Нетерпимость

'И не подумаешь, что это было всего несколько часов назад... Хотя, в Питере погода меняется моментально...'

Путь ему предстоял не близкий. Сначала на автобусе, которого, как всегда, пришлось долго ждать, потом на метро с пересадкой, плюс аптека, магазины. Но вот, наконец, и Московский вокзал. Гончарная, почти пришел...

— В постель, в постель, горите вся, — по-хозяйски сказал Николай, открывшей дверь Надежде Сергеевне, — Я выложу продукты, поставлю борщ и приду к вам. Вот вам амиксин, кстати.

— Ой, Коленька, милый, целую сумку притащил. Я рассчитаюсь сейчас с тобой.

— Рассчитаетесь и за все отблагодарите, я знаю, а сейчас — в постель, и никаких разговоров.

Николай мягко, но решительно развернул ее и направил в комнату.

Он вошел в кухню, налил в кастрюлю воды, положил вариться мясо и начал строгать овощи. Пока закипало, Николай успел почистить мойку и разложить в холодильнике продукты.

— Ну, вот и я, — сказал он, входя в комнату.

Надежда Сергеевна лежала, укрывшись одеялом до подбородка. В углу работал телевизор.

— Увлекаетесь все? — неодобрительно спросил Николай, кивнув на него.

— Да я сериалы только смотрю и новости, чтобы в курсе быть...

— Когда-то и я новостями увлекался, — вздохнул Николай, — В перестроечное время. Оторваться не мог. Казалось, наконец, правду показывать стали. 'Взгляд', 'Вид', '600 секунд', 'До и после полуночи', чего там еще? А на самом деле, указание было дано такие передачи делать. Горбачев отменил глушение западных радиостанций. Вот, чтобы люди их не слушали, и предложили им другую жвачку для глаз.

— Да не пугай так, Коленька. Что же я, не понимаю ничего?

— Так там еще более понимающие сидят. Вчера с одним молодым разговаривал. Умный парень, институт закончил. Так вы бы послушали, как он Сталина защищает. А все цивилизованное человечество, в особенности американцы — враги, они мир к погибели ведут. Спрашиваю — ты своими глазами видел их жизнь хотя бы из окна туристического автобуса? Как ты можешь судить, что об одном, что о другом, если сам не жил, сам не видел? Откуда в нем такая непоколебимая уверенность в том, о чем сам имеет чисто умозрительное представление? Вывод напрашивается сам собой. И это, — Николай опять кивнул на телевизор, — их главное оружие.

— Так может, Коля, так надо? Как Россию-то уберечь?

— Уберечь от кого? От самих себя? Уже уберегли. Одним выгодно, чтобы она такой оставалась, а других научили гордиться своей отсталостью и невежеством. Давайте лучше друг друга беречь будем. Это самое большее, что мы можем реально.

Николай улыбнулся.

Он взял стул, придвинул к постели больной и присел.

— Как Лена поживает? Не поминает меня больше недобрым словом?

— Что ты! После истории с квартирой, о тебе ни одного дурного слова. Только... — Надежда Сергеевна запнулась, — Меня совесть мучает, Коленька. Ведь твоя она по полному праву. Если б не ты, не отстояла бы я ее. А для кого? Вот ты приехал, а ей позвонила...

— Не надо об этом, Бог ей судья, — спокойно сказал Николай, — А что касается квартиры, я свою-то церкви завещал, а Лена вам все-таки родная.

— Родная! Хоть бы спросила, что со мной? Я работаю, как смогу — приеду. Вот весь ответ был.

— Ну, ведь у нее семья, муж непутевый, ребенок. С работы тоже не везде отпроситься можно, — примирительно сказал Николай.

— Да пенсии она моей ждет! — воскликнула Надежда Сергеевна, — Вот увидишь, четвертого, как штык, заявится. Только...

Она зашевелилась, пытаясь подняться.

— Куда вы? Лежите, что вам подать? — спросил Николай.

— Подожди, Коля. Помоги-ка мне лучше.

Она поднялась с постели, сунула ноги в тапочки, и подойдя к стенке, отодвинула нижний ящик.

