и не путается под ногами.

Велев передать, чтобы оставшиеся мужчины не беспокоились, куда он мог подеваться в такую рань, Морицкий оставил увеселительное заведение, щедро расплатившись и уверив вышедшую проводить высокого гостя Хозяйку, что он остался доволен сервисом.

Женщина склонила голову, наградив его профессиональной, насквозь фальшивой улыбкой, какие он мог раздаривать и сам. И едва за ним закрылась дверь, поспешила к своему эксклюзивному клиенту, с которым провела эту ночь, мысленно сетуя, что никак не может отказаться от непростительной в ее ремесле привязанности к этому смазливому блондину. Который, мало того, что на несколько лет младше ее по возрасту, да к тому же не настолько состоятелен, чтобы одаривать дорогими подарками. Но... сердцу, как говорится, не прикажешь. И для него она готова была собирать информацию вовсе не за страх и за совесть, не за вознаграждение, а просто потому, что ему это могло бы пригодиться. Став Хозяйкой престижного Дома Удовольствий, она могла себе позволить выбирать, с кем провести время, если очень захочется... И многие клиенты почли бы это за честь...

Но как только этот мужчина появлялся на пороге ее заведения, особенно в форме бойца элитной лаэрской сотни (которая солдатику безумно шла), выбора у нее больше не оставалось... Слава Всевидящим, что хотя бы сам Красавчик не догадывался о том, насколько глубоко она, взрослая женщина, достаточно побитая жизнью, прежде чем зацепиться за тепленькое доходное место, увязла в этих странных отношениях, у которых нет никакого совместного будущего...

Вот и сейчас, как только она разбудит безмятежно дрыхнущего парня, утомленного любовными утехами, и сообщит ему, что один из высоких гостей, которых он сопровождал, покинул заведение, он тоже, наверное, поспешит уйти... Сегодня Красавчик не в увольнительной, а на службе. (Хоть и не признался, что шпионит за столичными гостями, но она же не вчера родилась). И ее постель вновь станет одинокой.

Кстати сказать, этот нахальный блондин, не пропускающий ни одной юбки, — единственный, кто был допущен в ее настоящую спальню, а не в тот будуар, где Хозяйка изредка самолично развлекала особых гостей...

* * *

Беспринципный в некоторых вопросах, Морицкий все-таки намеревался провести честный поединок с Асланом. Вряд ли Советник и вернувшиеся в крепость рэлы захотят пропустить такое зрелище. Слишком много будет свидетелей, и своим положением лаэра он рисковать не собирался. Однако надеялся, что перед началом оговоренного боя с полукровкой, ему удастся выставить свои условия.

Какого же было его удивление и разочарование по прибытии в Замок из-за сообщения, что Аслана нет в крепости. Настроение, мгновенно ставшее не просто плохим, а поистине дурным из-за того, что вожделенная цель отодвинулась во времени на неопределенный срок, сыграло свою роль. И Морицкий, не сдерживаясь в словах, дал волю недовольству, весьма желчно высказавшись при своих людях о хозяине Замка.

Привыкшие угадывать пожелания господина, бойцы Ливара истолковали его замечания в меру своего разумения.

Направляясь к конюшне, чтобы оставить лошадей, их внимание было привлечено скоплением солдат на плацу перед казармой вокруг сцепившейся парочки бойцов. В одном из которых, по характерно прибранным на варварскую манеру длинным волосам и явно не казенной одежде, был опознан степняк, а вот в другом — тот самый парень со шрамами, что ходил в любимчиках у своего лаэра. Правда, толком полюбоваться на их схватку не пришлось. Кто-то из окружения громко оповестил остальных, что их приближение заметили.

Азартный бой тут же прекратился. Парни стремительно, словно продолжая исполнение какого-то сложного танцевального па синхронно отступили друг от друга, изобразили ритуальный поклон равного равному и, все еще тяжело дыша, обернулись к вновь прибывшим.

Удержаться от колкостей и насмешек не выспавшимся и чувствующим дурное настроение своего хозяина, людям Морицкого оказалось выше их сил. Впрочем, поначалу они не собирались слишком уж задираться, надеясь по ходу дела сообразить, как поступить, чтобы не прогневить своего господина, оставшегося поодаль, еще больше. Но на лицах присутствующих можно было прочесть, насколько им 'рады', и решение пришло спонтанно.

— До нас тут дошли слухи, что лаэра нет, и поэтому бой между господами состояться сейчас не может, — ехидно начал один, спешившись и взяв своего коня под уздцы.

— Вроде время-то оговорено было. Неужто Ваш господин специально перед нашим возвращением покинул крепость? — подхватил второй.

— Может, ошибка какая? Думаю, дай сам посмотрю поближе — вроде плащ-то лаэрский висит, — кивнул десятник на скинутый Дереком плащ, который сейчас сиротливо притулился на одной из деревянных балок у полуразрушенной стены. — Ан нет, и впрямь какая-то фальшивка...

Дерек стиснул челюсти и помрачнел. Вот ведь, не столько радости от такого подарка Аслана, сколько проблем. Наверное, не задень его вчера эти скоты насмешками про особое расположение господина, он и не надел бы его в ближайшее время. Благо казенной зимней амуниции, положенной солдатам гарнизона, его никто не лишал, и он мог получить утепленное обмудирование в любое время. Но теперь из принципа решил носить лаэрский плащ — пусть хоть удавятся от зависти и захлебнуться собственной желчью!

— И все-таки, нашему господину было бы любопытно узнать, что за неотложные заботы заставили вашего господина спешно покинуть Замок? — оглянулся мужчина, произнося эти слова, в сторону вроде бы безучастного Ливара.

— А может, он и не покидал, а просто... — неопределенно хмыкнул коренастый крепыш, глумливо усмехнувшись.

