Не гадайте на ромашках. Книга 3

— Всё в этой жизни кружится вокруг любви. Всегда только она в эпицентре жизни и смерти. Я не хочу тебя терять, Бугров. — Её руки скользнули по его горлу, шее, плечам, поблуждали в ёжике стриженых волос.— Я так люблю тебя, — шептали её губы возле самого его рта.— Так люблю...

— Обещаю, ты не потеряешь, я вернусь. Только потерпи немного. Не бросай меня, ради Бога, женщина любимая моя.

Становилось трудно дышать от нежности и безумного влечения. Стиснув жену в объятиях, он не истово целовал её податливые губы.

— Ромашка, я жить без тебя не могу. — Шептала пересохшими губами она. — Люблю безумно от мизинчика и до макушки.

Рядом с ним её не покидало желание быть слабой и беспомощной. Довериться мощи рук его, немереной силы. И вот он опять уходил, и она оставалась одна без его плеча, поддержки и любви.

— Даша, милая, прости, — заглянул он в её наполненные тревогой глаза.

— За что, любимый? — она замерла в его наполненных нежностью и силой руках.

— За эгоизм, дорогая, опять ухожу. — Его горячее дыхание касалось её щеки, а руки жадно ласкали грудь.

— Ты не мешаешь мне быть собой. Получила второе образование, пишу диссертацию. — Шептала Даша, лаская маленькими пальчиками вздутые мышцы мужа. — Почему же я должна не давать тебе быть тем, кем хочешь ты?

— Спасибо, умница моя желанная. — Его рука прошелестела по её пояснице. ГОрячие губы прошлись каскадом по лицу.

— Наши судьбы переплелись, как и наши тела. Мою боль взял на себя ты — твою ношу я. — Она вновь скользнула в его объятия. Как хорошо, что половинки яблока наших судеб слились в один плод. — Её губы томились в плену его сладкого рта, наслаждаясь чудом любви.— Любовь, это отчёт нашего пребывания на Земле. Люди приходят с одной целью найти свою половинку. Нашёл — уходишь в другую жизнь. Нет, возвращаешься опять на Земной шарик и используешь новый шанс. То есть рождаешься, чтоб начать поиск.— Шептала бессвязно словно в горячке она.

— По твоей теории любви, милая, мы пойдём по Вселенной вместе. И наши души уже никогда не начнут новый виток поиска.

— Не пугай меня? — замерла в его руках она.

— Милая, при самом плохом раскладе, знай, что я буду ждать тебя, в той вечной жизни, где мы на веке будем вместе. — Их тела были так близко и он прижимал её к себе так сильно, что Даше не оставалось даже возможности дышать. Её горячее тело обмирало и трепетало, покоряясь любимому мужчине, а он был в восторге от этого.

— Я приду, милый, только выращу твоих сыновей. Клянусь, в моей жизни не будет другого мужчины. Моё тело не будет принадлежать больше никому, кроме тебя, любовь моя.

Он загорался от тепла её слов, кровь пьяным вином шумела в его висках. Дарья его жена и он постарается организовать женщине жизнь в вечной сказке и любви. Вот она его любимая девочка трепещет в его руках, словно кусок шёлка. Этой ночью, как никогда, Дашка была жадной до его ласк. Они заснули лишь на рассвете, сжигая в объятиях, друг друга.

— Ты лучшая.

— Желанный мой. — Шептали пылающие губы даже во сне.

Они прощались, это была их последняя шальная ночка проведённая вместе, в своём семейном гнёздышке. Какая сладкая и тяжёлая это была ночь. Завтра он увезёт её в дом своих родителей. Дашка боялась плакать, хотя слёзы горели в глазах, драли горло, и саднили нос. Надо терпеть. Прилипнув к нему, не давала шансу влезть между ними даже миллиметру. Он говорил, что она его хозяйка и сегодня Дашка воспользовалась этим на всю катушку. Отлюбив на все силёнки. Жаль времени мало, только до первых лучей солнца она может держать его в плену своего тела. А ранним утром, загрузив машину необходимыми для Даши и малышей вещами и устроив на заднем сидении семью, Роман гнал к родным пенатам. Он искоса посматривал на свою жену стараясь не замечать бледности её лица и потухших глаз. Понятно, что малышка переживала, но стойчески мирилась. Дарья не любила дорогу с детьми то пить, то есть, то горшок срочно нужен и весь этот набор в двойном экземпляре. Но сейчас бы терпела всё, как можно дольше, лишь бы та дорога не кончалась. Но она привела к дому Бугровых.

