— Наритано Огато, — узнал Комура. — "Пять шагов мудрого правителя".
— Наритано Огато был мудрейшим из правителей в истории Дагериона, — усмехнулась Ниора, — и нам не помешало бы обладать всей его мудростью, чтобы разобраться в играх, которые ведут в Риогиру.
— Тут возразить нечего, тайрё Сетано, — согласился Комура.
— Я бы с радостью предоставила им играть друг с другом, — проворчала Ниора, — но ведь их игры затрагивают и нас.
— И снова мне нечего возразить. Но, командующая, если позволите... вы считаете, что именно та игра, которой занят Ису Тагати, имеет для нас особое значение?
— Сам Тагати так сказал, Комура. И, знаете, в этом я ему почему-то верю.
Подводная лодка Объединенного Флота "Аозаме".
Координаты (информация строго засекречена,
разглашение является актом государственной измены)
Ночь с 45 на 46 Весны.
На ночном небе не было ни облачка, и тысячи звезд мерцали серебряным бисером на черном бархате. Разглядывая их, Ису Тагати машинально выделял среди причудливого узора созвездий наиболее яркие "маячки", уже две тысячи лет помогавшие морякам ориентироваться в водах чужого для человечества мира. Большая луна, Правое Око, повисла над западным горизонтом и следила за морем холодным, немигающим взором; можно было отчетливо различить замысловатый узор кратеров и горных хребтов на ее серебристой поверхности. Меньшую луну, Левое Око, сейчас не было видно.
Ису Тагати предпочел бы, чтобы погода была хоть немного хуже. Облака и туман защитили бы "Аозаме" от обнаружения. Хотя маршрут был проложен так, чтобы субмарина держалась подальше от хорошо исследованных и патрулируемых областей, риск был велик. В любой момент на горизонте мог показаться военный корабль под геаларским флагом, а постоянно оставаться под водой "Аозаме" не могла. Запасов воздуха было достаточно, но, идя под водой, лодка быстро разряжала аккумуляторные батареи. Приходилось всплывать, двигаясь в надводном положении на дизелях, чтобы восполнить запас энергии для электродвигателей. До сих пор агинаррийцам везло — трое суток продвигаясь вглубь геаларской территории, с погашенными огнями, ведя постоянное наблюдение за горизонтом, им удалось остаться необнаруженными. Дважды в пределах видимости показывались корабли, но надводное судно гораздо заметнее, чем субмарина с ее низким силуэтом. Оба раза "Аозаме" ныряла прежде, чем геаларцы успевали обнаружить ее присутствие.
Все это напоминало Тагати молодость, годы Северной Войны, когда он служил на "Тэнко-22" и топил вражеские корабли. Было, конечно, и отличие — сегодня ему не двадцать восемь лет. Коммодор подавил зевок и устало протер глаза. Эта ночь выдалась для него бессонной, и он действительно не настолько молод, чтобы не замечать таких вещей.
"Аозаме" вышла в заданный район вчера вечером и, всплыв еще до заката, подняла в воздух один из двух своих гидропланов. Времени было в обрез, и приходилось рисковать, не дожидаясь ночи. После этого оставалось только ждать в надежде на удачу — вернее, на то, что все расчеты окажутся верны, и в тщательно проработанный план операции не вмешается какая-нибудь роковая случайность. Но как еще это назвать, если не везением?
И Тагати ждал — иногда спускался внутрь, потом снова выходил на палубу. Его присутствие здесь не требовалось, ничто не мешало коммодору спуститься в свою крошечную каюту, чтобы отдохнуть, но он понимал, что заснуть все равно не смог бы. Тем более теперь — время было на исходе, но самолет еще не возвращался.
