За Веру, Царя и Отечество!

Дальнейший бой в моем непосредственном участии не нуждался — русские маги явно одерживали верх. Еще пара подобных атак и северян либо перебьют, либо они попытаются выйти из боя, чему я препятствовать не собирался — наша цель береговые орудия и поддержка десанта. Командная работа и правильная организация воздушного боя сказывалась на ходе схватки самым положительным образом — у наших я заметил лишь четверых раненых, которых, прикрывая щитами, мои "маги-эвакуаторы" выводили из боя, а северяне потеряли больше трети бойцов и явно утратили контроль над схваткой. Все идет по плану...только командира северян следовало бы упокоить. Но как его найдешь, вот в чем проблема... Все летают, дерутся, знаков различия не видать, униформа у лыжников одинаковая, а в лицо я его не узнаю, даже если увижу.

— Внимание, говорит сойка, — прозвучал в наушниках голос Серебряковой. — Все орудия уничтожены. Повторяю, все орудия уничтожены. Прием...

— Говорит фея, — утопив тангенту, тут же ответил я. — Отличная работа. Жду вас здесь, надо закончить с магами северян.

— Есть. Выполняю приказ.

Резкий звук орудийного выстрела ударил по ушам, заставив меня невольно вздрогнуть. За ним раздался еще один и еще, а впереди на берегу, у железнодорожной станции, вспух столб огня и дыма. Вошедший в фьорд флот начинал обстрел побережья. Операция входила в завершающую фазу.

Я перевел взгляд вниз, на продолжающийся над фьордом бой. Северяне, сбившись вместе и закрываясь щитами, отступали, отстреливаясь от моих бойцов. А с запада уже приближались летящие фигурки с ранцами на животах. Двести третий спешил на помощь. Вот и славно.

— Коршун, Сойка, передайте всем, врага за фьордом не преследовать, — отдал я приказ по рации Пашке и Вике. — Не увлекайтесь, наше дело — поддержка десанта.

"Хрен с ним, с полковником", — решил я. "Не надо понимать все буквально. То, что я знал из прошлой жизни, вовсе не обязано повторяться здесь. Задача выполнена и батальону пора домой, мне лишние потери не нужны".

Когда отчалившие от имперских кораблей первые десантные баржи-самоходки ткнулись в берег, высадив солдат Райха на беззащитные пирсы причала, а железнодорожная станция загорелась от огня корабельных орудий, я вызвал Юлю на заранее оговоренной волне.

— Тетю благополучно встретили, она уже разгружается, — вытерев рукой потный лоб, устало сказал я в эфир оговоренную фразу. — Давайте ваши координаты, буду возвращать телегу с лошадью хозяйке.

Шестеренки моей виртуальной сети пришли в движение, реагируя на отдаленный магический импульс, и я тут же отметил для себя направление и расстояние. Не так уж далеко, где-то в лесу у подножия ближайшей скалы. Обернусь в два счета и закончим с этим.

Наверное, я и в самом деле сильно устал. А, может быть, чересчур отвлекся на управление полетом, потому что имперский орб неожиданно начал капризничать, забирая чересчур много маны. Да и порезанную руку периодически дергало от боли, заставляя меня болезненно морщиться, что не способствовало вниманию. Не знаю в чем дело. Но появление полковника Сью я прозевал самым позорным образом.

Он атаковал снизу, подобравшись ко мне с бреющего полета над самым лесом, и сходу всадил в мою тушку очередь из своего автомата. Если бы он был чуть-чуть терпеливее и хладнокровнее, то тут бы меня и шлепнул, что уж там. Я к тому времени прилично ослаб и защита держалась с трудом — скажем прямо, я был не самой трудной добычей. Но он начал стрелять издалека и, хотя и попал в меня дважды, сбив второй раз за этот день защитное поле, но остальные пули прошли мимо.

— Ты умрешь, имперская ведьма! — Заорал он с перекошенной мордой, снова нажимая на спуск, пролетев мимо меня снизу вверх в нескольких метрах.

"Хрен тебе"! — Закрутил я бочку, уходя из-под огня и пытаясь оторваться от преследования. "Господи молю, дай мне сил и укрепи защиту, обрати гнев свой на этого нечестивца".

