Из Терний

Зведочёт

Дрожащими руками Терилун опустила свиток и уставилась в пол. Вновь так много было нового, неожиданного, с ног на голову переворачивающего, так вдруг всё навалилось разом, что хотелось не разбираться, не распутывать, а забиться куда-нибудь, где тепло, темно, спокойно, посидеть... пока не отпустит. Но..

Звездочёт?

Общий знакомый Тира?

Эфир? Запахи вместо цветов?

Катастрофа?

Бывшие соратники?

Лас "может помочь"?

Нельзя остановить?..

Неожиданный скрип вывел Терилун из ступора. Близко?.. Далеко?.. Девочка оглянулась, прислушалась, но ничего больше не было, и глухой шум улицы, из которого выскочил этот резкий звук, показался совсем не страшным. Нужно было торопиться. Ещё много, много писем на тонкой бумаге, лежали в футляре, и не только их... Вот ещё одно от "Звездочёта": Терилун не стала читать его целиком, лишь водила пальцем по строкам, выхватывая кажущиеся важными словам, не вдаваясь в подробности, будто бездумно записывая в память, чтобы потом вспомнить и попытаться понять. В начале каждого письма — пространный комментарий о погоде, непонятные названия месяцев, в конце — пожелания счастливого пути, заверения в дружбе... Всё можно пропустить — всё ради имён, мест, подробностей о Терниях, Эфире, Катастрофе, всё, чтобы ухватить их, закинуть на верхнюю полку памяти и идти дальше. Посреди переписки со Звездочётом попалось письмо на шершавой серой бумаге, написанное тем самым языком Эспадена, круглым и непонятным. Терилун отложила его в сторону и тут же на обратной стороне увидела подобие грубо набросанной от руки карты со стрелками компаса в верхнем углу, схемой города посередине и отмеченной крестом точкой на окраине. Запомнили, убрали, идём дальше... В следующем свитке от Звездочёта она успела прочитать лишь "Нисса" и "осторожность", а потом скрип раздался снова. Близко. Терилун резко повернула голову назад, и на шею легло холодное стальное острие.

— Ааа-та-та, попалась, дэвочка. Лучше не шевелись.

Сама не понимая, что нарушает только что данный приказ, Терилун медленно обернулась. На неё, не опуская копья и недобро улыбаясь, смотрела молодая Джури.

— Значит, всё так, и решение ваше окончательное?

Глаза Умалэя тлели чёрными искрами в полутьме. Прежде чем ответить, он отставил в сторону копьё, на котором до этого демонстративно направлял оплётку древка, и придвинулся на стуле ближе.

— Я скажу ещё раз, шайа'пэ. Нэ знаю, наболтал тебе кто-нибудь, или ты сам придумал...

И замолк. Во всей спальне шенаи царил пыльный мрак, спасающих, хоть и отчасти, от полуденной жары снаружи. Другие воины за спиной Умалэя тоже делали вид, что занимаются своими делами: ходили от постели к постели, латали одежду, точили клинки, разговаривали. На самом же деле все взгляды были обращены к Ласу, и хотя не все всё слышали, но о многом догадывались.

— Скажи мне, в таком случае: фиррахов, которые давно уже подбирались к вам и к власти, а сегодня ночью убили калиора, чтобы от имени мальчика-наследника править городом, — их я тоже придумал?

Умалэй выглядел смущённым; те же из шенаи, что стояли ближе и следили за каждым словом, забыли об осторожости и обернулись прямо к нему.

— И Шай-шауэрэ я придумал? Это не так давно было, всего поколение назад. Что же лучше теперь для сыновей и дочерей убитых: собираться и идти вдали от родины служить Высочайшему, небесному повелителю Суо, — или погибнуть уже навсегда, как род, как память, развеяться пылью в череде веков...

— Замолчи!..

Это был страх. В его глазах и в глазах других, не страх смерти — но другой, воспитанный за годы, засевший глубоко внутри страх перед высшей властью, страх её гнева, непредсказуемого и оттого тем паче ужасного.

— Иди отсюда, пока живой. Через задний ход.

