Ленивый засранец

Этот раздрай не шел ни в какое сравнение с отрядом Лиры, на который я наткнулся... сколько-то дней назад? А в самом деле — как много времени утекло с моего попадания в этот мир? Хотя какая разница? Буду предаваться воспоминаниям, когда закончу начатое, а впереди еще слишком много важных дел.

— Стоять! — гаркнул боец с самодельной алебардой, встав перед взобравшимися на пригорок лошадками. — Это что за урод?

Урод — это, естественно, про меня. Тройняшки же не взывали у привратников ни намеков на подозрения, а значит бывали в Брилле не раз и, скорее всего, без посторонних на борту. Вид же незнакомца в черном балахоне и с лицом, в которое словно ткнули высоковольтным проводом, не на шутку встревожил часовых, но даже приготовившись к возможной драке, повстанцы казались не опаснее вокзальных бомжей.

— Меня зовут Леонид, — громко и внятно произнес я, выпрямившись и вздернув подбородок, но по новой привычке сунув руки под мышки. Похожее на рясу одеяние и спрятанные в смиренном жесте ладони придавали сходства со странствующим монахом, однако взгляд здорового глаза недвусмысленно намекал — проповедей о добре и мире не ждите. — Я близкий друг лейтенанта Линн. И пришел помочь вам.

Хмурые бородачи переглянулись — имя явно показалось знакомым, но доверия ничуть не прибавило.

— И чем ты можешь помочь? — громыхнул бугай с топорищем на кривом древке. — Может, в лучники пойдешь?

Собравшиеся у ворот и на стене зеваки встретили шутку дружным хохотом, я же лишь слабо улыбнулся — оскорбления и подначки заботят только слабаков, мне же злые слова докучали не больше хруста травы под ногами.

— Я — колдун, — без обиняков произнес в ответ, не демонстрировать дар пока не торопился. — И могу решить вашу проблему с королевским отрядом.

Стражники заозирались с таким видом, будто я упомянул всуе того, кого лучше не называть. Зароптали, вполголоса ругнулись, а верзила напротив смачно плюнул и растер кровавую мокроту подошвой.

— Это правда, — уверила Ирида, и сестры поддержали караванщицу энергичными кивками. — Он за минуту разогнал два десятка краснозадых и вообще славный парень.

Меня редко хвалят (чаще — наоборот), но от этого незамысловатого комплимента ноющую душу обдало приятным теплом, и я с благодарностью посмотрел на красавицу.

— Ну не знаю, сестренки... — внезапный визит так ошарашил часового, что тот не отважился взять на себя ответственность и послал гонца прямиком к Борбо. — Вы — проезжайте, ребята заждались уже. А ты — стой где стоишь и руками не размахивай, а то вмиг стрелу словишь.

Ирида смерила меня напряженным взглядом исподлобья и забралась в повозку. Щелкнули вожжи, всхрапнули кобылки, и фургон неспешно покатил к грохочущей решетке. Илана и Ильнара остались рядом, чтобы как следует попрощаться со странным попутчиком. Да, мы едва знали друг друга и почти всю дорогу до Брилла я провалялся в полубреду, и все равно сердце жало тоской как по добрым друзьям, с которыми придется расстаться навсегда.

— Ну, вот и все, — вздохнула Рыжий Хвост, коснувшись моего плеча своим и уставившись на ползущую в ворота телегу. — Разгрузимся, загрузимся — и обратно. Кому война — кому мать родна.

Вздрогнул, услышав знакомое изречение и невольно буркнул:

— У нас тоже так говорят.

— У вас — это где? — девушка не сводила глаз с покачивающейся кормы, будто боясь смотреть в мою сторону.

Сглотнул и неопределенно произнес:

— Далеко.

Собеседница отнеслась к такому ответу с пониманием:

— Ясно. Мы тоже нездешние. Надеюсь, успеем подкопить деньжат и вернуться на родину, прежде чем нарвемся на очередной разъезд, а рядом не окажется храброго чародея.

Я улыбнулся:

— Удачи вам. Куда бы ни занесло.