— Живые есть кто? — гудел Ромка под лай собак. — Сан Саныч, открывай.

— Лечу. Открываю. Открываю. — Бежал со стороны сада Саныч, — предупреждать, Ромаха, надо загодя.

— Батюшки, сынок, Даша, мальчонки, — металась Зинаида между гостей. — Почему без звонка. Случайно дома оказалась, могли и не застать. Золотые мои, дайте расцелую их маленькие пальчики, носики-сопулечки, щёчки-яблочки. — Чмокала она, крутя внуков, устроивших спросонья мощный рёв. — Роман, всё из-за твоего упрямства, сколько просили привезти детей. Внуки бабушек и дедушек не знают, вон как ревут.

— Положим, ревут они от крика бабули. Будем считать, что твой вопль души услышан. Привёз и даже на целый год, — усмехнулся сын. — Привет мамуля. Желание всегда сбывается, если уж очень желать.

— Господи помилуй, что случилось? — опустив детей, запричитала мать.

— Служба, мамуль. Даша поживёт у вас с годик?

— Не вопрос, пусть живёт, мы рады и сами знаете, но ты то о чём думаешь? Двое детей у тебя, олух. Тебя точно мало в детстве били, барана упрямого.

— Поздно хватилась, теперь уже под ремень не лягу. В дом бабуля пустишь? Есть хочется, пупок спиной чувствую.

— Придуряешься всё, проходи, Дашенька. Ух, так бы и съела деточек сладеньких моих. — Тискала и целовала она внуков. — Папка ваш — бяка, бросает вас, ангелочков невинных.

— Только вот бить меня ниже пояса не надо. И без тебя болит. Потом имидж отца безупречен.

— Имидж? Им отец нужен, а не словечки модные, балда.

К вечеру собралась вся семья. Сурово молчащие мужчины и взволнованные женщины, и безмерно счастливые внуки. Переходящие из рук в руки, осыпанные горами подарков, перецелованные, затисканные близнецы визжали от восторга и переполняющего их удовольствия.

— Бабули займитесь детьми, мы пойдём попаримся, — хлопнув Громова по плечу, поднялся Фёдор Егорович.

— Федь, а мы? — сунулась, было, Зинаида.

— У нас мужской разговор. Ромаха, поднимайся.

— Полегче там, но ввалить парку ему надо, — шепнула Зинаида.

— Не трогайте его, — кинулась к мужу Даша. Словно в её силах было защитить его от любого зла. — Он — взрослый мужчина, оставили бы вы его в покое. Если человек делает что-то с желанием, у него получается всё намного лучше. Он с желанием работает, с желанием любит. Не надо ему мешать.

— Даша, он отец двоих детей. Козёл, безрогий. — Прицыкнул на невестку впервые Фёдор Егорович. — Дети не тормозят его, так о жене молодой подумай, кровь с молоком баба, её время весёлое сейчас, рога хочешь заиметь.

— Это мои дети, — сделала ещё шаг непослушная Дарья.— Это я ему их на шею повесила. Он любит их, это правда, но если вы будете прикрываться ими, как щитом, то добьётесь обратной реакции. Он охладеет к этим и никогда не заведёт других. Про рога же вообще вспоминать не надо. Рома — вольная птица, а мою жизнь повязала любовь только к одному мужчине.

— Может ты и права Дарья, но с ним надо что-то делать, — сдался свёкор.

— Ничего не надо делать. Он вернётся, его учили возвращаться. Он профессионал и умный сильный мужик. Ему нравится его работа. Роман может её хорошо делать и чувствует себя в ней комфортно. Зачем его ломать. Будем стараться держаться на позитиве и поддерживать друг друга. Может быть: плакать, сходить с ума от неизвестности, но ждать. Моя участь такая: ждать, не надо меня жалеть. Я научилась относиться к своей жизни, как к игре, иначе я начинаю задыхаться. Это помогает мне справляться. Не волнуйтесь за меня. Я буду его ждать, я смогу его ждать.

Роман, молча стоявший у стены со сжатыми кулаками и не раскрывший рот даже, когда отец ему расписывал возможность получить "рога", притянув свою малышку к себе и сжав в железных объятиях, покрыл поцелуями её лицо. Его руки обручем сдавили её худенькие плечики. Могучие мышцы спины вздулись бугром. Её глаза переполняла нежность. Он смотрел в них, потрясённый и околдованный силой этой маленькой женщины, его жены. Потом прижался губами к её шее и жадно впился в её рот.