Слишком глубоко, чтобы что-то можно было изменить разговорами. Ничего не отвечая, Лас поднялся со стула и, машинально поправляя платье, окинул взглядом комнату. Все до одного шенаи не спускали с него глаз, ожидали, что он предпримет. Двадцать восемь человек. Накопленная внутри сила закипела, заговорила, чувствуя свободу. И это было правдой: самый худший вариант, самый нужный момент для неё пришёл. Лас развернулся к двери, на секунду замер с закрытыми глазами, а потом потянул из ножен меч.

— Значит, ты её видела... Ну и ну.

Повисла странная тишина. Терилун съёжилась, ожидая ответа; где-то вдалеке гулко лязгнуло тележное колесо. А потом девушка напротив расхохоталась — звонко, нескромно, заразительно, запрокидывая голову к потолку.

— Удивила, ничего не скажешь. Тут все такие, всех родители бросили. И если их там кто-то где-то видел, это их проблема... Но ладно, допрос окончен. Я Алгаэа, шенаи... бывшая. А это — Сид.

Они были странной парой. По Алгаэа (Терилун не знала, как её склонять, и не склоняла) сложно было сказать, сколько ей лет: крупная, с покрытыми густым загаром мускулистыми ногами и жилистыми руками, явно не ровесница Терилун, — но эта мимика, эти внезапные порывы в разговоре, вскочила, встрепенулась, заговорила, замахала руками в такт, принялась смеяться, кричать, показывать пальцем, иссякла, потухла, откинулась на спинку стула... Семнадцать зим, восемнадцать, наверное. Не "тётка". И уж точно не маленькая девочка, которую Терилун ожидала увидеть. Так вот сколько лет прошло...

— Приятно... познакомиться. А как вы здесь оказались?

При всём этом, и несмотря на цветущий старый синяк на скуле и недостающий сверху на правой стороне зуб, Алгаэа была красива. В первый миг от страха и неожиданности Терилун переоценила её сходство с Джури: крупные косые миндалины глаз, оливково-чайная кожа — да. Но всё прочее у неё оказалось своё: тёмно-каштановые волосы были не заплетены в косички, а как будто сваляны в наистраннейшие спутанные локоны, которые, собранные на затылке, хвостом спадали до пояса. На высоком лбу белел тонкий продольный шрам, а нос, явно когда-то давно сломанный, слегка косился вбок. Но всё остальное в лице её было таким ровным, таким изящным, точно подогнанным одно к другому, что даже со всеми увечьями она выглядела красавицей. Каждый раз, думая об этом, Терилун не знала, восхищаться ей или завидовать, — и незаметно для себя завидовала.

— Посмотри на нас. Тебе ещё что-то пояснять надо?

Шенаи повернулась к Сиду и демонстративно облокотилась о его плечо. Терилун во время "допроса" украдкой поглядывала на него, и лишь сейчас представилась возможность рассмотреть подробнее. Какой же он был огромный! Голова с соломенными по плечи волосами даже сейчас, когда он сидел, была угрожающе близко от потолка, а размах богатырских, в буграх мышц плеч почти полностью загораживал проём боковой двери, откуда и появились они двое. Одетый в холщовую рубаху и короткие штаны, он казался почти нагим, настолько хорошо был виден по тканью рельеф мышц. Крупная по сравнению с Терилун шенаи Алгаэа рядом с Сидом казалось маленькой и хрупкой, как ребёнок. При этом, посмотрев ему в глаза, Терилун увидела совсем не то, что ожидала: умные, цепкие, они порой одни двигались, когда всё остальное могучее тело застывало каменным изваянием. Поймав его взгляд во второй раз, девочка смутилась и отвела взор.

— Тут так себе живётся, сразу скажу. А кое-что — вроде того, что мы с Сидом вместе, — просто нельзя. Да и вообще страшновато немножко, если честно. — Алгаэа странно, низким голосом хохотнула. — Лучше свалить, пока не поздно. Вот только куда...

— Поняла! Значит, Лас вам затем, чтобы пройти безопасно через Тернии?

— Через что?

Повисла тишина. Сид, как будто чтобы больше не смущать Терилун, вежливо смотрел то в одну сторону, то в другую.