Илана улыбнулась в ответ и без какого-либо предупреждения чмокнула в щеку.

— И тебе. Дорога домой — самая долгая.

Подмигнула и побрела вслед за фургоном, дразня напоследок соблазнительной подиумной походкой.

— Это самое... — прошептала из-за спины Ильнара и сухо кашлянула в кулачок. — Вот тебе на память от всех нас, — пацанка покраснела, сжала губки и протянула медный цилиндрик размером с наперсток, с ворсистой бечевкой, продетой в припаянное к крышке колечко. — Ты, наверное, хотел бы волшебный меч или посох, но... чем богаты.

Внутри амулета лежали три заплетенные в тонкие косички рыжих локона, и это скромное подношение удивило и растрогало во сто крат сильнее, чем редчайший колдовской артефакт. Повесил украшение на шею и спрятал под ворот балахона — поближе к саднящему шраму на груди.

— Добрая память — наша сила.

Смущенная стесняша в нерешительности протянула руки и стыдливо спросила, утопая в краске:

— М... можно?

Приобнял ее и дружески погладил по плечам, как никогда прежде осознавая — здесь мой Рубикон, отсюда пути назад не будет. Однако совершенно невинные объятия вызвали приступ глумливого умиления у стражников.

— Ой, какая прелесть, — протянул один, облокотившись на зубец и подперев кулаками грязные поеденные оспинами щеки.

Соратники вновь загоготали, но смех тут же растворился в грохоте грома, невесть откуда взявшегося в чистом небе и грянувшем буквально в метре от остроконечных шлемов. Воины разом рухнули за амбразуры, гомоня и бряцая оружием, я же поднял голову и тихо прошептал, но ветерок подхватил вкрадчивые слова и вогнал в каждое ухо, даже самое далекое и тугое:

— Не обижайте девчат, хорошо?

— Чароплет! — взвизгнули со стены, и какой-то отчаянный (либо в край отупевший) арбалетчик пустил в меня болт, вспыхнувший на подлете и разбившийся о грудь комочками пепла.

Стряхнул грязь с балахона и шагнул к заскрежетавшей гурдице, устав от промедлений и долгих ожиданий — близилась настоящая война, а не мелкие лесные стычки, и киснуть в крепости никто не собирался, а если Борбо не идет к Леониду, значит Леонид почтит генерала внезапным визитом.

Решетка замерла в шаге от земли и взметнулась быстрее сработавшей мышеловки, обдав повстанцев искрами и ржавым крошевом. Большую часть воинов как ветром сдуло (без моей помощи), оставшиеся попытались остановить марш колдуна, но все стрелы, болты и удары дубья разбивались о подсвеченную голубоватым сиянием полусферу магического щита.

На узких улочках скопилось больше грязи, чем в ангварских канавах, и дабы не месить нечистоты и не пачкать балахон, воспарил невысоко над слоем помоев, с любопытной улыбкой наблюдая за беснующимися впереди людьми. Хай поднялся как на пожаре — десятки, если не сотни солдат носились вокруг, гремя топорами и сыпля проклятиями, но с тем же успехом можно пытаться остановить танк веником. Когда защитники, бегущие как зайцы от паводка, сгрудились на небольшой площади у входа во внутренний замок, дубовые створки оного распахнулись и на крыльцо вышел человек, заметный на фоне обезумевшей толпы подобно айсбергу в открытом море.

Высоченный — два десять, а то и все два двадцать — с грудью, похожей на окованную сталью бочку, в тяжеленных поножах, каждый из которых налез бы на меня вместо кирасы, и наплечниками чуть меньшими, чем треугольные кавалерийские щиты. Прочный темно-синий плащ сошел бы за парус для рыбацкого баркаса, а вместо капюшона к нему стежками в палец толщиной приторочили шкуру матерого волка, снятую вместе с лапами и оскаленной башкой.