— Ну да, жену-то оставил в городе...

— Лаэр Аслан, насколько мне известно, назначил состязание на определенное время, — вышел вперед Орис, смерив шутников ледяным взглядом. — И если обстоятельства задержат его возвращение, он сам объяснит лаэру Морицкому причину. Если сочтет нужным, конечно, — не удержался первый помощник от шпильки.

Переглянувшись с помрачневшим Ильясом, мысленно костерящим таура за то, что тот собрал со всех клятву не вмешиваться, Дерек не выдержал:

— Если вы так радеете за интересы своего господина, что жаждите получить по шее за неуважение к нашему, я могу поспособствовать. Заодно прямо сейчас и определим, к лицу ли мне лаэрский плащ!

Ильяс попытался остудить пыл распаленного приятеля, чувствуя, что те специально нарываются с молчаливого поощрения их хозяина, но Меченый только раздраженно дернул плечом, скидывая его руку.

Но тут из-за спин толпившихся солдат выступил таур, которому немедля сообщили о том, что Морицкий возвращается, как только дозорные определились с опознанием приближающихся по дороге к крепости всадников.

— И то верно. Раз уж невтерпеж, пусть так и будет, — рассудил Даут, понимая, что конфликт уже слишком далеко зашел. И одной дракой между лаэрами не обойтись. Парни все равно сцепятся друг с другом. А Дереку, которому, безусловно, завидовали из-за столь близкого положения при лаэрской персоне — в любом случае придется доказывать чего он достоин, а чего нет. Лучше уж сейчас на глазах у всех обе стороны постараются определиться, кто на что способен, чем он встретит этих отморозков где-нибудь в укромном закоулке, один против нескольких. В том же парке, например, по пути к старой казарме. Несмотря на ухоженность (стараниями садовника), парк все равно нуждается в прореживании густых кустов, создающих укромные закоулки, где так удобно свести счеты...

Хотелось все же, чтобы восторжествовала справедливость, а не надеяться на призрачную удачу и то, что все само собой разрешится.

— Да это еще кто кому наваляет, — небрежно сплюнул под ноги Дереку десятник. — Ну давай, раз ты такой смелый, иди сюда!

Спрыгнул с лошади и, кинув поводья товарищу, небрежной походкой сделал он несколько шагов навстречу Меченому, демонстрируя свое превосходство.

Таур кинул быстрый взгляд в сторону Морицкого, ожидая, не захочет ли тот прекратить намечающуюся стычку или взять на себя ответственность за вызов, но тот только небрежно скривился. Подъехав чуть ближе, не утруждая себя заботой, успеют ли люди увернуться из-под копыт его нервно гарцующего жеребца, мужчина произнес:

— Я не собираюсь со всякой швалью безродной драться. Несмотря на то, что ты напялил лаэрский плащ, для простого бойца — слишком много чести, — пристально глядя на Дерека, презрительно процедил он. — С тебя и десятника хватит...

Меченый хмыкнул, интуитивно чувствуя какой-то подвох. Оскорбления лаэра он пропустил мимо ушей. В самом деле, наивно полагать, что Ливар Морицкий опустился бы до личной стычки с человеком без имени рода. Да и вряд ли тот в курсе, что он всего лишь раб, волею Аслана приписанный к элитной сотне бойцов гарнизона.

— Не церемонься с этим... — небрежно кивнул Морицкий своему десятнику.

Тот слегка склонил голову в знак того, что правильно понял приказ: 'убей!'

Посчитав, что теперь здесь обойдутся без него, Ливар развернул коня и направился к конюшне, ничуть не сомневаясь в победе своего человека. Килим был одним из лучших бойцов, кто не только с полуслова понимал его приказы, но и не гнушался испачкать руки в крови.

Ему хотелось бы взглянуть на поединок, но... Его миссия была еще не закончена, мальчишку-наложника он все еще не получил. А лишние проблемы сейчас ни к чему. И если Килиму не удастся красиво изобразить случайную смерть оппонента... Жаль, конечно, терять столь преданного, человека, с такими же беспринципными убеждениями, как и у самого, но он останется в стороне. И ни Аслану, ни именитым спутникам, с которыми проделал долгий путь из столицы сюда, не удастся очернить его, приписав злонамеренность в подстрекательстве спонтанно возникшей ссоры.

— Думаю, раз уж вы определились, кто будет отстаивать честь своих командиров, пора обговорить условия, — жестко постановил Даут. — Посторонитесь! — махнул он рукой, чтобы люди отступили, и он смог мечом очертить большой круг — арену.

— До первой крови? — неуверенно выкрикнул кто-то.

— Нет уж! — поспешил уточнить Дерек, чувствуя прилив адреналина.

— Хорошо, — согласно кивнул степняк. — Но и без фатальных последствий. За границы круга не выходить. Заступивший за черту, автоматически считается проигравшим. Действия, способные нанести увечья — исключены — вы на службе лаэров!

Бойцы зароптали, засвистели. Послышались и подбадривающие, и недовольные возгласы:

— Лучше бой без правил!

— Надери ему задницу, Килим! — поддержали люди Ливара своего ставленника.

— Зрелища давайте! — вякнул кто-то, вспомнив, как Меченый уделал в первую ночь своего пребывания в Замке сразу нескольких бойцов, пытавшихся устроить ему "прописку".

— Пусть по правилам дерутся!

— Ради справедливости! Меченый, научи этого говнюка уважению!

— Оторви ему язык поганый!

— Подправь морду, чтоб симметрично смотрелось! — снова напутствовали бойцы Морицкого своего десятника.

— Так! Основное я озвучил! — поднял руку Даут, призывая к тишине. — Остальные правила не действуют, — согласился с большинством таур, понимая, что это состязание и впрямь не тянет на рыцарский турнир.

