Задумчиво почесав затылок, я невидяще посмотрела в одну точку перед собой. Пора бы мне и понять: Райлит как была темной лошадкой, так и осталась. Она ловко заставила меня поверить в свои принципы, в наше "родство", в мою принадлежность к народу дейте... И наверняка я так же сходу поверила и в ее социальное положение, хотя... Нет, не "хотя", а "однако"...

Однако в сне-воспоминании я собственными глазами видела на вратах Тхалла-тея символы принадлежности нас, то бишь Райлит, к семье вождя. Значит, она действительно состояла в родстве и с вождем, и с Райтом. Да и без сна, если поставить этих двоих рядом, легко догадаться, кем они друг другу приходятся, и лишь слепой не увидит их феноменальное внешнее сходство. Причем семейное сходство. А значит, ей не зачем доказывать свою нужность миру и семье, доказывать свое право носить клинки дейте и владеть Словом.

Нет, не клеится... Катастрофически не хватает зацепок, а задачку на сей раз мне подкинули не из легких, куда сложнее прежних... Впрочем, и опыта разгадывания ребусов методом тыка у меня немало, справиться смогу... При благоприятных обстоятельствах.

Я расстроенно покачала головой. Ну и сволочь же ты, Райлит... Лучше бы все казалось просто непонятным и странным, чем таким, как сейчас, — донельзя запутанным и нелогичным. Я же пока не разберусь — не успокоюсь! И — прости-прощай, сон, аппетит и иже с ними... Хотя, есть-то хочется, и, говорят, долгие размышления способствуют пробуждению хорошего аппетита... В подтверждение чужих слов, мой желудок неприлично и громко забурчал, отвлекая от дальнейших рассуждений. Конечно, художник должен быть голодным, но не до такой же степени!

Меж тем и Яшка вспомнил о пропущенном обеде и ускользающем ужине. Наплескавшись, он выбрался на берег в одних трусах, разложил мокрую одежду сушиться и, нимало не смущаясь, плюхнулся на траву рядом со мной, обдав мою персону прохладными брызгами.

— Ну что? — и приятель жизнерадостно подпихнул меня плечом. — Надумала чего-нибудь?

— Да чего я надумаю? — я кисло улыбнулась в ответ. — Хотя... Если ты попробуешь наколдовать нам поесть...

— А почему не ты? — резонно вопросил Яшка, легкими хлопками "выбивая" из ушей воду.

— У меня силы кончились, — и не соврала, и не сказала всей правды я. — Маги, знаешь ли, тоже иногда устают.

— А-а-а! — глубокомысленно протянул он. — А что мне сказать надо?

— Ну... — я призадумалась. — Попроси, например, черта притащить тебе из преисподней булку свежеиспеченного хлеба...

— Из подопечного приготовленную?.. — обиженно насупился мой собеседник. — Кась, я же серьезно!..

— Я тоже, — весело заверила его я. — Или, думаешь, он перепутает хлеб с обугленной частью тела какого-нибудь грешника?

— Все, я не с тобой, — надулся Яшка. — Я тут, понимаете ли, помощь предлагаю, устать рискую...

— Ладно, я же шучу, — сдалась я.

— Поздно, доктор, я уже умер! — он гордо отвернулся и отодвинулся от меня.

— Яш, ну извини, не удержалась, — я придвинулась ближе. — Честное слово, больше не буду!

Приятель снова отодвинулся:

— И все равно...

Я опять придвинулась:

— Не будь занудой, Яш!

— Буду, раз ты постоянно надо мной издеваешься!

— Я? — искренне удивилась я. — На себя посмотри! Вечно то замуж выдать грозишься, то другую пакость замышляешь!.. Должна же в этом мире быть хоть какая-то справедливость!

Мой спутник ухмыльнулся и сменил-таки гнев на милость:

— В последний раз прощаю, ясно? Что говорить?

Я едва удержалась от напрашивающейся шутки. Наверно, подобная наивность вкупе с обостренной до паранойи недоверчивостью — специфическая черта дейте, поскольку и я прежде не раз попадалась на похожие шутки, то со стороны Свята, то стороны Райта и Райлит... Очень надеюсь, что именно "попадалась", а в ближайшем будущем и от этой болячки благополучно излечусь.

