— И к чему ты все это рассказал?
— Чтобы ты понял, какие большие средства вкладываются в защиту ядерных арсеналов.
— Ядерных?
— Ну да, ядерных и атомных — это одно и тоже. Понимаешь, в свое время это оружие прятали настолько тщательно, что не пожалели средств даже на создание ложных объектов. А ложный объект — это не просто бревно, похожее на ракету, это еще и имитация пусковой установки, батальон охраны, которая уверена, что охраняет не бревно, а действительно важный объект... ну и так далее.
— Ты говорил, что несколько лет назад финансирование армии резко сократилось.
— Не настолько, чтобы ядерное оружие стало можно украсть. Кроме того, ты не учитываешь, что за последние годы сильно расплодились террористы...
— Террористы — это те, кто устраивает всякие массовые убийства, погромы и все тому подобное?
— Они самые. Они становятся все наглее и многочисленнее. А получить ядерный заряд в личное пользование — мечта любого террориста, соответственно, для защиты складов применяются все более сильные меры безопасности...
— Эти меры предусматривают защиту от боевых монахов?
— В нашем мире нет боевых монахов, у нас не действует магия.
— Тогда нам наплевать на эти меры. Знаешь, Алексей, я тебе открою одну тайну — если Дмитрий не вызовет тебя завтра утром, я очень сильно удивлюсь.
11.
В кабинете Дмитрия нас собралось четверо — сам Дмитрий, Зина, Татьяна и я. Дмитрий посмотрел на меня тяжелым взглядом и констатировал:
— Вампир.
Я обреченно кивнул. Ох, сейчас начнется...
— Труп в Рощинском переулке — твоя работа?
Я снова кивнул.
— Вчерашний труп на Калужском тракте?
Я кивнул еще раз.
— Почему ничего не сказал?
Я пожал плечами.
— Зинаида! Это ты его инициировала?
— Да, владыка.
— Какого дьявола?
— Это положительно сказалось на развитии его личности.
— Мне ты сказать не могла?
— Не было необходимости.
— Здесь я решаю, где есть необходимость, а где нет! Ладно, проехали. Впредь никому не позволяй себя кусать без моего личного благословения. Алексей! Голод чувствуешь?
— Нет.
— Дай-ка я посмотрю... на сутки точно хватит... минимум сутки, максимум неделя.
Дмитрий взял гусиное перо и сделал пометку в ежедневнике.
— Два кормления... — бормотал он себе под нос, — с разницей в два дня... вероятность весьма мала... вроде все нормально. Значит так, ребята, слушайте, зачем я вас собрал. Откуда взялся Алексей, все знают? Замечательно. Как он сюда пришел, все знают?
— Я точно не знаю, — подала голос Зина. — Его переместил крест?
— Он самый. Значит, так. Мы собрались здесь, чтобы отправиться в его мир.
— Зачем? — недоуменно спросил я.
— Ознакомительная прогулка, на первый визит я не ставлю никаких специальных задач. Осмотреться, составить впечатление, выработать рефлексы, организовать базу, короче, неделя на все про все, а потом возвращаемся обратно. Таня, Зина, вы читали отчет Агафона? Великолепно. Вопросы?
— Конечная цель — украсть атомную бомбу? — спросил я.
— Эта цель — далеко не конечная, — ухмыльнулся Дмитрий. — Конечная цель — ничто, движение — все. Еще вопросы?
— Когда отправляемся? — спросил я.
— Прямо сейчас. Я тут собрал все необходимое, — Дмитрий встал из-за стола, открыл стенной шкаф и вытащил оттуда четыре брезентовых рюкзачка, которые разложил перед нами. — И еще, — он выдвинул ящик стола и вытащил оттуда два моих пистолета, Макарова он подвинул ко мне, а Стечкина положил перед собой. Давайте, переодевайтесь и через четверть часа жду вас здесь. Алексей, крест пока положи на стол.
— Зачем?
— Ты уверен, что хочешь переместиться в свой мир?