Он стоял на небольшой, огороженной поручнями площадке, венчающей надстройку. Надстройка казалась необычно высокой и массивной для субмарины, "Аозаме" вообще была неестественно велика. Пара башен, из которых грозно смотрели по два длинных ствола тяжелых артиллерийских орудий, были смещены к корме, а носовую часть отвели под направляющую пороховой катапульты для быстрого старта гидросамолетов. Сами гидропланы хранились со сложенными крыльями в цилиндрическом ангаре в нижнем ярусе надстройки, что и вынудило конструкторов сделать ее такой громоздкой. В общем, при создании "Аозаме" руководствовались старым принципом — смешать все сразу в одном котле. Как обычно, получилось нечто неудобоваримое, неудивительно, что тайрё Ниора Сетано относится к "Аозаме" как к нелепой диковине, годной лишь на то, чтобы пускать пыль в глаза на официальных церемониях. Но ее способность нести гидросамолет для Тагати была решающей — командующая Объединенным Флотом угадала верно.
Коммодор устало вздохнул и бросил взгляд на восток. Небо уже чуть заметно посветлело, скоро взойдет солнце. Ожидание растянулось на всю ночь; "Аозаме" с выключенными огнями дрейфовала в нескольких милях от маленького пустынного островка, вернее, кораллового атолла. Здесь никто не живет, и даже если какие-нибудь рыбаки, случайно заплывшие на атолл, обнаружат агинаррийскую субмарину, маловероятно, что у них будет при себе рация, чтобы сообщить об этом. Но даже если тревога будет поднята, геаларцы не держат поблизости серьезных военно-морских сил, разве что патрульные катера и сторожевики, а от них "Аозаме", с ее четырьмя пушками калибром 180 миллиметров — более мощными, чем те, что ставят даже на легких крейсерах — способна отбиться. Разумеется, это был бы крайне нежелательный вариант, ставящий под угрозу срыва всю операцию. Скрытно прибыть на место, забрать посылку и исчезнуть, оставшись незамеченным — вот что нужно было Ису Тагати.
Да, определенно, небо на востоке уже начинало светлеть, и желтовато-красная полоса медленно проявлялась над ровной линией горизонта. Тагати вытащил из кармана хронометр и очередной раз отметил время. Его оставалось все меньше — запас топлива на борту гидроплана был ограничен. Эти самолеты создавались как разведчики и имели большой радиус действия, но все же для того, чтобы оставаться в воздухе всю ночь, не были приспособлены.
Почему задержка? Что могло произойти? Да все, что угодно, сам себе ответил коммодор. Самолет могли обнаружить и сбить. Он мог не найти цель в точке рандеву, пролететь мимо в ночи. Наконец, и у геаларской стороны что-то могло не сложиться. По плану, Видящего должны были тайно вывезти из посольства и с надежным сопровождающим под видом рыбаков отправить в море на моторной лодке. Там, в назначенной точке, им предстояло дождаться самолета, который заберет Видящего и доставит на "Аозаме". При подготовке операции старались предусмотреть все — тщательно рассчитали время, предусмотрели систему сигналов, на гидроплан посадили пилота, который прежде уже летал в этих местах и знал их. Но Тагати не строил иллюзий: любая, самая продуманная операция может сорваться по тысяче причин, предусмотреть которые невозможно. На любой стадии плана могла вмешаться госпожа Случайность, которая, как известно, удивительно постоянна в своей переменчивости. Да и геаларская секретная служба "Омбрей" не напрасно ест свой хлеб, за последние двадцать лет Республика, порастеряв былой революционный угар, возродилась и сделалась второй по размерам и силе державой в Коалиции. Ее нельзя было недооценивать.
Тагати убрал хронометр в карман. Еще час — и придется свернуть операцию и, уйдя под воду, возвращаться несолоно хлебавши. У самолета просто недостаточно топлива, чтобы оставаться в воздухе так долго, и если он не вернется, то его уже не найти. Это будет катастрофа. Если что-то случилось с Киньелем, для Шестнадцатого Отдела все потеряно.
— Вижу сигнал! — неожиданно сказал вполголоса один из матросов-наблюдателей, стоявших на площадке рядом с Тагати. — По левому борту!