Скинув тяжелый бушлат, Килим первым шагнул в очерченный Даутом круг. Неуловимое ловкое движение, будто разминает плечи — и в его руках оказались два здоровых ножа с хищно ощетинившимися зазубринами напротив остро заточенного клинка. Такие явно не оставят шанса на легкую рану, войдя в плоть. Судя по тому, с какой небрежной легкостью боец Ливара уверенно держал их — это оружие не раз выручало своего обладателя. И, похоже, он одинаково хорошо мог управляться с обеими руками.

К счастью, проблем с координацией левой руки у Дерека тоже не было. Однако Меченый, ожидавший рукопашной схватки, напрягся. У него был только один нож. И против двух коротких клинков будет сложновато.

— Ну, чего замер? — приглашающе кивнул десятник, лихо крутанув между пальцами послушные его воле ножи, — надеюсь, не зассал?! Мы же солдаты, а не крестьяне, чтобы на кулаках драться, — насмешливо пояснил он.

Меченый решительно шагнул в сторону круга, но Ильяс преградил путь, протянув свой нож. Не оценить жест доброй воли, немного пообщавшись с варварами, Дерек не мог. Суровые степные воины, чтящие священную сталь, только в случае крайней нужды могли расстаться с личным оружием.

Дерек перехватил лезвие, взвесил нож на ладони, пытаясь оценить балансировку. Как он и ожидал — она оказалась великолепна, жаль, не довелось немного попрактиковаться. Рукоять оказалась чуть-чуть великовата для его ладони, и эта мелочь могла сыграть свою роль. Но он все равно взял нож и кивнул, молча поблагодарив степняка.

— Удачи! — хлопнул варвар бойца по плечу, и резко отступил в сторону, освобождая дорогу к импровизированной арене, где должен состояться поединок.

19.

Несмотря на жарко натопленные камины предупрежденными слугами, что хозяева остановятся на ночь в городском доме, Тесса почему-то все равно неуютно чувствовала себя в постели. Впечатления от бала, устроенного в честь приезда высоких гостей, в этот раз осталось каким-то смазанным, не слишком приятным. В голову лезли всякие дурацкие мысли. Поскорее бы столичные гости убрались восвояси, и жизнь в Замке-крепости вернулась к обычному укладу.

Тесса соскучилась по своему Солнышку. Хотелось, чтобы мужа тоже отпустила тревога последних дней. Она интуитивно чувствовала натянутость отношений между обоими лаэрами, хотя благоверный и уходил от ответа, по какой именно причине. Да еще это известие о грядущей войне... Сколько жизней она унесет? И сколько оставит покалеченных судеб?

Для девушки, детство которой прошло в непосредственной близости от грубоватых солдат ее отца, непременные жертвы боевых действий не были каким-то абстрактным понятием. Пусть с позиции своего нежного возраста, но она слишком близко видела и чувствовала эмоции тех, кто уходил в поход под началом ее отца, веря в собственную победу. Только вот не всегда враги Энейлиса проигрывали сражения и небольшие стычки.

Отец Тессы возвращался всегда. Но даже очередная победа не отменяла суровой печати на его лице из-за горечи допустимых потерь личного состава. Командир для солдат — больше, чем отец и глава семьи...

Уже столько лет прошло, а она до сих пор все еще помнила свою первую детскую и наивную привязанность к погибшему мальчику. Ему было всего лишь восемнадцать...

Раньше Тесса как-то не задумывалась, успел ли он узнать ласку женщины, успел ли перед смертью пожалеть, что не оставил хотя бы незаконного наследника, продолжение родовой линии... Для простых смертных, не отягощенных долгом перед древними предками аристократических ветвей, может быть, это и не столь важно, но все-таки...

И подумал ли Ален о маленькой девочке, объявившей себя его 'невестой', насмешив товарищей-сослуживцев незадачливого жениха и вызвав недовольство командира, приходящегося малышке отцом? Или слепящая, парализующая боль от полученных смертельных ран не смогла приглушить адреналиновый всплеск в пылу битвы и, умирая, он жаждал только справедливой мести...

Аслан прав — она обязана выполнить свой долг женщины, и родить мужу наследника. Вот только как избавиться от страха перед предсказанием проклятой старухи-гадалки?

Тесса все время боялась, что вместе с потерей первенца, потеряет и свою значимость для любимого, который с первой встречи стал для нее единственным светом в окошке. Своевольную, гордую и свободолюбивую, Аслан пленил ее душу и разум. И ценой столь легкой победы над женщиной, оказалось его собственное сердце, отданное ей в вечное владение.

Как быть? Разумом осознавая, что оттягивать с зачатием нет никакого резона — все равно то, что должно случиться по воле Всевидящих — не минует, Тесса морально все-таки не была готова к потере ребенка. И не могла понять саму себя, почему в остальном она с легкостью ломала устоявшиеся стереотипы, не страшась навлечь на себя гнев богов, а в этом вопросе — таком жизненно важном для семьи — полностью теряла контроль над самообладанием. И паника перед неизвестностью накрывала ее с головой, заставляя задыхаться от бессилия преодолеть этот страх. Основанный всего лишь на словах полубезумной старухи...

Когда начнется война, Аслан не останется в стороне. Кто пойдет за ним? Кого он сочтет достойным, чтобы взять с собой? Хотя, скорее всего, добровольцами выступят 90% нынешних бойцов его сотни. И пред лаэром встанет нелегкий выбор, потому что оставить крепость без защиты он не рискнет. Отец ему не простит 'предательства'. И неважно, что Правитель будет точно знать — Аслан ушел воевать на чужой земле (хотя для полукровки земли степняков так же были 'своими'), чтобы врага и близко не подпустить к стенам пограничной крепости Энейлиса.