— Вы оба ненормальные, — растирала слёзы по щекам Зинаида. — Надя, ты чего молчишь? Скажи ей, она твоя дочь. — Как утопающий за соломинку кинулась она к Громовой.

— Боря тоже молчит. В нашу с ним жизнь никто не лез. Жили, как могли со своими тараканами в голове. Вот и они пусть сами свою лодку гребут. Мы поддержим и поможем.

— А детки, с ними как? — всхлипнула Зинаида. — Мальчишки, им отец нужен.

— Зина, не хорони его, — поддержал жену и Борис Викторович. — Ему и так не весело. Мы-то с Фёдором на что, не мужики что ли, с двумя пацанами не разберёмся. Ромахе поддержка сейчас нужнее морали. Со всем другим он разобрался сам и для себя всё уже решил. Наши вопли ничего не изменят. Скажем ему, что с женой и с детьми всё будет в полном порядке, а что ещё мы можем в этой ситуации.

— Славный у нас мужской разговор получился, — усмехнулся Фёдор Егорович. — Ты очень-то не расслабляйся, я тебе веничком сейчас хорошо врежу. — Подтолкнул сына, отрывая от жены, к дверям сауны.

Удовольствия от пара никакого, естественно, не было: Роман ждал продолжения.

— Пиво класс, как парок, Ромаха?

— Не плавай, батя, говори уж, для чего и затеял душегубку. — Вздохнул Роман.

— Нет, каков, почему нужно во всём искать подвох обязательно. Скажи ему, Борис.

— Ром, мы просто хотели сказать тебе, что на нас с отцом ты можешь положиться. Приглядим и за твоим семейством, и за бизнесом. — Похлопал парня по крутым плечам тесть.

— Борис правду сказал, — поддакнул отец. — Твои дети и жена под надёжной защитой. Ты служи — не волнуйся.

— Прости отец. Спасибо Борис Викторович. — Обнял родню Роман.

— Мы ж кумекаем, при матери не хотели разговаривать. Её тоже понять можно. Переживает очень. Ты при рождении своих пацанят присутствовал, понимать должен, что такое для матери дитя. — Шлёпнул его по загривку отец.

— Считай, что твоя наука не пролетела мимо. Пиво, что надо, и парок хорош.

— Давайте мужики нырнём, всё ж утрясли. — Подошёл к краю бассейна Фёдор Егорович.

— Подождите нырять, я не всё Даше сказал. Меня не будет два года. Потом сами скажете ей.

— Ёкорный бабай, — маханули в бассейн отец с тестем. — Это тебе Дашку любить не отлюбить сегодня. Силёнок не наберёшь.

— Наберу, если с детьми поможете.

Детей на ночь забрали к себе родители, и они принадлежали только себе. Роман устроил жену у себя на груди. Ему хотелось быть к ней поближе, и уложив её на своём упругом животе, он неосмотрительно подставил под Дашкины ласки подбородок, с которого она не спускала горячих губ и кое-что важное, с чем она играла коленом. Пришлось Роману спешно перестраиваться, чтоб не выдохнуться быстрее, чем бы ему того хотелось. Дашка закрыла глаза и упала в его жар, который жёг её губы, кожу лица. Она не мешала его языку забавляться с начинающими твердеть сосками. И сдерживая стон, когда разрывало от нетерпеливой руки наливающуюся тяжестью грудь, требовала ещё и ещё ласк. Исполняя её волю, умелая рука, сползая с груди, блуждая по спине, ласкала бедро, разливая по телу завораживающую дрожь. Ей самой хотелось впиться губами в его ненасытные и такие манящие губы, но она ждала, когда насытится он своими ласками над ней, чтоб сменить его уставшего и вновь затащить обоих в омут страсти, утопая в нём с головой. Распаляясь от его горячего дыхания и задыхаясь от вездесущего языка исследующего её рот, она то испуганно сдерживала его, то вдруг страстно льнула сама, и он вновь терял голову. Рассвет их застал тесно прижавшимися, друг к другу, счастливые и утомлённые они спали, забыв обо всём. Лёгкие тени у глаз и припухшие губы напоминали о безумной ночи.

