Квартал первый. Боец Круга Поединков

— Да.

Единый Реестр, как нам рассказывали в школе, представлял собой базу данных, в которой содержалась стандартная информация паспортов, свидетельств о рождении, водительских прав и кой-какая медицинская мелочь. Доступ к ней возможен только через специальную сеть при помощи особых программ, устанавливаемых на служебных компьютерах и закрепляемых за определённым рядом пользователей, которые проходили сканирование отпечатков пальцев и сетчатки. Каждая государственная служба имела своё приложение, которое в зависимости от её специфики открывало или закрывало доступ к определённым данным. Скажем, государственные больницы без идентификации собственно личности потерпевшего могли мгновенно узнать группу крови, резус-фактор и прочие особенности: наличие ВИЧ или териантропии играло важную роль при оказании срочной помощи. Теоретически, всё это должно сократить время, а как на практике — я не знаю.

Наблюдатель протянула мне печатное заявление о том, что я разрешаю доступ к информации Единого Реестра. Я вписала своё полное имя, потом потянулась к небольшому сканнеру и провела по маленькой жёлтой полосе каждым пальцем руки сразу после того, как сбоку вспыхивал зелёный диод. Пета развернула ко мне экран, на котором уже высветился герб страны. Электронный голос донёсся до меня из миниатюрных динамиков:

— Мы приветствуем вас в Едином Реестре, ваша личность успешно идентифицирована. Если вы желаете предоставить ваши личные данные представителю Военного подразделения организации Ночной Иллюзион с реестровым номером... — Пета сняла груди значок и повернула ко мне тыльной стороной, выгравированные там цифры и буквы полностью совпали с тем, что мне назвал голос, — то напишите "Да". В противном...

Я торопливо вывела две буквы на маленьком планшете. Голос умолк на полуслове и перешёл к следующей части:

— Пожалуйста, поставьте цифровую подпись в подтверждение своего решения.

Подписавшись, я посмотрела на Пету и показала ей три пальца. Она кивнула.

— Пожалуйста, — продолжал тем временем голос, — укажите время в течение которого ваше досье должно быть доступно для чтения.

Я написала как можно аккуратней: "Три минуты".

— Доступ открыт.

На экран вывелась моя фотография вместе с полным именем, датой и местом рождения, именами родителей (рядом стояла пометка "м"), текущим местом проживания и гражданством. Маленький красный таймер в углу начал отсчитывать указанное время.

— Лэй Браун, дата рождения: пятое августа две тысячи пятнадцатого года... — Пета посмотрела на меня по-новому и с каким-то укором: мне ещё не исполнилось шестнадцать, а значит, я должна пользоваться услугами Единого Реестра в присутствии либо социального работника, либо своих законных представителей.

Молитвенно сложив руки, я изобразила крысиную морду с усами и отрицательно покачала головой. Пета сдержанно улыбнулась: она понимала, почему я так себя веду, а потом показала мне два пальца и кивнула. В некоторых случаях разрешалось считать гражданина достигшим возраста ответственности, если до дня его рождения оставалось не больше двух месяцев.

Достигнув согласия, Водянка начала зачитывать данные вслух и параллельно переносить их в письменный протокол. Времени вместе с проверкой и перепроверкой это заняло как раз около трёх минут.

Сам разговор не занял много времени. Наблюдатель предложила, чтобы при допросе присутствовал медработник, но я отказалась: меня не нужно держать за ручку. Сам рассказ я упростила, выкинув причины, по которым я пошла на Площадь Сибиллы, кладбище и перепалку Общин. И уж конечно, я даже не заикнулась о посещении Мёртвой зоны и Северного кладбища — это административное правонарушение в чистом виде. Также я ни слова не сказала о том, что у меня был нож, но подробно описала Страх и погасшие фонари. Пета набирала текст, поэтому я иногда делала паузы и продолжала по её кивку. Она спросила меня об ощущениях во время и после укуса, о галлюцинациях и сновидениях, но я ничего такого не помнила.