Дерек... если Аслан не успеет дать ему вольную, отпустив восвояси, наверняка уйдет вместе с ним. От осознания этой мысли Тесса ощущала противоречивые эмоции. Ужас потери дорогих сердцу людей увеличивался вдвое, но в то же время проступала уверенность, что они оба, в своей странной болезненной привязанности, постараются сохранить жизни друг другу. Боевого опыта у обоих достаточно для того, чтобы не жаждать посмертного признания героями.

О том, что Рени может пойти за Асланом, Тесса даже думать себе запрещала. Аслан не станет так рисковать. Или станет? Даут готовит себе замену и защитника всего родового клана. Но ведь смешно надеяться на единственного мальчишку, пусть и с пресловутой ледяной кровью. Вряд ли врагов сильно деморализует известие о 'талисмане' варваров. На что рассчитывают степняки? Неужели...

Нет!

Девушка зябко передернула плечами, испугавшись собственных выводов. И если Тесса даже помыслить не могла о том, чтобы закатить истерику мужу, чувствующему свой долг перед сородичами матери, собирающемуся на 'чужую' войну (туда, где земля почернеет от пролитой крови, где среди алчущих победы мужчин будет разгуливать смерть, сея боль и отчаяние, не щадя ни правых, ни виноватых, чтобы затем собрать щедрую жатву), то опускать Ренальда она была не намерена.

Только вот удастся ли поставить свой ультиматум так, чтобы не задеть юношескую гордость? И его желание доказать, что он достоин чести зваться приемным сыном таура и родичем варваров, что он хорош не только в хозяйской спальне?...

И снова возвращалась к размышлениям о ребенке, страшась потерять будущую кроху и стыдясь своего эгоистического желания знать заранее, что будет с ними — взрослыми людьми? Разрешит ли муж быть с Рени, когда под сердцем будет носить его дитя? Будет ли так же ненасытен и изобретателен в постели с матерью своего ребенка? Ведь одно дело быть в постели с желанной женщиной, которую не уставал изучать, и совсем другое — с почтенной матерью семейства. Слышала она такие истории, что даже самые страстные мужья-любовники становятся сдержанными в проявлении своей фантазии из опасения проявить неуважение к родившей женщине, нанеся ей нравственную травму. А за удовлетворением идут в Дом Удовольствий или заводят неприхотливую любовницу, с которой можно обращаться достаточно вольно, не щадя ее чувств...

Доводы разума о долге замужней женщины капитулировали перед страхом грядущих перемен.

Понимая, что в своих рассуждениях она забрела как-то уж слишком далеко во времени, где все было подернуто зыбкой дымкой, Тесса вновь возвращалась к текущим проблемам. И они тревожили ее не меньше, чем надуманные страхи о будущем.

Промаявшись полночи, несколько раз просыпаясь, прерывая какие-то тяжелые, серые и липкие сновидения, хозяйка Замка не выдержала, и встала, едва ли не раньше расторопной кухарки.

Кутаясь в теплый халат, девушка спустилась на кухню, чтобы потребовать легкий завтрак и велеть слугам закладывать экипаж.

Сердце было не на месте. Казалось, если она будет поблизости от своих любимых мужчин — станет легче. И зачем только согласилась переночевать в городском доме?

Кухарка всплеснула руками и, бросив свою стряпню, суетливо принялась хлопотать вокруг хозяйки, уверявшей, что обойдется холодным куском мяса с хлебом и крепко заваренным отваром земляничных листьев.

Женщина перечить не осмеливалась. Хозяева нечасто появлялись в городском доме, и обслуга чувствовала себя вольготно, поддерживая жилище в надлежащем порядке, но страшась потерять столь прекрасное теплое местечко.

Предоставив госпоже все, что она потребовала, кухарка выскользнула с кухни, чтобы растолкать до сих пор сладко спящих слуг. Госпожа Тесса должна видеть прилежное исполнение прислугой своих обязанностей. Их и так здесь более чем достаточно для содержания сравнительно небольшого по городским меркам дома.

Надо сказать, что большинство из этих преданных людей, состояли в разной степени родственных связей с когда-то погибшими бойцами из лаэрской сотни, и очень ценили то, что господин Аслан сдержал обещание своим солдатам (мужьям, отцам и братьям) позаботиться о тех, кто им был дорог. Кто-то из родственников погибших во время боевых действий или скончавшихся позже от ран, получил хорошее пособие, а тем, кто вообще остался одинок — предоставил свой кров и стол.

Правда, в последнее время он предпочитал принимать на службу молодых мужчин, у которых вообще не осталось родни и привязанностей. Слишком тяжело было смотреть в глаза людей, чьих близких он не уберег. И неважно, что все прекрасно понимали, что служба на границе — это не только соблюдение уставного распорядка дня для солдат гарнизона. Никто не мог предсказать, когда в благополучную размеренную повседневную жизнь вместо учебной ворвется сигнал боевой тревоги.

Наскоро перекусив, Тесса велела упаковать бальный наряд, надела более скромное, подходящее для дневного выхода платье, и покинула огорченных столь кратким своим визитом слуг, снова высыпавших во двор в полном составе, чтобы проводить всегда приветливую хозяйку.

Наряженный к приезду высоких гостей из столицы город едва-едва начал просыпаться. В бедных кварталах, где дома ютились, подпирая друг друга, и разбить уличный 'ничейный' фонарь, для местных мальчишек было сродни подвигу, окраины тонули в темноте. Зато в центральной части и восточном секторе было достаточно светло от спрятанных за стеклами чуть колышущихся язычков пламени в рядах фонарных столбов вдоль улиц и площадей. Здесь фасады добротных домов лишь кое-где сияли светлыми прямоугольниками окон. Впрочем, оно и понятно, лишь прислуга поднималась гораздо раньше досматривающих сны господ.