Итак, мы остановились на нужных Словах... Я сосредоточенно закусила губу. Да и черт с ними... Скажу, что первое в голову взбредет, раз голод так мешает думать... И на полном серьезе посоветовала ему попросить-таки явиться черта и исполнить требуемое. Яшка с подозрением покосился на меня, подумал и решил рискнуть. Видимо, чувство голода оказалось в нем сильнее боязни быть высмеянным. Но стоило ему только открыть рот, как воздух в шаге от нас пошел странными волнами, и приятель вместо заклятья издал невнятный хриплый кашель.

Я удивленно выпучила глаза. Это что еще за восьмое чудо света? Воздух помутнел и потяжелел, продолжая испускать неизвестные науке круги, и, пока мы тупо на них таращились, задымил, превращаясь в туман. Мы, переглянувшись, дружно и безобидно ругнулись, помянув плод фигового дерева. Туман же, собравшись в пышное облако, кокетливо проплыл пару раз взад-вперед и соткался в небезызвестную цыганку. И хорошо, что мы не стояли, а сидели.

— Ох, насилу я отыскала вас, касатики мои ненаглядные, — не поздоровавшись, сходу затарахтела изрядно помолодевшая гадалка. — Далече забрались-то, путь неблизкий проделали!

— Вы... вы что тут делаете? — с запинкой осведомилась я, пока Яшка хранил изумленное молчание.

Магистр Шалейна хитро прищурилась, улыбнулась и принялась вытаскивать из кругов воздуха дымящиеся пирожки, печенье, кувшины с непонятно чем типа чая или молока... И все это богатство она с деловитым видом выставляла пред наши голодные очи, не забывая объяснять:

— Знаю ведь я, с чем встретиться вам придется, и как несладко, ой, несладко будет дальше! — и, напоследок выудив из "портала" белую в голубой цветочек скатерть, расстелила ее на траве. — И никому вы, сиротинушки, не нужны-то здесь, никто ж о вас не позаботится... Не серчайте уж на старуху шибко... И кушайте, родимые, кушайте!

Яшка, так и не сказав ни слова, ринулся поглощать все, до чего дотягивался, а я, заметив, с какой скоростью исчезают со скатерти пирожки, последовала его примеру. А о "случайности" произошедшего я подумаю... позже. И в считанные минуты мы дружно смолотили съестное, чуть не подравшись из-за последней печенюшки.

— А больше пожрать ничего нету? — протянул мой спутник, тоскливо подбирая крошки.

Я вопросительно посмотрела на гадалку, которая, сложив на коленях тонкие загорелые руки, сидела напротив нас, умильно улыбалась и зачем-то кивала. Услышав Яшкин вопрос, она встрепенулась и с загадочным видом извлекла на свет божий огромный пирог с мясом. И нам, чтобы моментально его слопать, даже нож не понадобился.

Яшка все так же молча ел. А меня начали терзать смутные сомненья: я решительно не понимала, что с нами обоими творится. Да в меня в самые голодные студенческие времена не влезало столько, столько сейчас, а я по-прежнему хотела есть. Безумно. Словно не было ни пирожков, ни печенья... И повсюду мерещилась еда. Заходящее солнце напоминало вкусный румяный блин, озеро и отражающиеся в нем облака — жидкий творог, трава — почему-то горы свежеиспеченного хлеба, а Яшка... почему-то кусок жареного мяса. Прям как в мультике "Мадагаскар", когда оголодавший лев Алекс смотрел на живое мясо. Мамочки, жуть-то какая!.. Я испуганно тряхнула головой, прогоняя наваждение, но оно не собиралось убираться восвояси, став еще реальнее.

Яшку, судя по всему, мучили те же самые отвратительные галлюцинации. Он долго не сводил с меня голодного взгляда, после чего свистящим шепотом признался:

— Знаешь, Аськ, это, конечно... ненормально... Но я зверски тебя хочу... съесть.

Я отодвинулась от греха подальше и дрожащим голосом промямлила:

— Я... это... Тоже... в общем...