— Ну... не совсем.
— Тогда крест придется оставить. Не бойся, он вернется к тебе, когда я сделаю все необходимое, без него нам не совершить переход.
— Но зачем его оставлять?
— Не грузись. Снимай крест и иди одевайся. Доверься мне.
— А если я откажусь?
— Не советую.
— А все-таки?
— Ты станешь не нужен и опасен. Сам посуди, зачем мне еще один вампир в монастыре?
— Ты угрожаешь?
— Я не угрожаю, я констатирую тот факт, что даже с крестом тебе не справиться с десятком боевых монахов. Или с одним мной. Тогда, в тюрьме я не атаковал тебя в полную силу, я только прощупывал тебя, мне было интересно, на что способен твой крест. Давай, снимай крест и вперед.
Я подчинился.
12.
Через четверть часа мы с Татьяной снова вошли в кабинет владыки. Зина уже была там, замотанная в толстый шерстяной платок, она напоминала привокзальную попрошайку. Дмитрий в расстегнутой бобровой шубе походил на депутата государственной думы, а мы с Татьяной в скромных дубленках и меховых шапках, вообще не выделялись бы из толпы, окажись мы вдруг в моем родном мире.
— Держи пистолет, — сказал Дмитрий, глядя на меня, — и надевай крест. Не будем терять времени.
Я засунул пистолет в специальную петлю, приделанную к внутренней стороне дубленки, и надел крест.
— Начинай, — сказал Дмитрий.
Я обратился к кресту и повелел переместить нас в мой мир. Роскошный стол красного дерева исчез, окна закрылись ставнями, стало темно и пыльно. В мгновение ока кабинет владыки превратился в кладовку, густо заваленную всяким хламом. Татьяна неосторожно пошевелилась, обо что-то ударилась и негромко вскрикнула.
— Тише, — прошипел Дмитрий. — Алексей, отменяй чары.
— Мы возвращаемся обратно?
— Да нет же! Отменяй чары, которые я на тебя наложил.
— Какие чары?
— Спроси у креста.
Какие чары наложил на меня Дмитрий?
Удаленное управление.
Что это значит?
Ты потерял свободу воли, теперь ты выполняешь только его приказы.
Отмени эти чары немедленно!
Хорошо.
Кажется, ничего не изменилось.
Чары отменены?
Да.
— Зачем ты это сделал? — спросил я Дмитрия.
— Чтобы ты не испытывал сомнений, стоит ли выполнять перемещение.
— Неужели нельзя было сделать то же самое как-то по-другому?
— Я выбрал самый простой способ. Он тебя возмущает?
— Не то чтобы возмущает... но это же неприятно, когда тобой управляют!
— Согласен. Именно поэтому я не люблю держать такие чары дольше, чем нужно. Ты в порядке?
— Вроде да.
— Замечательно. Внимание! Все дружно обретаем некорпореальность и выбираемся на улицу. Держаться вместе, не теряться. Готовы? Алексей, ты первый. Пошли!
Я просочился через большую картонную коробку с чем-то железным внутри и медленно направился к двери, внутренне напрягаясь всякий раз, когда приходилось продираться сквозь очередной твердый объект. Где-то за спиной тихо ругалась Татьяна, похоже, такой способ передвижения ей тоже непривычен. Еще и темно!
Я могу видеть в темноте?
Конечно.
Как?
Вот так.
Спасибо.
Теперь окружающие предметы стали хорошо различимы. А вот и дверь, она совсем рядом, надо только просочиться через наваленные в кучу детали какой-то мебели... а зачем выходить через дверь? Я изменил направление движения и вышел в коридор прямо через стену.
Откуда-то издали, с той стороны, где в альтернативной версии монастыря находится дискотечный зал, донеслось монотонное заунывное пение. С противоположной стороны коридора никаких звуков не доносилось.
— Это молебен? — прошептала Зина, широко раскрыв глаза. — Настоящий молебен? Как в первые века христианства?
— Типа того, — согласился я. — Хочешь посмотреть?