Патрули городской стражи сдавали ночную смену. Дворники спешили подготовить улицы к новому дню, очищая от мусора и выпавшего ночью снега. Большинство торговых лавок было еще закрыто. Лишь в кабаках и трактирах заканчивали прибираться да расставлять лавки и стулья вокруг добротных столов, готовясь к встрече первых посетителей — неважно, проголодавшихся или желающих опохмелиться. Редкие прохожие, в основном подмастерья и радивые слуги, спешившие по своим делам, зябко кутались в зимнюю одежду, пытаясь справиться с утренней сонливостью. Возле лавок булочников, уже выставивших свежую выпечку на продажу, витали умопомрачительно-аппетитные запахи ванили, корицы и сдобного теста.

Закрывающиеся на ночь городские ворота были уже распахнуты. Утром возле них обычно собиралось много желающих попасть в город и Тесса невольно хмурилась, предчувствуя задержку. Но предупрежденные верховыми сопровождающими жены лаэра, стражники оттеснили в сторону возки с углем, крестьянские сани, спешившие к открытию городского рынка, и даже редкие купеческие обозы (многие дороги на окраинах Энейлиса из-за непогоды стали уже труднодоступными, и торговые люди не решались пускаться в дальний путь без лишней нужды). Увидев карету с лаэрскими гербами, охранники вытянулись во фрунт и отсалютовали, провожая жену владетеля земель, выезжавшую в сторону крепости.

Дорога, хоть и припорошенная выпавшим ночью снегом, была прилично накатана, так что Тесса рассчитывала добраться до Замка без досадных задержек в пути.

Но мысли кутавшейся в меховую накидку молодой женщины, надеявшейся, что ее потряхивает от недосыпа и утреннего морозца, были уже дома, в крепости. Хотелось поспеть к завтраку, когда разрумянившейся от утренней тренировки Аслан вернется в гостиную. Не терпелось понежиться в крепких и нежных объятиях своего мужчины и убедиться, что ее волнения надуманы, навеяны нервотрепкой последних дней и не предвещают ничего дурного. Может быть, муж передаст весточку от Рени. И тогда вернется благодушное настроение, и легче будет переносить вынужденную разлуку со своим ненаглядным Солнышком?

Понятно, что о муже она думала постоянно (наверное, поэтому и не могла не почувствовать, что он давно уже не спит, отправившись разбираться в причинах и последствиях трагедии, произошедшей в соседнем с крепостью селении). Да и Ренальду уделяла непозволительно много внимания для своего положения замужней женщины. Но сегодня из головы не шел и Дерек, о котором Тесса, ради блага их обоих, старалась не думать вообще. За глаза хватит и двоих мужчин в ее жизни.

Может быть, оттого что, невольно любуясь просыпавшимся городом (в темноте зимнего утра все еще подсвеченного фонарями, придающими ему таинственные очертания знакомых улиц), вспомнила сумасшедшее приключение с Дереком на двоих, бегая по крышам? Вот уж действительно шальное безумие! Как они решились на такой 'подвиг'? Страшно подумать, какие бы поползли слухи и пересуды среди почтенных горожан, узнай они о том, как жена лаэра пыталась соблюсти инкогнито. Давая возможность его наложнику избежать тесного знакомства с подонками и отбросами этого самого общества, от которых, к сожалению, не мог избавиться даже такой благополучный и спокойный городишко, которым владел Аслан. И если городская стража и вычищала время от времени притоны и рассадники жаждущих приключений нарушителей установленных законной властью порядков, через какое-то время они, как грибковая появлялись снова.

Убаюканная мерным движением экипажа по ровной дороге, поскрипыванием снега под колесами, дробным перестуком лошадиных копыт, Тесса устало прикрыла глаза, тщетно пытаясь прогнать из мыслей видение сероглазой язвы, и не заметила, как задремала.

Разбудили ее громкие взволнованные голоса обменявшихся приветствиями бойцов на въезде в ворота Замка у внешней стены. По обрывкам фраз, Тесса поняла только, что Аслан вернулся буквально за несколько минут до ее прибытия. Удивленная, куда это муж с утра отлучался, она не стала выходить у парадного крыльца дома, и велела проехать дальше, поближе к казарме. Выглянув в окошко, еще издалека ей показалось непривычным большое скопление бойцов посередине плаца. До конца утренней разминки оставалось время. Обычно, чтобы не мешать друг другу, солдаты рассредоточивались по всей площадке.

Заметив неподалеку вороного жеребца Аслана, а среди плотно сгрудившихся мужчин нескольких степняков, она смело протиснулась ближе к арене действий (правда, еле растолкав увлеченных зрелищем бойцов, не ожидавших появление здесь хозяйки Замка) и почувствовала, как ей становится нечем дышать...

* * *

В очерченном на утоптанном снегу круге двое бойцов, вооруженных ножами, кружили в смертельном поединке. О том, что это не просто спарринг или демонстративное выступление на публику, похвастаться своим мастерством и умениями, Тесса догадалась почти интуитивно. Машинально отметив горящие хищным лихорадочным азартом глаза стоявших вокруг бойцов на злых лицах, застывшие решительные позы, напряженную, готовую взорваться атмосферу, будто куполом накрывшую место действия. И непривычную для простой забавы или спонтанной драки гнетущую тишину, нарушаемую лишь оглушительным лязганьем стали о сталь, и хриплым дыханием участников схватки. Без нетерпеливых выкриков зрителей, желающих поделиться дельными советами или подбодрить крепким словцом своих ставленников. И потому, что нательные рубахи тех, кто пружинисто танцевал в кругу, уже потемнели от пота на спине и подмышками, облепив тела, и бурые пятна крови украшали прорехи на грубом, но добротном полотне форменной одежды.