Коммодор проследил за рукой молодого моряка, и почти сразу увидел в небе необычную зеленую звездочку, которая медленно падала все ниже и ниже, догорая: с гидроплана запустили сигнальную ракету. Ису Тагати позволил себе облегченный вздох.
— Ответьте.
Матрос потянулся за ракетницей и, подняв руку, выпустил к звездам первый заряд. Красновато-оранжевый огненный шарик зажегся в ночном небе. Через минуту матрос повторил выстрел.
Некоторое время ничего не происходило, затем в ночи появились новые огни — белый и красный. Они двигались — самолет приближался.
— Зажечь навигационные огни, — распорядился Тагати. Теперь пилоту предстояла рискованная процедура — в ночи посадить самолет на воду рядом с субмариной. К счастью, хотя бы море было спокойно — сейчас хорошая погода играла на руку агинаррийцам.
"Аозаме" зажгла прожектора. Три быстрые вспышки. Потом снова три, и еще раз. Сигнал повторялся, и вскоре на удалении послышался новый звук — стрекот работающего авиамотора. Наконец, стало можно увидеть самолет, луч прожектора скользил по воде. Машина сбросила скорость и высоту, коснулась поплавками поверхности воды, подпрыгнула, опустилась снова, теперь уже окончательно, и заскользила вперед, как диковинная водоплавающая птица, распарывая невысокие волны заостренным носом. Пилот был хорош — вскоре гидроплан уже был рядом с "Аозаме", и матрос взобрался на него, чтобы зацепить крюк небольшого крана, который поднял самолет на палубу субмарины.
Ису Тагати поспешил вниз. Фонарь кабины уже был откинут в сторону, и матрос из команды "Аозаме" помогал спуститься на палубу человеку в простой одежде. Тагати приблизился к нему. Человек был бледен и не вполне уверенно держался на ногах. В руке у него был небольшой чемоданчик.
Тагати слегка наклонил голову в знак приветствия.
— Господин Киньель? — спросил он по-имперски.
— Что? Ах, да, это я... — отозвался новоприбывший на том же языке.
На самом деле его звали, разумеется, иначе. Киньель — это имя фигурировало в рапортах и отчетах, а еще — Видящий. В Геаларе Сегунат содержал разветвленную сеть шпионов и осведомителей. Эти люди были потомками беженцев, покинувших страну после революции; многие из них родились и выросли уже в Агинарре. Внешность и знание языка в сочетании с ненавистью к новым властям превратили беглецов в превосходных шпионов, и одному из них удалось выйти на Киньеля. Тот не был ни обиженным сыном ограбленного революционерами дворянина, ни идейным борцом — он просто любил деньги. Но он мог стать наибольшим успехом агинаррийской службы внешней разведки за всю историю ее существования, пусть даже сам глава Седьмого Отдела, генерал Мио Тинг, так не думал.
— Я коммодор Ису Тагати, — представился агинарриец. — Рад, наконец, познакомиться с вами.
Он протянул Киньелю руку, тот ответил рукопожатием. В этот момент Тагати ощутил брезгливость: как бы ни был полезен "Видящий" для Агинарры, это не меняло того факта, что он предатель и перебежчик. Он продал свои услуги соперникам просто потому, что они обещали заплатить больше. Но Ису Тагати, разумеется, ничем не выдал своих чувств, и приветливо улыбнулся.
— Мы доставим вас в Агинарру. Там вас обеспечат всем необходимым для работы, и, разумеется, вас ждет щедрое вознаграждение, как было обещано. А сейчас прошу за мной, мы должны торопиться.
Вслед за Тагати Киньель неловко спустился вниз по узкой лестнице из железных скоб, осматриваясь по сторонам с тревожным любопытством.
— Никогда еще не плавал на подводных лодках, — сообщил он.
— Они не слишком комфортабельны, — ответил Тагати, — но через четыре дня мы будем возле Айну, это ближайший к геаларским границам нейтральный остров. Там нас уже ждет самолет до Кинто.