— Я уполномочена записать ваш рассказ, — произнесла Наблюдатель, перечитывая набранный протокол. — Но может случиться так, что кто-то из старших по званию захочет поговорить с вами лично. Вы согласны на повторную беседу? По закону "О работе пунктов анонимной помощи", вы имеете право отказаться.

Мне с трудом верилось, что до меня будет кому-то дело, поэтому я беспечно ответила:

— Да нет, я согласна.

— Я хотела бы измерить укус на вашей шее, мисс Браун, и сфотографировать его. Если вы не против, то я приглашу старшую медсестру и произведу замеры.

Мне пришлось подождать около минуты, пока в комнату не зашла Мэри. Она сняла с моей шеи повязку и после того, как Пета вымеряла и сфотографировала ранки, наложила новую. Я подписалась под выползшими из принтера фотографиями, а следом за мной оставила какую-то длинную подпись и медсестра. Следы зубов часто оставались единственным способом хоть как-то идентифицировать вампира: пото-жировые железы в их коже не функционируют и папиллярные узоры почти не оставляют следов на жертве. Отпечатки пальцев и ладоней, сделанные кровью — большая редкость.

— Хорошо, — произнесла Пета, — я распечатаю протокол, вы ознакомитесь с ним и подпишете.

Принтер опять чуть слышно загудел и выдал несколько горячих листов. Плотную бумагу украшали водяные знаки и герб Иллюзиона. Я внимательно перечитала напечатанное, и поставила на каждой странице свою подпись.

— Спасибо, миссис Уотсворт, вы свободны, — обратилась Наблюдатель с медсестре. Та хотела что-то сказать, но вспомнила про диктофон и тихонько вышла из комнаты. Весьма поспешно с её стороны, поскольку Пета, расписавшись под протоколом после меня, назвала дату, время и произнесла: "Допрос потерпевшей окончен". После этого запись была остановлена.

— Никогда в жизни, — ладонь Водянки неожиданно потрепала меня по макушке, — я не узнала бы тебя, если б ты не назвала своё имя. Всё ещё собачишься с Эдуардом?

— А то, — я ощутила себя польщённой: в приюте Пета, может, и не была лучшим бойцом Круга, но для нас с Киарой являла идеальный пример того, какой должна быть девушка.

— Как там Амели и старый Пип?

— Крольчиха, — я припомнила животных из зооуголка, — умерла спустя год после твоего ухода, а кот всё ещё живёт поближе к кухне. Правда, в рукколе уже не спит: слишком тяжело допрыгнуть туда.

— Ну, хоть что-то отучило его от этой привычки, — Водянка вернулась к протоколу и скрепила вместе листы с фотографиями. — Ладно, не стану тебя больше задерживать, по тебе видно, что ты устала. Твоя подруга ждёт тебя снаружи, я провожу.

Мы вышли в пустой серый коридор, который освещало несколько галогенных ламп — завсегдатаи любой больницы.

— Можно вопрос?

— Конечно, — Водянка шагала рядом.

— Когда приходят письма из Академии? В приёмной комиссии сказали, что летом, но...

— Когда ты сдавала экзамен?

— В апреле.

— Если бы пролетела, то получила бы письмо уже в мае. Непригодных уведомляют сразу. А письма о зачислении обычно приходят с июля по вторую половину августа. Не волнуйся, — она улыбнулась мне, — ты наверняка прошла. Тебя приняли в Круг? Когда я выпускалась, вы с сестрой ещё числились в претендентах.

— Приняли.

— Тогда точно прошла. Наши всегда поступают в Академию и всегда её заканчивают. Какой отдел ты выбрала?

— Общественной безопасности с возможностью работать в Специальном отделе.

Пета сморщила нос.

— Грязное это дело, — призналась она. — Грязное и очень нервное.

— Можно ещё вопрос?

— Валяй.

— Около недели назад у заброшенного моста я видела в реке плавышей, явно из...