Останавливать нелепое состязание противники, похоже, не спешили. Да и разнимать их никто не рвался. С колотящимся сердцем Тесса заставила себя протолкнуть воздух в легкие, безумным взглядом обвела собравшихся, в отчаянной надежде, что в данный момент просто никого из десятников мужа или дневальных гарнизона здесь нет. И тогда она имеет полное право прекратить нелепое нарушение Устава, пользуясь своим положением жены лаэра...

Но они присутствовали! И не только Орис, десятники мужа, и таур, чей авторитет признавался даже комендантом крепости (а уж Инвар-то славился своим скептическим отношением к стороннему командованию людьми лаэра в его отсутствие). Сам Аслан оказался как раз напротив нее, по другую сторону очерченного линией круга, даже не заметив ее появления! Его внимание было приковано к Дереку. И только Великие Духи могли знать, чего лаэру стоила демонстрация мнимого спокойствия не вмешиваться, чтобы защитить этого паршивца. И дело здесь было вовсе не в страхе за повреждение так и не доставшейся пока что варвару на расправу задницы старшего из приобретенных рабов.

Ведь было же сказано — избегать конфликтов! Собираясь в дальний путь всего с дюжиной своих преданных людей, Морицкий наверняка отобрал самых беспринципных и умелых головорезов, в одиночку стоивших пары-тройки обычных бойцов.

Аслану, скрупулезно подмечавшему малейшие промахи дерущихся на ножах мужчин, было почти невыносимо оставаться просто сторонним наблюдателем схватки. И хотя лаэр прекрасно знал, на что способен Меченый, все равно ему казалось, что сам он мог бы справиться лучше. И отец, и Даут, в свое время делясь мудрыми советами, велели абстрагироваться от этого нелепого заблуждения. Его желание было понятно и присуще многим, чересчур пекущимся о своих подчиненных командирам, получившим власть над людьми и тяжкий груз ответственности за чужие судьбы слишком рано. Но он ведь не наседка, а проверенные, закаленные бойцы — не желторотые цыплята, чтобы пытаться прикрыть их своим крылом при малейшей опасности.

Осунувшееся суровое лицо мужа, на скулах которого играли желваки, воспаленный от недосыпа взгляд, стиснутые в немой ярости кулаки, заставили девушку вздрогнуть...

Ничего не понимая, Тесса снова, как завороженная, перевела взгляд на мужчин внутри круга. Хотелось кричать от негодования и ужаса — они что, не понимают, что творят?! Но окрик застрял в горле, где-то на периферии сознания промелькнуло, что в такой момент отвлекать нельзя! Да и вряд ли, поглощенные сражением, не реагирующие на посторонние раздражители, мужчины вообще услышат ее. Словно бойцовые псы, уже почувствовавшие на своих клыках пьянящую кровь соперника, они не угомонятся, пока не услышат хруст шейных позвонков на холке поверженного противника.

Капюшон меховой накидки слетел еще, пока Тесса пробиралась сквозь толпу. Но сейчас она не чувствовала ни легкого утреннего морозца, ни порывов злого ветра. Только внутри от страха за Дерека распускал свои щупальца леденящий душу холод.

Девушка судорожно стиснула занемевшими пальцами ворот накидки в тщетной попытке согреться. Хотелось крепко зажмуриться, а потом открыть глаза и с облегчением понять, что ей просто пригрезилось узнавание. Слишком много думала о нем сегодня, вот и...

Но нет. Одним из мужчин в кругу точно был Дерек, вторым — боец из сотни Ливара Морицкого, кажется, десятник...

Но что они могли не поделить? И как осмелились нарушить приказ своих командиров, устроив настоящую бойню, не тренировку? Ох, Всевидящие, почему вы никогда не вмешиваетесь, когда так необходимо чудо?!

Не обращающие внимания на царящую за пределами очерченного круга суету бойцы, несмотря на все свои различия, казались безумно похожими друг на друга. Практически одинаковые позы, скупые выверенные движения коротких выпадов и звериная настороженность хищников, пытающихся оценить своего соперника. А еще полная сосредоточенность и обманчиво спокойные взгляды...

Отвлекаться Дереку было абсолютно некогда и чревато. Слишком сильным и ловким оказался матерый противник. Доведись ему встретиться с таким несколько лет назад — и вряд ли он сумел бы продержаться хоть пару минут. Лишь закалка наемника, не гнушавшегося подмечать и опробовать разные подлые и коварные приемы защиты и нападения, да отточенные инстинкты выжить любой ценой, помогали ему уклоняться от смертоносных прикосновений лезвий вездесущих клинков Килима, с легкостью управляющегося с отлично подогнанными по его руке ножами. Оба молча и яростно пытались нащупать брешь в обороне друг друга, чтобы положить конец бою. Это не обычная разминка вполсилы, разогревающая мышцы, разгоняющая кровь, поднимающая настроение, распаляя азарт еще и поглумиться, задевая и подначивая спарринг-партнера сопутствующими шуточками.

Дерек не сразу понял, что правила, озвученные Даутом, Килим соблюдать не собирается.

Для зачета победы требовалось лишь доказать, что остановленный в миллиметре от точки нанесения удар был бы смертельным. Но, похоже, в пылу боя десятник Ливара не собирался сдерживать разящую руку. Слишком уж лютая, какая-то звериная злоба и решительность идти до конца отражалась в глазах Килима.

И это сбивало с толку, ведь, по сути, они ни кровные враги, ни ратники разных армий, встретившиеся на поле брани.