Выставить защиту снова у меня получилось, а вот оторваться — нет. Полковник был слишком быстр. Другое дело, что из своего автомата он стрелял ужасно — может руки не оттуда растут, а может не успел еще как следует пристрелять дочкин подарок. Не попасть в воздушную цель с десяти метров — это надо уметь. Действительно, этому кадру нужен дробовик — промелькнула дурацкая мысль.

Решив перехватить инициативу, я заложил любимую сестренкой обратную восьмерку, и попытался всадить в полковника несколько заклинаний. Но получилось не очень — попасть-то я попал, но его защитное поле оказалось чересчур прочным. Экий носорог, да как тебя взять-то?

— Сдохни, тварь!!! — Автомат полковника рокочет сзади, а я, закладывая немыслимые виражи, буквально всей кожей ощущаю, как пули проносятся рядом со мной. Плохо дело. Не оторваться. И для рукопашки я сейчас слаб. Но выбора нет, приходится переносить всю оставшуюся энергию на штык, выстраивая заклинание рассечения и вкладывая в него все силы. "Господи, не оставь рабу твою"! Кувырок, резкий разворот, атака!

Удар получился на славу, хотя сначала мне показалось, что защитное поле полковника я не пробью — больно уж оно оказалась вязким и упругим. Но сила удара и вложенная энергия сделали свое дело, и лезвие винтовки маузера все же проткнуло его защиту, не дойдя до груди полковника Сью каких-то пару сантиметров... Зараза! Этот лосяра ухитрился перехватить ее рукой за ствол, чтоб ему пусто было! Я посмотрел прямо в красные, налитые гневом глаза здоровенного мужика и вдруг понял, что это, похоже, конец. Все Леха, отлетался.

— Ты командовала имперскими магами, — скривившись, утвердительно сказал полковник, забирая у меня оружие из враз ослабевшей руки.

— Я. — Блин, правая рука и так ранена, до ножа левой не успеть дотянуться. Полный абзац. Глупо получилось Леха. Хотя...что там за фигурки приближаются сверху за его спиной? Ох ты ешкин кот, неужели кавалерия из-за холмов!?

— Твою винтовку я возьму на память. А ты умри, ведьма, — направил он на меня свой автомат.

— Подожди! Ты должен знать, что твоя дочь Мэри...! — Тяни время, Леха...

— Что Мэри? — Замешкался на секунду полковник Сью, прежде чем нажать на спуск.

— Ничего, — сказал я. — Все.

Потому что в спину полковнику, прямо под сердце, вонзился светящийся трехгранный штык моей старой доброй мосинки, которую держала в руках, подобравшаяся сзади Дегуршафф. Сестричка все же пришла на помощь, увидев нашу схватку в воздухе. Без защитного поля, на крохах маны, выжав из себя все что можно и нельзя, но она успела вовремя. Сзади ее уже догоняла Юлька с моими магами.

— Умри сам, гадёныш, — брезгливо поморщилась Дегуршафф, толкая полковника ногой вниз и перехватывая его автомат своей рукой. — Не обижай мою сестричку.

Меня основательно замутило от напряжения, силы были на исходе, лишь бы в воздухе удержаться. Но я все же я сумел прошептать, глядя на падающего прямо в заснеженные верхушки деревьев полковника Сью:

— Его надо добить сестра. Надо обязательно спуститься вниз и добить.

— Зачем? Он и сам прекрасно разобьется, — удивился японец. — К чему такие сложности?

— Так, парни, хватайте этих двоих без разговоров, — распорядилась подлетевшая Юлька. — Наши девочки еле живые, краше в гроб кладут. Пора тащить командиров в лазарет. Вы уже навоевались по самое немогу, хватит добивать себя окончательно, — строго посмотрела на нас девушка. — Ваня, бери на закорки нашу Таню, Сереж — ты помогай майору Дегуршафф. И полетели скорее отсюда. Только что была радиограмма: обоим батальонам произвести посадку на имперский крейсер "Бреген". Бой закончен.

