Один раз я был в Европе, когда мне было двенадцать мы с отцом почти месяц провели в Старом Свете, разъезжая по разным городам и осматривая достопримечательности. Но этот был не похож ни на один из них, возможно, подобные ему вообще не сохранились к нашему времени, потому как были созданы не из камня, а из дерева. Даже городские дороги были выложены не камнем, а бревнами. Впрочем, было в Твебурге и что-то узнаваемое, его общая планировка явно выросла из традиций римского лагеря, такие же четкие и прямые линии, все по линеечке.
"Забытый идол" оказался довольно добротным постоялым двором, двухэтажное квадратное здание с открытым двориком по центру. Деревянная вывеска с поблекшими от ветра и солнца красками, на которой был изображен покосившийся от времени тотемный столб. Не ошибусь, если предположу, что в лучшие времена здесь было много постояльцев, но сейчас тут царила неестественная тишина.
Хозяйка Клеши оказалась не старой женщиной между тридцатью и сорока с резкими чертами лица, худощавая, как высохшая жердь. Все её работники разбежались, и она одна сейчас вела дела. Правда дел тех было совсем не много, так как постояльцев из-за эпидемии не было, кроме уже нам известной пары егерей, которые вместе со своими псами заняли пустующие конюшни в самом дальней части двора у самых городских стен.
Мы скинули свои рюкзаки на один из столов в обеденном зале и устало упали на лавки. Ведотт отвел хозяйку в сторону и минут пять ей что-то объяснял, та только кивала, иногда бросая на нас любопытные взгляды. Особенно её пристальное внимание заслужила амазонка. Видимо, жрец не стал скрывать свои догадки о её Лике от хозяйки постоялого двора.
Прежде чем Ведотт ушел, Антон повторил свою просьбу по поводу более плотного разговора с начальником стражи и общения с кем-то из городского муниципалитета. Жрец пообещал сделать все, от него зависящее, после чего просто сбежал. Невооруженным взглядом было заметно, что этому парню вовсе не в радость так неожиданно свалившееся на него "повышение", и он толком не знает, что ему следует делать. На него и так многое посыпалось в последние дни, а тут еще и отряд Истребителей на его голову, о задаче которого ему ничего не известно.
Поприветствовав нас глубоким поклоном, хозяйка сразу извинилась за то, что, так как она одна на всем дворе, то не сможет нам предоставить того обслуживания, которым славится "Забытый идол". И если с комнатами никаких проблем нет, то вот с кормежкой все намного сложнее, и никаких разносолов ждать не приходится. Но и эту ситуацию, по её словам, можно было исправить, если служители Храма на время своего пребывания позволят ей использовать их слугу для помощи по хозяйству. Высказывая это предположение, Клеши недвусмысленно смотрела на меня!
Я еще с самой первой встречи с местными у ворот отметил, что на меня все смотрят иначе, чем на остальных членов нашей группы. Даже молодой жрец, который почти заикался от вида брошей и плащей Ордена, и тот смотрел на меня, как на пустое место. И только услышав слова Клеши, я понял из-за чего такое отношение. Ведь, в отличие от всех остальных, я не надел плаща, а предназначенный мне мразебой по-прежнему лежит на самом дне рюкзака рядом с отличительным знаком. Со стороны, видимо, кажется, что наша группа — это четверо Служителей и один слуга!
Прежде чем Антон успел открыть рот и в грубой форме отказаться от такого предложения, я поспешил его пнуть под столом и недвусмысленно подмигнуть. После чего и был отправлен на кухню в помощь хозяйке. Зачем я так поступил? Все просто, слуги все видят совсем с иного угла, часто на них вообще никто не обращает внимания, и лишаться такой возможности было бы недальновидно. Пусть все окружающие считают меня прислугой, так даже лучше будет. К тому же, если хозяйка решит плотно сесть мне на шею, я всегда могу отказаться выполнять её распоряжения, сославшись на другие дела.