— Так... давай не дадим друг другу умереть, что ли? — неуклюже сострил он.

— Яш, ты же шутишь, да? — ужаснулась я.

Приятель пристыжено отвел глаза:

— Ну... не знаю, не знаю...

Да что же здесь творится?! Еще немного — и начнется "ой, ты меня укусил!" или "я стесняюсь спросить, но что твои зубы делают на моей шее"... Бред сивой кобылы... но жрать-то хочется! Извиняюсь за употребление столь грубого слова, но по-другому, более мягко, наш разыгравшийся аппетит окрестить трудно. Бесконечный волчий голод разгорался подобно неукротимому степному пожару, властно подчиняя своей воле, лишая разума и порождая внутри звенящую сосущую пустоту, от которой и не избавиться, и не сбежать...

Мы, не сговариваясь, молча уставились на Магистра, поедая ее глазами.

— Сейчас-сейчас, бриллиантовые мои! — засуетилась гадалка, заметно нервничая и шаря дрожащей рукой в "портале". — Сейчас найти вам что-нибудь попробую, цыпляточки вы мои!

Зря она цыплят приплела... Мое воспаленное воображение немедленно подвесило ее на вертел над костром на манер жарящейся индейки, и какой от этого блюда шел аромат жареного мяса!.. Под его тлетворным влиянием я почти забыла, что передо мной сидит живой человек и уже собиралась накинуться на вожделенное блюдо, потянувшись за клинками, когда мой порыв остановил Яшка.

— Стой! — ухватив меня за полу куртки, он не сводил с жертвы горящего взгляда. — Давай пополам?

— Чур, мне обе ножки!..

— По рукам!..

И раскаленная докрасна шаровая молния больно обожгла наши протянутые руки. Дружно заорав, мы отлетели в сторону и плашмя брякнулись на траву, немного придя в себя. А боль-то иногда отрезвляет лучше любого антипохмелина... Я оторопело заморгала, невольно прижимая к себе левую руку (не могла по правой шарахнуть, я бы ничего не почувствовала... Ой, о чем это я? И хорошо, что левой досталось!). Оберег, как обычно, от ожога меня спас, зато Яшке досталось основательно: кожа его на правой руке от кисти до локтя почернела от сажи и начинала покрываться волдырями, а он сам едва дышал от боли. Магистр же и бровью не повела.

— Вот, касатики мои, ешьте на здоровье да добром старуху поминайте! — трещала она, выгружая перед нами и черствые булочки, и запечатанные банки с соленьями, и пучки каких-то убийственно воняющих сушеных трав. — И раны заодно полечите — вот этим вот зельем, хорошо оно больно заживляет! Сама делала — в черное полнолунье травы собирала нужные... Кушайте, золотые мои, кушайте! А я пойду, коли не нужна вам.

— Подождите! — мы с Яшкой одновременно кинулись с извинениями, но гадалки уже и след простыл.

Превратившись в облако, несостоявшаяся жертва умудрилась ускользнуть в портал, и мы с Яшкой лишь схватили воздух, врезавшись друг в друга и вверх тормашками пролетев сквозь затягивающийся провал.

— Ушла!.. — разочарованно пробормотал мой спутник, потирая ушибленный при падении бок. — И даже не сказала, чем ее художества лечить!..

Я, кряхтя, села, вдумчиво изучила груду еды и на карачках подползла к скатерти, на ощупь отыскав в траве скользкую стеклянную баночку, до полвины наполненную вязкой мутно-зеленой жижей.

Зубами вытащив пробку, я понюхала содержимое склянки, сморщилась и пояснила:

— Ромашка с календулой и... рыбий жир, жабьи внутренности и рыбья кожа.

— Жуть какая! — Яшка передернул плечами. — А ты не врешь?

— Неа, — к своему вящему удивлению, я поняла, что действительно не вру, и, как прежде определяла по запаху тип волшебства, так теперь чувствовала магию неживых предметов. Дает о себе знать моя настоящая сила или же непомерный аппетит шалить изволит?..

— Нет уж, не надо меня всякой мерзостью мазать, я только что помылся! — скривился приятель, подбираясь к пирожкам.