Лицом же Борбо (в том, что это именно генерал вряд ли кто бы усомнился) и сам походил на того волка — вытянутая мощная челюсть с острыми седыми бакенбардами, приплюснутый — а по сути вмятый в череп нос и выступающие надбровные дуги, под чьим косматым навесом горела зловещая звериная желтизна. Некогда черные как смоль волосы покачивались на богатырской спине серо-белым хвостом в руку толщиной, однако к гадалке не ходи — в молодости полководец врывался в гущу битвы с распущенной гривой, вмиг пропитывающейся кровью от корней до самых кончиков. А покрытая замысловатой клинописью двуглавая секира размером с рассеченный на две равные части канализационный люк отправила к богам такую тьму врагов, что те замучились взвешивать и делить души.

— Хватит! — проревел воевода, и звенящий рокот тут же стих.

Не выдав страха ни движением ни взглядом, великан прошел через бурлящий людской котел подобно ледоколу, не сводя с меня свирепых глаз, и в то же время не спеша с обвинительными речами и угрозами. Наши лица замерли на одном уровне, хотя я парил в локте от земли.

— Где Лира?! — выпалил Борбо, сверкнув крупными зубами с куда большими, чем обычно клыками. — Где моя дочь?!

* * *

Мы сидели у догорающего камина, молча наблюдая за медленной агонией последних язычков огня. Камин — единственная вещь в промозглом каменном мешке под крышей цитадели, которую справедливо назвать хоть сколь-нибудь роскошной, в остальном же помещение слабо походило на жилое. Голые стены, обшарпанные доски пола, клочья пыльной паутины в углах, укрепленная дверь с решетчатым окошком, будто снятая с камеры для особо опасных преступников, и толстый слой пыли везде, где только можно.

Мебель же выглядела так, словно хозяин сам ее вытесал своим же огромным топором, из-за чего все отличалось немалыми размерами под стать исполину, и едва войдя сюда, я вспомнил сказку про Машу и трех медведей. На бревенчатом стуле уместились бы трое таких как я, на застеленной шкурами кровати — все десятеро, а стол больше пригодился бы в королевской трапезной, чем в спальне. Все грубое, колченогое, в остатках коры и заусенцах, сколоченное теми же треугольными гвоздями, какие шли на корабли, а там где не хватало прочности железяк длинною в два пальца, подсобляли распорки и канаты.

Повеяло холодом, я качнул ладонью, и пламя разгорелось вновь, озарив хмурую физиономию, чьи морщины давно сравнялись глубиною с великим множеством шрамов, раны от которых стали бы смертельными для менее габаритных и выносливых бойцов. Генерал отхлебнул пива из кружки, где с комфортом разросся бы фикус, и вздохнул — тяжело и протяжно, будто хилый подмастерье пытался сжать кузнечные мехи.

— Я был готов к этому с того самого дня, когда вот этими вот руками застегнул на девочке синий плащ. Смирился, когда гонец доложил, что ее отряд разбит, а сама она пропала без вести. Но даже и представить не мог, что дочка встретит смерть в магическом огне.

— Мне жаль...

— Утихни, — без злобы проворчал великан. — Вторишь это уже двадцатый раз. Я ни в чем тебя не обвиняю. После драки с Колбаном и такой чародей как ты едва не лишился головы.

Я отпил из кружки поменьше — сделанной для людей, а не горных троллей, — но не из-за жажды хмеля, а потому, что не смог отказать в последнем тосте родителю, потерявшему единственного ребенка.

— Лира говорила, что ее отец — гвардейский офицер... но я и не догадывался, что речь шла о вас.

— Она у меня умная... была. И не болтала лишку. Если бы кто прознал, что лейтенант дочь главаря повстанцев, ее убили бы гораздо раньше и не в пример мучительней. Линн — это даже не фамилия, — гигант снова вздохнул, — а имя матери.

Помолчали, наблюдая за пляской колдовского пламени.

— Ну а ты? — пророкотал Борбо. — Чую в твоем сердце ту же печаль, что и в своем. Лиру всегда тянуло на бедовых ребят, но волшебник... — генерал хмыкнул и качнул головой, восторгаясь отчаянным выбором девушки. — Вся в меня.