— Вот там, — сказала она, указывая на открывшуюся щель, — в самой глубине. Ленка не найдет. Это твое, Коля, если со мной что случится. И не говори ничего. Это моя воля. Хватит с нее! И так, лишь обирать приезжает. Проследи только, чтобы похоронила по-христиански.

Женщина смахнула слезу.

Николай взял ее под руку, довел до постели и сказал:

— Не будем о грустном. Я пойду, посмотрю, что там на кухне.

Он, попробовав, выключил сварившийся борщ и вернулся в комнату.

— Возьми вон там, на столе, — женщина указала взглядом на приготовленные для него деньги.

— Это много.

— Возьми все! — с учительскими интонациями в голосе потребовала Надежда Сергеевна, — Ленка все равно отберет. Я хочу, чтобы это тебе досталось.

— Надежда Сергеевна, — мягко сказал Николай, — нам больше надо думать, с чем мы останемся, когда это нам уже не нужно будет...

Он осекся, сообразив, что это звучит, как упрек и напоминание о неминуемом. К тому же, опять поймал себя на суесловии.

Надежда Сергеевна потупила взгляд.

— Знаете что? — улыбнулся Николай, — Я от вас еду в больницу, можно я куплю на эти деньги от вас фруктов малышам? Они очень рады будут. Особенно, когда скажу им, что вы учительница.

— Делай, как знаешь, Коля, — ответила женщина.

— Борщ готов, на второе я вам пельменей купил, они в морозилке, все остальное в холодильнике. Примите лекарство и отдыхайте. Не обижайтесь на меня, ладно? Я позвоню вам завтра.

— Спасибо, Коленька, — сказала Надежда Сергеевна, — Какие обиды? О чем ты?

Он вышел на улицу и посмотрел на часы. Пора было ехать в больницу. Уходя, он опять почувствовал, что чего-то не успел, не доделал, недосказал.

И эта история с квартирой вспомнилась некстати во всех подробностях...

10.

Познакомился он с Надеждой Сергеевной случайно. Это произошло в храме. Она покупала свечи, когда он подошел во время вечерней службы к ящику:

— Катюш, что у нас завтра по требам?

Свечница ответила, Николай хотел отойти, но Надежда Сергеевна остановила его:

— Простите, можно у вас спросить?

— Да, пожалуйста.

Он остановился, наклонив голову, чтобы лучше слышать. Шла служба, и говорить они могли только шепотом.

— У меня сын погиб два года назад, а недавно сестра умерла. Завтра сорок дней. Куда надо свечку поставить и что сделать, чтобы... — она осеклась и как-то неловко, как бы стыдясь выговариваемых слов, завершила фразу — Чтобы ей хорошо там было?

— За упокой всегда свечи ставятся к распятию,— мягко беря ее под руку и подводя, ответил Николай. — И главное, помолитесь за усопшую при этом.

Женщина смутилась еще больше.

— Я не знаю, как надо молиться. Не осуждайте меня. У нас время было другое.

— Осуждать никого не надо, — улыбнувшись одними глазами, сказал Николай, — Сестра верующей была?

— Какие мы верующие? — вздохнула женщина, — Комсомолки сороковых годов.

— Но крещеные?

— Это — да. И в Пасху на кладбище всегда ездили, и признавали все в душе, а вот в церковь...

— Ну, привел же вас Господь и в церковь, наконец, — улыбнулся Николай уже открыто, — Она для того и существует, чтобы мы воздавали Ему здесь то, что у нас в душе.

— Понимаете, — продолжала женщина, — она мне снится каждую ночь. Причем, мне кажется, что ей плохо. Я виноватой чувствую себя перед ней, и попросить прощения не успела. Даже спать боюсь, вдруг опять приснится?

— Вы отпевали ее? Сорокоуст заказывали?

— Я не знаю, племянница в церковь ходила, говорит, отпели заочно.

— Вот, что сделаем, — сказал Николай, — Я запишу сорокоуст, а вы поставьте свечу, и хорошо бы завтра придти отслужить панихиду. Если не можете, подайте записку сейчас. А в своей вине перед покойной, лучше покаяться на исповеди. Сами почувствуете, как вам станет легче.