— Можно? — она вопросительно обернулась к Дмитрию.
— А почему бы и нет? — ответил тот. — Только надо принять невидимость.
— Я не умею, — подала голос Татьяна.
— Еще бы ты умела, это тебе не поклонников привораживать. Готово. Алексей, ты справишься?
Мы справимся?
Уже.
— Вижу, — отметил Дмитрий. — Зина?
— Ты же знаешь, что я не умею.
— Кто вас, вампиров, разберет... не обижайся, шучу. Сделано. Учтите — невидимость не абсолютная, резкие движения различимы на расстоянии до ста аршин, потому старайтесь двигаться плавно и беззвучно. Пошли!
Действительно, мое тело не стало по-настоящему невидимым, оно стало полупрозрачным и каким-то расплывчатым. Наверное, сейчас я похож на хищника из одноименного фильма с Арнольдом Шварцнеггером. Обернувшись, я убедился в правильности своего предположения — мои спутники выглядели именно так. Жуткое зрелище представляет собой колонна полупрозрачных тел, марширующих по темному коридору.
В дискотечном зале размещалась то ли церковь, то ли часовня, то ли что-то еще в том же духе. На стене большое распятие, вокруг много икон, в зале стройными рядами стоят монахи и поют что-то церковнославянское.
— Какое сегодня число? — шепотом спросил я.
— Шестое декабря, — ответил Дмитрий, — а что?
— Да я подумал, может, это рождественская служба...
— Нет, она будет через месяц.
— Вот и я про то же.
— Алексей, по какому поводу этот молебен? — спросила Зина.
— Откуда я знаю? Я за всю жизнь был в церкви раза три.
— Жалко. Очень красиво поют.
Татьяна ехидно хихикнула, пожалуй, я с ней соглашусь. Конечно, на вкус и цвет товарища нет, но по мне даже Децла слушать приятнее, чем эти завывания. В общем, мы постояли минут пять, а потом пошли обратно.
Если ты можешь проходить сквозь стены, найти выход из здания не составляет никакой проблемы, сколь бы запутанной ни была архитектура здания. Не прошло и пяти минут, как мы оказались на улице.
Резко и остро пахнуло бензиновой гарью, в сухом морозном воздухе этот аромат действовал поистине оглушающе, если так можно говорить о запахе.
— Чем это пахнет? — спросил Дмитрий, подозрительно принюхиваясь.
— Бензин, — ответил я. — В этом мире основным средством передвижения являются не лошади, а автомобили. А работают они на бензине.
— Тепловой двигатель?
— Он самый.
— У нас пробовали создавать тепловые двигатели. Нецелесообразно. Медленнее, чем телепортация, и дороже, чем лошадь.
— В этом мире лошадь дороже автомобиля.
— Почему? У вас такой дешевый металл?
— У нас такие дорогие лошади. Понимаешь, когда какая-то вещь выходит из массового использования, она переходит в разряд роскоши. Это роскошь — иметь лошадь, когда автомобиль почти во всех отношениях гораздо удобнее.
— Почти?
— На автомобиле нельзя быстро ездить по бездорожью. Во всех остальных отношениях он удобнее.
— Сколько у вас стоит бензин?
— Около десяти рублей за литр.
— Литр — это сколько?
— Десятая часть ведра.
— А рубль?
— Батон хлеба стоит шесть рублей.
Дмитрий наморщил лоб и пошевелил губами:
— Шестнадцать батонов за ведро... насколько хватает ведра бензина?
— Это зависит от модели автомобиля, скорости движения...
— В среднем?
— В среднем ведро уходит на сто километров, то есть, верст.
— Дороговато выходит.
— Существует еще общественный транспорт. Есть такие большие автомобили, они называются автобусы, они ездят по определенным маршрутам и останавливаются в определенных местах. Одна поездка на автобусе стоит семь рублей, кроме того, можно купить билет на несколько поездок, тогда каждая поездка выйдет дешевле.
— Понятно. И много в Москве автомобилей?