— Ну, как хочешь, — я плотно закрыла баночку и положила ее в карман куртки. — Эй, мне-то пирожков оставь!

В общем, и эту гору еды мы смолотили в мгновение ока, не успев толком даже облизнуться и не чувствуя ее вкуса. Сладкие пирожки вперемешку с солеными грибами, заплесневелым и явно неделикатесным сыром, черствыми сахарными кренделями и гнилым луком исчезали, не успев оказаться в наших руках. Исчезали так, словно таяли во рту, и испарялись, не принося долгожданного ощущения спокойной сытости. Скорее, наоборот, — распаляя и с новой силой разжигая затаившийся внутри голод. И — только лишь голод, ни о какой жажде и речи не шло, хотя, стрескать энное количество мучных изделий, ничем их не запивая, — это извращение.

— Аська-а-а?..

— Мм?..

— Я опять жрать хочу!

— Я тоже, хоть стреляйся!..

— А ты стреляйся, а то живьем тебя есть как-то не оно...

— Да иди ты знаешь куда, каннибал недоделанный!..

— Нет, Ась, но это ненормально... — мой спутник от нечего делать принялся одеваться. — Как думаешь, может, нас кто-нибудь проклял?

Я промолчала, потирая ноющий от голода живот. Сама не знаю. Но сильно подозреваю, что очередная аномалия связана со всадниками. Другое дело, что их пока даже на горизонте не видать...

— О-о, вижу мясо!..

— Где?

Резко обернувшись, я посмотрела в указанную Яшкой сторону и похолодела. Ну вот... Опять накаркала. Прямо к нам, озаренный лучами заходящего солнца, неспешно ехал очередной всадник.

Я встала и вытянула шею, напряженно вглядываясь в его очертания. Старый или новый? Не знаю, почему мне так важно убедиться в том, что с этим гражданином мы раньше дел не имели?.. И, судя по всему, не имели. Я подалась вперед, чтобы лучше видеть. Нет, точно новенький. Прежние были солидными мужчинами на солидных же лошадках, а новоприбывший — какой-то дохлый и хилый. Да и живность его — на редкость костлявая доходяга. Не кормили их обоих давно, что ли? Ой.

Мне стало не по себе. Аналогии, конечно, прослеживались слишком уж очевидно, но и слишком невероятно подобное совпадение... Зло из бездны, не имеющее облика, угу. Или — очередной его представитель?..

Словом, к нам направлялся непрезентабельного вида мужик, бледный аки тень отца Гамлета, одетый в потертый поношенный серый плащ и какие-то грязные обноски. И лошадка, прямо скажем, под стать владельцу: серая, как мглистые вечерние сумерки на болоте, жалкая и тощая до скелетообразия, с жидкими, увитыми репейником гривой и хвостом. Несчастное создание заметно прогибалось под тяжестью всадника, еле-еле переставляло ноги, а у мужика, видимо, не было сил ее подгонять. Едва удерживаясь в вертикальном положении, он болтался в старом седле подобно мешку с костями, окидывая окрестности мутным остекленевшим взглядом.

Я враз забыла о мучительном голоде. Настороженно присматривалась к приближающемуся товарищу, вертела в руках мигающий ключ от портала, готовясь к перемещению, и ждала неизвестно чего. Наверно, пресловутой гадости, и странно, что я до сих пор ее не почувствовала... Зато почувствовал Яшка.

Подойдя, он осторожно дотронулся до моего плеча:

— Кась, а не пора ли нам делать ноги? — и зябко поежился. — Здесь становится... мерзко.

И чрезвычайно опасно. Земля под нашими ногами неожиданно подала первые признаки жизни, приподнимаясь в такт шагам лошади. Землетрясение? Это еще не хватало...

— Касси, хватит думать, дергаем отсюда, пока не поздно! — разнервничался приятель. — Ты разве не замечаешь?..

— Нет, — тихо отозвалась я. — Уже — нет...

Вот и последняя связь с Райлит прервалась... Сначала — часть души, затем — Слово, а теперь — и предчувствие беды... И кем я становлюсь? И становлюсь ли хоть кем-то?..

— Аська!..