— Спасибо вам, — проникновенно глядя ему в глаза, сказала женщина, — Сколько я вам должна за скоро... сорок... Как вы сказали?

— Сорокоуст, — опять улыбнулся Николай одними глазами, — Это значит, сорок дней будем вашу сестру поминать за каждой службой. И сына можем, раз погиб. Как его имя?

— Анатолий, — с готовностью ответила она, — а мужа покойного Владимир.

— Я запомню. Денег не надо. И запомните — единственное, что от нас нужно усопшим — это добрая память и молитва. Помолитесь сейчас, когда будете свечу ставить, как можете, своими словами. Дело не в многословии, а в искренности. Господь услышит.

— Какой вы... — начала было женщина, но Николай перебил ее.

— Простите, у меня служба. Если что-то еще захотите спросить, приходите.

— Вы батюшка? — спросила женщина.

— Нет. Я чтец. Чтец — алтарник. Но то, что я вам сказал, не обязательно спрашивать у батюшки. Спаси вас Господь.

Он слегка поклонился ей и вернулся в алтарь.

Когда Николай вышел на солею читать Первый час, он заметил, что женщина не ушла, а внимательно смотрит на него. Их взгляды встретились, она опустила глаза и пошла к выходу.

Прошла неделя, и он вновь увидел ее на вечерней службе. Дождавшись свободного момента, Николай вышел из алтаря и поманил ее взглядом в боковой придел.

Они поздоровались.

— Как у вас дела? Были на исповеди? — поинтересовался Николай.

— Да, — ответила женщина, — Я специально пришла поговорить с вами. Я пошла в лавру, чтобы исповедоваться, как вы говорили, но... там попался такой батюшка... Я не получила облегчения от этого.

— Что же вас смутило? — как можно мягче спросил Николай.

— Да он начал про всякие правила... И живу я не так, и без церкви спасения нет... Я понимаю, может, это все и так, но...

— Что же благословил вас делать батюшка?

— Он мне столько наговорил, что я не поняла половину. И слушайте, говорит, обязательно, православное радио Санкт-Петербурга. Я специально нашла, послушала, но как-то оно мне... Там про политику больше.

— Понятно, — сказал Николай,

Он подвел ее к свечному ящику и снял с полки Закон Божий.

— Купите эту книгу. Тут нет про политику, а на вопросы о вере вы найдете все ответы.

— Спасибо, — поблагодарила женщина, — А вы не могли бы мне уделить какое-то время? Хоть вы и не батюшка, но я почему-то верю вам, и потом... Вы мне очень напоминаете погибшего сына.

— Конечно, но не во время службы, — улыбнулся Николай, — оставьте мне телефон, я позвоню вам.

Они созвонились на следующий день, и Надежда Сергеевна пригласила его на обед. Она рассказывала ему про семью, про умершего мужа и погибшего в автокатастрофе сына, показывала альбомы. Николай почувствовал, что помимо возраста и слабого здоровья, больше всего Надежда Сергеевна страдает от одиночества. Из близких родственников у нее осталась одна племянница, но отношения у них, как он понял, были далеки от сердечности.

Долго говорили о вере. Разговор перешел на эту тему как-то сам собой. Николай старался не делать упор на правила, а подвести к мысли, что Бога надо открыть в себе, в своем сердце, и тогда выполнение традиций станет потребностью.

— Почему вы не батюшка? — спросила его Надежда Сергеевна, — Ведь это вам нужно им быть, а не тому, у которого я была.

— Не судите, да не судимы будете, — напомнил ей Николай, — Может, это тоже промыслительно, что Господь вас привел именно к такому батюшке, но не оттолкнул от Себя. Вы же пришли ко мне второй раз?

— Я потому и пришла, что мне показалось, вы мне все сможете объяснить все, как надо.

— А как надо, знает один Господь, — сказал Николай, — Молитесь, просите Его, и Он все вам откроет, а когда надо, и к батюшке приведет подобающему. Будем считать, с первым искушением вы справились.