Бугров мчал назад с горящим от ночных безумств лицом. Мысли путались в голове, тушуя реальность, отбрасывали его туда, где осталась Даша. Одна окутанная зноем прошедшей ночи и паутинами летнего утра. Сколько же сил ему потребовалось, чтобы развернуться, сесть в машину и уехать от неё в ту непростую жизнь ставшую его работой, в долгие месяцы и годы ожидания встречи. Он будет не жить, а проживать это время без неё. И когда будет совсем невыносимо, и когда от разлуки будет рваться сердце, он закроет глаза и снова будет видеть её, пахнущую ночью любви и травами. Этот запах будет обволакивать его, пробиваясь сквозь время и расстояние и уносить прочь от невыносимого настоящего туда, где ждёт его Даша. Оставив семью, Роман возвращался в ставшую пустой, неуютной квартиру. Он три раза пытался, простившись с Дашуткой, сесть в машину и три раза возвращался, целуя с новой силой вновь и вновь всю её с ног до головы и обратно. Пальцами, как слепой, исследуя каждый сантиметр жёнушкиного тела, словно стараясь запомнить её всю. От кончиков волос до ноготка на пальчике на маленькой ножке. После третьего захода Громов не выдержал, приказав дочери уйти. Роман стоял на коленях, плотно прижавшись к Дашиному животу.

— Уходи, немедленно уходи, он не уедет. — Оторвав Дашку от мужа, подтолкнул её к дому отец.

— Что ж это за страсть у него такая безумная к ней. С детьми лишний разок не поцеловался, а тут с ума сходит, — огрела рукой его по спине мать. — Отпусти и езжай с Богом.

— Роман, может мне тебя самому отвезти, ты в ненормальном состоянии. Опасно. — Стал настаивать отец.

— Не надо, я сейчас очухаюсь. Всё будет в полном порядке, ездить я могу даже с закрытыми глазами. Не переживайте, я позвоню.

Махая вслед удаляющейся машине рукой, Зинаида вдруг завыла.

— Он с ней так... будто расставался навсегда. Роман не вернётся.

— Не каркай мать, просто он уезжает надолго. — Прикрикнул на жену Фёдор Егорович.

— Сказал же на год.

— На два. Дарье пока не говорите.

У Романа оставался ещё вечер на прощание с друзьями. Вечером у Миши гоняли в бильярдной шары. Шли последние часы перед отъездом. Друзья молчали. Тяготеющую тишину разряжал стук шаров и бульканье жидкости в стаканах. Лиза напрасно ломилась в закрытую дверь. Никто ей не собирался открывать.

— Ромка, Миша, Дима, Тима. Не мужики, а тормоза. Закуску возьмите. Ноги от коньяка протянете, идиоты. Утром компания проснулась там, где упала. Кто храпел на ковре, кто на диване. Посмотрев на часы, Роман заторопился с прощанием.

— Давайте мужики лапы на дорожку. Дашку с мальцами, если что не обижайте. — Прощался Бугров. "Друзья приходят, остаются или не остаются. Эти, похоже, остались при мне навсегда".

— Завязывай, братан, адреналин гонять. — Сорвался Миша. — Мой совет тебе, двое мальчишек растёт.

Все присутствующие в молчаливом согласии с ним закивали.

— Я подумаю на досуге, обещаю,— задумчиво сказал он и даже в подтверждении сказанного вздохнул.

— Вот и ладушки. Дашка тебя не притормозит, знаешь ведь это, ты сам должен решить.

Взгляд его наполнился тоскливой обречённостью:

— Я понял.

— Возвращайся, мы ждём, — обнял друга Димка. Все согласно закивали. Да будут ждать!

Фёдор часто стал смотреть новости по ТВ и к тому, что происходило за рубежом относился особенно внимательно. И когда во время бомбардировок американцами Ирака был сбит ракетой комплекса ПВО "Оса" американский новейший самолёт невидимка, напичканный тайнами, он крякнул и зачем-то погрозил диктору. Вероятно для того, чтоб говорил внятно, по делу, а не лил воду и не драл нервы. А узнав, что отправившийся к месту падения спецназ "морские котики" опоздал, отсутствовали некоторые приборы навигации и куски обшивки самолёта, сразу видно— работали профессионалы, отец удовлетворённо крякнул ещё раз. Тем самым закрепляя уверенность, что не обошлось там без Ромки. Его просто распирало поделиться догадкой с женой, но он стерпел. Выложил только свату и тот сразу же согласился с ним. Конечно же, без Романа не могло обойтись ни одно полезное для страны дело. Они выпили за это и продолжили ждать его возвращения.