Первое распоряжение было натаскать воды из колодца в кухонные бочки. Работа не трудная, но безмерно нудная, так как деревянные ведра были не самыми удобными и даже пустые весили совсем не мало. Да и сам процесс наполнения ведер из колодца — та еще морока: привяжи ведро, опусти его вниз, затем подними с помощью примитивного ворота, отвяжи и так раз за разом.
Зато нет худа без добра, уже на третей ходке между колодцем и кухней познакомился с одним из егерей. С суровым таким жилистым бородатым мужиком, от которого разило псиной за километр. К моему разочарованию он оказался неразговорчивым собеседником, которого больше заботили свои собаки, чем другие люди. Тем не менее удалось у него узнать, что егеря уже пару дней вынуждены торчать в городе, так как их псы отказываются входить в лес, не идут и все тут, не помогают ни приказы, ни пинки.
Из-за подобного поведения собак я стал свидетелем громкой ругани между егерями и главой стражи. Когда я уже делал без малого десятую ходку к колодцу, на двор зашел мастер Форгин, именно так обращались все к начальнику стражи, и потребовал от егерей немедленно собираться и идти к указанному нами месту разграбления фургона с травами. В ответ егеря заявили, что никуда не пойдут, так как псы испуганы. Переругивались они довольно долго, я даже заслушался, пока меня не поторопил резкий окрик Клеши. Судя по всему, так как егеря не подчинялись страже, то Форгин ушел со двора так ничего и не добившись.
Уже на кухне, помогая мыть овощи, попробовал разговорить хозяйку, узнать местные новости и слухи. Но, на мою беду, Клеши была из тех, кто считал, что тот, кто может себе позволить много болтать, тот видимо имеет мало работы. Так что мои расспросы привели меня не к ответам, а к дополнительным нагрузкам. Впрочем, пусть немногое, в общих чертах и без подробностей, но кое что узнать все же получилось.
Этот год, а начало года в этих местах было в день осеннего равноденствия, для Твебурга и окрестностей был временем полным бедствий и неприятностей. Началось все с дождливой осени, дожди лили целыми неделями и затопили все поля и посевы. За дождями грянули непривычные для этих мест заморозки, даже покрылись льдом ближайшие реки, что в этих краях было не частым природным явлением. К тому же, как на зло, холодная зима выдалась еще и бесснежной, и те посевы озимых, что выжили после осенних дождей, померзли напрочь. Твебург был свободным торговым городом, и у него было достаточно запасов продовольствия, чтобы пережить тяжелую весну, что нельзя сказать о многочисленных феодалах, которые не озаботились никаким запасом на трудное время. Это привело к тому, что в конце зимы три барона объединились в попытке захватить и разграбить город. Война была недолгой, скоротечной и кровопролитной, так как на правильную осаду у благородных не было ресурсов. Город выстоял, но вот окружающие его деревни и хутора подверглись страшному опустошению. Но судьбе и этого было мало, не успели сойти холода, как перед самым ледоходом хлынули проливные дожди, вызвав такое обширное наводнение, которого не помнили даже самые древние старожилы. Количество бед и бедствий достигло той точки, когда местные начали шептаться о том, что наступил Последний год.
По старым поверьям ветеров однажды случится так, что бедствия, которые обрушатся на народ, переполнят чашу терпения Матери Земли, и взвоет волк Грум на Луну, и грянет Последняя битва, и разрушится Мир. Обычная для многих и многих племен до принятия ими ТрехЛикого вера, в различных вариациях встречавшаяся во многих уголках планеты.
Этот шепот перешел у же в откровенные разговоры после того, как пришла черная оспа. Никакие уговоры и проповеди жрецов не смогли убедить ветеров в том, что никакой Последней битвы и Конца мира не будет и быть не может, потому как их богов больше нет, они давно побеждены ТриЕдиным и низвергнуты в Тартар, где и будут томится до Истинного Конца времен. Старая вера оказалась на удивление сильна в этой местности. Многие помимо посещения Храмов и молитв ТрехЛикому не забывали приносить малые жертвы и старым, родовым и семейным идолам даже в спокойные времена.