В отданной нам с Дегуршафф на правах уважаемых гостей каюте, принадлежавшей старпому "Брегена", было хорошо. Тепло и уютно, нос щекочет запах свежесваренного кофе, в который мы с японцем плеснули себе по две капли рома — чисто для аромата. Я сидел, забравшись с ногами в шикарное кожаное кресло и, укрывшись до горла теплым пледом, неторопливо грыз булку, густо намазанную шоколадной пастой, запивая ее кофе из большой кружки.

Японец делал то же самое, только полусидя в постели и натянув на себя одеяло. Он явно получал кайф от каждого глотка горячего напитка — даже глаза от удовольствия прищуривал, а на его бледном лице на второй день плаванья наконец-то появился намек на румянец.

— Значит, сегодня ночью? — Прервал он, наконец, затянувшееся молчание.

— Да, — отставил я в сторону кружку. — Встреча с "Меркурием" примерно через семь часов. Спасибо за гостеприимство, но нам пора домой.

— Ты спас мне жизнь, — помолчав еще немного, сказал он. — И карьеру. Я тебе этого не забуду.

— Какие между нами счеты, — улыбнулся я. — Если бы не ты, тот полковник — северянин меня бы добил.

— Пустое, — мотнул головой японец. — Это наша работа. Ты лучше вот что скажи... Как я понимаю, доказательства произошедшей подмены были записаны на орб кем-то из твоих магов. Так?

Я лишь отвел взгляд в сторону, рассматривая картину на стене каюты. Что тут скажешь?

— Так и есть, — утвердительно произнес он. — Я бы на твоем месте это точно сделал. Надеюсь, у тебя хватит ума их не обнародовать и держать лишь на самый крайний случай? Не советую меня этим шантажировать, плохо будет всем.

— Я не идиот, чтобы такое сделать, — искренне ответил я. — Можешь не волноваться, все причастные будут молчать, эта история не всплывет. Обещаю. Для всех командовала боем над фьордом Орс ты, и я назову лжецом любого, кто скажет обратное.

— Хорошо, — сделала еще один глоток кофе "сестричка". — Пусть будет так. Но я все равно у тебя в долгу... Скажу откровенно, мне это не очень нравится. Что я могу для тебя сделать? В качестве платы за услугу?

— Я бы мог сказать, что мне ничего не надо, — поправил я спадающий с узеньких плеч плед. — Что наше дело семейное и все такое... Знаешь, в какой-то мере я уже привык, что у меня есть в этом мире сестра. И воевать с тобой вместе мне понравилось — в небе над рудниками ты работал четко, я мог делать свое дело и не волноваться за тыл. Но это все сантименты...пустое, как ты говоришь. Да, есть одна услуга, которую ты мне можешь оказать, после чего я скажу, что мы квиты.

— Какая? — Тут же отозвался японец.

— Ты пишешь доклады и обзоры начальству. Пишешь много и по самым разным темам. Более того, я знаю, что к твоему мнению прислушивается высшее военное руководство империи. Может быть, тебя не все в генштабе любят, но твои советы слушают.

— С чего ты взял?

— А это не так? — Пристально посмотрел я ему в глаза. В этот раз взгляд пришлось отводить сестричке, сделавшей вид, что она очень заинтересовалась волнами за стеклом иллюминатора.

— Так вот, когда ты напишешь свой доклад по северной кампании и по своему опыту работы с русскими, а тебя обязательно попросят это сделать, то в нем будет одна ключевая мысль: воевать с Россией никак нельзя. Война обернется катастрофой для обоих государств и проигрышем для империи. Я не прошу от тебя хвалить русских или что-то вроде того, вовсе нет... Найди железные и убедительные аргументы для руководства империи сам, ты же хороший менеджер, ты сможешь. Не мне тебя учить, как писать докладные. Нам нечего делить — в этом мире у руля наших государств стоят более-менее адекватные люди, а идеологических противоречий между нами нет. Не надо повторять ошибок нашего мира и валить этот мир во всеобщую бойню.

— Хочешь использовать меня как агента влияния? — Скривилась сестричка.

— Как тебе будет угодно. Ты слышал мою единственную просьбу.