— Точно не знаю. Миллиона два, наверное.
— Сколько?!
— Миллиона два. Может, уже три, я точно не знаю.
— А людей в Москве сколько?
— По последней переписи двенадцать миллионов.
— Сколько-сколько?!
— Двенадцать миллионов. Еще два-три миллиона живут в пригородах, и еще около миллиона незаконных приезжих.
— Столько народу в одной Москве... как они сюда помещаются?
— Эта Москва гораздо больше, чем в твоем мире. В нашу Москву входят Теплый Стан, Бутово, Царицыно...
Дмитрий присвистнул.
— Это же настоящий мегаполис!
— Так и есть. Это почти что официальное название.
— В Европе есть города больше Москвы?
— Вроде бы нет. Лондон примерно такой же, может, чуть-чуть поменьше. Но есть еще Нью-Йорк, Лос-Анджелес, Мехико, Токио, Шанхай...
— Значит, Москва — один из крупнейших городов мира... а если в нее входит Бутово... мы что, почти в самом центре?
— Да. Считается, что граница центра проходит по Садовому Кольцу.
— Это еще что такое?
— Калужская площадь, Добрынинская площадь, Таганская площадь...
— Понятно. А что это за шум вон за теми домами?
— Ленинский проспект. В вашем мире это называется Калужский тракт.
— А откуда шум?
— Машины.
— Какие машины?
— Автомобили.
— Они так сильно шумят?
— Их много.
Дмитрий посмотрел налево и открыл рот. Я проследил его взгляд и увидел грязно-бежевую "копейку" с помятым капотом, бодро приближающуюся к нам, подпрыгивая на неровностях заснеженной дороги. Лобовое стекло сильно обледенело изнутри и было совершенно не видно, кто сидит за рулем. Должно быть, камикадзе, раз едет с такой скоростью по такой дороге. Я посмотрел направо и увидел, что совсем рядом с нами переулок делает крутой поворот, а перед поворотом дорога покрыта гладким слоем льда. Кажется, сейчас начнется представление...
"Копейка" поравнялась с нами, невидимый водитель нажал на тормоз, машина загремела шипованой резиной и легко вписалась в поворот. Я даже ощутил некоторое разочарование. Извращенец, лучше бы машину поменял, чем ставить крутую резину на такую помойку.
— Это и есть автомобиль? — спросил Дмитрий.
— Он самый.
— Он ехал очень быстро, гораздо быстрее лошади.
— Предельная скорость для этой модели — сто сорок верст в час. Можно и быстрее, но трансмиссия долго не выдержит. То есть...
— Я понял, если ехать быстрее, автомобиль скоро сломается. Это как лошадь загнать.
— Примерно.
— А сколько стоит такой автомобиль?
— Такой — долларов пятьсот. Кстати, у нас принято называть автомобиль машиной. Автомобиль — слишком официально.
— Понял. Доллар — это сколько рублей?
— Примерно тридцать два.
— Это получается... две с половиной тысячи батонов хлеба. Какой средний месячный доход в Москве?
— Около десяти тысяч.
— Рублей или долларов?
— Рублей.
— Значит, обычный смерд может купить такую машину... за полтора месяца.
— Если ничего не будет есть.
— Естественно. Слушай, а у вас богатый мир!
— У нас хватает людей, еле-еле сводящих концы с концами.
— Это понятно, богатые и бедные есть везде. Но в целом... ладно, хватит стоять на месте, пойдем куда-нибудь.
— Куда?
— Да хотя бы на этот... какой там проспект?
— Ленинский.
— Вот туда. А что это за Ленин, кстати?
— Правитель России в 1917-1924 годах.
— Да, кстати, совсем забыл, какой сейчас здесь год?
— Две тысячи второй.
— Припоминаю, Агафон говорил, что этот мир смещен не только в пространстве, но и во времени. Вроде Агафон говорил, что у вас тоже был Николай Второй?
— Был.
— И что с ним случилось в 1917 году?
— Отрекся от престола.