— Не, ты извини, я, может, не расслышала. Через что пройти?

Алгаэа действительно повернула голову, как будто чтобы лучше слышать.

— Подожди, Алгэй, я слышал об этом. Весьма много слышал. Ты, я уверен, тоже.

— Нуу... Ты про эти сказки? — Развернувшись к Сиду, она скривила физиономию. А Терилун, вначале ошеломлённая, начала приходить в себя.

— Значит... Значит, если вы здесь ничего не знаете о Терниях... То и о своей матери ты не так всё поняла! И никто никого не бросал, и вообще, ну...

Договорить она не успела. В коридоре, там, откуда пришла Терилун, послышался неясный шум, и разговор умолк. Терилун дёрнулась, хотела встать, но Алгаэа жестом остановила:

— Сиди.

Сама она поднялась на ноги и с тяжёлым шиа наперевес прокралась к двери. Сид пошёл следом бесшумно (как такая махина может бесшумно?..), по пути взяв прислонённый к стене короткий меч. Шум приближался, и когда дверь отворилась, Алгаэа уже стояла за притолокой, готовая поразить врага сбоку.

— Спокойно! Спокойно, Алгаэа. Это я.

Лас лёгким жестом отвёл остриё шиа в сторону и шагнул внутрь. Он запыхался; глаза смотрели ещё беспокойнее, с налитыми кровью от напряжения белками. Он молча быстрым шагом прошёл по комнате, сел туда, где прежде сидела Алгаэа, и тяжело выдохнул.

— Они не придут.

— Что?

Что-то странное было в этом — Лас, задыхающийся от напряжения, неспособный прийти в себя.

— Шенаи не придут. Никто не придёт.

Терилун видела его после долгой, изнурительной битвы вслепую с Саем, после сражения с ордами призраков в Шилле, после встречи с Тёмным Прохожим в Ниссе — тогда он был потерянным, совершенно разбитым, но не таким. Что же там стряслось...

— Ну, прекрасно. Приехали.

Алгаэа выпалила всё на одном дыхании и громче, чем стоило, грохнула шиа на стол, но выглядела совсем не раздосадованной.

— Вчетвером, значит, с тобой на войну пойдём? Что твой Высочайший на это скажет?

— Полагаю, ты, Лас, сказал им, что с ними здесь будет, — утвердительным тоном сказал Сид. Особенно по сравнению с Алгаэа, он всегда говорил медленно, приятным, глубоким голосом, чётко отмечая ударения и паузы. — Моим ребятам этого аргумента хватило.

— А ты не сравнивай! — встрепенулась Алгаэа. — Это шенаи, упрямые скотины. Нам в голову вбивать долго надо, но если вобьёшь, то всё, с концами. Ты что им сказал-то, а, Лас?

— Они боятся. — Лас произносил слова одно за другим, как сквозь силу, на перекрестьи обращённых к нему взглядов. — Всегда боялись, но сейчас — особенно. Сейчас страх в воздухе, страх и гнев, повсюду. Вы сами чувствуете.

Сид сжал пальцами подбородок.

— Образно говоря — да...

— Я чувствую. Не образно.

Теперь все смотрели на Терилун. А сама она ощущала, как всё, что она хранила, не обдумывая, внутри на протяжении дня, начинает медленно складываться в одну картину.

— Ещё когда мы входили в город. Нет, ещё раньше, пару дней назад... во сне. Наверное... нет, я точно знаю, это было оно самое. Это беспокойство... ненависть, как будто кто-то готовил что-то тёмное, страшное... И это все чувствовали, далеко-далеко, просто не понимали, к чему. Потом здесь, когда я переходила от одного тела к другому... жизнь как будто бы шла, как обычно, но на самом деле — каждый был возбуждённый, воспалённый... словно ждал чего-то. Не неприятно, просто неизвестно, чего-то, что изменит всё. А потом... я... — Терилун замялась, глядя в пол. — ...потом я сама поддалась. Этой злобе. Даже я сама сначала не заметила, значит, другие — тем более!.. Представляю, как им теперь страшно. Ничто их с места не стронет, хоть сама смерть. Так ведь, Лас?.. Я правильно всё сказала?..

Всё замолкло. Лас не отвечал, а Сид с Алгаэа просто молча стояли и посмотрели на девочку, чей силуэт на фоне окна напоминал скульптуру на древнем надгробии.

— Лас, скажи честно: она дочка твоя?

Он снова не ответил, и Алгаэа, поняв, что шутка не удалась, опять же без особой досады отвернулась к окну. Знойный зенит дня шёл на убыль, и солнце сыпало сбоку уже усталые золотые лучи. Было так тихо, как будто всё, о чём рассказала только что Терилун, были где-то в другом месте, за десятком крепких стен, и не вырвется никогда. Только издалека, нарастая, слышался мерный топот ног.

— Что это?

— Если меня не подводит слух, это — то, почему ты, Лас, ошибаешься. — Размеренно, как всегда, Сид произнёс эти слова, а потом встал к окну рядом с Алгаэа, одой могучей рукой обняв её за плечи, а другой опершись о подоконник. Девушка мурлыкнула и затылком прислонилась к его груди. — Я знаю шенаи. Я бился с шенаи и против них. Я люблю одну из шенаи. В одиночку они теряются, пугаются, как ребёнок вдали от семьи. Но стоит им собраться вместе, сложить силы и умы — они становятся разом одним, новым зверем. Проворным, мудрым, непобедимым. Стоит одному вдохновить их, показать, что правильно, и всё меняется. То, что неподвластно ни одному из смертных поодиночке, отряд шенаи преодолевает с ходу в рёве боевого клина. Вместе встают они по зову, мужи и девы, юные и закалённые в боях.

И слова Сида поплыли, расширяясь, из звуков превращаясь в образы, которые голос его, гордый, полный огня, звенел и наполнял благоговением.

— ...вместе берутся за оружие и наносят боевой раскрас...

Терилун теперь представляла это совсем как наяву: шенаи в казармах, заботливо, как братья и сёстры, надевают друг друг ремни колчанов, затягивают хвосты тугих кос, рисуют на лицах и телах хищные узоры, — а потом один за другим разбирают шиа и нуру, выходя строиться во двор.

— ...вместе выступают в поход и встречают опасность, слитые в одну жизнь, одну боль, одну смерть...

На фоне этих картин и голоса, несущего их вперёд, всё нарастал гул десятков ног, стройный, ритмичный; Терилун казалось, что видение постепенно уступает место яви, и далеко справа по улице, за склоном, виднеются острия копий.

— Но самое главное — они как вместе живут, так вместе и думают. То, что сказал тебе один шенаи, могло быть полным нерешительности, сомнению, страху. Но то же самое ли ты услышишь, вняв хору их голосов? То же самое ли ответят они тебе, слившись воедино? В этом твоя ошибка, Лас. Тот враг, которого не пронзить мечом и не поразить стрелой, отступает пред силой единства. И на этот раз они тоже сделали свой выбор, окончательно. Ответ — перед тобой.

Колонна шенаи вошла во двор и остановилась посередине. Взглядом, который Терилун сложно было с чем-то сравнить, Лас смотрел на три десятка замерших в ожидании воинов.

Алгаэа тронула Сида за плечо.

— Сид?

— Что?

И вместо ответа прижалась к нему в жарком, нескромном поцелуе, за которым Терилун пронаблюдала от начала до конца с болезненным любопытством. Лас тем временем высунулся из окна и обратился к шенаи, что стоял в одиночку в шаге перед колонной людей.

— Доброго дня, Умалэй! Передумал?

Умалэй посмотрел вверх хмуро, щурясь на солнце.

— Да. Мы передумали.

Сид и Алгаэа наконец разъединились, и листарт со слегка мечтательной уже улыбкой вместе с Ласом обозревал воинство внизу.

— Вот видишь. Порой даже в таком месте, как нынешний Ламино, не стоит отчаиваться раньше времени.

Но Лас, кажется, уж оправился от краткого потрясения; уверенная, немного загадочная улыбка вновь светила с его лица.

— Прекрасные слова, Сид! Смотри внимательней, Терлиун: перед тобой — потомок салмиров.