Чем дольше я находился рядом с Клеши, тем меньше мне нравилась эта женщина. И не потому, что она была строгой хозяйкой, без стеснения нагружавшей меня различной работой, а потому, что мне не нравился жесткий блеск в её глазах. Такой взгляд бывает у людей, которые все потеряли и ходят по земле только во исполнение какого-то обещания или обета. Она меня, кстати, приняла за местного уроженца, внешне я и правда немного походил на ветера, видимо, это племя имело общие со славенами корни, именно этим скорее всего и была обусловлена её откровенность. Она с охотой отвечала на вопросы о старой вере, но тут же замыкалась и нагружала новой работой, стоило мне затронуть какую-либо иную тему.
К закату я устал, как последняя собака, то воды наноси, то дров наколи, то полы вымой, то комнаты прибери, то овощи промой. Зато приобрел множество знаний о старой вере ветеров, о их богах и легендах.
Ужинал я, кстати, не с остальной группой, а на конюшне вместе с егерями. Их псы, надо признать, произвели на меня неизгладимое впечатление. Дюжина огромных, почти метр в холке, длинношерстых ирландских волкодавов. Каждый такой зверь без труда справится с парой самый матерых волков. Разглядев псов внимательнее, я вслух удивился, как такие мощные собаки могут боятся какой-то волчьей стаи? Ответ от егерей не заставил себя ждать. Они считали, что дело не в волках, а в оборотне, который крутится рядом с городом. Причем егеря были уверены, что знают даже имя этого оборотня.
По их рассказам, все началось три недели назад, когда купец Ломнер привез своего сына Вората из Паломничества. Купец даже закатил пирушку по поводу обретения сыном Лика. Из-за этого Лика егеря и были уверены в том, что знают, кто терроризирует округу. Ворату достался Лик Брона, одного из основных героев местной мифологии.
Согласно вере ветеров, когда-то давно бог грома Орд полюбил дочерь всематери Земли Лему, и родила она ему двух сыновей. Первый, нареченный еще до рождения Грумом, родился огромным волком невероятной силы и размеров, было предсказано, что однажды он взвоет на Луну и сожрет весь мир. Испуганные таким пророчеством боги заточили рожденного Волком в камень до конца Времен, едва тот появился на свет. Вторым сыном и был Брон, он родился в человеческом облике, но обладал даром превращаться в волка. Брон совершил много подвигов, но отношение к нему у местных было двояким. Потому как когда на эти земли пришли ромеи, Брон влюбился в дочку римского патриция и в итоге предал своих, проведя римские легионы тайными лесными тропами к лагерю, где собиралось ополчение местных племен. Трагическая по своей сути история любви и предательства, которую мне как раз поведала Клеши почти перед самым ужином.
Оба егеря были уверены, что мальчишка Ворат, которому едва исполнилось пятнадцать зим, не смог совладать с Ликом и, превращаясь в волка, теряет над собой контроль, убивая все, что встретит у себя на пути. По мне, так полная чушь, но оба далеко не молодых и повидавших многое на своем веку мужчин были в этой версии уверены полностью. Ведь нападения волков начались через неделю после обретения Воратом Лика в первое же полнолуние, и этот факт, по их мнению, полностью доказывал, что они правы.
Особенное возмущение егерей вызывало то, что мальчишку все выгораживали. Вначале его отец, а после того, как тот помер от болезни, за Вората вступился настоятель Храма. Жрецы ТриЕдиного уверяли местное население, что Лик паренька тут не причем. Авторитет настоятеля был достаточно высок, и мальчишку не смели трогать, но позавчера жреца предали земле, а парень тут же пропал из города, вот уже два дня его никто не видел, а нападения волков стали еще наглее.