Однако бешенство противника, даже не замечавшего кровоточащих ран, которые каким-то чудом удалось нанести Меченому, компенсируя свои промахи, отрезвило и взбодрило не хуже ледяного душа в жаркий летний полдень. Раздражение и досада на языкастых гостей, сворой собак круживших вокруг своего господина (настоящего садиста и извращенца), которых просто следовало научить вежливости и уважению к хозяевам дома, где их принимали, уступило место холодной ярости, заставляя просчитывать каждую мелочь, каждое скупое движение.

Легкие горели от нехватки воздуха из-за слишком быстрого темпа, навязанного десятником, привыкшим без долгих прелюдий расправляться с возникшей проблемой. Обычно лаэр Морицкий бывал им доволен. Но сегодня мужчина встретил неожиданно достойного противника, заставлявшего звереть от бессильной злости разом покончить с наглым уродливым выскочкой.

Перетружденные мышцы деревенели, жар схватки слишком стремительно изматывал, отнимая силы. Прилипшая к коже, набухшая от крови над порезами ткань, при очередном резком движении задевала ровные края неглубоких ран, отвлекая, опаляя неожиданной болью, заставляя страдальчески морщиться и смаргивать режущий глаза пот, катившийся со взмокшего лба. Сквозь клокочущий грохот крови в уши прорывался характерный лязг ножей, встретивших на пути к цели твердый стальной отпор, то сладкой музыкой торжества, что отбил атаку, то досадным рыком, что не достал чужой плоти.

И все-таки Всевидящие и Великие Духи, которых собравшиеся молили за победу Меченого в этом поединке чести, прислушались к большинству.

Килиму как раз удалось выбить из левой руки Дерека нож, позаимствованный у степняка. Все-таки сыграла свою роль непривычная рукоять — потная, окровавленная ладонь сорвалась. Нож отлетел, и по инерции проехался по мерзлому утоптанному снегу к самой дальней черте круга, но, по счастью не выехал за его пределы.

Десятник Морицкого лишь на какие-то доли секунды отвлекся, не сдержав ликующий вопль, подстегнувший Дерека действовать по отчаянному наитию. С одним ножом против двух в умелых руках профессионала — слишком сложно, почти немыслимо. Да и перед Ильясом совестно, что не уберег доверенное во временное пользование личное оружие варвара.

Тело среагировало быстрее, чем Дерек мог сформулировать и отдать ему осознанную команду. Казалось, что он видит все происходящее с ним как будто со стороны. Перво-наперво надо увернуться от бросившегося на него Килима, уже не сомневающегося в своей скорой победе. Нарушая физические законы, совершить обманный маневр, позволивший ему оказаться за спиной десятника, не собиравшегося подпускать противника к валяющемуся охотничьему ножу, чтобы не давать больше равного шанса. Изобразить немыслимый, почти цирковой кульбит, чтобы не промахнуться, поднимая в перекате нож, одновременно вновь принимая стойку, и встречая очередную атаку разъяренного промахом Килима, уже обоими клинками.

Глотнуть воздуха и, падая от коварной подсечки, утянуть за собой потерявшего равновесие десятника. Умудриться в последний момент вывернуться из-под его туши, желающей пригвоздить к земле, и опрокинуть его самого. От души припечатать, прижимая коленом одну руку с ножом, заставив Килима разжать сведенные судорогой пальцы. Удержать поверженного, сыпавшего площадной бранью противника на лопатках, беснующегося в бессильных попытках скинуть более удачливого бойца с себя. Отвести вторую руку десятника, все еще крепко сжимающую нож, нацеленный в твое тело, чувствуя, как натянулись вздувшиеся жилы и трещат собственные суставы и мышцы, удерживая ее на отлете. И успеть поднести лезвие своего (точнее, Ильясова) клинка к обнажившейся в прорехе порванного воротника форменной нательной рубахи, скользкой от пота шее Килима. Не обращая внимания на мутный от ненависти и страха взгляд соперника, прямо к его вздувшейся яремной вене, так и притягивающей решить проблему раз и навсегда! Чтобы таур и свидетели засчитали чистую, безоговорочную победу. Чтобы эти мерзкие шавки — тени своего хозяина Морицкого, получив хороший урок, заткнулись и больше не тявкали на кого ни попадя!

Дерек поднял голову и скорее увидел жест, сопровождающий слова Даута, объявившего победителем его имя, чем услышал говорившего. Звонкой струной где-то внутри лопнуло напряжение, поспешно вытесняя накал страстей и заполняя душу и измученное слишком интенсивной нагрузкой тело ликованием. Соперник, поняв, что бой проигран, затих, тяжело дыша и прикрыв пылающие ненавистью глаза. И Меченый поспешил подняться.

Только теперь он толком разглядел просветлевшего лицом бывшего наставника Аслана — таура. И самого лаэра, стоявшего в тесном кругу бойцов, оказывается, уже вернувшегося из своей поездки. Аслан облегченно расплылся в сияющей улыбке и шагнул вперед. А Дерек вдруг почувствовал окатившую его мокрую от пота спину волну незамутненной радости и захватывающей дух нежности, отчего защемило собственное сердце. Не доверяя своим ощущениям, Меченый стремительно обернулся. Лица хмурых дружков Килима и радостные улыбки своих смазались, и он буквально споткнулся, встретившись взглядом с любимыми глазами той, которой здесь не должно было быть. Госпоже не пристало смотреть на подобные развлечения.

По щекам девушки, кусающий губы, чтобы не разреветься от счастья и облегчения, что все позади, текли слезы. Только она их словно и не замечала, часто-часто смаргивая, чтобы затуманенный соленой влагой взор, наконец, прояснился.

Дерек ободряюще — дескать, что же ты плачешь? Все хорошо! — улыбнулся.

Они кивнула — поняла! Но прекрасные глаза госпожи все равно оставались на мокром месте. Губы продолжали кривить личико, и от этого Тесса сейчас казалась совсем юной девочкой, такой нежной, такой ранимой. А вовсе не той холодной и неприступной обворожительной женщиной, которая ровным голосом сообщала ему свое решение о недопустимости более близких отношений, чем просто дружеские.