— А-а, не обращай внимания, — Пета дёрнула щекой, — это наши работали в канализациях, вот излишек и выплеснулся.

Славно так выплеснулся, меня чуть на дно не стянуло.

Мы подошли к двери из матового стекла, и, только навалившись всем телом на вросшую в неё стальную ручку, я поняла, что на дворе действительно утро. После ночного дождя улица осталась мокрой и серой, а воздух значительно посвежел. Небо до сих пор скрывали плотные тучи, и где-то далеко рокотал гром. Зелень на газонах и деревьях казалась ярче, а вот кирпичные дома с замшелым фундаментом, наоборот, выглядели приунывшими. Прохожих было немного, и все как один в однотонных плащах и с зонтами под мышкой. Лето у нас никогда не выдавалось особо жарким, и сейчас, ёжась на холоде, я вспомнила дождливые дни мая, когда приходилось зубрить билеты и бегать на экзамены. Воспоминания рождали неприятное чувство, поэтому я отогнала их прочь.

Кимберли сидела на бетонных перилах, чинно положив руки на заклеенные пластырем коленки. От порванных чулок она избавилась и теперь явно мёрзла. Мой рюкзак висел у неё на плече, и кровошляпки там, как я знала, измялись до консистенции зловонного повидла. При виде меня Ким улыбнулась и не без кошачьей грации соскользнула на площадку перед входом.

Тут бы я, наверное, просто ушла вместе с ней, если бы рядом не оказалось Петы. Шагнув за мной на свежий воздух, она неожиданно подобралась и вытянулась по стойке смирно.

Повернув голову, я увидела высокого человека в такой же форме, что и у патрульных, только вышивка на груди бело-серая. Чёрный капюшон низко надвинут на глаза, но маска — приподнята, потому что Наблюдатель докуривал помятую сигарету. Повернув голову к Пете, он коротко кивнул, но не произнёс ни слова. Мне стал виден его украшенный рубцом подбородок со щетиной двухдневной давности.

А также рот.

Никогда потом я не могла объяснить, откуда у меня взялось столько храбрости. Было ли дело в том, что мужчина улыбнулся мне уголками губ, или это моё больное воображение, но я шагнула к нему и, схватив край маски, резко дёрнула вверх.

Я узнала его сразу же.

Не могло быть ни сомнений, ни ошибок: это именно то лицо, что так долго хранилось в картонной коробке с прочими воспоминаниями. Время слегка состарило его, под низкой линией бровей усталость пустила в уголках глаз корни морщин, но шрам на верхней губе никуда не делся — это был он.

Он был...

Я открыла рот и двинула челюстью, готовясь произнести Слово.

А потом поняла, что не помню. В памяти зияла рана, провал — можно звать как угодно. Слово рыбкой мелькало на задворках сознания и всё время ускользало, сколько бы я ни перерывала содержимое своей головы. Я выпотрошила картонную коробку и перерыла все воспоминания Лэй, но кроме старых образов не обнаружила ничего.

Сероглазый человек напряжённо смотрел на меня и молчал, а потом осторожно взял моё запястье и потянул вниз, возвращая маску на прежнее место. Тёплый край выскользнул из пальцев, и кусок стекла встал между мной и прошлым.

— П-подождите, я знаю вас... — мне захотелось оказаться такой же простой и русоволосой, какой я была в детстве.

— Очень сомневаюсь, — спокойно ответил мужчина, разжимая пальцы на моей руке.

Я опустила взгляд и увидела серую нарукавную повязку. Украшающий её жетон во всём повторял жетон патрульного за исключением одной детали: пёс выл, запрокинув голову к зубчатому венцу башни, и вместо глаза у него горел крошечный тёмно-красный камень. Осенев говорил, что наличие повязки указывает на то, что Наблюдатель при исполнении, а её цвет вместе с эмблемой обозначают отдел. Я понятия не имела, как различаются звания, но отделы Псов Иллюзиона знала наизусть.