— Полагаюсь на вас, — проворчал Киньель.
Они прошли в командный отсек. Ису Тагати тоже давно не ступал на борт субмарины — больше двадцати лет. Сами подлодки стали с тех пор много совершеннее, но кое-что не изменилось — внутри по-прежнему оставалось темно и тесно. Узкие коридоры, переплетения труб и проводов, переборки с герметично закрывающимися дверями, крошечные отсеки, навевающие клаустрофобию — все это было Тагати хорошо знакомо. На самом деле, новая и крупнейшая в мире "Аозаме" внутри была еще более тесной, чем привычные Ису Тагати субмарины времен Северной Войны. Неудивительно — ангар, орудийные башни, погреба артиллерийских снарядов, цистерна для авиационного бензина и прочие ненужные для субмарины вещи занимали место, которого и так немного.
Киньель продолжал таращиться по сторонам, опасливо вжимал голову в плечи и ступал медленно и осторожно, как будто боялся, что железный пол провалится у него под ногами.
Капитан "Аозаме" повернулся к Тагати и его спутнику и отсалютовал.
— Коммодор Тагати.
— Капитан Эндо. Наша работа сделана, как только самолет будет в ангаре, командуйте погружение. Курс домой.
— Да, коммодор.
— Господин Киньель, пройдемте дальше, — Тагати гостеприимным жестом указал вперед. — Я покажу, где вы будете жить во время путешествия.
Он проводил своего спутника до одной из офицерских кают, специально освобожденной для важного пассажира. Тот, однако, не проявил восторга. Его лицо вытянулось.
— Великий Творец! Это хуже, чем тюремная камера.
— Как я уже сказал, субмарина — не самый комфортабельный корабль, но путешествие не будет долгим, — Тагати прикрыл узкую дверь. — Главное, что теперь вы в безопасности, не так ли?
Это была не совсем правда — им еще предстояло рискованное путешествие до дома. Пока они не покинут геаларские территориальные воды, угроза не миновала. И все же, более сложная половина дела сделана, и Тагати чувствовал воодушевление.
— А теперь покажите мне то, что в вашем портфеле, — попросил он. — Я хочу увидеть образцы.
— Как скажете, — Киньель раскрыл портфель и извлек из него компактный стальной ящичек, запертый на два замка. Порывшись в кармане, геаларец достал ключ, отпер замки и откинул крышку.
— Вот, полюбуйтесь.
Тагати сдержал вздох, глядя на содержимое стальной коробки. Два небольших цилиндра из толстого стекла покоились в фиксирующих зажимах; оба были заполнены какой-то жидкостью. В свете электрической лампы она отливала зеленовато-голубым и, казалось, слабо фосфоресцировала. Тут же лежала завязанная на шнурок папка и еще несколько мелких предметов.
— Они в рабочем состоянии? — деловито уточнил Тагати.
— Да, и вы не будете разочарованы. Здесь же все документы, которые мне удалось собрать. Надеюсь, вам этого будет достаточно, господин, ммм... Тагати.
Ису Тагати аккуратно закрыл крышку. Почему-то он вдруг вспомнил про старую легенду — о запертой шкатулке, где хранились все несчастья мира.
— Вы сделали больше, чем я смел надеяться, Киньель, — честно признался он. — Передайте ключ. Если не возражаете, это будет храниться у меня.
Киньель оказался догадлив и возражать не пытался.
Гайон. База военно-воздушных сил "Трайнат".
47 Весны.
Амадин Ролан вскрыл конверт и пробежал глазами текст письма. Сообщение было лаконично. Под машинописным текстом красовалась размашистая подпись, а рядом — круглая печать с фениксом и солнцем.
— Что это? — заинтересовался Лангин.
— Ответ на мой рапорт о переводе. Я же говорил тебе.
— О... — протянул молодой гайонец. — Я-то был уверен, что ты уже передумал. И что они ответили?