Он стал приезжать в гости к Надежде Сергеевне, ощутив, что она действительно нуждается в общении с ним. Чтобы была реальная помощь от его приездов, не забывал захватить продукты, а приготовить и угостить его Надежда Сергеевна стремилась сама, и было видно, что это доставляет ей радость.

Однако такая идиллия в их отношениях продолжалась не долго. Однажды вечером в квартире у Николая зазвонил телефон.

'Кто бы это мог быть?' — подумал он.

С тех пор, как он обзавелся мобильным, все переговоры сами собой перешли на него, поскольку застать Николая дома было делом нелегким, а нужда в связи была постоянной. Он даже стал подумывать, не отказаться ли в целях экономии от домашнего телефона вообще?

— Я слушаю вас, добрый вечер, — сказал Николай, беря трубку.

— Это Николай? — послышался незнакомый женский голос, явно выражающий неприязнь.

— Да. Вы не ошиблись.

— Который из церкви? — последовал вопрос в том же тоне.

— Да, а с кем имею честь?

— Сомневаюсь, что вы ее имеете, — последовал язвительный ответ.

— В чем дело? Объясните, пожалуйста, — спокойно попросил Николай.

— Это я должна у вас спросить — в чем дело? — голос в трубке начал набирать силу, — Что вам нужно от посторонней женщины?!

— Кого вы имеете в виду? — не теряя самообладания, спросил он.

— Понятно. У вас, очевидно, не одна такая? Церковный бизнес...

— Простите, либо вы представитесь и начнете излагать конкретно, либо я буду вынужден положить трубку. Разговаривать в такой манере я с вами не буду, — Николай придал интонации твердость.

— Я племянница Надежды Сергеевны, — после некоторого замешательства ответила женщина.

— Слышал о вашем существовании, но лично не приходилось знать до настоящего момента...

— Так придется узнать! — буквально выкрикнула та, — Что вам нужно от моей тетки?! Пользуетесь тем, что она из ума выжила?! Дурочек старых ищете, чтобы квартиры оттяпать?!

— Почему вы так решили? — горько вздохнул он.

— Вы из меня только дурочку не делайте! Я вам не тетка! И знайте — ничего у вас не выйдет! Квартира завещана мне, и я вам дарить ее не собираюсь!

— Может, вы успокоитесь, и поговорим спокойно? — предложил Николай.

В трубке послышался шорох, нечленораздельные звуки — похоже на том конце провода кто-то вырывал ее друг у друга из рук.

— Але! — послышался, наконец, резкий мужской, явно не трезвый голос, — Слушай, ты, попяра вонючий! Если ты еще раз сунешься туда, я тебя встречу, гад, и урою на х..! Понял?! Вас давить надо, б..., там всех пачками! Наживаетесь на старых дурах! Сгинь, гнида поповская, гандон штопаный, чтобы я о тебе больше не слышал, б...!

Николай не стал слушать брань и положил трубку. Телефон зазвонил вновь. Он не стал отвечать, но звонки продолжались. Наконец, Николай взял трубку и молча поднес к уху.

— Коля, Коленька! — послышался взволнованный голос Надежды Сергеевны.

— Да, добрый вечер, — приветливо ответил он.

— Я звонила тебе днем, но не дозвонилась...

— Звоните на мобильный. Я же вас предупреждал, что меня трудно застать. Что у вас случилось?

— Да уж, случилось. Даже про мобильный из головы вылетело... Ленка ко мне сегодня приезжала, Коля! Если бы ты слышал, какой скандал мне устроила.

— Я, кажется, догадываюсь, о чем идет речь.

— Как?

— Имел честь только что пообщаться. И не только с ней. Там еще мужчина присутствовал. Судя по всему, муж.

— Что они тебе наговорили, Коля? — в голосе Надежды Сергеевны послышались слезы.

— Да трудно было понять. Очевидно, они решили, что я посягаю на вашу квартиру.

— Ей соседка насплетничала, она и мне всю плешь проела, прости, Господи! И в церковь ходить отговаривала, говорит, жулики там все, во всех газетах пишут...