— Я пришел не только для того, чтобы рассказать о ее смерти, — я сел вполоборота и пристально посмотрел на старого рубаку. — Я иду на Герадион. И надеюсь на ваше участие.

Исполин залпом вылакал половину кружки и фыркнул:

— Решил встретиться с любимой в лучшем из миров?

— Нет, — без сомнений и колебаний прозвучал ответ. — Решил закончить эту грызню. Пока мы сидим здесь, сотни, если не тысячи гонцов разносят дурные вести матерям, дочерям, женам... — Кружка молотком судьи ударила в широкий подлокотник, и прозвучал вердикт: — Хватит.

— Думаешь, я хочу иного? — буркнул повстанец. — Думаешь, меня держит в стенах лень или... — отросшие острые ногти заскрипели на резной ручке в тон зубам, — трусость?! Мои отряды разбиты, ни один из крупных городов не взят, припасы тают как сахар в чае, а парни который день жрут желуди и вареное лыко! Никто не верит в победу, а скоро нас и вовсе сравняют с землей. Видел те штуки снаружи?

— Видел. Это — не проблема.

— Мальчик! — без намека на укор протянул старик, искренне желая вразумить дерзкого выскочку. — Там советник — один из сильнейших чародеев во всей Герадии. Пугать фокусами вчерашних крестьян — одно, а сражаться на равных с колдуном Забара — совсем другое. Уж поверь моему опыту, коего всяко побольше твоего.

— Хорошо, — я не стал огрызаться и спорить, лишь озвучил свое предложение: — Если я прямо сейчас выйду на крышу и развалю катапульты к чертовой бабушке, вы поможете?

— А толку? — пудовый мохнатый кулак рухнул на подлокотник, чудом не сломав доску толщиною с коробку спичек. — Столицу стережет сотня таких машин и столько же ведьмаков. Ты вообще был в Герадионе? Это не просто укрепленный город, это неприступный оплот на четыреста тысяч жителей. Настолько огромный, что простирается до самого горизонта и окружен тремя стенам, причем внешняя — это выстроенные кругом замки, а запасов хватит на любую осаду. Да будь у меня миллион латников, они скорее перемрут от старости, чем принудят гарнизон к сдаче!

— Ни одна стена не выстоит против моей силы, — прозвучало пафосно, но ведь чистая правда. — Но я не смогу уничтожить легионы в одиночку. Кому-нибудь да удастся пустить незаметно стрелу или пырнуть исподтишка кинжалом. Что же касается воинов, то призову на подмогу всех, кого сумею. Если Брилл не падет и опрокинет натиск врага, нас поддержат соратники по всей стране! — настал мой через лупить по креслу — получилось, конечно, не так впечатляюще, зато от всего сердца. — Те, кто потерял надежду что-либо изменить. Те, кто разуверился в победе. Те, кто боится умереть зазря — вот кто станут тем миллионом, что сметет узурпатора! Но сперва они должны увидеть авангард — тех, за кем идти и на кого ровняться — и вдохновиться его подвигами и успехами. Как только мы начнем марш на столицу, под синим стягом соберется больше, чем миллион. Гораздо больше.

Совершенно несвойственная мне пылкая речь не разожгла угли в груди генерала. Увы, людские души — не поленья: можно сжечь плоть, обратить в пепел ударом молнии, но никакая магия не дарует вдохновения и воли к действию. Борбо зачерпнул пива из стоящей между нами кадки и проворчал старым цепным псом:

— На словах мы все великие завоеватели, Леонид. Совсем недавно я думал точь-в-точь как ты. Подниму народ, свергну тирана и верну в Герадию мир и процветание. А что в итоге? Власть Забара прочна как никогда, а народ мрет от голода, чумы и раздора. Вот и весь итог поспешных необдуманных решений.

— Вы не хотите отомстить? — я осознанно надавил на самое больное место.

Полководец впервые за все время разговора повернулся ко мне и глянул прямо в глаз. Я ожидал вспышки ярости и поучений несмышленого щенка, а то и вовсе потасовки, но мужчина лишь покачал головой и с горечью шепнул: