Я слушала все это и только диву давалась, откуда этим девчушкам столько известно. "Ладно, хоть сопоставить факты не удосужились!" Ощущала я себя, мягко говоря, обескураженной. Впервые обо мне говорили прямо за моей спиной как о знаменитости. "С кем поведёшься, от того и наберёшься", — нравоучительно пробубнил внутренний голос.
Толпа зависавших в коридоре сократилась лишь наполовину, когда объявили мой номер и попросили подготовиться. Повезло, что имя не назвали. "Нелегко придётся — на два профи больше! Заняться им больше нечем?! — возмущалась я про себя. Честно сказать, я как-то не рассчитывала на особое внимание к своей персоне. И, тем не менее, ясно понимаю, пожаловали они по мою душу. "Первый раз и сразу нарвалась по полной! Хотя если сейчас не спасую, то потом будет гораздо проще. Поэтому я обязательно справлюсь! И мне плевать, что режиссёр Чан и Ким Чжо Вон будут самыми строгими судьями моего таланта! Зато точно узнаю, есть у меня этот пресловутый талант или же напрочь отсутствует", — мысленно накручивала я себя, чтобы преодолеть снова возникший мандраж.
Правда, в некоторой степени я подстраховалась — буквально за неделю до прослушивания отказалась от пения и танцев, сделав упор на то, что мне было ближе: декламации и игре на фортепьяно. Для выступления я выбрала сцену из трагедии Уильяма Шекспира "Ромео и Джульетта". Чтение монолога позволит мне убить двух зайцев — показать актёрское мастерство и великолепное знание английского, что является по местным меркам большим плюсом. Во второй части выступления я была еще более уверена. В последние недели я потратила много времени на репетиции музыкального произведения, оттачивая своё мастерство под присмотром корейского репетитора. И, в конце концов, заслужила его высокую оценку.
Наконец настал мой черёд. Я вошла, встала в центр экзаменационного зала и представилась, глядя чуть выше голов комиссии.
— Здравствуйте! Я Ким Лин Мэй. Прочитаю вам монолог Джульетты из трагедии Шекспира, акт 4, сцена 3.
На секунду закрыла глаза, тихо вздохнула, настроилась. Легко зазвучали на английском языке строки великой трагедии. Я всеми силами души ощутила надежду, любовь и веру Джульетты в то, что когда она проснётся, её ждет вечная радость в объятьях Ромео. Благодаря богатому воображению мне казалось, что я действительно нахожусь в комнате средневекового дома, держу в руке флакон со снадобьем в надежде на счастливое пробужденье. Я немного печалюсь, ведь рядом нет Ромео, а ненавистный мне Парис бродит совсем близко...
Отзвучали последние слова Джульетты, наваждение схлынуло, и я снова оказалась перед притихшими экзаменаторами. Помедлив немного, я объявила:
— Также я исполню произведение П. И. Чайковского для фортепьяно "Страстное признание", — подошла к инструменту, села поудобнее на мягкий табурет, размяла пальцы. Снова возник мандраж, но я одёрнула себя — ведь уже не маленькая переживать из-за экзамена! Тем более, все экзамены на фортепьяно я раньше сдавала на отлично.
Первое касание пальцами клавиш и первые аккорды. И вот уже звуки наполняют весь зал, заставляя забыть обо всем кроме самих себя. Они льются один за другим, сливаясь в мелодию, повествующую о надежде, ожиданиях, любви. Эта мелодия дополнила чувства, испытанные ранее в роли Джульетты. Сделала их чуть более зрелыми, чем первая подростковая любовь.
Играя, я не думала об оценках, которые мне поставят экзаменаторы. Мне действительно было всё равно. Возможно из-за пережитого напряжения перед экзаменами, а может по более значимой причине — сегодня я впервые открыла дверь в мир фантазий наяву. Научилось ощущать воображаемое, как реальность. Поэтому когда произведение закончилась, я ощутила потерю нового для себя необычного и приятного чувства полного перевоплощения.
Сидевший в комиссии Ким Чжо Вон встал со стула и зааплодировал мне. "Хотя бы одному экзаменатору понравилось моё выступление", — отстранённо подумала я. Члены комиссии стали тихо совещаться между собой, затем директор Школы драмы — мужчина лет пятидесяти, спросил меня:
— Ким Лин Мэй, почему вы решили поступать в нашу Школу?
Я перевела дух, и постаралась ответить как можно более наивнее:
— Потому что обучение в Школе драмы поможет мне воплотить мою мечту стать актрисой.
— Вы же знаете, что не все прошедшие обучение могут дебютировать? — продолжил экзаменатор.
— Да, я понимаю, и именно поэтому буду стараться изо всех сил. Там где мне не хватит таланта, я буду усердно работать и, несомненно, достигну цели, — заявила я, глядя в глаза директору.
Он улыбнулся, видимо оценив моё упрямство, и сказал: — Ну, если вы так уверены в своих силах, мы принимаем вас на учёбу!
— Спасибо! Я так счастлива! — у меня навернулись слёзы на глазах. Я, конечно, верила, что поступлю. Но до последней минуты где-то глубоко внутри оставались небольшие сомнения.
Счастливая, я выпорхнула в коридор. От охватившей меня эйфории я не обратила внимания, что вслед за мной вышел и Ким Чжо Вон.
— Молодец, Лин-сси! Отлично выступила. Хорошо развиваешь свои артистические способности, — похвалил он, догнав меня в коридоре. Пришлось сбавить шаг и остановиться.
— Благодарю вас, Ким Чжо Вон! — сказала я, не зная, что ещё можно ответить на его слова.
Он подошёл ближе, не обращая внимания на активировавшихся абитуриентов. Любопытная молодежь окружила нас плотным кольцом, предупредительно сохраняя почтительное расстояние. Я поклонилась Чжо Вону, намекая на завершение разговора и пошла дальше по коридору в поисках деканата. Но мужчина последовал за мной через толпу, которая нехотя расступилась перед нами.
— Я полагал, ты дашь интервью, после выхода статьи. Это была отличная возможность вновь заявить о себе, — проговорил он, едва мы скрылись из виду. — Ради этого я даже не стал опровергать слухи, — он испытующе заглянул в глаза, встал у окна, вынудив и меня остановиться. — Несмотря на то, что телефоны в моём офисе разрывались от звонков, а репортёры пытались отловить меня везде, где только можно!
— Извините, что доставила вам хлопот, — спокойной повинилась я. — Я не думала об интервью. Не хочу шумихи вокруг себя и славы за чужой счёт, тем более связанной со скандалом.
— Крайне рассудительно с твоей стороны... Я слышал, в России ходит много анекдотов о глупости блондинок. Ты явно не относишься к их числу, — благодушно отметил он, потеснив меня к окну.
— Это очень сомнительный комплимент, — поморщившись, сказала я. — Вам нужно побыстрее опубликовать опровержение, найдя нашей встрече правдоподобное объяснение.
— Хорошо. Я скажу репортёрам, что вы моя иностранная поклонница, — вкрадчиво проговорил он, всё больше напирая на меня.
— Нет. Нельзя чтобы меня воспринимали как иностранку — это может повредить моей карьере актрисы.
Он отошёл от меня на шаг.
— Весьма дальновидно с твоей стороны. Тогда я представлю тебя как свою девушку, — он иронично изогнул бровь.
— Конечно же, нет! — поспешила я отказаться от такой перспективы.
— Почему? Я тебе не нравлюсь? — Ким Чжо Вон разыграл передо мной сцену наивного разочарованного ответом мальчика.
— Во-первых, это не правда. Во-вторых, недавно в газетах уже печатали, что я новая девушка Кан Ын Кю, и поэтому вам не поверят, — мне очень хотелось сказать ему еще что-нибудь колкое, но я сдержалась.
— Стало быть, сногсшибательная иностранка, о которой судачит пол-Сеула — это ты?! — он хитро прищурил глаза, поставил левую руку на стенку за моей головой и наклонился ближе ко мне. — На ужине со мной ты выглядела иначе... Как же легко ты меняешь обличия. Похоже, ты действительно хорошая актриса, — вкрадчиво проговорил он.
Определенно Чжо Вон заигрывал со мной, ведя себя как мальчишка. "И чего мужику неймётся! Послать бы его по-хорошему. Да, ведь сомбэ не посылают..." — с сожалением подумала я, глядя в его карие глаза.
— Ты встречаешься с Кан Ын Кю? В прошлый раз ты говорила, у тебя нет парня, — без обиняков уточнил ситуацию Чжо Вон.
— Мы не встречаемся, мы просто друзья, — стараясь не выйти из себя, ответила я. Мужчина меня дико раздражал своими наглыми расспросами и полунамёками. "Привык, что все ему потакают!"
— Может, поужинаем на днях? — вдруг предложил он.
— Если мы снова где-нибудь появимся вместе, то нелепые слухи о нас не прекратятся. Кроме того, у меня сейчас мало свободного времени. Мне нужно много работать над языком, хореографией, вокалом, чтобы выполнить обещание, которое я дала на прослушивании, — на ходу напридумывала я отговорок, лишь бы не встречаться с ним.
— Какая ты жестокая, Лин-сси! — внезапно осудил меня Чжо Вон, отвернулся и пошел прочь.
"Не поняла! Разозлился или обиделся? По крайней мере, оставил меня в покое", — подумала я. Нужно признать, что временами он действовал на меня как ходячий феромон — его сходство с Кан Сан Ху делало меня не вполне адекватной. Я понимала, нужно быть крайне осторожной, чтобы не привязаться к нему. Очевидно же, если я поддамся на его заигрывания, он просто использует меня и бросит.
Занятия в университете должны были начаться через неделю, поэтому я взяла в деканате расписание и поехала домой. Мне хотелось хорошо выспаться и пару дней просто побыть дома в одиночестве. После прослушивания я ощущала себя как выжатый лимон. Да и психологически было ещё сложно всё время играть Ким Лин Мэй — простодушную и восторженную девушку. Временами приходилось прикусывать язычок, чтобы не выдать не по возрасту здравое суждение.
Придя домой, я переоделась в домашнюю одежду, открыла баночку пива и выбралась на балкон. С него открывается замечательный вид на парк и деловую часть Каннам-гу. Мне нравится этот вид. В свете последних лучей заходящего солнца дома окрашены в разные оттенки розового цвета с блестящими глазницами окон. Деревья стоят слегка припорошенные снегом. Я быстро продрогла, но на душе стало легче. Несмотря на шум большого города, созерцание кусочка природы подарило умиротворение. Я поблагодарила Бога за возможность видеть эту красоту.
Позднее, когда догорел закат вид за окном по-прежнему остался привлекательным. Дома светились множеством огней. Деревья кое-где белели в свете уличных фонарей. В парке выделялись подсвеченные дорожки с редкими прохожими на них. Деловая часть города светилась множеством ярких огней вывесок и проезжающих по дороге машин.
Я стояла и всё смотрела, как меняется картинка. Очередная выпитая баночка пива отправилась в мусорное ведро под столиком и я открыла новую. Люди много пьют когда им трудно. Пьют ради того чтобы сбежать от реальности. У меня же получилось наоборот — реальность внезапно обрушилась на меня, грозя смять мою жизнь в жалкий комочек как пивную банку. Пришло осознание того, куда я вляпалась.
Слёзы сами потекли по моим щекам. Внутренний голос тихо и печально спросил меня: "Что же ты наделала Лана?". Я ответила сама себе: "Просто хотела остаться в живых, сбежав от погони. А получилось, что я стала другим человеком ради сохранности нечаянно полученных денег. Никто не поверит, что всё получилось случайно. Также как и с маленькой тёзкой Ким Лин Мэй. Но одна ложь потянула за собой другую. И всё, я лгунья и моя участь играть, носить маску молодой амбициозной актрисы. Будучи Ланой я ненавидела ложь, а сейчас я лгу на каждом шагу, в каждую минуту своего бытия. Как же тошно на душе!"