Если бы он мог сейчас подойти и утешить Тессу, от волнения за него давшую волю эмоциям, но нельзя... Хорошо хоть никто в общей суете не сумеет догадаться об их молчаливом диалоге.

Но не беда! Жизнь продолжается... кто знает...

Но стоило только в мозгу Дерека промелькнуть сумасшедшей надежде, как опомнившиеся чужие боги решили покарать его вольнодумство и непомерные амбиции. А может, просто из зависти, направив руку поверженного в тело расслабившегося раньше времени победителя, лишили Килима шанса на сохранение достоинства и чести в глазах собравшихся здесь бойцов.

Десятник с каким-то отчаянным порывом вдруг дернулся, хватая валяющийся рядом нож, и нанес удар, целясь в живот стоявшего над ним, обернувшегося назад, парня.

Расширенные от ужаса глаза Тессы и открывшийся в немом крике рот девушки сбили Дерека с толку. Повезло еще, что мозг зафиксировал упреждающий окрик Аслана и кого-то из ринувшихся навстречу ребят. Резко обернувшись, Меченный успел лишь заметить слепящий блеск стали, и инстинктивно подставить все еще зажатый в левой руке охотничий нож Ильяса, позволивший отбить скользящий удар, направленный ему в брюшную полость. Но от неожиданности (это же не кабацкая драка мужланов в хмельном угаре и состоянии аффекта) избежать совсем очередного ранения не удалось.

Нож Килима вспорол не только штанину на ноге, рассек кожу, но и задел бедренную артерию, откуда фонтаном брызнула кровь, моментально пропитав порчину, и усеяв грязной истоптанный снег вокруг алыми звездочками.

Дерек в первый миг даже не почувствовал боли, ногу над коленом лишь странно обожгло. То ли ледяным прикосновением, то ли раскаленным докрасна углем. Неприятно, но вполне терпимо. Только почему-то стремительно начали таять краски и звуки. И все его тело сделалось непослушным, тяжелым и неповоротливым. Словно в отдалении послышались глухие удары и болезненные стоны, перемежаемые матюками.

Перед глазами заплясала круговерть, и земля отчаянно потянула вниз. Чьи-то руки подхватили его, словно куль с мукой, кто-то матерился рядом, кто-то что-то спрашивал, а Дерек вдруг ясно понял, что за ранение он получил...

С такой кровопотерей из подобных ран не выживают. Как обидно и глупо умереть в мирное время рядом с родной казармой...

Напоследок отчаянно хотелось увидеть Тессу. Меченый собрал волю в кулак и распахнул глаза. Но вокруг были только мужские встревоженные и пылающие гневом лица сослуживцев. За их спинами слышалась брань и отчаянный вой человека, чуявшего скорую смерть. Но чужая судьба Дерека теперь не волновала.

— Никакого самосуда! Этого — в карцер! Под трибунал! — рявкнул кто-то совсем рядом, вырывая сознание Меченного из оцепенения.

Почему-то стало очень холодно... Странно... А ведь он вполне легко переносил и не такие морозы, и на голой земле, завернувшись лишь в наемничий плащ, не простужался...Да и, распаленный дракой с Килимом, не должен был успеть остыть... Неважно...

Раз уж нет возможности напоследок увидеть любимую женщину, Меченный перевел подернутый мутной дымкой взгляд на небо. Вряд ли оно примет душу, оставившую тело, руки которого были щедро обагрены людской кровью. Большинство из них, тех, кого он отправил за Грань, были законченными подонками, но станут ли боги разбираться? Он давно уже не верил ни в чьих богов, отказавшись и от своих.

Но только и эта блажь оказалась почти непосильной, на веки навалилась свинцовая тяжесть.

— Дерек, слышишь меня?! — рыкнул кто-то, затормошив, — не смей подыхать, сукин ты сын!

Меченный мог бы поспорить с лаэром насчет собственного происхождения, но только сильнее стиснул зубы, чтобы не заорать. Сознание мутилось и уплывало. Нога теперь лихорадочно пульсировала и была мокрой не только от места ранения ниже колена, но и до самого паха. Валяться, как недорезанная свинья в луже собственной крови, было противно. Но еще более неприятно и пугающе оказалось ощущение онемения пострадавшей конечности и слишком сильное давление бесцеремонного кулака справа в паху так, что казалось, раздавит лобковые кости. Впрочем, какая теперь разница.

— Ас...лан...ты только... поак...куратнене там... с моим хо...зяйством, — собрав последние крупицы сил, выдохнул Меченный непослушными губами, пытаясь пошутить.

— Заткнись! — процедил Аслан. — Береги силы. Ты будешь жить! Ты нужен мне!

— Из...вини... — попытался выдавить улыбку боец, но губы страдальчески скривились, и из горла вырвался мучительный хрип.

Дереку было до слез жаль, что он не мог сейчас видеть лица Тессы. Пусть зареванного, но такого бесконечно родного... Обидно умирать молодым...и рабом... Но хоть Аслан рядом. Уходить за Грань на руках друга (мог же ведь он теперь позволить себе считать, что это так) — не самая отвратительная смерть. Только напрасно лаэр надел белую маску, смуглая кожа ему больше к лицу.

Дерек хотел сорвать ее, чтобы напоследок взглянуть в знакомое лицо человека, с которым не успел рассчитаться по взаимным долгам.

— Сними... — чуть слышно прошептал парень с изуродованным шрамами лицом, таким же бледным, как сейчас у лаэра, — тебе совсем... не идет...— попытался он протянуть руку, но это движение отняло последние силы, и белый свет для Меченого окончательно померк...

* * *

Продолжение следует...