"Если ваша совесть нечиста, — говорил Осенев, — то бойтесь красноглазого пса больше, чем в детстве боялись старика бабая. Впрочем, даже если вы уверены в своей невиновности, не расслабляйтесь. Возможно, тарабарщина, которую вы напевали утром в ванной, вызвала дьявола в аэропорту Нео-Роман".

Красноглазый пёс — Специальный отдел. Он занимается всем, что выпадает из общей картины преступлений.

— Значит, — мужчина отвернулся и выбросил окурок в бетонную урну, — вы та мисс Браун, которая выжила после нападения вампира.

Откуда он знает?

— Я хотел бы поговорить с вами.

— Сэр, — вмешалась Кимберли, — она уже дала показания, и, кроме того, ей нужен отдых. Назначьте другой день, и я...

— Мисс о'Нил, — перебил её Наблюдатель, — в другой день может быть поздно, или у меня не найдётся времени, или будет масса других "или", которые могут не произойти, если мы поговорим сейчас. Мисс Браун?

Я не видела его лица, не видела глаз, но взгляд чувствовала прекрасно. Он оставался живым человеком из картонной коробки, и если он скажет, что ему нужно спуститься в ад, но между шестым и седьмым кругом у него найдётся время для разговора, я пойду следом без колебаний.

Голова уже начала побаливать, но я кивнула.

— Послушай...

— Всё хорошо, Ким, я не так уж устала.

Пока ещё могу ходить, не хватаясь за стены, и ноги у меня не подгибаются от слабости.

— Пета, отведите мисс о'Нил в комнату ожидания и предложите кофе или что-нибудь на её вкус, — Наблюдатель лёгким движением открыл стеклянную дверь, пропуская нас внутрь.

Я прошла за ним в кабинет, отделанный в гамме старых плюшевых медвежат: все оттенки коричневого. За счёт этого, правда, достигался малопонятный уют, а может, дело в толстом ковре на полу, на который я ступила с опаской. Единственное окно закрывала плотная штора с этническим орнаментом, поэтому в комнате оставалось темно до тех пор, пока мужчина не включил настольную лампу. Мягкий электрический свет напомнил о ночи, которая словно не заканчивалась с того момента, как я покинула дом.

На меня навалилась усталость.

— Садитесь, — Наблюдатель указал на широкий деревянный стул, который стоял спинкой к стене левее письменного стола, заваленного папками и прочей макулатурой. Как будто на дворе не третье тысячелетие с его возможностями хранения данных.

По обе стороны от входа стояли металлические шкафчики. В левом углу — умывальник и зеркало. А когда я села, то заметила у правой стены диван, обитый коричневой кожей. Такие часто показывали в иностранных фильмах, к нему не хватало только леди в шляпке с вуалью и маленького кофейного столика.

Впрочем, вряд ли меня здесь будут поить кофе.

35.

— Извини, это будет не совсем официально.

Отойдя к шкафчикам, мужчина откинул капюшон, и я увидела, что защитная маска состоит из нескольких пластин, прикрывающих кроме лица макушку, виски, затылок и заднюю часть шеи, куда любят впиваться некоторые виды не-мертвецов. Держались пластины на каком-то хитром сплетении ремней или просто тянущейся ткани — вряд ли такая конструкция защитит от серьёзного удара, скорее смягчит падение, оплеуху гуля или встречу с низким потолком.

— Или, скорее, совсем не официально.

Щёлкнув замком, Наблюдатель распахнул металлическую дверцу, а потом снял перчатки, маску и положил их внутрь. Следом в шкафчик отправилась ременно-плечевая система с подсумками и сабля. Я заметила на спине плаща и под мышками, где пришивались рукава, что-то вроде встречных складок для свободы движений.

— Но устав я нарушать не собираюсь.

Дверь открылась, и в комнату вошла Пета. Она молча оставила на письменном столе уже знакомые мне диктофон и файл с протоколом допроса, а потом повернула голову к мужчине. Они не обменялись ни единым словом, но девушка отсалютовала и вышла.