— Ладно, — сделав паузу, серьезно кивнул японец. — Я напишу такой доклад. Я бы написал его и без твоей просьбы — поверь, я вовсе не желаю воевать с тобой и со всем миром. Будет так, как ты хочешь, обещаю.

Глава 19. Возвращение.

Как же хорошо быть дома! Пусть пока и не в Питере, но среди своих, на российском боевом корабле. Попариться всласть в корабельной бане, отдыхая душой и телом после холодов и лесных ночевок, когда приходилось спать, не снимая летного комбинезона. Приятно покряхтеть, пока Юлька охаживает мою худую спину распаренными березовыми веничками, выпить горячего чаю из самовара, закусив его бубликами, а затем снова надеть чистую отглаженную офицерскую форму, с триколором, орлами, наградами и золотыми погонами. Приятно чувствовать себя снова русским офицером, а не "добровольцем" с непонятным статусом.

Командир крейсера, Зиновий Федорович Валк, наш старый знакомый еще по дакийской компании, принял моих магов как родных, а меня так и вообще поднял с палубы, прижал к себе и расцеловал в щеки словно дочку, щекоча бородой и дыша свежими алкогольными парами.

— Что же ты доченька, такая худая и побитая? — Жалостливым тоном сказал капитан, после дружеских объятий, поставив меня на палубу. — Лица на тебе нет, одни глаза только и остались, не кормили тебя, что ли, басурмане имперские? Эй архаровцы! — Гаркнул он столпившимся позади на палубе матросам, с любопытством смотревших на прибытие батальона магов. — Баня для госпожи подполковника готова?

— Сей минут будет, вашблагородие! — Отозвался тут же подскочивший вестовой. — Сделаем в лучшем виде!

От кого другого я бы такой фамильярности в жизни не потерпел, хотя целуются по-приятельски в щеки в этом мире довольно часто, никто в этом ничего предосудительного не видит. Но капитан первого ранга Валк другое дело. Такой вот он дядька, даже не знаю, как сказать...позитивный, что ли. Пьет, как он выражался "в свою плепорцию", но дело свое знает и делает отменно. Фамильярничает, но чувствуешь, что от чистого сердца и полноты чувств. Один маленький факт — командир Меркурия почти каждый день обедал с офицерами крейсера в кают-компании. Вы спросите "а что в этом особенного"? А особенность была — в русском императорском флоте этого мира по укоренившемуся обычаю командир корабля в кают-компанию не имел права входить без особого приглашения, если, конечно, дело не касалось неотложных надобностей или корабль не вел боевых действий. Кают-компания служила местом для офицерских собраний, где во время еды они вели разговор без чинов, как равные, в том числе могли между собой критиковать командира и начальство. Командира корабля обычно офицеры приглашали на совместные обеды по воскресеньям и по праздникам, если отношения на корабле сложились, а в остальные дни вестовой относил еду ему в каюту. Но на Меркурии этого обычая не придерживались, тут экипаж жил действительно как одна семья. И это были не просто слова.

В прошлое плавание офицеры рассказали мне одну историю о своем командире. Как-то раз матрос с Меркурия накуролесил в порту Николаева, был пойман армейским патрулем и посажен на гауптвахту. Валк, когда узнал об этом, тут же отправил сообщение коменданту порта: прошу выдать проштрафившегося на корабль, он будет наказан по всей строгости морских законов. Но комендант заупрямился, и ответил отказом. Тогда Валк с тремя добровольцами из матросов на шлюпке отправился на берег. Вчетвером они запросто разоружили часового у гауптвахты, попросту отобрав и разрядив его винтовку, а затем Валк вошел в кабинет начальника гауптвахты, со словами "посторонись голубчик" забрал у него ключи, которые оказались даже не заперты в сейфе, и в два счета освободил матроса. Когда шлюпка с беглецом причалила к крейсеру, командир велел тут же поднимать якорь — дел в Николаеве у него уже не было. Но история приняла скверный оборот: сначала из порта отсемафорили "приказываю немедленно опустить якорь", а затем, когда на приказ не отреагировали, последовало следующее сообщение: "Меркурию оставаться на своем месте. Отплывать запрещаю, орудия порта наведены на крейсер! Комендант порта".