Мне стало плохо от понимания того, как ложь словно кокон окутывает меня с головы до ног. Я плакала, навзрыд растирая горькие слезы ладошками по щекам. Боль и сожаление затопили моё сердце. В какой-то миг мне захотелось всё остановить. Но внутренний голос сказал мне жёстко: "Прекрати! У тебя два пути, либо ты принимаешь всё, таким как есть и навсегда становишься Ким Лин Мэй, тогда ложь постепенно станет правдой. Либо продолжаешь горевать и зарабатываешь себе раздвоение личности". Утерев вновь выступившие слезы и хлюпнув носом, я громко сказала себе: — Ну уж нет! Я буду жить долго и счастливо! И стану другом Кан Сан Ху! Сказала и тут же мысленно себя одёрнула: "Да, забудь же, наконец, о нём!"
Я решила прилечь, но сделав первый шаг, ощутимо покачнулась. "Никак наклюкалась?! Это тебя с пива так увело!" — удивился внутренний голос. "Похоже, вернув молодость, я растеряла весь свой алкогольный опыт. Ха-ха, а я то надеялась, что только выиграла", — пьяно рассмеялась я над собой.
Добрелась до постели, без сил рухнула на неё. "Для искупления лжи мне нужно стать хорошим человеком, дарящим радость и тепло окружающим" — пьяно думала я. "В конце концов, люди же меняют имя и фамилию! Их же за это не считают лжецами, и они не вопят на каждом углу о своём поступке" -, я, наконец, нашла себе хоть какое-то оправдание, успокоилась и заснула.
На следующее утро у меня нещадно трещала голова. Вынудила себя выползти в парк, но вместо пробежки села на лавочку, в надежде, что свежий ветерок поможет мне побороть жёсткое похмелье. "Сроду им не страдала, но теперь похоже буду, — мысленно заключила я, — побочный эффект красной таблеточки!".
В тёмных солнечных очках и накинутом на голову капюшоне, я чувствовала себя надёжно защищенной от взглядов то и дело пробегавших мимо скамейки утренних бегунов. Слегка откинувшись назад, я прикрыла глаза. Окружающие меня звуки сразу стали ярче, насыщенней. Поблизости весело чирикали, пригревшиеся на солнышке птахи. Фоном для них служили звуки города — гулкий шум и резкие сигналы машин, стук колёс далёких электричек и полицейские сирены. Очень напоминает утреннюю Москву!
Внезапно кто-то стянул очки с моего носа. Я распахнула глаза.
— А я гадал ты или не ты! — лыбясь заявил мне Чхве Шин Хёк. Он стоял, нагнувшись так близко, что его глаза находились на уровне моих — смеющиеся с искорками света карие глаза. — Доброе утро, Ким Лин Мэй!
— Доброе! — буркнула я.
Он резко выпрямился, махая рукой перед носом: — Фу, перегар! — без обиняков сообщил он. — Я думал школьникам алкоголь не продают! Ты что здесь спала?! — он повертел в руках мои солнечные очки, огляделся по сторонам. — Не-е, у тебя же нет макияжа... Без него выглядишь совсем как подросток желторотый, — он снова наклонился заглянул мне в глаза и вернул очки на место. — Пойдем, здесь поблизости есть ресторанчик, где продают отличный антипохмельный супчик.
Он распрямился, ожидая, когда я поднимись со скамейки. Я исподлобья посмотрела на нарушителя моего похмельного спокойствия. Выглядел парень отменно: в явно дорогом тёплом спортивном костюме, чёрном дутом жилете с меховым капюшоном и бейсболке. Этакий спортивный задира!
Однако, мне вставать не хотелось, голова по-прежнему ныла. Настроение удручающее, не способствующее общению. Тем более с особями противоположенного пола. Очень хотелось озвучить ему бессмертную фразу Ивана Васильевича — "Оставь меня, старушка, я в печали!" "Эх, не поймет прикола, не тот менталитет", — подумала я, опустив взгляд на дорожку.
— Я долго ждать буду?! — нетерпеливо вопросил Шин Хёк. — Или ты ещё не протрезвела? — он опять нагнулся и потянулся к очкам.
Я вскочила со скамейки и тут же схватилась руками за голову, отозвавшуюся всеми оттенками боли. "Видеть тебя не могу! Ну откуда ты взялся здесь на мою больную голову! Шёл бы своей дорогой!" — выругалась я про себя.