Нет-нет, но в интонациях егерей мелькало убеждение, что все нынешние беды от ромеев, от их семени и от их бога, который изгнал и заточил в бездну богов местных. Ером, младший из пары лесничих, проговорился, что если так пойдет дальше, и ничего не изменится в лучшую сторону, то он пойдет к Волчьему камню и попробует разбудить Грума! Правда, он не знает, как это сделать, но он точно попытается!
Почему-то меня совершенно не удивило, что камень, в который согласно преданию заточен Грум, находится совсем недалеко от Твебурга. Многие, живущие рядом, хотя бы раз ходили на него посмотреть. Этакая местная достопримечательность: огромный, как кусок скалы, камень, который невесть как оказался в этих далеких от гор местах. Нет, я-то понимаю, что скорее всего ледником притащило во времена одного из великих оледенений, но, разумеется, объяснять это я никому не собирался, да и не думаю, что у меня получилось бы доходчивое объяснение.
Не успели мы закончить трапезу, как вновь пришел мастер Фогрин с одним из купцов, управляющих городом, дородным мужчиной далеко за пятьдесят. И уже вдвоем они насели на егерей, чтобы те, как только взойдет солнце, все же вышли из-за городских стен и вернули в город все те лекарственные травы, которые остались у разграбленного фургона. На крики и ругань прибежала даже хозяйка двора, тут же включившаяся в спор и, к моему удивлению, она поддержала не егерей, а противоположную сторону. Чем закончился спор я так и не узнал, так как Клеши отправила меня к "господам Служителям".
Поздно вечером, уже после захода солнца, наша команда собралась на импровизированное совещание. Как и я гунны не тратили время попусту, им удалось не только встретится с представителями магистрата, но и еще раз поймать жреца и расспросить его более подробно, а также пообщаться с рядовыми стражниками.
По словам Антона, беседовавшего с представителем магистрата, ситуация в городе и правда была на грани взрыва. И раньше, до эпидемии и накрывших город бедствий этого года, коренное население этих мест не очень хорошо относилось к римской диаспоре, а сейчас это "не хорошо" превратилось практически в открытую ненависть. Если бы не болезнь, заставляющая людей прятаться по домам и подворьям, Твебург давно бы уже запылал в межплеменной бойне. Чем больше я слушал этот рассказ и сопоставлял его со словами Клеши, тем больше понимал, что римляне сами виноваты в таком к ним отношении. Спесивые, гордые, считающие всех остальных людьми второго сорта, захапавшие себе все властные структуры и плотно севшие на большинство денежных потоков. И если ранее, когда окрестности не сотрясали катаклизмы, местные с этим положением дел мирились, потому что, как не спесивы были выходцы из славного града на семи холмах, в коммерции и управлении они и правда разбирались. И жизнь в Твебурге и подвластных городу землях была намного лучше, чем во владениях местечковых феодалов. Но сейчас ситуация в корне поменялась, особенно после сожжения двух уважаемых ведьм-травниц. Причем ветеры возмущались не самим фактом сожжения и гибели женщин, а тем, что это действие не привело к изменению ситуации. То есть их возмутила не жертва, а её бессмысленность.
Филу же удалось все же прижать молодого жреца к стенке и тоже получить несколько крупиц информации. Как оказалось, Ведотт был совсем неопытным послушником, принявшим тунику всего три месяца назад. Парень вообще не разбирался в происходящем в городе, потому как до смерти настоятеля был занят в основном изучением философских и теологических трактатов, и у него не было времени ни на что иное. Резкое изменение статуса и необходимость что-то делать и лично вести дела Храма — все это выбило молодого человека из колеи. Но, тем не менее, Фил все же в его сумбурной речи выловил основное. А именно то, что Ведотт, так как не считал себя полноценным жрецом, даже не вскрывал корреспонденцию погибшего настоятеля! Ответ на вопрос, зачем был вызван отряд Истребителей, мог находится именно в этих бумагах. А значит нужно было завтра наведаться в Храм и надавить на Ведотта, чтобы он предоставил нам письма настоятеля.
